Прямой эфир от 12.06.2015. Тема:«Все святые в Земле Русской просиявшие»

Приветствую всех слушателей радио «Радонеж», в прямом эфире протоиерей Андрей Ткачёв. У нас с вами час времени на разговор о добром, умном, вечном.

Мы будем идти вслед за церковным годом: закончился период цветной Триоди, наступил период Октоиха; первая неделя Всех святых была отпразднована, сегодня мы приближаемся к неделе Всех святых, в земле Русской просиявших. Давайте сегодня побеседуем об этом.

Этот праздник совпадает с памятью Всех Афонских святых, в подвиге просиявших, которую богослужебные указания рекомендуют переносить на сегодня и завтра, а воскресенье оставить для почитания Всех святых, в земле Русской просиявших. В том храме, где я служу, так сегодня и было: мы сегодня служили вечернее богослужение в память Всех святых, в подвиге просиявших.

Попутно — мы в церкви об этом говорили, и я бы хотел и вам это сказать — церковно-славянский молитвенный язык и язык повседневного общения в некоторых терминах расходятся по смыслу. Если в повседневной жизни мы можем сказать, например: «Ах, какая прелесть», — увидев, допустим, девочку в бальном платье, Наташу Ростову в первый выход на бал, то в церковном языке слово «прелесть» означает лесть в превосходной степени — обман и ложь, одетые в красивую обёртку. Тут совершенно нечем восторгаться, тут нужно сторожиться. Прелесть — это бесовский обман, за которым следует катастрофа в духовной жизни. Слово «подвиг» в светском повседневном лексиконе скорее рифмуется с понятием героического поступка, требующего волевых и нравственных усилий в какой-то момент общей или частной опасности для защиты себя или других, для совершения чего-то такого благородного и важного в экстраординарных ситуациях. А в духовной жизни «подвиг» — это совершенно другое, это невидимое для чужого глаза постоянное усилие над собой с тем, чтобы сдвигать себя с мёртвой точки. Слово «подвиг» имеет в себе корень «двигать», и вот это есть сдвигание себя с мёртвой точки: мёртвое лежит, а живое движется. Смерть настигает человека на путях уныния, тоски, печали, лени, маловерия, сомнения и всего остального. Когда человек поражается одной из этих стрел, или все вместе они пронзают его с разных сторон, как на католических картинах про святого Себастьяна, — весь человек, утыканный стрелами: и ленью, и унынием, и печалью, и маловерием, и завистью, и сомнениями, и другими какими-то вещами, — тогда он мёртв, он ничего не может с собой сделать. А если он прилагает усилия и зовёт на помощь Творца всяческих — Отца и Сына и Святого Духа, и движет себя с мёртвой точки, начинает оживать, двигаться, как бы себе замёрзшему говорит: «Не спи, замёрзнешь!» — не остаётся в этом снегу страстей, человек начинает двигаться, то он является подвижником. Он движется, человек должен двигаться.

Вот эти все в подвиге просиявшие святые поминаются сегодня и завтра — преподобные отцы, на Святой горе Афонской просиявшие. Там нет матерей совершенно никаких. У нас есть монастыри женские и мужские, и есть множество святых отцов и святых матерей, просиявших в монашеском подвиге: двигавших себя на исполнение заповедей, понуждавших себя, трудившихся над собою, и достигших в конце концов вожделенного Отечества небесного, достигших края желаний — Христа. «Желаний краю» — называет Христа Церковь. На Афоне же нет никаких матерей, только мужское монашество. Единственная Жена, Которая благоволила быть там единственной Женой, никого не пускающая более туда — это Пресвятая Богородица, Мама Господа Иисуса Христа.

Итак, сегодня и завтра мы поминаем их, а в ближайшее воскресенье будем поминать всех святых, в земле Русской просиявших.

Давайте остановимся перед этой мысленной картиной: наверняка многие из вас видели икону «Собор святых Русских». Это великое полотно. Оно, может быть, небольшое по размеру, но в любом случае, это грандиозная идея, это попытка собрать одних только ведомых святых в большом количестве и представить нашему взору для того, чтобы сделать очевидной следующую мысль: за не такую уж большую гражданскую историю, за тысячу с небольшим лет с момента Крещения, русская земля принесла на алтарь Божий огромное количество святых людей. Мы можем быть справедливо критикуемы за какую-то, как говорил Чаадаев, неисторичность, или за поздний выход на пространство истории — так он говорил. Мы можем быть критикуемы за какую-то примесь азиатчины к славянизму, потому что у нас действительно никогда не было нацистского желания — иметь совершенно чистую кровь, и мы спокойно смешивались с разными кровями: в нас много родственных связей с немцами, с татарами, с угрофинами, с другими нациями — в этом нет абсолютно ничего плохого, это наоборот — укрепляет генофонд и расширяет нравственные горизонты. Нас можно упрекать за очень много вещей: за некую лень, за неповоротливость; за то, что мы ездим быстро, но запрягаем медленно; за то, что многого не знали или поздно пришли ко Христу — аж на тысячу лет позже греков или латинян; за то, что мы до сегодняшнего дня представляем из себя нечто такое смешанное между западной цивилизацией и восточным миром. Кто желает упрекать, тот найдёт много упрёков для нашего бытия, исторического и повседневного. Но всё-таки, если мы посмотрим на это иконописное изображение, которое только приблизительно, только некими общими мазками даёт нам понять, что эти все архангелогородские, вологодские, тамбовские, псковские, сибирские, соловецкие, псково-печёрские, киевские, галицкие, крымские, московские — вот эта сонма святых, рассыпанных по огромной карте, которую занимает Российская Федерация и прилегающие к ней, исторически родственные страны, то поймём, что, действительно, это особенный народ. Он умудрился за свою тысячелетнюю историю выделить из себя, как нечто святое и драгоценное, начатки естества в виде святых, которые составляют церковь первенцев, церковь первородных, сонмище духов праведных, достигших совершенства, — как мы в прошлый раз с вами читали из Послания к евреям: вы приступили не к горе, горящей огнём, вы приступили ко граду Сиону, к небесному Иерусалиму, к церкви первенцев, к духам праведников, достигших совершенства. И вот таких праведников, достигших совершенства, из наших земель произошло очень большое число, это очень интересный исторический неоспоримый факт, который очень хорошо говорит о внутреннем здоровье этого народа.

