Больше доминант, хороших и разных

«Опасности современной действительности и наши дети» – так была сформулирована тема беседы родителей и педагогов со священником Владимиром Сергачевым. Отец Владимир говорил о волнующей многих родителей теме – компьютерной зависимости детей, – опираясь на теоретические достижения психофизиологии XX века.

Родители часто задают священнику очень конкретные вопросы: «Как приучить детей к выполнению домашних обязанностей?», «Как реагировать на грубость детей по отношению к родителям?», «Как отучить ребенка играть в компьютерные игры?»… Это, конечно, важные вопросы, но более правильно, с моей точки зрения, не просто отвечать на них исходя из своего личного опыта, а подготовить какие-то теоретические основы для своих размышлений. Если мы будем знать, как устроены наши дети, мы сможем более осознанно и самостоятельно решать конкретные вопросы воспитания.

Я бы хотел предложить вариант изложения христианской антропологии, крайне простой, в очень грубых штрихах, но в целом мы попробуем создать достаточно правомерную структуру для дальнейших рассуждений.

Христианская антропология и открытие Павлова

Итак, человек в христианстве понимается как единство тела и души или тела, души и духа. То, что у нас есть нечто помимо тела, – мы знаем точно, потому что оно у нас болит. Трехчастное деление человеческой сущности иногда бывает полезно, потому что душа является сложной структурой, и у нас бывают как более высокие, так и более низменные, близкие к животным движения души. Те движения, что связывают нас с Богом (или, наоборот, уводят от Бога), можно назвать духом. Однако принципиально двухчастное и трехчастное деление друг от друга мало отличаются, и спора как такового между святыми отцами на эту тему нет, как иногда полагают.

Теперь посмотрим, как устроена наша душа. Рассмотрим подробнее ту часть души, которая может быть исследована научными методами (физиологией, психофизиологией), оставив «духовный» уровень для отдельной беседы. Все со школьной скамьи знают великого физиолога Ивана Петровича Павлова, который изучал условные рефлексы на собаках. Но какое значение его открытие имело для понимания организации человеческой души?

Иван Петрович Павлов

Павлов ввел в научный оборот термин «сигнальная система», и обычно в связи с его именем мы вспоминаем о первой сигнальной системе, которую сам ученый определил так: «Это то, что и мы имеем в себе как впечатления, ощущения и представления от окружающей внешней среды, как общеприродной, так и от нашей социальной, исключая слово, слышимое и видимое. Это – первая сигнальная система действительности, общая у нас с животными». Однако у человека есть и нечто другое: мы способны формировать образ, отвлеченный от обстоятельств, с помощью речи. Это вторая сигнальная система, система знаков, символов и образов. У животных ее не бывает – она дарована человеку Господом и развивается в процессе жизни в обществе. Учение Павлова было революцией в физиологии.

Две сигнальные системы у отдельного человека развиты по-разному – это закладывается от рождения. Павлов назвал художественным типом тех людей, у которых больше развита первая система: они очень впечатлительны, могут видеть красоту этого мира, могут творить, но часто не могут это анализировать, обдумывать. Второй тип людей – мыслительный – это те, кто видит в мире скорее не краски, а схему, им везде не хватает знака. Есть, конечно, и смешанный тип. Павлов предположил, а потом и доказал экспериментально, что и первую, и вторую сигнальную систему можно и нужно развивать, чтобы наиболее полноценно воспринимать внешний мир.

В настоящее время эту теорию часто упрощают, и людей художественного типа называют правополушарными, а мыслителей – левополушарными. Это не совсем правильно, и вот почему.

Сейчас стало возможно изучать активность мозга человека во время какой-то его деятельности, и было проведено очень интересное исследование работы человеческого мозга во время решения какой-либо задачи, в широком смысле этого слова. Оказалось, что схема, по которой человек решает любую задачу, примерно одинакова. Сначала он пытается найти в своей памяти, в знаковой области, какие-то аналоги тому, что он видит, – работает вторая сигнальная система. Когда ничего в памяти не находится, человек пытается догадаться с помощью интуиции – первая система. Затем снова включается вторая, и так две системы включаются по очереди. Но в момент озарения активируется весь мозг. Таким образом, при решении задачи любого характера у человека с любым складом ума активно работает весь мозг, а не только какое-то одно полушарие.

После озарения обязательно должна включиться вторая сигнальная система – нужно осмыслить результат. Этот момент очень важен для педагогов, которые пытаются чему-то детей научить: ребенок может до чего-то догадаться, на него снизойдет озарение, но если он не осмыслит этого решения, то в дальнейшем с подобной задачей он не справится, поскольку не занесет ее в свой запасник символов.

