Учение Церкви о крещении в связи с идеями имяславия и вопросом о печати антихриста

В литературе непримиримых борцов против ИНН и электронных документов встречается заявление, что Первая мировая война была ничем иным, как Божиим наказанием за инициированную Святейшим Синодом в 1913 году расправу над русскими афонскими монахами, крайними почитателями имени Божия. Это заявление наталкивает на мысль об идейной связи учения имяславия и современных теорий о печати антихриста, приписывающих этой печати самодовлеющее значение.

В самом деле, при сравнении двух этих направлений нетрудно заметить некоторое сходство идей, положенных в основание богословских рассуждений представителей имяславия и борцов с ИНН. В первом случае любая звуковая или графическая форма имени Божьего объявляется Богом. Если человек, к примеру, носит Священное Писание во внутреннем кармане пиджака, то он как бы носит Бога «за пазухой». Произнесение Иисусовой молитвы в этом случае также гарантирует нам соединение с Богом, которое происходит автоматически – если имя Божие есть Бог, то нравственные усилия по изменению себя становятся как бы излишними.

Нечто похожее мы встречаем у противников «электронной печати антихриста». Имя антихриста есть сам антихрист и, следовательно, тот, кто за ним стоит, то есть – сатана. Следовательно, печать, носящая это имя или число имени, не только оскверняет, но и непременно губит человека, носящего такую печать на своем теле или даже просто пользующегося документами, на которых в той или иной форме зафиксировано имя антихриста. И как в юриспруденции незнание закона не освобождает от ответственности, как физический закон действует вне зависимости от того, знаем мы о его существовании или нет, так и печать антихриста губит своего носителя вне зависимости от его веры, нравственности, принадлежности к Церкви и чего бы то ни было.

То есть, любое бессознательное принятие печати и даже ее насильственное внедрение так же губительно, как и принятие добровольное. Поэтому прививки и уколы в больнице делать нельзя (с уколом можно легко внедрить в тело чип с печатью), в брак вступать нельзя (последние времена – какой брак, кроме того, детей прямо в роддомах будут «запечатывать» или выдавать электронные документы, равнозначные печати), любые позитивные отношения с государством невозможны (государство есть распространитель антихристовой печати), да и из Церкви нужно бежать, поскольку Церковь не обличает громогласно распространение губительной печати.

Интересно, что у многих борцов с «печатью» заметно смещаются акценты в отношении к христианской морали. Сам факт непринятия каких-либо документов занимает в новой системе ценностей главенствующее положение, так что остальные христианские добродетели на этом фоне блекнут и в значительной мере теряют свою значимость. Нередки случаи, когда борцы с условной печатью антихриста пребывают в безусловно смертных грехах, выставляя себя при этом авангардом борцов с сатанинскими силами. Борьба с «печатью» в этой ситуации представляется своего рода исповедничеством, практически мученичеством, покрывающим любые, даже смертные грехи.

Таким образом, в обоих рассмотренных здесь случаях можно заметить некий магизм, оккультное сознание, которое сатана пытается привить человечеству еще со времен наших прародителей. Адаму и Еве через змия был предложен путь оккультизма, путь магического обожения. Бог не нужен, нужен лишь некий объект, который сделает тебя богом вне зависимости от твоей нравственности, исполнения Божественных заповедей и личных отношений с Господом.

Для имяславцев, как это ни странно, имя Божие заменяет Самого Бога. Ведь по учению Церкви Бог непознаваем по Своей сущности, но познаваем в энергиях, которые, тем не менее, есть Сам Бог. Если же имя Божие во всех его возможных формах и материальных проявлениях есть Сам Бог, то обладания им (даже случайного) в той ли иной форме достаточно не только для спасения, но и для обожения. Вера в магическое спасение имяславцев обращается верой в магическую гибель у так называемых анти-ИННовцев. Похоже, оба направления являются модификацией евномианства.

Можно заметить связь подобных взглядов с отношением многих православных христиан к церковным таинствам, и, в частности, к таинству крещения.

Если говорить о церковном понимании таинства крещения, то нужно отметить следующее. Спасение человека, его обожение, его духовное возрождение, начинающееся в крещении, не является плодом только человеческих усилий или действием одного Божественного могущества, но – синергией, содействием, со-работничеством человека и Бога.