Тропарь праздника говорит следующее: «Якоже плод красный Твоего спасительнаго сеяния, земля Русская приносит Ти, Господи, вся святыя, в той просиявшия. Тех молитвами в мире глубоце Церковь Твою, жительство Твое, Богородицею соблюди, Многомилостиве». «Вот вышел сеятель сеять, — говорит евангелист Лука, притчу Господню передаёт, — и сеял своё семя щедро, и овое поди при пути, и птицы небесные позабашие, а овое поди в тернии, а овое в каменистый грунт, а некое на хорошую почву». Вот хорошая почва приносит плод в тридцать, шестьдесят и сто, и вот «Якоже плод красный Твоего спасительнаго сеяния, земля Русская приносит Ти, Господи, вся святыя, в той просиявшия», начиная с равноапостольного Владимира, со страстотерпцев Бориса, Глеба, Игоря, со святых мучеников Фёдора и Иоанна Варягов, и далее-далее-далее до святых новомучеников и исповедников, преподобных и праведных, например, недавно мы праздновали память Святого Луки Исповедника, архиепископа Симферопольского и Крымского. Учился в Киеве, ссылку проходил в Туруханском крае, в Красноярске, Сибирь и Дальний Восток посетил в узах, в Симферополе закончил свою жизнь — всю географию русского мира прошёл в кандалах и в ватной фуфайке, и в белом халате лечащего врача, и в рясе с панагией, как служащий епископ. Такие люди до сегодняшнего дня являются на пространстве Святой Руси и составляют её главное украшение.

Наверное, многие из вас помнят прекрасное песнопение, авторство которого принадлежит епископу, исповеднику, тоже мученику, долгому узнику лагерей, уз и темниц, Афанасию Сахарову, которое будет петься на праздник:

Земле Русская, граде святый, украшай твой дом, в немже Божественный велий сонм святых прослави.

Церковь Русская, красуйся и ликуй, се бо чада твоя Престолу Владычню во славе предстоят, радующеся.

Соборе святых русских, полче Божественный, молитеся ко Господу о земном отечестве вашем и о почитающих вас любовию.

Новый доме Евфрафов, уделе избранный, Русь Святая, храни веру православную, в нейже тебе утверждение.

На восьмой глас поётся эта стихира, есть особые распевы, гармонизации, которые очень ложатся на душу, украшают службу, восторгают сердце молящегося человека в эти дни. Особенно известен этот последний стихирный запев: «Новый доме Евфрафов, уделе избранный, Русь Святая, храни веру православную, в нейже тебе утверждение». Дом Евфрафов — это пределы Вифлеема, где Господь родился. Когда иерусалимские книжники собрались, спросил их Ирод: «Где Христос рождается?» — «В Вифлееме Иудейском, ибо так написано у пророка: «И ты, Вифлееме, земле Иудова, ни чимже менши eси во владыках Иудовых: из тебe бо изыдет Вождь, Иже упасет люди Моя Израиля». Дом Евфрафов — это Вифлеем по Писанию, а новый дом Евфрафов — это некий новый Вифлеем, это место, где Господа Иисуса Христа сильно полюбили и стали Ему служить, что проявилось в большом количестве праведников и угодников Божиих, доныне не перестающих появляться в пределах нашего земного Отечества, соприкасающегося с небом.

Мне хотелось бы сказать вам о том, что праздники Всех святых и Всех святых, в земле Русской просиявших, имеют кроме прямой цели — возбудить наш смысл радостью и уважением к прожитой истории, дать нам импульс, чтобы жить дальше и стремиться к святости — исполнять заповедь Божию «Святы будьте, ибо Я свят, есмь Господь Бог ваш», ещё очень важную побочную цель — почтить непрославленных праведников. Потому что есть огромное количество святых, которые не прославлены и не будут прославлены на земле никогда, но будут, несомненно, прославлены Господом Иисусом Христом в День Его Второго Пришествия для праведного воздаяния. Нужно почтить их тоже, потому что они активны, живы, молятся Богу о нас, продолжают совершать своё молитвенное служение: Царство Божие не есть брачное питие, не есть лежание под райской кущей, это продолжение активной жизни, это упражнение в богопознании, это возрастание в любви, это совершение божественной Литургии небесной, это активная молитвенная жизнь — Царство Божие. И множество святых, которых мы не знаем по именам, которые поименованы и не поименованы, составляют эту церковь первородных, небесную литургическую общину, которая вместе с ангелами, архангелами и прочими бесплотными воспевает Сидящего на Престоле и Агнца, говоря Ему: «Свят, свят, свят Господь Бог, Саваоф! Достоин Ты, Господи, взять книгу и снять с неё печать». И прочее, о чём говорится подробно в Откровении Иоанна.