Однако даже если осмысления не произошло, сам момент озарения тоже очень важен, поскольку тот, кто хоть раз это чувство испытал, захочет это повторить и будет искать задачи снова и снова.

Теория доминанты и борьба с зависимостями

Алексей Алексеевич Ухтомский

В момент озарения при решении задачи схема активации всей коры головного мозга у человека сохраняется, и возникает доминанта – устойчивый очаг возбуждения нервных центров. Если в дальнейшем человек столкнется с чем-то таким, что хоть отдаленно напомнит ему об этом состоянии, активация в голове произойдет точно по той же схеме, и человек снова переживет то же самое сильное эмоциональное потрясение. Доминанты можно условно разделить на положительные и отрицательные. Положительные – это те, что прививают нам вкус к творчеству и решению жизненных задач. Отрицательные, паразитирующие доминанты вызывают у человека разнообразные зависимости: наркотические, психологические, игровые. Они возникают после того, как человек искусственным образом достиг этой активации мозга с помощью суррогатных средств, и у него возникает условный рефлекс, как у собаки Павлова, – ему снова хочется достичь этого состояния, и он его достигает, пользуясь теми же средствами.

Отрицательную доминанту в лоб разрушать нельзя: в момент ее активации любое воздействие на человека идет только на подпитку доминанты.

И вот здесь мы переходим к нашим частым вопросам об игровых, компьютерных зависимостях. Как бороться с отрицательными доминантами? Во-первых, Ухтомский сразу сказал, и это очень важно знать, что в момент активации доминанты любое воздействие на человека – положительное или отрицательное, физическое или эмоциональное – идет только на подпитку доминанты, потому что мозг все свои резервы отправляет в этот активный центр, а во всей остальной части нервной системы происходит торможение. Поэтому если наш ребенок уже погрузился в какую-то зависимость, а мы этого вовремя не заметили и теперь начинаем ребенку за это выговаривать, возмущаться, то это только усиливает зависимость. То есть доминанту в лоб разрушать нельзя. Как же быть в такой ситуации?

Хорошо тем, у кого доминант много, кто в жизни накопил много таких положительных событий. Ребенок, погрузившийся в зависимость, обычно сам понимает, что ему уже плохо, или может осознать это с помощью родителей. Тогда он может перескочить на другую доминанту, положительную, и отрицательная начнет постепенно угасать. Например, если ребенок любит кататься на велосипеде, мы можем его от компьютера пересадить на велосипед, и ему будет хорошо, он вернется с прогулки счастливым человеком. То есть наша задача как родителей в том, чтобы помочь ребенку накопить как можно больше этих доминант, чтобы он был более свободен.

Есть и другой способ, стандартная психологическая методика работы с людьми, которые перенесли какие-то потрясения – приобрели отрицательную доминанту. Например, ребенок пережил пожар, его спасли, но он после этого боится любого огня. Психотерапевт предлагает ребенку нарисовать горящий дом, и он рисует охватившее дом огромное пламя. Потом он рисует дом, у которого огонь меньше, потом еще меньше, и еще. Потом зажигают спичку: «Дуй на спичку!» Ребенок дунул и победил огонь. То есть человек переживает свой страх и сам свою доминанту разрушает. Но это довольно сложно, и не у всех это получается. Так что лучше ребенку помочь создать резерв тех доминант, на которые можно переключиться.

Однако сейчас очень часто бывает, что ребенку переключиться не на что, что он ничем не интересуется. А почему так происходит? Здесь можно вернуться к словам Павлова о том, что нужно развивать в ребенке обе сигнальные системы, чтобы он вырос гармоничной личностью. Сейчас педагоги в один голос жалуются, что все дети стали правополушарные и у них большие проблемы с точными науками и вообще с учебой. Но это всё идет из раннего детства. Нам некогда заниматься ребенком, и мы его в 2–3 года посадили перед телевизором, чтобы он за нами не бегал, не надоедал. Ребенок доволен, родители довольны, но ведь телевизор – это работа в чистом виде на первую сигнальную систему: там сплошные образы. Из таких людей, которые хорошо развили в себе первую сигнальную систему, получаются хорошие спортсмены. Мыслители обычно более заторможены, а этот человек может быстро действовать, например забить гол. Он может быть хорошим диспетчером: держать в поле зрения много объектов и быстро нажать какую-то кнопку – неизвестно зачем, главное, что быстро.