Патриарх Сергий (Страгородский) в своей магистерской диссертации «Православное учение о спасении», написанной им еще в сане архимандрита, большое внимание уделяет необходимости в деле спасения человеческих усилий, в частности, веры и благого произволения, без чего Божественная помощь остается бездейственной. «Таинственное возрождение в крещении, – писал соискатель магистерской степени, – не составляет исключения: и оно возможно только в виде произвольного решения, которое только укрепляется и доводится до конца благодатию».^[1]

Вера и покаяние – вот два необходимых условия совершения таинства крещения, которые требуются от приступающего к таинству. При наличии того и другого внутреннее расположение человека освящается и усовершается в крещении Божественной благодатью, следствием чего и является очищение от грехов крестившегося.

Подтверждение такого взгляда на действие и смысл крещения мы можем найти в Священном Писании: «Так и нас ныне подобное сему образу крещение, не плотской нечистоты омытие, но обещание Богу доброй совести, спасает воскресением Иисуса Христа» (1 Пет. 3: 21).

Это же отношение к таинству крещения можно встретить и в трудах церковных писателей, святых отцов и учителей Церкви. Так, рассуждая о покаянии, Тертуллиан писал: «Я не отрицаю, что божественное благодеяние, то есть уничтожение грехов, спасительно для вступающих в воду крещения, но нужно трудиться, чтобы этого достигнуть... Это омовение есть запечатление веры, а вера начинается и свидетельствуется верой в покаяние».^[2] Подобным же образом говорит о значении крещения святитель Григорий Богослов: «Ибо, кратко сказать, под силою крещения разуметь должно завет с Богом о вступлении в другую жизнь и о соблюдении большей чистоты»,^[3] а само крещение святитель определяет, как «отречение от безбожия и исповедание Божества».^[4] Более подробно раскрывает эту тему святитель Феофан Затворник: «Но надо при сем иметь в мысли, что в сем умертвии греху чрез крещение ничего не бывает механически, а все совершается с участием нравственно свободных решимостей самого человека. Существо умертвия греху всегда одно: это есть отвращение от греха, смертельное возненавидение его. Где же оно в крещении? Тут же, в духе крещаемого. Ибо что делает крещаемый пред погружением в купель? Отрицается сатаны и всех дел его и всего служения его; а это то же, что отвращается от греха и возненавидевает его. Когда затем, в сем духе отвращения и ненависти ко греху, погружается он в купель, тогда благодать Божия, нисшедши внутрь, закрепляет сии расположения и решения воли и дает им силу живую и действенную. Крещеному все прежние грехи прощаются, а от будущих охранять его будет сия, нисшедшая в него в крещении сила... Как истинно то, что, погружаясь в смерть Христову в крещении, мы умираем греху, так непреложно и то, что сие умертвие греху есть возненавидение греха, которое надлежит нам возгревать в себе самоохотно, при всей облекающей нас силе благодати Христовой».^[5]

Здесь следует остановиться на следующем вопросе. Как воспринимать крещение в том случае, когда человек принимает это таинство лицемерно или механически, равнодушно, в состоянии «окамененного нечувствия» или по какому-нибудь случайному поводу, к примеру, чтобы избавиться от бессонницы или головной боли? То есть, как воспринимать крещение без веры и покаяния? Святитель Григорий Нисский о подобных случаях говорит следующее: «Если же баня послужила телу, а душа не свергла с себя страстных нечистот…, то, хотя смело будет сказать, однако же, скажу и не откажусь, что для таковых вода останется водою».^[6] В этом же смысле, рассуждая о совершении таинства крещения, высказывается и святитель Кирилл Иерусалимский: «Если же ты останешься в злом произволении своём, то проповедующий тебе не виноват будет, а ты не надейся получить благодать. Вода тебя примет, но Дух не примет».^[7]

В 8 правиле VII Вселенского Собора мы находим указания о том, что следует тех из евреев, которые крестятся без веры, «притворно делаяся христианами», числить «по их вероисповеданию».^[8]

Константинопольский Синод в XII веке принял решение не признавать крещения магометанских младенцев, приносимых родителями ради избавления от неприятного запаха, хотя крещение их было совершено в Церкви вполне законным образом.^[9] Авторитетный византийский канонист Феодор Вальсамон, патриарх Антиохийский, упоминает о подобных случаях в толкованиях на 18-е правило Сардикийского Собора в связи с рассуждениями о мирянском крещении: «…Так не должен считаться крещеным и тот, о котором говорят, что крещен от непосвященного; почему таковый и должен быть без предосуждения удостоен истинного крещения. Ибо, если мы не это скажем; не только войдем в противоречие с священными и божественными правилами, но и будем вынуждены из почтения к святому миру называть верными и тех агарян, которые в силу долговременного обычая крестятся за тем, чтобы от них не было запаху…; чего, по моему, по крайней мере, мнению нельзя допускать».^[10]

Таким образом, мы видим, что бывают случаи, когда Церковь не признает крещения, совершённого православным священником законным образом, если с человеческой стороны полностью отсутствуют необходимые для крещения вера и покаяние.