Итак, их очень много неизвестных. О том, что их очень много, мы узнаём из житии известных святых. Помните, преподобный Антоний Великий, проживши уже долгие годы в пустыне, доживши до седых волос и почтенных лет, вразумлялся от Бога через путешествие к некому неизвестному нам по имени сапожнику. Антоний, впрочем, и в старости был крепок. Когда он вышел из своего долголетнего затвора, о нём говорится, что он был крепок телом, как зрелый муж, весел духом, чист, светел лицом, объят тайнами и погружён в Бога. Он был велик и чуден — этот Великий Антоний, но ему тоже кое-чего не хватало. Для того, чтобы ему не подумать, что он лучше всех, Господь Бог однажды сказал ему, чтобы он пошёл и поучился в Александрии кое-чему у одного сапожника, о котором Бог ему скажет. И Антоний уже на престарелых ногах пошёл через пустыню в Александрию в тот мир, который он специально оставил, и Дух Святой, как когда-то Симеона привёл в храм Иерусалимский на встречу в Иисусом Христом на руках Богородицы, так и Антония привёл к некому жилищу какого-то сапожника среди Александрии. Это многолюдство, это ж толкотня, это ж огромный портовый город, там много приезжих и уезжих, торговых лавок, гостиниц, богатых и бедных, и всего, чего хочешь. И вот он приходит туда, приводимый Духом к этому сапожнику, и говорит ему: «Мир тебе, Божий человек! Расскажи мне, чем ты угождаешь Господу». Тот, видя старика, пришедшего из пустыни, говорит: «Ты наверное ошибся, ничего такого особенного нет у меня, что ты от меня ищешь. Я сапожник, чем я могу Богу угождать?» — «Нет-нет, — говорит ему Антоний, — ты, человек Божий, меня не прогоняй, не отмахивайся от меня, я большой путь на старых ногах ради тебя предпринял, я к тебе не сам пришёл, меня привёл Тот, Кто создал тебя и меня. Ну-ка расскажи мне, чем ты угождаешь Богу?» — «Я встаю утром, молюсь, сажусь за работу, и работаю себе. Никаких особых добродетелей нету, делаю свою сапожную работу. Только вот смотрю на улицу, вижу людей, которые идут по улице, и думаю: «Вот хороший человек, спасётся, он лучше меня. И вот хороший человек, и вот хороший, какие хорошие люди кругом! Ходят кругом хорошие люди, которые наверняка все лучше меня, вот один я как-то хуже всех что ли... Ну вот так, не отчаиваясь, я работаю свою работу, смотрю на всех добрым взглядом и думаю, что все лучше меня и все спасутся, а я, может быть, только один погибну». И Антоний понял, ради чего он пришёл, что он не зря пришёл, что он выслушал в этом помысле, который возделывал добрый сапожник, что в этом помысле есть великий духовный труд, что он возделывал настоящие плоды духа — имел смирение и не имел отчаяния. Он имел очень невысокую мысль о себе, но при этом не имел никакой зависти и ропота на то, что он невысок. Он терпеливо делал своё дело и с любовью смотрел на окружающий мир. Это чрезвычайно высоко. И Антоний поклонился ему, поблагодарил его, и пошёл обратно в пустыню, понимая, что среди мира есть множество людей, угождающих Господу, и неизвестны они ни для мира, ни для тех, кто ушёл из мира. Вот эти все святые, просиявшие во вселенной, и в нашем Отечестве тоже, ве́домые и неве́домые, чтутся именно в те дни, когда мы совершаем соборные праздники Всех святых вообще, и Всех святых, в земле Русской просиявших, в частности. Такова одна из наших целей подобных праздников.

— Добрый вечер, благословите, батюшка. У меня вопрос о покаянии. Вот допустим, человек ходит десять лет в храм, старается посты держать, каждую неделю исповедуется, старается причащаться хотя бы два раза в месяц. Я недавно слушал лекцию Осипова, где он рассказывал, что есть люди, которые ходят в храм каждое воскресенье, и при этом остаются такими же, как и есть. Поэтому я хотел бы спросить, в чём это покаяние может быть?

