Протоиерей Георгий Извеков: cвященномученик, композитор

Наш постоянный автор доктор искусствоведения Марина Рахманова рассказывает о человеке подлинной веры и высокого христианского духа; единое на потребу (Лк. 10, 42) определило и творческий путь композитора, и крестный путь мученика.

Между тем, на наш взгляд, отца Георгия Извекова среди духовных композиторов, работавших в России в 20‑е и 30‑е годы, можно — по художественному качеству сделанного им — поставить рядом только с Н. С. Головановым. Так же как Голованов, он не просто воспринял заветы Нового направления, но и оригинально развивал их в эту эпоху. Подобное движение, правда, есть и в творчестве Александра Никольского — в двух его последних духовных концертах (из которых записан на диск саратовским хором под управлением Светланы Хахалиной «Боже, Боже мой, вонми ми») и Литургии № 2 (которая, к сожалению, исполняется крайне редко), но все эти сочинения относятся только к началу 1920‑х. Какого-то существенного обновления собственного стиля нет ни у Александра Кастальского (писавшего в начале 1920-х очень мало), ни у Павла Чеснокова (писавшего до 1928 года больше, но в найденном ранее стиле).

Нельзя сказать, чтобы Извеков как композитор был забыт на русских клиросах: некоторое количество его песнопений, особенно опубликованных в хорошо известных регентам сборниках П. М. Киреева, выходивших в 1910-е годы, исполнялось (и переписывалось от руки) на протяжении всех истекших десятилетий, однако круг этот узок. Не обильно представлен Извеков и в таком авторитетном собрании духовного творчества советского периода, как хранящаяся в Синодальной библиотеке в Москве регентская библиотека В. В. Локтева, — чуть более десятка песнопений, преимущественно из киреевских сборников. Примерно то же дает поиск нот и записей на соответствующих сайтах в Интернете.

Упорная многолетняя собирательская деятельность руководителя издательства «Живоносный Источник» Олега Бычкова открывает сегодня возможность более конкретно и точно судить о творчестве Извекова в период от 1917 до 1937‑го — разумеется, пока только в сугубо предварительном плане.

Чтобы не занимать слишком много места пересказом биографии отца Георгия, приведем здесь основной текст статьи в Православной энциклопедии с некоторыми нашими комментариями.

* * *

«Георгий Яковлевич Извеков (24.02.1874, Калуга — 27.11.1937, Бутовский полигон), священномученик (память 14 ноября в Соборе новомучеников и исповедников Российских и в Соборе новомучеников, в Бутове пострадавших), протоиерей, духовный композитор.

Родился в семье известного в Калуге церковного общественного деятеля священника Иакова Федоровича Извекова. Окончил Калужскую духовную семинарию (1894) и Киевскую Духовную Академию (1898). Служил псаломщиком в посольских церквах в Праге (с 1899), Гааге (с 1905). В феврале 1906 года рукоположен во иерея, назначен в Петербургский Александровский женский институт законоучителем и настоятелем храма св. блгв. кн. Александра Невского. Одновременно преподавал в гимназии принцессы Е. М. Ольденбургской, с 1913‑го — также в Свято-Владимирской женской церковно-учительской школе. С 1910-го — преподаватель Регентского училища, основанного С. В. Смоленским. В составе этнографических экспедиций Географического общества собирал русские народные песни...».

К этому можно добавить следующее.

Профессиональным музыкантом в семье Извековых первым стал старший брат отца Георгия — Сергей Яковлевич Извеков: некоторое время он преподавал теоретические предметы в Московской консерватории, опубликовал учебник и несколько духовных композиций (в издательстве Юргенсона; эти композиции иногда ошибочно приписываются отцу Георгию).

В 1900 году, находясь в Праге, Извеков выпустил (за подписью Юрий Извеков) сборник «20 народных песен из собранных членами песенной экспедиции Русского Географического общества для смешанного [четырехголосного] хора». Это стильные и изящные обработки, в которых использованы преимущественно песни свадебного цикла, лирические и плясовые разных губерний.