Что касается случая с крещением мусульманских младенцев, то здесь требует разрешения следующий вопрос. Если один из таких младенцев по достижении сознательного возраста искренне уверует во Христа и обратится к Церкви, следует ли совершать над ним таинство крещения? С одной стороны, конечно следует, так как совершённое крещение признано недействительным. Но с другой стороны, если церковная иерархия, зная, что крещение над этим человеком было в свое время совершено, решит принять его в Церковь через миропомазание или через покаяние (если миропомазание было совершено вместе с крещением), значит ли, что этот человек присоединяется к Церкви без крещения? Конечно же нет, поскольку крещение всё же было совершено. Так и 8-е правило VII Вселенского Собора, говоря о случаях присоединения к Церкви притворно крестившихся евреев, когда они искренне уверуют, не требует принятия их через крещение, но через покаяние и публичное отвержение оставленных заблуждений.^[11]

То же самое можно сказать и о любом человеке, когда он приступает к таинству крещения, понуждаемый к этому каким-либо суеверием или в силу других причин, не связанных с христианской верой. Если рассматривать крещение как завет человека с Богом, то человеческая сторона здесь, по сути, отсутствует. Таинство совершено, благодать дана, но она не воспринята. Синергия невозможна, когда отсутствует усилие одной из сторон. Хотя таинство в подобных случаях можно считать несовершённым, но когда человек, обретая истинную веру и приходя в покаянное сокрушение, прибегает к помощи Церкви, тогда то, что потенциально было дано ему в крещении, актуализируется, и благодать, которой он пренебрег ранее, начинает по вере действовать. Конечно, эти случаи крайние и достаточно редкие, но они помогают понять те принципы, согласно которым совершается таинство крещения. Все же, надо думать, что недостаток веры и покаяния восполняется через чинопоследование таинства верой самой Церкви, поскольку обыкновенно приступающий к таинству крещения имеет хотя бы доверие к Церкви и соглашается на отречение от «сатаны и всех дел его».

Тем не менее, как видно из сказанного выше, возможна и крайняя степень, когда крещение не совершается по причине отсутствия даже зачатков веры у крещаемого или его восприемников. В противном случае мы должны были бы признать и крещение крещеных насильно, и крещеных методом подобным тому, который применяли латинские миссионеры, которые, тайно произнося крещальную формулу, трижды брызгали водой на индусов, купающихся в Ганге, считая таковые действия таинством крещения.

Хорошей иллюстрацией необходимости человеческой доброй воли для совершения таинства крещения может послужить случай, приведенный протоиереем Владимиром Воробьевым. Одна христианка много лет безуспешно убеждала креститься свою сестру, которая на все уговоры до самой смерти отвечала отказом. Тем не менее, когда неверующая сестра впала перед смертью в состояние беспамятства, эта христианка совершила над ней обряд крещения. Отец Владимир так прокомментировал описанное событие: «При всем моем уважении к этой уже покойной христианке, я, конечно, сказал ей, что такой способ действий совершенно неправомочен. Такого насилия над совестью человека, над его волей мы совершать не можем. Все подобные случаи, конечно, недействительны. Признать такого человека крещеным я бы не решился. Если бы мы признали его крещеным, то это значит, что мы признаем какую-то православную магию. Это значит, что мы не понимаем, что такое православное Таинство».^[12]

Забвение отмеченных принципов в современной церковной жизни оборачивается увлечением значительной части христиан принятием воззрений, отдаляющих их от Церкви. С одной стороны, магическое восприятие таинства крещения заставляет множество людей прибегать к нему по причинам, имеющим случайный характер. С другой стороны, в самой Церкви получает распространение гипертрофированная боязнь печати антихриста, которую, по мнению некоторых, можно принять совершенно бессознательно (даже во сне) без явного отречения от Христа и поклонения антихристу. Развитие этой идеи оканчивается возведением в статус «антихристовой печати» любого государственного документа, имеющего в своем составе какое-либо число и, как следствие этого, – отвержение государства, воспринимающегося как царство антихриста, а также отвержение самой Церкви, поддерживающей связи с этим государством. Бессознательное отношение к возрождению в таинстве крещения оборачивается боязнью столь же бессознательной гибели от печати антихриста. Таким образом, искаженное (магическое или латинизированное) восприятие крещения ведет к серьезным искажениям в сознании и духовной жизни христианина, нередко уводящим в раскол, как это случалось и случается с людьми, увлеченными идеями имяславия и печати антихриста.