— Если мы сажаем дерево, то ожидаем плодов от него. Конечно, если мы занимаемся чем-либо, то ожидаем чего-либо от того, чем занимаемся. И купец, и бизнесмен занимается бизнесом ради прибыли, ни чтобы в минус идти. Он не будет заниматься пустыми делами. Любое дело предполагает некий плод, поэтому, конечно, и духовные труды предполагают некий плод. Существует такой мартышкин труд, при котором трудишься, но остаёшься без плода. Это печальное явление. Поэтому Алексей Ильич имеет ввиду, что человек, совершающий свой жизненный путь вместе с Церковью, церковно живущий, стремящийся церковно жить, должен отмерять своё жизненное движение по каким-то фишкам и вешкам, что он должен замечать внутри себя изменение. Он должен преодолевать те или иные страсти, должен открывать в себе новые глубины страстей, которые он прежде для себя не знал. Это довольно трагичный путь, когда всё больше и больше ты ввязываешься в некую борьбу и видишь, что враг оказывается многоголов. Вот эти многоголовые гидры и драконы из мифологий — они на самом деле реальны, и одна голова отсекается — две вырастают, ещё одна отсекается — ещё две вырастают. Это, в общем-то, очень хороший образ для того, что происходит. И он вступает в борьбу: он перестаёт осуждать людей, например; оставляет какие-то вредные привычки; перестаёт интересоваться какими-то вещами, которые раньше его очень веселили; пытается приобрести добродетели, которых нет у него. Например, жестокосердному человеку нужно научиться заниматься делами милосердия. Человеку, который много тратит на себя и ничего на других, нужно научиться себя обжать, а подавать милостыню чаще и больше, точечную. Человеку, например, невнимательному, суетному, нужно постараться полюбить богослужение и внимательную молитву. Нужно научиться отдавать долги, не осуждать людей за их грехи, прикусывать язык и очистить свою речь от ненужных слов, семейную свою жизнь настроить на более-менее правильный лад, детьми заниматься. Если человек вдруг понимает, что он вообще никогда не занимался детьми своими, ни разу не сходил с ними ни в музей, ни в зоопарк, ни книжку не прочёл с ними, никакого внимания к ним не проявил, не поговорил с ними толком, не расспросил «а что у вас, как у вас», то он вдруг понимает: «Господи, да это ж самые близкие люди мне на земле — дети мои, родители мои», — он начинает навёрстывать упущенное, ещё что-то. Или он вдруг понимает, что не знает ничего: начинает читать духовную литературу, изучать Святое Писание, в нём просыпается жажда знания, а это очень благородная жажда. Или он вдруг понимает, что, например, на Мальдивах был, в Катманду был, возле пирамид Египетских был, а в Троице-Сергиевой Лавре не был, у Серафима Саровского в Дивеево не был: он начинает пытаться ездить туда, где он не был. Человек открывает для себя новый мир, пытается в этом мире освоиться и догнать то, что он упустил, пытается очистить себя от того, чем он замарался. Он начинает жить беспокойной, я бы так сказал, жизнью, потому что он не может успокоиться, совесть движет его на труды. Ну и оттуда рождаются какие-то благие перемены. А видимо эти бесплодные люди — это как-то так вот привык человек ходить регулярно куда-то, что-то делать, какие-то телодвижения совершать: какую-то записку написал, свечку поставил, постоял, что-то там на исповеди сказал... Вот так годами как-то живёт, живёт, и никакой огонёк в нём не разгорается: ночью на молитву он не поднимается, посты как постил — сикось-накось, так и постит, такого особенного подвига на себя не берёт. Есть опасность такая: как жил, так и живёшь, и вера твоя не греет тебя самого — ну просто тебе комфортно в ней, никого вокруг тебя. Вот об этом, видимо, он и говорил. А деятельная вера всё-таки меняет человека. Я думаю, что по-настоящему человек меняющийся, должен быть похож на того бесноватого, который бился об стены гроба каменного в Гадаринской стране, в котором был легион нечистых духов. «Как имя вам?» — «Легион — имя мне», — Христос спросил, они ответили. И когда Христос выгнал этих квартирантов из этого бедного одержимого, то он тогда уже был умытый, одетый, смыслящий, и он просил разрешения идти за Иисусом Христом, а Иисус Христос говорил ему, что нет: «Останься там, где ты жил, где тебя знают, и рассказывай всем, что тебе Господь сотворил». Такой поменявшийся человек — это человек, который является живой проповедью. Т.е. «Слушай, Галь, ты помнишь Ваську с углового дома?» — «Помню. Тот, что валялся вечно в мокрых штанах, пьяный, в блевотине под стенкой. Кто ж его не помнит? Жену замучил, детей, мать свою в гроб свёл пьянством своим». — «Ты знаешь, третий год не пьёт». — «Как не пьёт?» — «Да не пьёт, клянусь. В церковь стал ходить. Ты его не узнаешь: побритый, помытый, аккуратный, чистый, на работу устроился, с женой своей, которая его бросила, сошёлся опять. Живут вместе». — «Как это, чего это, может в секту какую попал?» — «Да какую секту? Говорю тебе: в церковь ходит. Покаялся и в церковь ходит». — «Да ну, я не верю». — «Чего ты не веришь? Иди посмотри, весь район уже знает». Что-то такое похожее происходит, когда человек вдруг снизу вверх пошёл, когда его все знали как пропащего и никудышного, а вот он согласился с тем, чтобы Христос его взял на поруки и вынес на поверхность из беды на спасение. Такое покаяние ожидается, и такие люди есть. Есть люди, которые находят Господа в тюрьме, и каются; есть наркоманы, бросившие наркотики, слезшие с иглы; есть блудницы, торговавшие телом, потом прекратившие это позорное занятие и всю жизнь плачущие о том, что было, и старающиеся вести честный образ жизни. Вот это, собственно, есть. Первые будут последними, а последние — первыми. Вот эти последние — это те, которые изменились и станут первыми. Очевидно об этом говорил всем известный профессор Алексей Ильич Осипов, говоря, что меняться надо.

— Батюшка, благословите, раб Божий Сергий из Москвы. Во-первых, спасибо вам большое за ваши ответы, которые так хорошо на душу ложатся и в уме остаются.

