Как живем, так и молимся, как молимся, так и живем

Как научиться обращаться к Богу? Читать молитвы по молитвослову, хотя бы даже и внимательно, — это ведь еще не значит обращаться к Нему. Очень часто ловишь себя на том, что просто их читаешь или, запомнив уже наизусть, произносишь, как некие монологи, но внутренне не адресуешь к Создателю. Потому и рассеян, и сердце холодно, и заставляешь себя подняться на молитву с трудом… Что надо сделать, чтоб молитва стала живой и горячей? Об этом мы беседуем с игуменом Нектарием (Морозовым).

— Я не согласен с таким сравнением: к человеку обратиться — без проблем, а к Богу — проблема. Огромное количество людей, обращаясь к другим людям, делают это так, как на самом деле делать не стоит. И результаты такого обращения бывают достаточно плачевными. Иной человек, читая молитвы, полагает, что он молится, а на самом деле, как вы говорите, к Богу не обращается. Но бывает ведь и так, что человек обращается к человеку и говорит ему: мне от тебя нужно то-то и то-то. Но сердечного контакта между обратившимся и тем, к кому он обратился, не возникает. Человек, которого таким образом о чем-то просят, может это сделать только в силу своего христианского милосердия, добросердечия. А если он нашей просьбы не выполнил, то это в силу нашего жестокосердия. Нам нужно в равной мере учиться — и тому, как обращаться к Богу, и тому, как обращаться к человеку.

Прежде чем ответить на вопрос, как научиться обращаться к Богу и к людям, нужно сказать: человек может научиться только тому, чему он хочет научиться. Если желание есть, то особых сложностей не возникнет. Почему? Потому что если человек ощущает потребность в Боге, потребность в Его помощи, он будет искать способ эту помощь получить, милости Божией сподобиться. Каждый человек, который верит в Бога, знает, что у Бога можно просить помощи в молитве и что просить нужно так, чтобы собственное сердце откликалось. Так и происходит научение — человек сам, сердцем откликается на слова молитв. Вся суть в желании.

— В желании обратиться к Богу и обрести Его помощь?

— Конечно. Иногда происходит странная вещь: человек вроде бы верующий, православный, но, когда в его жизни что-то случается, не молится Богу, помощи Его не просит. Почему? Не по скромности, не по смирению. А потому, что ему как-то страшно вмешивать Бога в свои дела. Он хочет сам со своими делами разобраться. Худо-бедно, плохо, но — сам. Потому что вдруг Господь вмешается в его дела и сделает все совсем не так, как он сам хочет. Вот такой человек никогда не научится обращаться к Богу. Потому что для того, чтобы по-настоящему к Нему обратиться, нужно быть готовым принять Его волю о себе, какой бы она ни была. Любая молитва должна заканчиваться словами: впрочем не Моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22, 42). Но вот это-то и не хочется говорить человеку, и он предпочитает подчас ничего не говорить.

Если же у человека есть желание исполнять волю Божию, если он нуждается в исполнении этой воли — что можно ему подсказать, как ему учиться обращаться к Богу, чтоб это было не формально, а от сердца? Наша жизнь состоит из ситуаций, в которых мы чувствуем свою человеческую недостаточность, неразумие, немощность, греховность. И каждая такая ситуация должна становиться поводом для обращения к Богу. Как говорил преподобный Никодим Святогорец: ты встал вечером молиться Богу, и ты должен вытеснить из своего сердца все, что тебя занимало в течение дня. Но если ты не смог все это вытеснить, не в силах оказался забыть все это ради молитвы, то преврати это все в повод для молитвы. Потому что если для тебя это важно, то это нельзя мимо Него пронести.

Сколько у нас случается всякого, в том числе и того, что нас ранит! Непредвиденные обстоятельства ломают наши планы, разрушают то дело, которым мы занимаемся, дело вроде бы хорошее и богоугодное; от этого страдают люди. Как с этим быть? Нужно сказать: Господи, то, что от меня зависит, я постараюсь сделать, а остальное в Твоих руках, как Тебе угодно, так и будет. И примириться с этим. Как говорил старец Паисий: прежде чем что-то сделать, я зажигаю лампадку и воздеваю руки к Богу, а потом делаю то, что в моих человеческих силах. Это очень хороший урок нам. Нужно делать все, от нас зависящее, но прежде, чем делать, обращаться к Богу. И предавать все Его воле и о прочем не беспокоиться. Когда у нас преобладает такое отношение ко всему происходящему с нами и к Богу — это означает, что ниточка (тоже выражение Паисия Святогорца) доверия связала нас с Ним. Но доверие приходит именно через молитву.

