Уйти, чтобы вернуться

Еще вчера они, стоявшие со сложенными на груди руками в очереди на Причастие, вызывали умиление церковных бабушек — а сегодня на предложение сходить на службу отвечают, что у них другие планы. «Почему практически выросшие в храме дети уходят из Церкви? Что мы сделали не так?» — задаются вопросами взрослые. К разговору на эту непростую, болезненную тему мы пригласили самих ребят, родителей, священников и психологов.

Утомленные

«С раннего детства каждое воскресенье и по большим праздникам родители водили меня в храм,— вспоминает Иван, 18 лет.— Хочу, не хочу — не спрашивали. Надо. В церкви мне было скучно. Я уставал. Не находил в этом смысла. Каждое воскресенье одно и то же. В конце концов надоело, и я сказал, что больше не пойду».

«Одна из самых распространенных ошибок в церковном воспитании детей — это религиозная перегрузка ребенка,— говорит настоятель храма во имя великомученика и целителя Пантелеимона с. Усть-Курдюм Саратовского района, духовник Саратовской православной духовной семинарии протоиерей Владимир Пархоменко. — Преподобный Антоний Великий, наставляя учеников в монашеском подвиге, приводил в пример лук. Чтобы выстрелить из лука стрелой, нужно натянуть тетиву. Если натянуть слабо, стрела не выстрелит, если перетянуть, тетива лопнет. То есть нужна некая мера, которая позволит достичь необходимого результата. Собственно, в церковном воспитании должно быть то же самое».

Отец Владимир разъясняет, что родители должны сообразовывать свое религиозное влияние на детей с их возрастом и особенностями характера. Под перегрузкой подразумеваются слишком строгие посты, слишком большое молитвенное правило, слишком интенсивное участие в богослужениях, когда дети ко всему этому не готовы.

«Например, ребенка с детства приучают к молитве, — продолжает священник. — Вроде бы это правильно. Но когда малыша начинают нагружать правилом, которое и не каждый взрослый осилит, ничего, кроме отвращения, это у него не вызовет. Дети склонны к молитве, только они молятся лишь несколько минут и своими словами. И задача родителей — научить детей обращаться к Богу сердцем — именно это и есть молитва, — а не механически читать детские молитвословы».

Такая же мера должна быть и в вопросе участия детей в богослужениях. Некоторые родители думают, что только в храме их чада могут встретиться с Богом. Это заблуждение. Детское религиозное восприятие отличается от взрослого. Неслучайно сказал Господь:если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное (Мф. 18, 3). Дети воспринимают Живого Бога непосредственно. И ближе всего они к Нему, когда их окружает атмосфера мира и любви. Поэтому когда родители заставляют ребенка выстаивать всю службу, не принимая во внимание жалобы на усталость, они закладывают основу нелюбви к богослужению, но никак к Богу ребенка не приближают.

«Детям трудно несколько часов неподвижно стоять на одном месте. Кроме того, они пока не понимают, что происходит в храме, — продолжает отец Владимир. — Но ребенок вполне может постичь красоту богослужения за те несколько минут, пока он ожидает Причастия. Поэтому родителям не стоит прикладывать титанические усилия для того, чтобы удержать ребенка на службе. Если он проявляет нетерпение, нужно уходить. Ребенку в храме должно быть хорошо, тогда он будет его любить».

Ирина Малюченко, психолог, координатор православного кризисного центра «С верой в жизнь!» Балашовской епархии, добавляет: «Если насильно заставлять детей ходить в храм, ничего хорошего из этого не получится. Дети возненавидят Церковь и все, что с ней связано. Ребенок так устроен: то, что ему навязывают силой, вызывает протест».

Сейчас возле многих храмов обустраивают детские площадки. Это порой вызывает удивление прихожан: церковь — место молитвы, а не игр, но такие ориентированные на детей пространства — не заигрывание с детьми, а ответ на их потребности.

«В советское время детей в храмах вообще не было. А когда они, слава Богу, в Церкви появились, стало понятно, что вместе с ними молиться практически невозможно, потому что они, следуя своей природе, все время бегают, прыгают, разговаривают, — поясняет отец Владимир Пархоменко. — И здравый смысл подсказывает, что нужно делать либо детские площадки на улице, либо игровые комнаты в храмах, чтобы родители могли участвовать в богослужении, а детям было чем заняться. В храм же их стоит приводить лишь на самые важные моменты службы. У Церкви в целом адекватное представление о том, в какой форме нужно воцерковлять подрастающее поколение. Потому что если бы дети в храме стояли смирно под строгим надзором взрослых, которые их постоянно шпыняют, заставляют молиться, думаю, мы очень быстро произвели бы новое поколение воинствующих безбожников».