Вы уже коснулись местночтимых святых. В частности, просто для примера: блаженный Николай в Москве, старец Самсон, — они же не прославлены. Если прославленному святому можно акафист прочитать... Ну помощь-то идёт от этих, которые не прославлены. Как их лучше благодарить? Или панихиды служить? Есть ли грех, что им молишься как Предстоятелю? Потому что, волей - не волей, когда помогает, как-то это всё переходит на такую молитву — уже как Предстоятелю молишься. Что вы по этому поводу можете сказать?

— Я думаю, что нужно поступать как верный сын Церкви, и до всецерковного или местного прославления — потому что есть же право у Церкви — и местночтимых святых прославлять, чтимых в пределах отдельных епархий — необходимо ограничиваться панихидами, и ничего в этом не будет зазорного, это будет смиренно и правильно. Например, такой святой Феодосий Углицкий, иначе — Черниговский: это был очень известный архиерей, несомненно святой архиерей, который был прославлен уже позже-позже-позже. Допустим, Михаил Илларионович Кутузов — Голенищев-Кутузов — тот самый, который француза гнал из Москвы и дальше, очень большую любовь имел к этому святому архиерею. И у него был друг, священник, протоиерей в Чернигове. Он всегда, отправляясь в военный поход, писал ему письма с передачей денежных средств, с просьбой служить панихиды при гробе святителя Феодосия. Феодосий не был прославлен, а было понятно, что он угодник Божий, что он будет заступником. Так же было с Иоасафом Белгородским: несколько столетий прошло со дня его смерти до канонизации, и люди не дерзали какие-то молебные пения петь ему, а пели обычные панихиды, этого было достаточно. Феодосий, Иоасаф, другие святые, откликались на эту любовь народную и совершали милости. Поэтому надо поступать по-церковному, мне кажется, это не заблудный и не зазорный путь, который не даст возможности лукавому комару нос подточить.

— Добрый вечер, батюшка. Правила ко Причастию, третья молитва Симеона Метафраста: ну просто не выношу! Я однажды даже вырвала листы, выбросила, думаю: «Господи, да что же это такое!» Пыталась про него прочитать: кто он такой, чего и как... Ну не выношу я эту молитву! Мой мозг не вмещает это.

— Ну пропускайте, не мучайте себя. Да, там длинные перечисления всяких плотских грехов. Понятно, что там: скверный, блудный, грешный, окаянный... Особенно детям этого всего читать нельзя. Когда начинают готовить к Причастию детей, то детям такие молитвы читать вообще нельзя, потому что это просто насилие над детской психикой: во-первых, чтение непонятных слов; во-вторых, ещё и приписывание себе грехов, о которых они ещё понятия не имеют. Поэтому будьте внимательны. Это написано только для взрослых; может быть, ещё и для сугубо грешных, осквернившихся; может быть, для людей, которые ощущают себя виноватыми во всём, что есть, но никак не для всех. Здесь всё-таки нужно иметь некое смиренное суждение о том, что читать нужно, в первую очередь то, что понятно ложится на сердце. Лучше три раза прочитать молитву, которая ложится на сердце, понимается и любится, нежели прочесть три молитвы, две из которых совершенно не понятны. Я думаю, это будет педагогически верно. А иначе, будет педагогически не верно, тогда человек может просто совершать бесплодное насилие над собой. Поэтому вас Церковь не будет судить за то, что вы какую-то молитву не можете вместить, не согласны с нею духом. Мир вам!

— Батюшка, у меня вопрос по поводу Причастия. Профессор Осипов сказал, что Серафим Саровский говорил, что на земле человек причащается, а на небе он может и не причащаться. Что имелось ввиду?

— Я читал преподобного Серафима, мне непонятно, что это значит. Мне понятно, что значит «причаститься в суд и в осуждение». Евхаристия есть реальность. Если, например, человек не достоин, то это не значит, что он, причащаясь, просто ест хлеб и пьёт вино; а если он достоин, тогда он ест Тело Христово и пьёт Кровь Христову. Человек ест Тело Христово и пьёт Кровь Христову в любом случае, достоин он или не достоин, только в одном случае он пьёт и ест в жизнь, и в радость, и в мир, а в другом — в осуждение и в наказание. Вот это мне понятно. Так говорит апостол Павел, и в этом духе я понимаю это. Вместе с тем, я читал и слышал слова преподобного Серафима, и у меня нет никакого недоверия к этому святому, я прекрасно понимаю, что это величайший угодник Божий, любимец Богородицы, и с детства любящий Христа человек, жилище Духа Святого. Но в этой части я отказываюсь толковать это и объяснять, потому что мне самому это непонятно.

— Батюшка, вечер добрый. Скажите пожалуйста, кто такие праведные? Много раз в Псалтири звучит «праведные», в частности, в 144-м псалме.

Почему Адам и Ева не размножались в раю, когда Господь сказал: «Плодитесь и размножайтесь»?

Почему Господь явился по Воскресению только ученикам Своим?

— По Адаму и Еве — вопрос очень простой: они очень недолго были в раю. Они его, собственно, возделывать, хранить, осваивать, как-то жить - населять не успели. Вся эта трагедия случилась как-то так скоропостижно. Бог проверил их в скором времени после их появления на свет сотворения, и они быстро оказались легкомысленными. Так что там всё просто: вопрос времени. История человечества не успела развиться в райском состоянии, она уже продолжила развиваться в пострайском состоянии.