Важно читать ребенку вслух. Ребенок слышит слово – знак – и должен это слово связать с каким-то образом.

Но если мы хотим другой судьбы для своего ребенка, то следует стараться развивать у него и вторую сигнальную систему, а на нее лучше всего работает чтение, особенно чтение вслух – слушание чтения родителей. Ребенок слышит слово – знак – и должен это слово связать с каким-то образом, в отличие от восприятия образов напрямую с экрана телевизора. Во время чтения ребенку вслух мы создаем ему такую доминанту – когда из слова появляется картинка. Дальше эта же самая доминанта будет его подталкивать читать самостоятельно – это уже методика обучения чтению через доминанту. Именно поэтому маленькие дети любят слушать много раз одну и ту же сказку: ему один раз понравилось, у него зародилась доминанта, и он к ней возвращается снова и снова – маленькому ведь многого не надо. Ему не надо много игрушек: он найдет какую-нибудь маленькую погремушечку, с которой у него связано что-то хорошее – мама дала ему, когда ему было плохо. Или мишка, пусть без лапы и без носа, но он будет любимым. Вот эти мелочи все мы знаем и понимаем, а оказывается, у них есть такое глубокое теоретическое основание.

Однако слишком ярко выраженные мыслители могут быть хоть и хорошими систематизаторами, но несчастными в жизни, эмоционально зажатыми, могут бояться действовать, стремиться к схеме во всём – это тоже перекос. Первую сигнальную систему развивают занятия творчеством, уроки красоты, физическая активность.

Конечно, когда у ребенка слишком много доминант, ему в более старшем возрасте может быть сложно выбрать что-то одно для более углубленного изучения, для выбора профессии, но не стоит слишком этого бояться. Ведь в чем преимущество ребенка, у которого много интересов? Во-первых, он очень хорошо развивается, потому что развитие при активной доминанте идет гораздо быстрее, чем если ребенок учится из-под палки. Ему всё нравится, нравится учиться, ребенок растет счастливым. Во-вторых, в настоящее время многие научные прорывы совершаются в области междисциплинарных исследований: биохимия, математическая лингвистика, психофизиология, психолингвистика – дисциплины, требующие от исследователя разностороннего развития. Узкий специалист с большой вероятностью пройдет мимо возможности сделать открытие и не сможет решить задачу. Поэтому не стоит слишком рано навязывать ребенку какую-то специализацию, заставлять его что-то выбирать искусственно. Нужно научить его многому, давать как можно больший диапазон. То, что ему не подходит, отпадет само собой или от недостатка времени. К тому же полноценное взаимодействие между первой и второй сигнальной системой у ребенка включается после 14 лет, только тогда он может полноценно рефлектировать и распоряжаться своей волей, а до этого он часто не может даже понять, чего он хочет.

Удовольствие подросток получит не от самого занятия, а от того, что он сам это выбрал, а не мама навязала. Это для него будет важнее всего.

Нужно развивать в ребенке не только такие доминанты, которые касаются его лично, но и доминанты, связанные с общением. Если у ребенка будут интересы, связанные с созиданием, то в процессе этих занятий он будет взаимодействовать с другими детьми с таким же созидательным настроем. Тогда вероятность того, что ребенок попадет в «плохую компанию», существенно уменьшается. Если ребенок попал в плохую компанию, то это вина родителей. Однако не стоит формировать круг общения ребенка с помощью его изоляции, отсечения всего плохого. Иначе что делать ребенку, когда он захочет оторваться от родителей, отделиться от семьи (а в подростковом возрасте он этого обязательно захочет)? Дома родители хозяева, в православную гимназию тоже родители его поместили, друзей ему посадили рядышком за парту… Из всего этого ребенок обязательно захочет вырваться. Он сам найдет себе отдушину, которая нам с большой вероятностью очень не понравится. Скорее всего, это будет сделано в тайне от нас, и когда мы это заметим, это уже будет яркая доминанта, причем удовольствие будет заключаться именно в том, что он сам это сделал, а не мама сказала! Это для него будет важнее всего. Если же мы сразу начинаем с того, что формируем у ребенка интерес к какому-либо занятию, виду спорта, или он сам захотел чем-то заниматься, а мы только помогаем ему попасть туда, где его интерес будет реализован, то получается совсем другая мотивация: «Мне это интересно, и поэтому я там». Здесь нет никакого насилия и никакого отсечения – мы только направляем ребенка к его собственным желаниям. Мы помогаем ему выбрать то, что нужно ему, а не нам.