Георгий Извеков за границей. Фото из сборника Троице-Сергиевой Лавры

Не так давно в Петербурге была издана очень интересная книга — «Русская семья. “Dans la tourmente déchaînée…” Письма О. А. Толстой-Воейковой. 1927–1939» (СПб., 2009). В нескольких письмах 1927 года там упоминается бывший регент Смольного института и духовный композитор Кондратий Волков, говорится также, что ранее он служил псаломщиком в Праге. В результате разных разысканий выяснилось следующее.

Настоятелем пражского, а также — в теплый период года — карловацкого православных храмов был с 1897 по 1914 год выдающийся священник — протоиерей Николай Рыжков, в числе прочего обладатель прекрасного певческого голоса, учившийся в консерватории. Из воспоминаний его дочери следует, что талантливый регент и композитор Кондратий Волков, служивший при отце Николае псаломщиком и регентом в обоих городах, был слушателем Пражской консерватории, а хор пражской церкви, составленный главным образом из хористов местного оперного театра, славился своим пением и даже давал изредка духовные концерты.

Именно в период служения отца Николая — возможно, до приезда Волкова в Прагу, с 1899 по 1904‑й, — псаломщиком там был будущий священник Георгий Извеков. И наверняка он тоже не упустил возможности быть «слушателем Пражской консерватории»: его первые — и замечательные — духовные сочинения изданы за счет автора в Праге и, скорее всего, пражским же хором впервые и исполнены.

«...В конце 1913 года назначен одним из посольских священников в Германию. Во время Первой мировой войны служил священником в санитарном поезде, затем в госпитале. Был награжден Святейшим Синодом набедренником и камилавкой. После Октябрьской революции 1917 года переехал в Москву. В 1918–1920 годах работал в Московском областном союзе кооперативных объединений. С 1921 по 1926‑й служил в храме Донской иконы Божией Матери на станции Перловская под Москвой, был возведен в сан протоиерея. В 1926–1930 годах состоял в секции духовных композиторов Московского общества драматических писателей и композиторов (Драмсоюза). Арестован 14 апреля 1931 года, заключен в Бутырскую тюрьму. Во время допроса сказал, что ожидал и даже хотел ареста, поскольку неудобно не испытывать лишений, когда другие страдают за веру. За организацию нелегальных братств и сестричеств и помощь ссыльному духовенству приговорен 30 апреля 1931 года особым совещанием при Коллегии ОГПУ к 3 годам ссылки, которую отбывал в Северном крае — Котласе, Великом Устюге и Сыктывкаре...».

Отец Сергий Голубцов приводит точную цитату из следственного дела:

«“…Я ожидал своего ареста, и даже хотел этого. Мне как священнику было неудобно, что другие страдают за веру Христову и идут за Него в ссылку, а я не испытываю лишений; поэтому я готов пострадать и даже умереть за имя Христово”.

Когда Извекову предъявили обвинение в систематической антисоветской агитации, в ожидании контрреволюционного переворота, в желании уничтожать евреев, то он отверг эти обвинения и отказался даже давать показания».

«...После отбытия срока вернулся на станцию Перловская. Занимался сочинением и обработкой духовной музыки по заказам храмов Москвы и других епархий. Занимался обработкой народных песен, зарабатывал переписыванием нот.

2 ноября 1937 года арестован и помещен в Таганскую тюрьму Москвы. Причиной ареста, возможно, стали сведения о его посещениях Патриаршего Местоблюстителя Московского митрополита Сергия (Страгородского). На следствии отрицал предъявленные обвинения в «распространении вымышленных контрреволюционных слухов». Заявил, что говорил о существующем в СССР притеснении верующих, о закрытии церквей и об арестах священников. 23 ноября 1937 года по обвинению в «контрреволюционной фашистской агитации» приговорен Особой тройкой УНКВД по Московской области к высшей мере наказания. Канонизирован постановлением Свящ. Синода от 24 декабря 2004 года».

В статье отца Сергия приведены точные цитаты:

На утверждение допрашивающего, что “следствие располагает данными о том, что он среди окружающих его лиц систематически проводил контрреволюционную агитацию” и распространял “всевозможные вымышленные контрреволюционные слухи”, отец Георгий ответил отрицательно. Но на возражение следователя: “Вы говорите неправду, следствию доподлинно известно, что вы распространяете клевету по адресу мероприятий Советской власти. Дайте следствию правдивый ответ” — Извеков якобы сразу ответил: “Да, среди окружающих меня лиц я говорил: в СССР существует притеснение верующих, церкви закрывают, священников арестовывают и ссылают, нам приходится терпеть всевозможные лишения — все это нам послано в наказание за наши грехи...

