Литургическая жизнь как сердцевина жизни монастыря

Доклад архимандрита Алексия (Поликарпова), настоятеля Данилова ставропигиального мужского монастыря Москвы, на Собрании игуменов и игумений монастырей Русской Православной Церкви (Свято-Троицкая Сергиева лавра, 8–9 октября 2014 года).

Благословите, Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства, Ваши Высокопреподобия, досточтимые отцы и братия, сказать несколько слов.

Сейчас мы здесь много говорим о самом главном и важном для нас, монашествующих, – о молитве. Молитве, которая наполняет наши сердца и души, молитве, которая выражается в богослужении.

В «Проекте Положении о монастырях и монашествующих» сказано: «Богослужение есть средоточие монашеской жизни. Оно питает душу, взращивает дух, дает силы для глубокого внутреннего делания и наполняет смыслом все повседневные монастырские занятия. Поэтому посещение монастырских богослужений является обязательным для всех насельников. Уклоняющиеся от участия в богослужениях окрадывают сами себя, отвергая важное средство монашеского преуспеяния». Мы об этом знаем, и что же? Есть усердные, есть примерные, есть и немощные. Значит, приносим покаяние и надеемся на исправление. Мы знаем, что Господь принимает сердце сокрушенное и смиренное.

Не только Древние Патерики, но и наши современники, предупреждают, что может произойти, когда человек встает на молитву или приступает к Божественной литургии, не подготовившись должным образом, не примирившись с окружающими.

Так, старец Паисий Святогорец рассказывает, что у одного Афонского старца были два ученика. Один из них был пресвитер, а другой диакон. Послушники эти не имели любви между собой, не имели согласия. Священник очень завидовал диакону, поскольку тот был и умнее, и способнее его во всем. Надо сказать, что и сам диакон содействовал этой зависти своим эгоизмом.

Как-то раз они пошли совершать Литургию в одну из церковок. Здесь их нелюбовь и немирие проявились тем, что внешне священник приготовился к служению Божественной литургии – прочитал все что положено; однако, к несчастью, он не сделал самого главного – не подготовился к Литургии внутренне. То есть ему надо было смиренно поисповедоваться, чтобы изгнать из своего сердца зависть и ревность. Но он не сделал этого. Иеромонах вошел в алтарь, где приносится Страшная Жертва, и как только он начал Проскомидию, внезапно раздался страшный гром, и он увидел, как Святой Дискос поднялся с Жертвенника и исчез. Следствием этого было то, что они не смогли служить Литургию. Старец Паисий полагал, что если бы Благий Бог не помешал им таким образом и священник, находясь в неподобающем духовном состоянии, приступил бы к служению Божественной литургии, то с ним бы случилась страшная беда. Необходимы и любовь к Богу, и любовь к ближнему. Не любя ближнего, мы не сможем иметь благодати Духа Святого.

Храмовое богослужение, в котором мы каждый день участвуем, является для нас, с одной стороны, делом привычным, с другой – событием очень важным и требующим постоянного осмысления и глубокого восприятия. Обращая взор в далекое прошлое, мы видим, что Храм богоизбранного народа был делом не человеческого измышления, но Божественного откровения – Господь показал устроение ветхозаветной скинии Моисею во всех деталях, и заповедовал сотворить в точности по образу, показанному на Синайской горе. Описание скинии занимает в Ветхом Завете несколько глав (Исх. 28–31).

Обращая же взор в то будущее, которого ожидаем и которого надеемся приобщиться, из Апокалипсиса видим, что в Небесном Иерусалиме, как ни странно, храма не будет – «ибо Господь Бог Вседержитель – храм его, и Агнец» (Отрк. 21, 22), но богослужение будет непрерывным и повсеместным. Всё Откровение Иоанна Богослова наполнено литургическими образами, там мы встречаем и славословие людей и Ангелов, и поклонение Престолу Божию величественных старцев, и благоуханный дым, который есть молитвы святых (См.: Откр. 5, 8).

Мы уже находимся не под Законом и не обязаны приносить многочисленные жертвы овнов и тельцов, но еще и не вернулись в свое истинное Небесное Отечество. Наше время – это время Нового Завета, и как «род избранный, царственное священство» (1 Пет. 2, 9), мы должны приносить поклонение Богу «в Духе и истине» (Ин. 4, 24).