— Но чтобы в час скорби сказать «…не моя воля, но Твоя» — нужно подумать, что эта скорбь, эта боль на самом деле нам зачем-то нужна. Так я Вас понимаю?

— Как говорил преподобный Исаак Сирин, нет другого способа приблизиться к Богу, кроме как через скорби. В ровной, беспечальной, бесскорбной жизни не было бы тех моментов, которые заставят нас к Богу воззвать. Когда с нами что-то случается, это мобилизует нас, это все наши силы собирает. Святитель Феофан Затворник говорил: если ты молишься Богу, ты должен чувствовать в сердце своем некую «болячку», которая заставляет тебя свое сердце чувствовать, из его глубины взывать. А когда с нами что-то случается, эта болячка образуется сама собой. Боль наше внимание в сердце собирает, и мы молимся уже из сердца, а не откуда-то — невесть откуда.

Скорбь может приблизить нас к Богу, а может и оттолкнуть. Чтобы приблизиться, нужно сказать: Господи, мне плохо, мне больно, но если Ты мне это попустил, значит, мне это нужно, я благодарю Тебя. Если человек нашел в себе силы на это, он сделал огромный шаг вперед. Если же человек скажет иначе: «Да что же это такое, Господи, почему Ты так ко мне несправедлив!» — он сделает огромный шаг назад. По большому счету, нужно радоваться тем ранящим нас ситуациям, которые Господь нам Сам посылает и в которых мы можем Ему довериться. Нужно радоваться, что разыгралась буря и мы можем ступить за борт лодки и пойти по бурной воде — к Нему. Не было бы этой бури, мы не узнали бы, что это возможно. Хотя, конечно, любому из нас свойственно желать, чтоб погода на нашем море была хорошая.

— Значит, Гефсиманская молитва — это для нас для всех вечный образец?

— Да, и, следуя этому как образцу, нужно принять во внимание вот что: если Спаситель в Гефсиманском саду взывал к Богу трижды, борясь и орошая землю кровавым потом, то нам нужно взывать — не трижды, а триста, может быть, раз. Потому что наша борьба — это борьба с собственным нашим грехом, малодушием, леностью. Из этой борьбы нам нелегко выходить победителями. Но, выйдя, мы всегда становимся сильнее, потому что возрастаем в доверии к Богу. Один из древних святых говорил: если и небо приклонится к земле, мой ум не поколеблется. Таково было его доверие к Богу. Нам до такой меры далеко, но, шаг за шагом к этой мере приближаясь, можно стать очень сильным и счастливым человеком.

— Говорят, однако, что путь духовного возрастания — это бег вверх по эскалатору, идущему вниз. Стоит остановиться…

— Стоит человеку, навыкшему уже в покаянии и доверии к Богу, расслабиться, позволить себе жалобы и ропот — и вот, он стал слабее и неразумнее, чем был. Расслабился раз, другой, третий — и стал уже совершенно неразумным человеком, не понимающим путей Божиих и неспособным с ними примириться.

— Когда мы во власти какого-то острого переживания, когда мы в слезах, в состоянии крайнего эмоционального стресса, мы именно расслабляемся и зачастую совершенно не помним о Боге. Если мы способны-таки оглянуться на себя — хотя бы в силу того, что к вечерней молитве себя приучили и даже в этом состоянии не можем ее опустить, — мы осознаем, что все это время Бога для нас словно и не было. И очень трудно вновь собраться и к Нему вернуться.