Записано с моих слов верно и мною прочитано. Г. Извеков”. На этом допрос окончился».

* * *

Теперь обратимся к творчеству отца Георгия послереволюционного периода.

Прежде всего, важно, что в собрании издательства «Живоносный Источник» имеются автографы композитора или копии переписчиков, верность которых засвидетельствована красивой личной печатью Извекова.

Особое значение в этом смысле имеет сборник, принадлежащий известному московскому регенту Сергею Кривобокову и обнаруженный, по его рассказу, при сносе хозяйственной постройки около храма Рождества Пресвятой Богородицы в Крылатском. Сборник состоит из двадцати двух произведений (20 — по нумерации, но в двух случаях имеются подпункты) номеров: 17 написаны одной рукой, 5 номеров — автографы.

Сборник имеет титул рукой автора:

Мои сочинения

Георгий Извеков

13 августа 1935

Дорогому Борису Сергеевичу на память Г. Извеков

Имя и отчество «Борис Сергеевич» сразу вызывает в памяти имя долголетнего настоятеля очень известного в Москве храма Преподобного Пимена Великого, протоиерея и духовного композитора Бориса Сергеевича Писарева. И это подтверждается появляющимися далее многократно подписями Писарева в конце разных песнопений. Сборник, кроме нескольких песнопений-автографов, скорее всего, написан рукой Писарева, а автор потом, по-видимому, проверял точность переписки и ставил свои печати, в некоторых случаях добавляя ремарки по поводу характера исполнения. Трудно точно сказать, кто осуществлял выбор песнопений — автор или переписчик, но в любом случае думается, что этот сборник, в силу его поздней даты, можно считать неким итоговым авторским собранием, к которому Писарев потом присоединил полученные им где-то еще два автографа (они не внесены в оглавление, и один из них имеет более позднюю дату — 1936) ^[2].

Приводим содержание сборника, составленное рукою Писарева; курсивом выделяются ремарки Извекова; подчеркиванием отмечены автографы:

1. Великая ектения

Автограф (засвидетельствованный также надписью Писарева) — Великая эктения праздничная — для хора с возглашениями диаконскими. Исполнение на подобие Эктении Смоленского.

В конце песнопения: Из трех последних [ответы хора пронумерованы] можно сделать малую [ектению].Следует описание, как нужно сделать.

Авторские ремарки карандашом на ответах хора: торжественно громко; Р печально; под конец светло; со сладкопением; пасхально; Р глухо, преобразился; полная каденция — молитвенно. Подобного рода ремарки имеются в целом ряде песнопений.

1 а. Хвалите имя Господне. Глас 1-й

Свободная обработка знаменного роспева. В конце подпись Писарева и дата: 5 марта 1935

2. Блажен муж. На 2‑й глас знаменного роспева

3. Свете тихий. Валаамское

4. Господь воцарися. Киевского роспева

4 а. Аллилуия № 2 (после чтения Апостола)

В оглавлении отсутствует

5. Хвалите имя Господне. Глас 6‑й (Введению)

В конце подпись Писарева и дата: 30 мая 1934

6. Хвалите имя Господне. Валаамское

7–12. Воскресные ирмосы 2‑го, 3‑го, 5‑го, 6‑го, 7‑го и 8‑го гласов

В конце подпись Писарева и дата: 10 марта 1935

13. Величит душа моя Господа

14. Припевы к хвалитным стихам «Тебе подобает»

Ремарка: «Всякое дыхание» поется на глас до последней фразы «Тебе подобает песнь Богу», эту фразу в качестве припева хор поет следующим образом…

15. Великое славословие. Ор. 71

В оглавлении отсутствует, но печать автора имеется.

16. Херувимская песнь на 5‑й глас

Автограф. Тэмы: Фита 5 гласа и «Святый Боже» из Великого славословия болгарского роспева, глас 5.