А что касается того, почему Он являлся только тем, кто веровал в Него — апостолам — об этом Его спрашивали ещё сами ученики: «Чего это Ты хочешь только нам явиться?» Ответ на этот вопрос очень важный и очень интересный: если бы Христос явился тем, кто распинал Его, кто не веровал в Него, то это Явление воскресшего Христа для всех неверующих, в особенности для врагов и распинателей, было бы одновременно Страшным Судом. Это было бы смерти подобное Явление, убивающее грешника. Явление Христово могло давать жизнь и радость и мир только тем, кто был открыт к встрече с Ним, к разговору с Ним, и в первую очередь тем, кто любил Его, ждал Его, и невыносимо скорбел о Его смерти. Встреча со всеми остальными была бы равнозначна суду прежде Суда, это было бы Явление для смерти. А Савал ослеп и стал Павлом, но не раньше, чем ослеп и чуть не умер. По сути, перетерпел такое огненное посещение.

Ну наконец, про праведников. «Праведник яко финикс процветет, яко кедр, иже в Ливане, умножится». Это человек, который наблюдает в путях своих за тем, чтобы не погрешить против заповедей, он помнит Господа и замечает ближнего. Ветхозаветная праведность и святость не имели ввиду удаление от мира и жизни вне человеческого общества, за исключением Илии и некоторых других пророков. Ветхозаветная праведность предполагает жизнь среди людей по Божиим законам: ты живёшь среди людей, не похищая чужое; не оскверняя чужую жену блудодеянием; не пользуясь уменьшенной гирей, которая есть мерзость пред Господом, не обманывая людей в купле-продаже; не притесняя слабого, не отпихивая с пути сироту и вдову; не презирая голодного, открывая свою руку нуждающемуся. Праведность предполагает правильную жизнь среди людей, исходящую из двух великих памятей — памяти двух заповедей: ты помнишь Бога и хранишь Его закон — хранишь субботу, ходишь в храм в положенные дни, молишься; и ты радушен к ближнему твоему — ты не имеешь зла на ближнего твоего — ты исполняешь вторую скрижаль закона через любовь к человеку. Если осёл или вол у него упал, то ты помогаешь развьючить и поднять; если ближний пришёл к тебе с просьбой, ты не говоришь ему «приди завтра», а сегодня даёшь ему то, что нужно; если у должника нечем отдать, ты не душишь его, не сажаешь в темницу, а ждёшь, пока отдаст; когда ты убираешь своё поле и собираешь урожай, ты оставляешь за своей спиной нечто не убранное для нищих из народа твоего; если ты садишься есть, то вспоминаешь про тех, кому есть нечего; если у тебя есть излишки от урожая, ты раздаёшь их нуждающимся — вся эта совокупность есть праведность. Ты бережёшь верность супруге своей, воспитываешь детей своих в страхе Господнем, чтобы не иметь от них стыда и позора. Всё это вместе есть некое такое стремление к тому, чтобы быть не порочным, чтобы ходить в оправданиях Господних непорочно. Вот эта праведность — это память Божия, проявляющаяся в молитвенной связи с твоим Создателем, и также в правильном отношении с ближними, это очень важно. Я бы так сказал. Может быть, пространно, не совсем исчерпывающе, но вот так.

— Отец Андрей, здравствуйте. Мария вас беспокоит. У меня вопрос по Евангелию от Иоанна, 14:28, последнее зачало, Иисус Христос говорит: «Отец Мой более Меня». Как это понять?

— Христос действовал в двух природах: Христос говорит как человек, и говорит как Господь. Когда Он говорит, что «Я и Отец — Одно» — Он говорит о единстве божественной природы Своей и Отца, а когда Он говорит, что «Отец Мой более Меня» — Он говорит как человек, смиряется перед пославшим Его. Христос ведь смирился перед Отцом Своим, и Он научает человечество смирению. Допустим, в известном месте из Матфея Он говорит: «Никто не знает Отца, только Сын. И никто не знает Сына, только Отец». Они Оба неисчерпаемые и недоведомые для человечества: только Отец знает Сына по-настоящему, только Сын знает Отца по-настоящему, а мы по-настоящему не знаем ни Сына, ни Отца. Мы только частично и отчасти знаем Того и Другого, только Они Оба знают друг друга. Поэтому там, где Христос говорит о Своём равенстве Отцу, там Он говорит о единстве божественной природы в Троице; а там, где Он говорит о Своём смирении перед Отцом, Он говорит как Один из нас, как старший из братьев, который пришёл научить нас покорности перед Отцом Его и Отцом нашим.

— Добрый вечер, отец Андрей, благословите. У нас такая проблема: мы должны переехать в другую квартиру, и не знаем, какие люди там жили. Скажите пожалуйста, как правильно освятить квартиру: сначала освятить, а потом въезжать, или сначала навести там порядок, а потом пригласить батюшку?