Всюду, где есть верные, совершается поклонение Богу и Агнцу, приносится бескровная жертва. Это поклонение мы приносим в первую очередь искренней сердечной молитвой, но наиболее ярко это поклонение выражается в совместной молитве и в совместном совершении Таинства Евхаристии. Ибо «где двое или трое (а не только один молящийся) собраны во имя Мое, – говорит Господь, – там Я посреди них» (Мф. 18, 20). Можно также говорить и о том, что совместное богослужение – это исполнение сразу обеих главнейших заповедей: «возлюби Бога» и «возлюби ближнего». Ведь даже малая нелюбовь и небольшое огорчение, нанесенное брату, не допускают нас приступить к Богу. Так и литургические молитвы свидетельствуют о том, что все стоящие в храме, возлюбив друг друга, единомыслием, «едиными усты и единым сердцем» славят Нераздельную Троицу и причащаются единого Тела. «Итак если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-либо против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой (Мф. 5, 23–24).
Святой праведный Иоанн (Кронштадтский) говорил: «В нас нет истинной жизни без источника жизни – Иисуса Христа. Литургия есть сокровищница, источник истинной жизни, потому что в ней Сам Господь. Владыка жизни преподает Себя Самого в пищу и питие верующим в Него и в избытке дает жизнь причастникам Своим... Наша Божественная литургия, и в особенности Евхаристия, есть величайшее и постоянное откровение нам любви Божией».

Святая Евхаристия является опорным стержнем, основой жизни Православной Церкви, ее фундаментом, без которого невозможно само существование Церкви. Святой Дионисий Ареопагит называл ее «Таинством Таинств».

Преподобный Иоанн Дамаскин в своем «Точном изложении Православной веры» говорит: Таинство Евхаристии «еще называется... общением и воистину есть (общение) потому, что через него мы входим в общение со Христом и делаемся причастниками Его плоти и Божества; (с другой стороны) через него мы входим в общение и объединяемся друг с другом. Ибо все мы, так как от единого хлеба причащаемся, делаемся единым телом Христовым, единою кровью и членами друг друга, получая наименование сотелесников Христа» (Еф. 3, 6). Впрочем, вышесказанное имеет равное отношение как к мирянам, так и к монахам.

Современный церковный Устав предписывает ежедневное совершение Божественной литургии, за исключением будних дней Великого поста, однако на практике на небольших приходах Литургия совершается только по воскресным и праздничным дням, а также в дни памяти особо почитаемых святых. Лишь в крупных городских приходах и монастырях Литургия служится ежедневно.

Именно в монастыре православное богослужение проходит в полном чине, порядке, и торжестве, согласно церковному Уставу. В истовом исполнение богослужения сосредоточена вся жизнь монастыря.

В чем же особенность литургической жизни монастырей? Для монахов, в отличие от мирских людей, главное и единственное дело – это именно молитва. Все остальные занятия – это лишь поделье и рукоделье. Как говорил святитель Игнатий Брянчанинов: «Существенное делание монаха – молитва, как то делание, которое соединяет человека с Богом. Все прочие делания служат или приготовительными, или способствующими средствами для молитвы, или же даются тем, которые, по нравственной немощи или по недостатку умственных способностей, не могут заниматься всецело молитвой».

Совместное богослужение нас соединяет, объединяет духовно. Мы знаем примеры, когда вся братия ночью совершает богослужение – и это объединяет. Известны случаи, когда сестры одного из монастырей совершают богослужение отдельно от мирян, не опуская богослужения уставного для прихожан, – и это тоже дает свой духовный плод.
Не раз задают вопрос: как часто следует приступать ко Святой Чаше? Об этом много говорилось, и будет еще говориться. Прежде всего здесь необходимо покаянное настроение, желание соединиться со Христом, а вопрос о частоте Причастия решает в монастыре духовный отец или духовная мать игуменья. Иногда сестры сетуют: «Матушка не допустила меня к Причастию», хотя игуменьи говорят: «Мы не имеем права не допускать, мы можем только советовать». Но, тем не менее, думаю, что это тоже важно. Это решение не должно быть наказанием – такой сестре стоит подумать о том, почему ее не допустили к Чаше.

Как мы знаем, для нас, монахов, в отличие от мирских людей, самое главное – молитва. Но порой мы себя оправдываем, и об этом тоже много говорилось, что не всегда можем быть на молитве, потому что у нас много трудов. Не всегда и не вся братия может присутствовать на богослужении – в каких-то случаях требуется отлучка по делам монастыря. Но и тогда эти братия не исключаются из общей молитвы – на службе мы регулярно слышим прошения о «благословною виною отшедших». Со своей же стороны выходящие братия тоже не должны оставлять молитвы: по афонской практике, монах должен прочитывать по четкам пропущенные службы, а преподобный Феодор Студит увещает братию во время полевых работ собираться вместе в урочное время и читать третий, шестой, девятый часы. Однако молитве монаха ничего не должно препятствовать. У нас есть помощники, есть люди, которые трудятся в монастырях.

Как говорил святитель Игнатий: священное делание для монаха есть молитва, а все прочие делания служат или приготовительными или способствующими средствами для молитвы. И это действительно так. В обители, в храме все должно быть подчинено главной цели – нашему приближению к Богу и спасению.