17. Милость мира и Тебе поем № 6

Автограф. О. Александру на память о 23 ноября 1936 года.

Перед повторением слов «и нераздельней» ремарка: «Конец исполняется как можно контрастнее тише. Это ангельский собор, уносящийся в высь на небо, чтобы оттуда вместе с Землею грянуть — Свят, свят…»

18. Аллилуия после чтения Апостола на 1-й глас

Автограф

19. Аллилуия после чтения Апостола на 2-й глас

Автограф

20. Великое славословие (на Валаамские роспевы)

Утерян конец песнопения — Трисвятое.

Большой интерес представляет еще один сборник произведений Извекова, хранившийся в собрании архимандрита Матфея (Мормыля) и разысканный О. А. Бычковым в библиотеке Троице-Сергиевой Лавры. Это — фотокопия сборника, составленного известнейшим собирателем русского духовного творчества, автором Словаря русского церковного пения (до сих пор остающегося не изданным; последний вариант рукописи — 1960 год) Дмитрием Семеновым. Сборник содержит рукописи Семенова — копии с изданий и сами издания, вплетенные в сборник; судя по надписи, собрание было оформлено в 1953 году. Приведем его титул:

Священник Георгий Извеков. Собрание духовно-музыкальных сочинений и переложений. Книга 1-я. Издания собств. автора, «Хорового и регентского дела», П. М. Киреева. С. П. Б. 1913–1917 гг.

Самое интересное в этом сборнике — пять последних песнопений, № 18–22, объединенных в оглавлении фигурной скобкой с надписью: «копии с рукописей автора». Копии выполнены рукой Семенова, и к первой из них имеется примечание: «Настоящее и последующие произведения скопированы с авторских рукописей, принадлежащих московскому регенту Н. С. Данилову, в ноябре 1960 года». Николай Сергеевич Данилов — «синодал», в это время регент хора храма всех святых на Соколе; просмотр имеющегося списка его репертуара показал, однако, что он исполнял всего лишь одно сочинение Извекова — «Хвалите имя Господне» (очевидно, самое популярное из множества песнопений композитора на этот текст, то, которое запечатлено и в известной записи хора Богоявленского собора под управлением Геннадия Харитонова).

18. Херувимская песнь. Для монастырского хора. «Извековская», глас 3

На подлиннике: Суббота 5 недели. Похвала Богородицы. 22 марта 1925 г.

19. Милость мира. Тебе поем. Для монастырского хора с альтом. 3 глас знаменного роспева

Карандашом проставлен метроном, темповые и динамические указания.

20. Достойно есть. Из Греческой Литургии автора (1932 год)

Ремарки карандашом. Надпись в конце: «Дорогому Михаилу Васильевичу Колобанову — дар любви. Г. И. 1932».

21. Да исправится молитва. Трио и [мужской] хор (1926)

На подлинной рукописи: «Исполнение просто, потому что музыка понятна: 1‑я половина каждого стиха — исполняется нервно, с подъемом, 2-я — плавно, молитвенно. Каденция с подъемом и благоговейно. РР — последний аккорд. Прот. Георгий Извеков».

22. Аллилуарий. Глас 2, со стихами (1926)

На подлинной рукописи: «Многоуважаемому православному церковному старосте М. В. Колобанову в память посещения моей келлии 15–28 ноября 1926. Г. И.».

Зная певческую эрудицию Семенова, можно предполагать, что копии выполнены с автографов с достаточной достоверностью.

В нотной библиотеке Семенова, находящейся сейчас в музее имени Глинки, нашлось продолжение — еще два сборника сочинений Извекова, обозначенные самим собирателем как 2-й и 3-й и представляющие собой сплошь автографы Семенова.

На титуле сборника № 2 значится: «20-е и 30-е годы текущего столетия. Копии с авторских рукописей». Дата оформления сборника — 1961 год.

На титуле сборника № 3 значится: «Копии с послевоенных рукописей автора». Дата оформления сборника — тоже 1961 год.

Это обозначение, учитывая дату смерти Извекова, выглядит странно; вероятно, Семенов хотел сказать: сочинения периода после Первой мировой войны (а не после Второй), возможно — после 1917 года.