— Поступать можно и так, и так, в зависимости от бытовых условий и житейской ситуации. Чаще всего люди въезжают, располагаются, вымывают, вычищают, расставляют свои этажерки, свои вазочки, развешивают свои картины, потом впервые заваривают чай, жарят яичницу, ночь переночуют, осмотрятся, начинают жить, а потом, спустя какое-то время — неделю, две, три, месяц — приглашают священника для освящения уже несколько обжитого жилища. Так люди поступают чаще всего. Так можно поступать. Хотя, конечно, можно поступить и иначе: сначала пригласить священника. Другое дело — несколько неудобно приглашать его в пустую квартиру, но так тоже делают, так тоже можно: сначала пригласить священника, освятить это новое жильё, а потом уже заволакивать в него свой скарб, расставлять его и обживать это жилище. Вы вольны поступать так, как у вас получается, к чему более склоняется ваше сердце. На семейном совете рассудите об этом, примите совокупное решение: и в том, и в другом случае, оно будет правильным. Ссориться на эту тему не стоит.

— Добрый вечер, меня зовут Сергей Павлович. Относительно того, как будут или не будут причащаться христиане в будущей жизни, святитель Кирилл Александрийский в монументальном труде «О поклонении и служении в Духе и истине» пишет следующее: «...В веке грядущем некоторым иным образом освятит и благословит Христос посвящающих себя Ему через веру и освящение и не будет опять питать собственною Своею Плотию и животворить Своею Кровию, как ныне; но так как смерть уже упразднится и тление совсем уничтожится, то будет некоторый мысленный образ освящения». Так что здесь это вполне святоотеческая мысль.

И ещё у меня интересное замечание: вы правильно сказали, что святые, действительно, освящают и просвещают нам пути жизни истины, но не свободны сами иногда и от какого-то неведения. У преподобного Антония Великого был друг Дидим Слепец, часто Антоний его утешал: «Ты не видишь телесными очами, но очами сердца ты ясно зришь истину». Что же вышло на самом деле? Действительно, у Дидима Слепца есть много православных мыслей, но в конце концов он уклонился в еллинские басни и подпал под осуждение пятого Вселенского собора. Преподобному Антонию это открыто не было, так что, как говорит преподобный Иустин Попович: «Даже великому апостолу нужны молитвы обычных рядовых верующих». Благодарю вас.

— Всё верно, только по части первого... Там вопрос был не о том, как мы будем причащаться в будущем веке. Очевидно, что в будущем веке мы не будем совершать хлебную и винную Евхаристию — чашу вина и хлебное приношение мы Богу приносить не будем, в этом мы не сомневаемся, будет иное — «Творю всё новое», там будет некий иной образ общения со словом и Агнцем. А был вопрос о том, что здесь на земле некоторые, так сказать, причащаются, а на небе считаются непричащёнными. И мы возле него остановились в недоумении, и не дерзнули его растолковать, ибо я не сторонник спорить с Серафимом Саровским. Хотя я повторяю, что по Писанию я понимаю, что причаститься можно в суд и в осуждение, поскольку Причастие — это объективная святыня, святость Причастия не зависит от отношения к ней причастников. У протестантов считается, что Причастия без причастника не бывает, что если ты веришь, что это Тело Христово, значит это Тело, а если не веришь, то это не Тело. Это совершенно не православная точка зрения, православный человек никогда так думать не должен. Причастие является Телом Христовым независимо от того, веришь ты в это или не веришь. Если веришь и боишься и принимаешь со страхом и верою, то спасаешься и освящаешься, а если не веришь и принимаешь, то принимаешь как яд в суд. Мы об этом говорили. По части всех остальных вещей — да, спасибо за очень ценные дельные подсказки. Святым открыто не всё, святые не абсолютно святы. Абсолютно свят, по существу, Един только, безгрешный, Един Господь Иисус Христос во славу Бога Отца. Аминь. Все остальные святы по причастности к святости — по причастию к святому — к Богу. Это правда. И про Дидима тоже замечание ценное, принимается.

— Отец Андрей, благословите, Евгения. Батюшка, меня по глупости, конечно, мучает всё время вопрос: Господь создал Адама и Еву, и они согрешили; ведь Господь знал, что они могут совершить это, Он же сведующий, всезнающий; ведь Он же Создатель, создал их, мог же просто их уничтожить, так же как Содом и Гоморру, и создать новых людей. А то ведь Он изгнал из рая людей, и всё человечество мучается этим грехом первородным.

— О чём мы здесь можем говорить? Почему Он поступил так, а не иначе? Будем спорить с Ним, как Он поступил? Мы не будем спорить с Ним, как Он поступил. В молитвах приготовления к Евхаристии, в проскомидии говорится: «Благословен Бог наш, сице благоволивый, слава Тебе!» — т.е. благословен Ты, Господи, Тебе так захотелось. Всё, что происходит — так захотелось Ему, Он так хочет. Чего тут спорить-то? Его хотение не предполагает наших советов или вариантов. Он захотел, чтобы Адам не был один — сотворил ему жену. Он захотел, чтобы люди рождались от супружеского союза, а не творились заново из земли Его руками. Он захотел, чтобы человек был наказан вот именно так, а не иначе, и помилован именно так, а не иначе. Он так захотел, значит так и будет. Мы будем смиряться с тем, что Он хочет. Он хочет так — пусть будет так: вот так об этом и надо думать. Всё, что касается судьбоносных поворотов и изгибов течения человеческой истории — в каждом этом изгибе и повороте существуют такие узелки, завязанные Божией волей. «Я так хочу, — говорит Господь, — будет так. Вот так будет, а иначе не будет». — «А, ну хорошо, раз Ты хочешь так, пусть будет так». И пошли дальше. Вот и всё. А противоположный способ — «А почему Ты так захотел?» — Он не обязан отчитываться перед нами. «А почему Ты захотел не так? Может быть, Тебе бы лучше было так сделать?» — И начинаются какие-то эти безумные глаголы: мы начинаем молоть воздух языком и использовать ненужные слова. «Почему Ты дьявола не уничтожил? Почему Ты Адама и Еву не уничтожил?» — мы тратим время и слова, на самом деле. «Я хочу так, — говорит Господь» — «А, раз Ты так хочешь, пусть так и будет. Всё, хорошо, я понял», — должна быть естественная реакция человека. «Благословен Ты, Господь, благоволивший так. Слава Тебе!» — и всё, тут больше нечего фантазировать, всё остальное — это какой-то детский лепет на лужайке.