— А на самом деле эта мучительная для нас ситуация имеет своей целью о Боге нам напомнить. В подобных случаях действительно бывает трудно справиться с возбужденными нервами. Но как оно возникает, нервное возбуждение? Оно имеет причину во множестве помыслов, которые у нас в голове толкаются и нас дергают туда-сюда. О том, какова бывает брань с помыслами даже у святых, говорит нам эпизод из жизни Макария Александрийского: его так измучил помысл куда-то непременно пойти, что он лег на пороге своей кельи и сказал: кто хочет, может понести меня, а сам я никуда не пойду. И лежал так до тех пор, пока не ушел помысл. Помыслы расшатывают нервную систему, а борьба с ними — это, во-первых, вопрос веры, а во-вторых, дисциплины. Дисциплина ведь во всем нужна. Если человек привык вставать вовремя, он будет вставать вовремя. Привык позволять себе полежать «пять минут», будет лежать час. Привык при любой приключившейся скорби говорить: Господи, да будет воля Твоя, благая прияхом, злых ли не стерпим (ср.: Иов 2, 10)[1], значит, так и будет говорить. А если человек сначала позволяет себе помалодушествовать, предается жалости к себе и лишь потом пытается взяться за себя, то, конечно, ему трудно будет справиться с собой.

— Стащило вниз, попробуй выберись теперь наверх…

— Да, я знаю это по собственному опыту, потому что меня тоже постоянно туда стаскивает. Эскалатор не просто вниз идет, он еще и очень быстро движется. Но бывают случаи, когда все же не даешь себя стащить.

— В течение всей нашей жизни, изо дня в день нашим вниманием владеет наша же собственная ситуация со всеми ее проблемами, радостями, надеждами, страхами… Мы обращены к себе, внутрь себя, может быть, а к Богу — лишь постольку, поскольку это имеет отношение к той же нашей ситуации. Когда нам плохо и страшно, мы готовы вскричать «Господи, помилуй!», когда нам что-то до зарезу надо, мы готовы это у Него просить, вымаливать, но постоянной обращенности ко Творцу у нас нет. Потому и не можем толком молиться… Как развернуть себя на некое количество градусов?

— Это верная мысль, к Богу нужно не просто обращаться время от времени, к Нему нужно постоянно самого себя разворачивать. Почему это так трудно? Трудно оставить все то, к чему обращен человек, за что он держится, что владеет его душой и вниманием. С чего начать? У Антония Великого есть хороший совет: прежде чем отходить ко сну, обязательно поблагодари Бога за все, что было в этот день. Даже если в этот день, по рассуждению человеческому, не было хорошего вообще ничего, а было только плохое. Все равно нужно поблагодарить Бога — сначала лишь устами, а следом за этой устной благодарностью — может быть, даже через силу произнесенной — появится осознание того, за что мы Бога благодарим. За то, что Он дал нам прожить еще этот день. За то, что, хотя мы и впадали в грехи, от многих иных грехов нас Господь сохранил. За то, что Он как-то меняет, образовывает, учит нашу душу. Только начни благодарить — и сердце подскажет за что. И с такой же благодарности Богу важно свой день начинать. Тогда не будет этого мгновенного погружения в собственные обстоятельства, проблемы, скорби — сразу после пробуждения. Тогда — открыл глаза, и первая твоя мысль не о будильнике, не о работе, не о деньгах, не о службе даже — потому что ведь мы умудряемся и в храм бежать, совершенно о Боге не думая, — а именно о Нем. Если человек навыкает, едва открыв глаза, сразу говорить: «Господи, благодарю Тебя за то, что Ты даешь мне еще один день», тогда со временем эти слова очень глубоко в сердце проникнут.

— И так возможно научиться все время видеть Бога, иначе говоря, реагировать на Него как на постоянно присутствующее в нашей жизни обстоятельство?

— Для того чтобы все время Его видеть, просто не надо от Него отворачиваться. Ведь в этом мире, в нашей жизни нет ничего такого, что не напоминало бы нам о Боге. Им мы живем, дышим и существуем. Если в какой-то момент Его воля, поддерживающая наше бытие, станет иной, мы перестанем существовать. Поэтому нет такого момента, в который у нас не было бы повода о Нем вспомнить.

Но сила памятования человека о Боге может быть различной. Это как отношения с человеком: когда-то они бывают ровными и привычными, а когда-то захватывают нас целиком. Очень важно, чтобы это чувство — что всё вокруг, всё, что с нами происходит, есть дело рук Божиих и Промысла Его о нас — присутствовало в нас постоянно. В нашей жизни нет ничего, что не имело бы отношения к Богу!

