О воздержании

Завершает перечисление плодов Духа у Апостола (Гал.5:23) воздержание. Соответствующее греческое слово у Апостола означает самоконтроль, способность держать в узде свои страсти и желания.

Это нелегко; я хочу быть кротким и терпеливым — но прихожу в ярость и раздражение. Хочу быть умеренным в пище — что определенно пошло бы мне на пользу — но не могу справиться со своим аппетитом. Бывает страшнее — человек не может оторваться от бутылки, хотя понимает, что пьет свою смерть, не может прекратить делать еще какие-то вещи, от которых ему самому стыдно и противно. Люди решают начать новую жизнь с понедельника — и у них ничего не выходит. Внутреннее течение оказывается сильнее.

И вот воздержание — это способность одолевать свои хотения. Это огромное, почти недостижимое дело — что люди понимали и за пределами библейского мира. Как сказано в «Дхаммападе» (буддийский текст, созданный в III веке до н.э. – ред.), «Если бы кто-нибудь в битве тысячекратно победил тысячу людей, а другой победил бы себя одного, то именно этот другой — величайший победитель в битве».

Мы можем не понимать всей остроты проблемы из-за привычки плыть по течению — лениться, когда лениво, злиться, когда нас что-то раздражает, и так далее. Но как только мы пытаемся жить христианской жизнью, хранить заповеди, поступать по совести, мы обнаруживаем, что мощный поток страстей и импульсов, как являющихся изнутри, так и нападающих снаружи, все время уносит нас куда-то в сторону. Вот, мы уже решили каждый день молиться, но все время лень и некогда. А особенно лень и хочется спать в воскресное утро. Как говорит писание, «Что город разрушенный, без стен, то человек, не владеющий духом своим» (Прит.25:28), напротив, «Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собою [лучше] завоевателя города» (Прит.16:32)

Грехопадение ввергло нас в жалкое состояние внутреннего конфликта — «Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю» (Рим.7:15) Блаженный Августин описывает этот конфликт в своей «Исповеди» — «я даже просил у Тебя целомудрия и говорил: «Дай мне целомудрие и воздержание, только не сейчас». Я боялся, как бы Ты сразу же не услышал меня и сразу же не исцелил от злой страсти: я предпочитал утолить ее, а не угасить…. Откуда это чудовищное явление и почему оно? Душа приказывает телу, и оно тотчас же повинуется; душа приказывает себе — и встречает отпор. Душа приказывает руке двигаться — она повинуется с такой легкостью, что трудно уловить промежуток между приказом и его выполнением. Но душа есть душа, а рука — это тело»

Речь идет не только — и часто не столько — об аппетите (чрезмерном) или половом влечении (когда оно тащит куда-то за пределы богоустановленного брака), но и других наших порывах, следовать которым было бы пагубно и ужасно глупо. Страсть к пустым разговорам и препирательствам, к ненужным вещам, к пустым развлечениям — ко многому тому, что, как мы сами понимаем, является пустым и вредным — но тем не менее, властвующим над нашей жизнью.

И вот Святой Дух созидает в нас воздержание — способность говорить «да» нашему подлинному благу и предназначению, и поэтому говорить «нет» каким-то нашим страстишкам.

В наше время добродетель воздержания особенно непопулярна — наша экономика функционирует благодаря тому, что продает удовольствия, а реклама постоянно призывает «брать от жизни все». Человеку, который от чего-то отказывается, внушают, что он упускает что-то важное, обедняет свою жизнь — ведь он мог бы взять кредит и купить то и это, и еще, и еще, пока бы ему не перестали бы выдавать кредиты… Впрочем, и в античном мире людям надо было объяснять, чем так важно воздержание.

Святой Апостол Павел сравнивает христианскую жизнь с тренировкой атлета: «Все подвижники воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы — нетленного»

(1Кор.9:25). Спортивные состязания были очень популярны в античном мире, как и сейчас. Как и в наши дни, атлеты подвергали себя изнурительным тренировкам, соблюдали режим дня, ели строго определенную пищу, все для того, чтобы добиться своей цели — победить в соревнованиях, пережить короткий момент славы, получить венец. В античности на голову победителя возлагали венок из лавровых листьев, который увядал через несколько часов; именно поэтому Апостол называет его «тленным», то есть портящимся. Христианин же трудится и подвизается — от слова «подвиг» — ради того, чтобы обрести жизнь вечную, бесценную награду, которая пребудет с ним всегда.

Людям часто кажется нормальным и естественным прилагать огромные усилия для того, чтобы добиться чего-то тленного — денег и почестей, которые через какое-то время неизбежно выскользнут у них из рук. Кто из нас помнит имена олимпийских чемпионов десятилетней давности? А столетней?

Христианин призван обрести славу, с которой ничто не может сравниться — его примет, одобрит, похвалит не толпа на стадионе, а сам Бог, Создатель и Спаситель мира, не болельщики, которые его скоро забудут, а Христос, с которым он пребудет в вечности.

И чтобы обрести эту славу, христианский подвижник усмиряет и порабощает тело свое — как всадник обуздывает своевольного коня. Он полагает себе главную цель — святость, и приносит в жертву этой цели свои сиюминутные хотения и аппетиты. Он видит перед собой цель — жизнь вечную и блаженную, и охотно и радостно ограничивает себя во всем, чтобы достигнуть ее.