— Здравствуйте. Вот предыдущая девушка сказала... Если бы Он другого Адама сделал, то и тот бы согрешил, третий Адам — и третий бы согрешил. Вот поэтому Бог и Сам пришёл, потому что Бог не согрешит.

Батюшка, у меня умерла мама, и вот два года я всё плачу-плачу и никак не могу успокоиться. Какую мне молитву, чтобы я не плакала? Потому что я почему-то горюю.

— А почему вам не плакать? Может быть, лучше плакать? Или вы так устали плакать? Потому что плач ведь, в общем-то, не самое худшее, что есть в жизни. Может быть, плач по маме бережёт вас от каких-то ненужных вещей. Вот представьте, что вы перестанете плакать, начнёте празднословить, осуждать, болтать всякие глупости с соседками, по телефону разговаривая долго, допустим. А так вот плачешь, например, плачешь, плачешь, и не хочется. Тебе звонит соседка, говорит: «Давай поговорим?» — «Да не хочу я говорить, я плачу». Чтобы не плакать, надо молиться за маму, потому что если ей будет хорошо, то и вам будет хорошо, она успокоится за гробом и вам какое-то извещение будет от Господа Бога, что ей хорошо. Плакать перестанете, когда ей будет хорошо, и вам будет хорошо. Ну а пока плачется — ну что ты сделаешь: слёзы текут, им же не прикажешь. Это значит, что вы любите маму свою, и она утащила из вашей жизни повседневной за гроб — туда — много-много разной суеты, что вы тоже немножко умерли вместе с нею. Почему вы плачете? Потому что вы тоже немножко умерли, и вам многое из житейских занятий уже сейчас не интересно, ваша душа стала бесчувственной ко многим видам суеты, я так думаю. Это есть то благо, которое приносится человеку скорбью. Гораздо хуже, если человек утешается очень быстро: «А, подумаешь...» Как у Онегина в любовных утехах: изменят — рад был отдохнуть, ничего страшного; разлюбят — быстро утешался. Так что мне кажется, что скорбь по усопшему — это одна из благородных видов скорби, которая не должна перейти в отчаяние, но скорбь по усопшему, сама по себе — это высокая скорбь, это скорбь, рождаемая любовью. Поэтому молитесь за маму, и да откроет ей Христос райские двери. Ну а если эти двери ей откроются, то вы это почувствуете, вы успокоитесь.

— Отец Андрей, с наступающим праздником, это протодиакон Николай. Я немножко недоумеваю: вы как-то обронили в одной из передач, что Адам — это ребёнок, и сегодня повторили, что они легкомысленные. Ребёнка за проступки ставят в угол или порют, но не лишают жизни, а Адам умер душой после грехопадения.

— Спасибо, отче. Я поясню, что имею ввиду. Конечно, Адам был совершенный по уму. Безусловно, Адам не был дитём в том смысле, в котором дети отличаются от взрослых, он был умнее каждого из нас в отдельности. Но он, не имея ещё духовного опыта, поддался этому обманщику. Я имею ввиду, что райское детство человечества каким-то образом повторяется в невинности наших детей. По части невинности, он был как дитё. Мы уже сегодня, подверженные многим неприятным вещам, конечно, уже искушённые по-многому, а он был по части невинности действительно ребёнком. А по уму был совершенным человеком, из рук Божиих вышедшим. Здесь, может быть, я несколько неосторожно выразился. Большое спасибо за поправку. Но всё-таки мера наказания всегда соответствует мере согрешения, и наказание было серьёзным, но Господь предупреждал заранее: «Смертью умрёте». Хотя они не знали, что это такое. Они не могли видеть вокруг себя смерть, и не могли ни с чем её ассоциировать. Там, конечно, есть, о чём подумать. В любом случае, спасибо за то, что вы меня подправляете, это очень ценно и полезно для меня, чтобы часом в слове не погрешить. Благодарю сердечно.

— Батюшка, благословите, Пелагея. Я бы хотела спросить у вас про матушку Алипию: она канонизирована? И как ей молиться, если она не канонизирована?

— Не канонизирована матушка Алипия. Общецерковной канонизации матушки Алипии не было. Есть некое общенародное признание её праведности, её молитвенности перед Богом, дерзновения молиться, святости, если угодно. На её могиле совершаются заупокойные панихиды, там никаких ещё пока что богослужений торжественных нет.

Спасибо за эфир, дорогие христиане. Молитвами всех святых, в земле нашей просиявших, которых мы будем праздновать совсем скоро, и молитвами святых Афонских отцов, которых мы будем праздновать завтра, Христос да укрепит нашу веру и простит нам грехи. Аминь. До свидания.