Мы говорим о том, как это должно быть, а как это происходит в наше время в городе не всегда соответствует должному. Преподобный Амвросий Оптинский, утешая многих из нас, говорил, что «жить можно и в миру, но только не на юру, а жить тихо». Вот мы и пытаемся жить тихо. Не всегда это, правда, получается. И здесь я думаю, что главное – это покаяние.

Монашество есть мироотреченное жительство, и братство в обители живет не по мирским законам, а по духовным. Святитель Игнатий Брянчанинов в «Слове о церковной молитве» писал: «Блажен инок, всегда живущий близ храма Божия! Он живет близ Неба, близ рая, близ спасения». Преподобный Силуан Афонский говорил, что «монах – молитвенник за весь мир...»

Однако история знает немало примеров, когда окружение какого-то монастыря становилось неудобным для совершения дела спасения, когда мир слишком сильно вторгался во внутреннюю жизнь обители – и братство оставляло это место и переселялось в другое, более уединенное. Что же в первую очередь смущало монахов в этих вторжениях мира? То, что мир привносил свою иерархию ценностей, где все поставлено с ног на голову, где все внимание отдано мелочам и пустякам, а главное предано забвению. А монашеские уставы, наоборот, старались выстроить всю жизнь братства так, чтобы в центре жизни как всей обители, так и каждого насельника был Бог и радость служения Ему. Для этого очень часто даже архитектурно храм Божий находился в центре обители. Как тут не вспомнить авву Дорофея, который рисовал своим ученикам круг и говорил, что приближаясь к Богу, как приближаясь к центру круга, мы становимся намного ближе и роднее друг другу. Поэтому все в храме и в обители в целом должно быть подчинено главной цели – нашему приближению к Богу и спасению.

Приближаться к Богу всегда непросто. Ведь мы не можем оставлять у порога храма всю свою греховность, все наши страсти, помыслы и немощи! Если бы это было так, мы выходили бы из храма наполненными благодатью и с лицом сияющим, как у пророка Моисея. Многое зависит от нашей решимости, во многом помощь дают нам уставы, преданные нам Святыми отцами.
По уставу преподобного Иоанна Кассиана Римлянина, даже не всякий брат мог войти вместе со всеми в церковь, но за определенные прегрешения он должен был стоять вне врат храма. Даже такое наказание (не знаю, применяется ли оно где-то в нынешних монастырях) учило монаха любви к молитве – не имея возможности присоединить свой голос к хору молящихся, он просил всех входящих помолиться о нем.

В самом же храме все также должно быть «благообразно и по чину», с любовью к Богу и ближнему. Монастырское богослужение обрело свою стройность благодаря возвышенному литургическому богословию отцов Церкви. Глубокое содержание псалмов, гимнов и писаний питает души подвижников, и преподобный Феодор Студит вдохновляет своих монахов правильно усваивать эту пищу, для чего побуждает вникать в тексты, заучивать наизусть песнопения, размышлять самому и обсуждать с более опытными братьями их содержание. Богослужение вводит нас в общение с сонмом святых.

Любовь к Богу и ближнему проявляется и в поведении на богослужении. Истинная любовь к Богу попаляет всякую леность и нерадение, поэтому определенные епитимии накладывались на заснувших во время службы. Один из Святых отцов называет весьма неразумными тех, кто переминается с ноги на ногу – стоять пред Богом надо с не меньшим вниманием и трепетом, чем перед царем земным. К ближнему же любовь на службе выражается в том, что «никто да не смеет шепты творити», отвлекая брата, и даже при духовных переживаниях в храме нельзя терять самообладания. В «Достопамятных сказаниях о подвижничестве святых и блаженных отцов» говорится, что как-то авва Иоанн Колов, вздохнув на службе, тут же стал просить прощения у стоявшего рядом брата: «Прости, меня, авва, я не выучил еще и начальных правил».

Богослужение вводит нас в общение с сонмом святых. Важно сохранять дух совместной молитвы. Уставы свято охраняют совместность молитвы. В сей святой обители, где мы ныне собрались, при богоносном авве Сергии все иноки, которые могли петь, участвовали в богослужении – пели на клиросе, а для совместного пения, конечно же, необходимы взаимная любовь и послушание регенту. Тем нерадивым инокам, которые прегрешают против общей молитвы, опаздывая или уходя раньше с богослужения, Уставы предписывают серьезные наказания.

Будем обращаться к Богу прежде всего на Литургиях, тогда, когда одни служат, другие молятся. Будем обращаться к Богу и в своих келейных молитвах, когда мы возносим Богу свои молитвы, исполняя монашеское правило. Мы понимаем, что за исполнение правила, мы еще не будем помилованы, но за сокрушение, которым наполним свое сердце, – Бог даст нам благодать и силу.
Простите за скудное слово.