К сожалению, ни в одном песнопении из этих сборников нет композиторских датировок, нет и указания на источник, откуда взяты рукописи для переписки (если только не понимать выражение «настоящее и последующие произведения» в примечании первого сборника как относящееся и к второй и третьей тетради). Поскольку Семенову, очевидно, были доступны далеко не все изданные сочинения Извекова, то в этих двух сборниках встречаются и таковые, — но переписанные не с изданий, а с их рукописных копий.

Привлекает внимание композиция 2-й книги, где центральное место занимают Ирмосы воскресные восьми гласов (знаменного роспева), следом за которыми приводятся еще три песнопения на тексты четвертой, пятой и шестой песен канона восьмого гласа, написанные для хора и солирующих голосов (поочередно: тенора, баритона и сопрано) — возможно, как запричастные стихи. По стилю эти сочинения, со свободной, авторской мелодикой, близки такому сочинению, как «Хотех слезами омыти» (1916), то есть представляют, условно говоря, «драматический» стиль Извекова. Это заставляет предположить, что данные ирмосы относятся примерно к тому же периоду. Конечно, подобные умозаключения нуждаются в проверке.

Кроме описанных сборников, в собрании Бычкова имеется еще около восьмидесяти песнопений авторства Извекова (среди них есть изданные, но большинство — неизданные). В том числе циклы: «Блажен муж» восьми гласов, «Милость мира» восьми гласов плюс варианты на разные роспевы, шесть номеров «Хвалите имя Господне» и проч. Разобраться сразу в этом море, атрибутировать все песнопения невозможно. Поэтому целесообразно начать с автографов или так или иначе засвидетельствованных копий с них.

12-й Антифон Великого Пятка «Сия глаголет Господь». Для соло баритона с хором. Автограф. Надпись жирным карандашом на 1 листе слева: № 3/1937. Утрачено окончание песнопения.

Стихира самогласная на утрени Великого Пятка, глас 1. После 11‑го Евангелия

«Вся тварь изменяшася страхом»

Автограф. Надпись на 1 листе слева: № 9/1937. Справа автограф Извекова. В конце партитуры подпись и печать.

Стихиры на Хвалитех после 9-го Евангелия утрени Великого Пятка «Два и лукавая сотвори» (музыкальная фактура народного причитания)

Автограф. Надпись на 1 листе слева: № 8/1937. Справа подпись Извекова. В конце партитуры подпись и печать.

Литийная стихира на Воздвижение Креста Господня «Восплещем днесь».

Надпись в конце партитуры: С рукописи автора. Соч. 8/20 сентября 1926.

Переписано почерком Д. С. Семенова. Опубликовано в 1999 году в сборнике «Воздвижение» издательства «Живоносный Источник».

«Нас ради распятаго…» 1937 год. Автограф

Автограф. Надпись на 1 листе слева: № 5/1937. В конце партитуры подпись и печать автора.

Протодиаконская выкличка (за Литургией). Solo [протодиакона] с хором. Посвящается М. К. Холмогорову. 1929 г., февраль.

Копия переписчика. Перед песнопением даны подробные ремарки к исполнению с подписью автора.

«Спаси, Боже, люди Твоя» для диакона с хором

Копия переписчика. В конце партитуры дата: 3.XII 1922. Рукопись из библиотеки регента С. И. Беликова. Судя по упоминанию в тексте великомученика Никиты, песнопение тоже связано с М. К. Холмогоровым, который в это время служил в одноименном московском храме.

Опубликовано в 2013 году в сборнике «У святого престола» издательства «Живоносный Источник».

«Спаси, Боже, люди Твоя»

То же, с подписью автора на первом листе. Отсутствует окончание.

«Се Жених» и «Чертог Твой»

Копия переписчика, печать автора. В конце партитуры: Казань. Н. Иванов.

* * *

Что можно сказать о стиле композитора, опираясь хотя бы на эти точно атрибутированные хоровые партитуры 1920–1930-х годов?