Дуччо ди Буонинсенья. Призвание апостолов Петра и Андрея

— Вы говорите: «Если есть желание, особых трудностей не будет», но как все же трудно, практически невозможно себя перестроить! У кого это получается? У Вас получается, например?

— Каждого из нас на пути духовном ждут маленькие открытия. И эти открытия свидетельствуют — не о преуспеянии, нет, но о том, что человек каким-то образом все же нащупывает для себя некий путь. Мы очень разные, и Господь, когда хочет чего-то от нас добиться, употребляет разные способы воздействия на наши души. Разные способы призвания. Каков был, например, способ призвания апостола Петра? Неожиданно богатый улов рыбы (см.: Лк. 5, 4–7). А с апостолом Матфеем это произошло иначе (см.: Мф. 9, 9). И с апостолом Павлом (см.: Деян. 9, 3–9). К каждому сердцу Господь подбирает свой ключ. Вот и мы — каждый к своему сердцу — должны какие-то ключи подбирать. Потому что сердце каждого из нас — оно, с одной стороны, человеку принадлежит, а с другой — будто и не его, настолько не управляемо им.

Я, например, нашел для себя такой ключик: когда я оказываюсь в ситуации, которая для меня тяжела, которая может разрушить меня — и не только мою нервную систему, не только мою жизнь, но и — самое страшное — мои отношения с Богом, — я стараюсь представить себе последствия. Каким я стану, если я позволю этой ситуации себя преодолеть, если не найду в себе сил смириться с волей Божией и благодарить Его за все, что Он мне послал? Я останусь ни с чем. С истрепанными нервами, с разрушенной жизнью, с явными признаками моральной и интеллектуальной деградации. А главное — я окажусь в удалении от Бога. И как мне такому жить? Вот эта мысль об ужасе, в который я могу сам себя ввергнуть, — она помогает мне преодолеть мучительную ситуацию и жить, хотя не всегда помогает сразу.

— Скажите, в чем еще должен состоять наш труд? Мне кажется, что перестраивать нужно очень многое, например отношение к людям.

— С внешней стороны, все постигающие нас испытания приходят от людей. Господь устраивает нашу жизнь, но непосредственно создают наши жизненные обстоятельства все же люди. Иногда мы говорим себе так: «Да, конечно, я смиряюсь с тем, что мне Бог посылает, но вот именно с этим человеком я мира найти не могу, потому что он — орудие неправды». Но мы не должны так говорить на самом деле; в этом случае мы, по слову аввы Дорофея, становимся похожими на собаку, в которую бросили палку, а она, вместо того чтобы разобраться, откуда и почему эта палка прилетела, хватает ее и грызет как причину своей беды. А причина нашей беды — не человек и не Бог. Причина — это, с одной стороны, наша испорченность, с другой — испорченность окружающего нас мира. И это надо принимать — не как что-то, имеющее к нам лишь косвенное отношение, а как то, в чем мы непосредственно живем. Когда нас обвиняют, притесняют, как нам кажется, несправедливо, вспоминать заповедь о левой щеке (см.: Мф. 5, 39), вспоминать те наши неправды, за которые нас никто не обличил и не наказал, которых, кроме нас и Бога, никто не знает. Да, можно сказать: это очень трудно, это сложно — жить так, как вы предлагаете сейчас. Но опыт показывает, что жить иначе, не делать всего этого — гораздо труднее.

— Молитвы, оставленные нам святыми отцами Церкви, — они как бы сшиты не по нашей мерке. Мы не испытываем того, что испытывали они, мы до этих переживаний просто не доросли. Знакомство с их наследием нам, безусловно, полезно, более того, необходимо: без этого маяка мы найти верный курс не сможем; но как нам молиться их словами? Как быть, если та или иная молитва не становится своей?