Бывает, правда, что ребенку понравится чем-то заниматься (например, такое часто случается с музыкой), но становится трудно, и ребенок говорит: «Я не хочу». Вот в этот момент надо ребенку помочь справиться с трудностью – иногда, может быть, заставить пойти. Здесь зарождается еще одна очень важная доминанта – удовлетворение от преодоления трудностей. К этому тоже нужно ребенка готовить, чтобы он не пасовал перед первой неудачей, – так ни одно серьезное дело невозможно закончить.

Очень важен, как в любой области, и личный пример: если вся семья трудится, то и ребенок с большой вероятностью будет понимать, что работать нужно, от этого никуда не денешься. И если он видит, что родители получают удовольствие от работы. Конечно, соблазнов в нашей жизни очень много, но нужно личным примером показывать, как с ними бороться.

Информационная революция и наши дети

В чем же специфические опасности современного мира? Прежде всего, в нашем обществе произошла информационная революция: доступность информации теперь на принципиально другом уровне. Когда раньше человеку нужно было найти какие-то сведения, он шел в библиотеку, записывался, перебирал какие-то справочники, словари, каталоги, находил книжку в 1200 страниц, в которой неизвестно что написано. А сейчас он набирает поисковый запрос, нажимает одну кнопку – и всё, вся информация перед ним. Такой резкий скачок доступности информации привел к тому, что люди оказались к этому не готовы. Даже довольно молодые люди продолжают жить прежними темпами: просто чисто психологически общество к этому не подошло.

И информационный шум раньше практически отсутствовал: человек открывал газету «Правда» и знал, что всё, что там написано, – действительно произошло. Доверие к печатному слову было полным. Теперь же нужно каждый раз проводить определенную работу, чтобы отсеять информационный шум и разобраться, где истина. А к этому мы совершенно не готовы: мы верим всему, что читаем.

Но особенно остро проблема информационной революции встала среди православных, потому что мы говорим: «Ну и пусть мир меняется! А мы будем с Богом». Мы заведомо себя исключаем из исторического процесса, а наши дети оказываются совершенно безоружными, ведь мы не можем их научить тому, чего сами не знаем и не понимаем.

Мир живет и развивается по какой-то своей траектории, от нас это не зависит, нельзя с этим не считаться. Наша задача в том, чтобы помочь своему ребенку в этом мире устоять на ногах, жить в этом мире, как-то с ним мириться. Поэтому нельзя вести страусиную политику – мы должны сами во всем разобраться и подготовить ребенка. Вообще когда ребенок и взрослый вместе чего-то не понимают – это очень хорошая ситуация, потому что тогда ребенок видит перед собой не какого-то всезнающего гуру, а просто такого же человека, у которого чуть больше опыта. И ребенок смотрит, как этот человек решает задачу, – он учится учиться. Здесь очень большой педагогический простор, и не надо этого бояться. Мы же часто показываем ребенку, что мы пасуем перед тем, чего мы не знаем. Нужно чаще общаться с ребенком, обсуждать с ним то, что происходит, разбираться в чем-то вместе. Это укрепляет отношения с ребенком и радует его тем, что и он поучаствовал в решении проблемы.

Например, ребенок просит создать ему страничку в соцсети, потому что у всех одноклассников они есть. Нужно ценить, что ребенок подходит к вам, а не к другу, и пытаться его услышать, а не отталкивать. Нужно сесть и сделать это вместе с ним, тогда он и дальше будет подходить к вам со своими вопросами и проблемами. А иначе он всё равно найдет лазейку, а вы не будете знать, чем он занимается.

Говорить ребенку, что все вокруг глупые, учебники безумные, компьютеры зло, а мы выше всего этого, – значит, воспитывать его снобом и гордецом.

Говорить ребенку, что учителя и одноклассники у него глупые, учебники безумные, компьютеры зло, а мы выше всего этого, – значит, воспитывать его снобом и гордецом. Человек, который считает, что он особенный, – пусть даже в глубине души он понимает, что это не так, – всю жизнь будет требовать к себе особого внимания, будет демонстративно вести себя не так, как все. В православной среде это сплошь и рядом. Вот один пример, который можно видеть в небольших храмах на каждой Литургии: священник служит один, начинается служба, и вдруг один человек приходит и начинает требовать исповедовать его или его детей. Служба останавливается, и 200 человек должны 15–20 минут стоять и ждать. Он что, смертельно больной? Он что, нуждается в соборной молитве? Нет. Он просто опоздал! И требует к себе такого внимания. А мы этого уже даже не замечаем, и это самый страшный момент: это значит, что мы привыкли к такому отношению.