Как и ранее, Извеков работает в разных стилистических ракурсах, отдавая, однако, безусловное предпочтение «знаменному» стилю. Обозначено песнопение как «обработка» (этого термина сам Извеков вообще не употребляет, указывая только роспев и глас) или нет, оно исходит из попевок древних роспевов, чаще всего именно знаменного, — трактуемых как элементы авторского языка. Совершенно отсутствуют те две «стихии», которые преобладают в клиросном творчестве данного периода: стихия, так сказать, минорной романсовости и стихия эмоциональных соло — «выступлений» певцов с аккомпанементом хора. Солирование у Извекова встречается нередко, но в совершенно ином качестве, всегда связанном с содержанием данного текста, даже данной фразы; солирование часто применяется в отдельных фрагментах песнопения как темброво-фактурная краска: солисты могут выделяться как «голоса из хора» и потом пластично возвращаться в него (такую же технику, кстати, нередко использует Н. С. Голованов). Общее же звучание песнопений Извекова этого периода — «уставное», часто строгое и величественное, часто мажорное по тону (чему способствует и обилие «хвалитных» песнопений). Мажорное по тону в данном случае не означает обязательно мажорное по ладу: язык Извекова в этом смысле сложнее, поскольку опирается на роспевную ладовость. Отсюда и обилие унисонов и «пустых» кварто-квинтовых аккордов.

Очевидно стремление автора к решению сложнейшей проблемы нахождения для каждого гласа индивидуального многоголосного решения. В наследии Извекова несколько осмогласных циклов («Блажен муж» на 8 гласов, «Достойно есть» на 8 гласов, «Милость мира» на 8 гласов, ирмосы воскресных канонов на 8 гласов и др.). Среди них, по-видимому, наиболее интересны ирмосы канонов: здесь трудно говорить о каком-то определенном роспеве, довольно часто встречается сочетание знаменных и обиходных попевок; не только для каждого цикла ирмосов одного гласа, но и для каждой песни того или иного канона автор ищет свое образное (гармоническое, фактурное) решение. Собственно, новые каноны — продолжение того, что делал Извеков в молодые годы, когда, издавая в Праге Канон 1-го гласа, предпослал каждому ирмосу тексты соответствующих библейских песен ^[3], и того, что он делал позже в Торжественном каноне Рождеству Христову (Киреев, 1916), где на обороте титула издания подробно излагается содержание каждого ирмоса и даются некоторые музыкальные указания в связи с этим содержанием.

Совершенно понятно, что многое приходится считать утерянным навсегда или пока не разысканным. Например, имеется «Достойно есть» 1932 года из Греческой литургии — очень изящное песнопение, с прихотливо перебрасываемыми из голоса в голос исонами (органными пунктами), со своеобразной интонационностью. По-видимому, была написана и сама Литургия; вопрос — для какого храма? Известно, что в это время славился хор греческой посольской церкви в Ленинграде под управлением А. П. Рождественского, в котором пели профессиональные артисты и протодиакон был в прошлом оперным певцом. Возможно ли, что Греческая литургия была написана для этого коллектива?

Другая загадка — три песнопения для мужского монастырского хора (одно — с альтом) 1925–1926 годов. Они показывают, что Извеков, вообще любивший развернутую многослойную хоровую фактуру с «тембризацией» в духе Нового направления, мог писать и в достаточно аскетичном стиле, не упрощая при этом свой язык. Особенно привлекательна Херувимская, обозначенная в рукописи как «Извековская», написанная, можно сказать, по сложной модели знаменной Херувимской, с бесконечным длением мелодической линии. Какой монастырский хор мог иметься в виду? И что еще могло быть написано для этого хора? В связи с «аскетичным» стилем можно заметить, что среди песнопений Извекова, и ранних, и более поздних, есть очень просто изложенные, в том числе, среди рукописей, «Милость мира» калужская для «соло контральто и народного пения» (дата пока неизвестна).