— Ребенок учит стихи Пушкина, или Тютчева, или Блока, не понимая их глубинного смысла; но, если он читает стихи с интересом и вниманием, душа его понемногу преображается, и постепенно он может прийти к пониманию поэзии. И со временем, может быть, поймет больше, чем Пушкин или Тютчев, бывает и такое. Нечто сродное можно сказать и о чтении молитв. Человек, читающий их внимательно, всегда найдет в них что-то, отвечающее его собственным внутренним запросам. Молясь по молитвослову, мы просим у Бога прощения, милости, и это вполне соответствует нашей мере. Но там же, действительно, есть вещи, которые нашу меру превосходят. Например: святые гораздо лучше нас видят собственную греховность, свое недостоинство и облекают это в такую словесную форму, что нам кажется — мы лучше их. Или: мы понимаем, что мы намного хуже, но скорбим оттого, что, в отличие от них, никак по-настоящему почувствовать это не можем. Но если человек молится внимательно и усердно, если он сообразует свою жизнь с молитвой, изменения в нем происходят. Человек вырастает — если не в меру святых, то, во всяком случае, в меру понимания, внутреннего принятия тех слов, с которыми они к Богу обращались. Молитва воспитывает человека.

Мы нередко исходим в своих рассуждениях из того, что святые — совсем не такие люди, как мы, куда нам до них. Это, с одной стороны, так; но душа человека, душа любого из нас изначально создана удивительно хорошей, чистой, светлой. И в ней — поскольку человек создан по образу и подобию Божию — все лучшее уже заключено. Да, она испорчена, искажена грехом. Но лучшее в ней все равно есть, и это лучшее, безусловно, способно откликаться на слова святых, жить этими словами и воспринимать их как свои. Наша душа похожа на измученного, забитого узника, а когда мы молимся, мы выпускаем ее на свободу. У нее есть крылья, и когда мы молимся, мы даем ей их расправить, и она снова получает возможность летать.

— Значит, нужно ждать и надеяться, что слова молитв, сложенных святыми отцами, станут когда-нибудь нашими?

— Ждать не надо. К этому надо идти каждый день. Это ведь как искорки — сегодня одна искорка блеснет и осветит нашу жизнь, завтра другая. Сегодня одно слово молитвы вдруг переживется сердцем как наше собственное, завтра другое. Просто нужно это помнить, не забывать случившихся уже озарений. Складывать этот опыт в своем сердце и дальше им жить. А еще важно — не бояться переживать то, что переживали святые. Человек нередко этого боится, потому что переживать это больно; сердце приходится глубоко раскрывать и обнажаться перед Богом и перед самим собой. Здесь необходим отказ от самозащиты, ощущение собственной беззащитности. Потому что только тогда, когда мы не защищаем себя сами, нас защищает наш Защитник.

— Но в повседневной своей жизни мы так привыкли защищаться, что расстаться с этой привычкой кажется невозможным.

— Да, человек — существо, зависимое от своих привычек, но привычки можно менять. Вредную привычку курить человек может сменить на полезную привычку — бегать по утрам. Привычки должны зависеть от человека, а не человек от привычек. Мы привыкли обижаться и страдать, если нам говорят какую-то неприятную правду о нас; а почему? Почему первично страдание, а не радость от того, что нам указали на что-то дурное в нас и тем самым помогли измениться? Молитва призвана изменить наше сердце, а защищая себя, мы сердце свое защищаем от нее. Здесь нужно выбирать и нужно знать, что зависит это не от возможности или невозможности, а от желания или нежелания. Есть, к примеру, такая вещь, как балет: можем мы с вами сделать то, что делают артисты балета на сцене? Вряд ли. А они ведь такие же люди, как и мы, просто они годами упражняли свое тело — потому, что хотели в балете танцевать. Мы призваны не тело упражнять, а душу, и если у нас это плохо получается, то только потому, что мы плохо хотим.

Преподобный Силуан Афонский

Есть еще одно хорошее правило, правда, его не так легко соблюдать. Когда что-то случается такое, ранящее нас, когда мы вдруг о чем-то узнаем, не реагировать на это сразу, а сделать как бы шаг назад и дождаться, дать произошедшему отозваться в сердце, откликнуться — и реагировать уже после этого сердечного отклика. Ведь мы очень часто лишь по поверхности событий, явлений скользим, и это тоже мешает нам подлинной сердечной жизнью жить. А если человек не живет подлинной жизнью, то и молитва его не может быть подлинной.

Журнал «Православие и современность», № 29 (45)

​Беседовала Марина Бирюкова