С жиру бешеные, или Почему я не буду бороться с мировым инфантилизмом

— Он не умел красиво ухаживать. Мне это в нем сразу понравилось.

— Сразу понравилось?! Может быть, вы имели в виду «не сразу понравилось»?

— Нет, я не оговорилась. Мне очень импонировало, что он никогда не был навязчивым. Не бросал красивых слов на ветер, не ползал на коленях под окном, не присылал само­свалы с цветами. Многие девушки падки на бешеную романтику, но меня вот эти конфетно-букетные сопли, наоборот, всегда настораживали. И мой дальнейший житейский опыт лишний раз доказал: все эти инфантильные принцы и гусары очень быстро сдуваются и либо превращаются в неудачников, либо вообще бросают своих принцесс.

Еще одна история ни о чем. На этот раз из города Антверпена. Собеседник — молодой, худосочный, разговорчивый и очень жизнерадостный грек с гитарой за спиной. Учится в местном университете, изучает среди прочего и русский язык, а вечерами поет на главной площади города песни, зарабатывает копеечку на завтрашний день.

— У вас в России очень хорошие девушки, — грек пытается сделать нам патриотический комплимент и видит, как в ответ у нас сводит скулы от банальности.
— Не, я не в том смысле! — поправляется грек. — Здесь симпатичных девчонок тоже хватает. Но они в большинстве своем глупые и бестолковые. А русские девушки серьезные, русские девушки взрослые.
Вот это уже что-то новенькое.

— У европейской девушки в голове лет до тридцати играет одна и та же мантра:
«The world is mine! The world is mine!» ( Мир принадлежит мне! (англ.). — Ред.) — передразнивает наш евроскептик своих соседок по ЕС. — Она думает, что весь мир от самого своего сотворения существовал лишь для того, чтобы теперь торжественно встретить ее появление. Леонадо да Винчи, апостол Петр, Магомет, Аристотель, маршал Жуков и Махатма Ганди — все они рождались и умирали лишь для того, чтобы должным образом наладить сервис, которым эта дурочка теперь будет пользоваться. Русская девушка как минимум уверена в том, что это не так. По нашим временам это уже кое-что.

Самого грека, которому, к слову сказать, уже под тридцатник, мы тоже едва не записали в породистые инфантилы, но под конец разговора он опроверг наши предположения самым решительным образом. На полуслове наш собеседник вдруг вскочил на велосипед и растворился за ближайшим поворотом прямо как в мультфильмах Диснея — быстрее, чем исчезла его тень там, где он только что стоял. Минут через пять он еще более неожиданно вернулся — ужасно довольный собой и окружающим миром.

— Вы что, не заметили, как у женщины, которая проходила мимо, один негодяй вырвал сумочку из рук?! Пока я его догонял, я позвонил в полицию. К их приезду мне удалось его блокировать в переулке и даже прочитать небольшую лекцию. Нельзя грабить обычных людей. Грабить нужно богатых — с них не убудет.

Было бы время и место, я бы еще навспоминал десятки подобных историй ни о чем. Зачем? А затем, что жизнь богаче любых конструкций. Грек-неудачник на наших глазах совершает подвиг, из гусаров и романтиков тоже вырастают успешные люди, убийца, только что вышедший из тюрьмы, может спас­ти жизнь человека, а маменькин сынок порой оказывается именно тем человеком, который способен сделать счастливой девочку-недотрогу.

Не нужно сортировать человечество по критериям экзистенциальной профпригодности. У Бога не бывает безработицы. У него все люди живы и все для чего-то нужны. Смею надеяться, что если бы Данте писал свою «Божественную комедию» в наши дни, он благоустроил бы отдельный круг ада для доморощенных психоаналитиков.

По части размножения лишних сущностей они великие мастера. И термин «инфантилизм», взятый ими из обычной физиологии и раскрученный до вершин квазинаучного мракобешенства, — яркий тому пример.

О том, как вылечиться от инфантилизма самому, а еще лучше — вылечить ближнего своего, написаны терабайты фейсбучного флуда, журнальных статей и научных трудов. Даже в периоды крайней зажратости (по меркам большой истории) человечество не может жить без проблем, поэтому лепит себе ужасы из воздуха. Счет «болезням 21-го века» пошел уже на сотни — только успевай лечить. Лично мне инфантилизм не мешает — ни свой собственный, ни моей жены, ни даже моего ребенка. В межличностных отношениях и бытовых дискуссиях этот термин уже давно потерял свое медицинское значение и стал банальным ругательством — типа того, чем стало слово «фашизм» или «быдло» в дискуссиях общественно-политических.

С демагогического на русский слово «инфантил» можно перевести предельно просто: это человек, который не является таким, каким ты желаешь его видеть. При этом навязчивое желание обсуждать незрелость окружающих — первый признак незрелости собственной. Полноценную личность в последнюю очередь должны интересовать несовершенства соседей по планете.

Интересно, сколько упреков в инфантилизме и незрелости натуры выслушали за свою жизнь Василий Блаженный, Ксения Петербургская, Серафим Саровский, Иоанн Предтеча? Если бы Господь Бог был озабочен проблемой влияния инфантилизма на социум, он наплодил бы одних Гераклов. Но в шестой день творения почему-то произошло нечто совсем иное. По образу и подобию Божию на свет появился человек обыкновенный. Главными признаками того, что это не хухры-мухры, а венец творения, были вовсе не стальная мускулатура, железный характер и полное отсутствие инфантилизма — а свободная воля, без которой мы все были бы недоделанными биороботами. А там, где свободная воля, там и возможность ошибки. Результат известен: в припадке инфантилизма Адам и Ева совершают первородный грех, за который мы все до сих пор расплачиваемся.

Но что бы вы сами предпочли? Быть благонамеренным биороботом или свободным человеком? Жить в мире благонамеренных биороботов или в мире свободных людей? Вопрос риторический, потому что, слава Богу, выбор сделан за нас. Мы живем в мире свободных людей, которые в той или иной степени нагружены инфантилизмом, нарциссизмом, алкоголизмом — миллионами вирусов поврежденной человеческой природы. Что делать? Терпеть. Потому что и в тебе самом этого добра хватает. Стоит только дать слабину и увлечься борьбой с чужими грехами — свои растерзают.