Два произведения связаны с именем знаменитого московского протодиакона Михаила Холмогорова, причем одно из них, «Спаси Боже», напоминает об аналогичном песнопении Павла Чеснокова (1920) — написанном для патриаршего архидиакона Константина Розова, но исполнявшемся также Холмогоровым, песнопении, очень любимом в ту эпоху и сейчас. Дата песнопения Извекова несколько более поздняя — 1922, а Протодиаконской выклички еще более поздняя — 1929. «Спаси Боже» (в Интернете имеется отличная его запись мужским ансамблем «Ковчег» с неизвестным диаконом, в редакции, чуть отличающейся от рукописной) — произведение эпического стиля, отчасти напоминающее по тону звучания о соответствующих сценах «Бориса Годунова» Мусоргского. Характерный момент — появление напряженных звучаний на упоминаниях мученика Патриарха Ермогена и «святых славных и добропобедных мучеников». И то же самое — в Протодиаконской выкличке, где такого рода звучания появляются на словах «о избавлении братий наших, в темницах и изгнании сущих»; к этому разделу имеется и нечто вроде пояснения автора на полях нотного текста: «Ибо и вы моим узем сострадали (Евр. 10, 34)».

Представляется, что совершенно особое значение имеют четыре песнопения Великой Пятницы, датированные 1937 годом. Не говоря уже о том, что Великая Пятница 1937‑го оказалась последней в жизни Извекова (а это он, судя по всему, предчувствовал), ясно, что перед нами — фрагменты певческого цикла этого дня. Цифры, выставленные на рукописях через косую черту с годом (37), обозначают последовательность песнопений: имеются № 3, 5, 8 и 9; отсутствует все остальное. Несомненно, это — прекрасные произведения, в которых сказалось все мастерство автора.

Первый в этой последовательности — № 3, 12-й антифон — написан на знаменную тему, звучащую у баритона соло, поскольку по содержанию это обращение Христа к народу («Сия глаголет Господь иудеям»), с тонким плетением подголосков в партиях разных хоровых групп.

№ 9, стихира «Вся тварь изменяшася страхом», тоже написан на знаменную тему (автором обозначен глас 1), как бы разрубаемую восклицающими аккордами хора tutti на ключевых словах — «вся тварь», «страхом», «сотрясахуся». Этот прием, кстати, найден Извековым уже в песнопении 1926 года — стихире на Воздвижение «Восплещем днесь», где тоже в тексте возникают образы Страстей, на кульминационных словах о земле, колеблющейся страхом.

№ 5 и № 8, стихиры на Хвалитех, кондак и икос, написаны, как указано самим автором, в «музыкальной фактуре народного причитания», надо понимать — традиционного крестьянского причета. К первому песнопению имеется дополнительный комментарий: «Не громко. Это не вопль, а скорбный плач». Обработка внешне скупая: только линия причитания в унисон и в октаву с эпизодически подложенными исонами. Во втором случае ниспадающая линия причитания речитируется скользящими аккордами всего хора с унисонами в каденциях.

Можно представить себе, как красиво и выразительно могло бы быть чередование «знамени» и «причета» в полной службе отпевания Плащаницы…^[4]

О том, как воспринимал и интерпретировал композитор канонические тексты, почему в каждом случае он выбирал тот или иной музыкальный прием, могут дать понятие многочисленные ремарки на целом ряде партитур. Очень яркий пример — партитура (недатированная, но, по всей видимости, относящаяся к периоду после 1917 года) тропарей Страстной седмицы «Се Жених» и «Чертог Твой». Очевидно, композитор делал многочисленные такого рода надписи для вразумления регентов, чтобы прояснить им свои намерения.

Так, в «Се Жених» первая строка киевского роспева расписана следующим образом:

«Се Жених» — унисон: «раздается зов громкий дружек, идущих впереди Жениха»;

«грядет» — появляются мотивы шага в нижних голосах: «шаги некоего таинственного шествия»;

«и блажен» — снова унисон: «второй зов — еще громче»;

«недостоин же» — «третий зов, еще громче»;

на слове «паки» — два аккорда на исоне — «звучит аккорд арфы, хлынувший из брачного чертога»;

«его же обрящет унывающа» — выразительная тема у тенора в миноре — «захлопнулась дверь, душу охватила тоска».

И так далее. Это вовсе не наивный комментарий, а попытка автора донести до исполнителей то, что ему открывалось в древних роспевах и их связи со словом.

В связи с причитаниями можно вспомнить о произведениях Извекова, не относящихся к церковным жанрам.

Как уже говорилось, в 1900 году вышел его сборник песенных обработок.

В 1914 году он опубликовал «народное причитание при проводах солдат на войну» «Далеко от родимой сторонушки» для женского голоса с фортепиано (вариант по записям И. Ульянова) — здесь и напев, и способы его обработки напоминают то, что потом было использовано автором в трактовке песнопений Великого Пятка.

Каким-то чудом Музгизом в 1930 году была издана очень лаконичная обработка народной песни «Говорила калинушка» для женского голоса и фортепиано (серия «Советская эстрада»).

Олегом Бычковым было разыскано в библиотеке Лавры еще одно — рукописное — произведение подобного жанра: духовный стих «Сходила Царица» (по записям А. Л. Маслова, изданным в 1906 году). Сочинение датировано 21 ноября 1929 года и имеет посвящение: «Благословение родной моей Ксенюшке», то есть дочери Извекова. Это очень красивая обработка, напоминающая о корсаковских китежских мотивах. К сочинению имеется развернутый богословского характера комментарий, толкование содержания богородичного народного апокрифа.

Приветствуя дебют Извекова в Петербурге в концерте хора под управлением А. А. Архангельского 18 марта 1907 года, Н. И. Компанейский писал:

Протоиерей Георгий Извеков. 1935 год

Компанейский оказался хорошим пророком (особенно если заменить «батюшек и синодальных чиновников» на «заурядных клиросных авторов»). Правда, мастерство Извекова очень сильно превышает таковое Лисицына, а влияние Гречанинова в его позднем творчестве вовсе не ощущается. Кастальский, несомненно, оказал на Извекова решающее воздействие, но далее отец Георгий пошел своим путем.

В 1913 году отец Георгий опубликовал в журнале «Хоровое и регентское дело» статью «Новые задачи православной церковной музыки в России» (перепечатана в III томе серии «Русская духовная музыка в документах и материалах»), завершающуюся призывом: «Пробил час создавать внебогослужебную церковную музыку в широких оркестровых формах, на основании обиходных мелодий и на почве богослужебных текстов». С таким пояснением: «…Для того чтобы церковные тексты православного богослужения, обрабатываемые в высших музыкальных формах… сохранили облик Греко-восточного Православия, необходимо поставить первою задачею таких композиций обработку обиходных мелодий, а затем уже самостоятельное творчество. По счастию, Русская Церковь владеет таким неисчерпаемым и богатым мелодическим материалом, как ни одна из христианских Церквей…».

Исторические обстоятельства не способствовали развитию подобных идей. Путь композитора Георгия Извекова в 1920-е и 1930-е годы оказался связанным с церковной практикой, а не с концертным духовным пением. Хотя, конечно, многие поздние песнопения Извекова отлично прозвучат и в концерте, место их, прежде всего, на современном клиросе.

В вышеупомянутый сборник Семенова из библиотеки Лавры вклеено несколько фотографий, и в их числе прекрасный фотопортрет 1935 года — портрет красивого, умного, сильного, несломленного человека.

Работа выполнена при поддержке исследовательского гранта РГНФ № 12–04–00097

^[1] Голубцов С., протод. Протоиерей Георгий Яковлевич Извеков: жизнь и судьба // Труды Московской регентско-певческой семинарии. 2002–2003. М., 2005. С. 189–205.

^[2] К 1935 г. Борис Писарев получил образование в Музыкальном техникуме имени Скрябина (нынешняя «Мерзляковка» — училище при Московской консерватории), служил как регент сначала в храме Благовещения на Тверской под руководством отца Николая Пшеничникова, а затем, в 1931–1934 гг., самостоятельно в храме во имя святых Флора и Лавра на Зацепе, потом, до 1941 г., был регентом в храме святителя Николая в Кузнецах.

^[3] В Москве, кажется, только в музее имени Глинки имеются ноты отдельных номеров из пражского издания, включающего в себя полный цикл неизменяемых песнопений всенощного бдения. Некоторые из этих композиций Извеков потом издал в разных петербургских сборниках.

^[4] Такой прием совмещения и контрастирования церковных и народных певческих формул типичен для ряда современных авторов. В частности, на нем построена весьма интересная композиция Андрея Микиты «Сам Един еси безсмертный», где сопоставляется звучание церковного «академического» и фольклорного ансамблей.

^[5] Компанейский Н. И. Демественные собрания // Русская музыкальная газета. 1907. № 12. Стб. 342–343.