Христа не встретившие

«Была ли у меня встреча со Христом? Не знаю. Если и была, я ее не заметил, — признается Иван. — Когда мне бывает плохо, я молюсь, но, скорее, по привычке. В этой молитве не так уж много искренности».

Молодые люди, согласившиеся рассказать о своем церковном детстве, говорят, что хотя они и были все время в Церкви, Живого Бога так и не познали. Религия для них — лишь правила, которые требовалось неукоснительно соблюдать, но смысла в этом соблюдении они не видели.

«Главные вопросы, которые должны себе задать родители, задумывающиеся о воцерковлении детей, это “Что для меня вера?” и “Кто для меня Иисус Христос?”, — говорит Ирина Калёнова, психолог-консультант при храме святых Космы и Дамиана в Шубине (Москва), соведущая христианского психологического клуба, гештальт-терапевт, психодраматерапевт. — Ведь задача воцерковления не в том, чтобы вырастить ребенка фарисеем, исполняющим правила “для галочки”, но так и не понявшего, в чем суть христианства, а в том, чтобы подготовить ребенка к встрече с Богом. Если у самих родителей такая встреча была, если они опытно знают, что с Богом хорошо, они смогут это знание передать. Поэтому прежде чем требовать чего-то от сына или дочери, всмотритесь в себя, в свои отношения с Богом. Есть ли они? Если нет, что мешает их возникновению?».

Ирина Константиновна убеждена, что гораздо важнее в воцерковлении — не соблюдение обрядовой стороны, а доверительные отношения с детьми, общение с ними.

«Можно строго держать посты, не пропускать богослужения, но при этом быть холодным по отношению к своему ребенку, не показывать ему своей любви. Нужно говорить с ребенком о Боге, о том, как Он участвует в его жизни, искать слова, которые найдут отклик в сердце именно вашего малыша или подростка».

Запуганные

«Еще в раннем детстве родители внушили мне страх: если не пойдешь в храм или согрешишь, то всё… тебе конец, — вспоминает Сергей, 17 лет. — Я очень боялся ада. А когда мне рассказали про конец света, так испугался, что начал штаны надевать, думал, что всё, пора… Со временем, взрослея и совершая какие-то проступки, я понял, что ничего не происходит. Какой-то кары не следовало. Я перестал бояться и Бога, и греха».

Страх Божий или боязнь Бога? Не все взрослые понимают разницу и свое искаженное представление о Боге вкладывают в юные души, даже не подозревая, что калечат их.

«Распространенная ошибка, допускаемая родителями в церковном воспитании, — говорит протоиерей Владимир Пархоменко, — это когда ребенка наказывают от имени Бога или наказывают Церковью. Например, ребенок в чем-то провинился: шалил, что-то разбил или сломал, отец или мама его за это наказали. Но при этом еще и приписали некий религиозный аргумент: дескать, нельзя так поступать — Бог накажет. Или так: из-за того, что ты сделал, пойдем не на прогулку или в кино, а в храм на исповедь. Не стоит вплетать в систему родительских наказаний — совершенно естественных и нормальных — еще и возмездие от Бога. И не надо свою священную родительскую власть перекладывать на Бога».

Жизнь девушки, выросшей под гнетом такого церковного воспитания, легла в основу сюжета романа Нины Федоровой «Уйти по воде». В центре повествования — семья воцерковляющихся со всеми крайностями неофитов: в доме — чуть ли не монастырский устав, все нецерковное — синонимом греховного. Свою дочь Катю родители научили обрядовой стороне, но не передали опыта живой радостной веры, поэтому неудивительно, что Катя православную жизнь не любит. Родители главной героини не смогли прийти к евангельскому пониманию Бога, остались в ветхозаветном состоянии. Для них Бог — не любящий Отец, а грозный Судия. Катя же проходит свой долгий и непростой путь — путь от страха к любви. В минуту отчаяния рождается ее первая настоящая молитва: «Господи, я так устала бояться… Я больше не хочу верить в Бога Страха. Я буду верить в Тебя-Любовь, несмотря ни на что!».

Эта книга — словно зеркало, в которое было бы полезно всмотреться многим родителям, полагающим, что христианская жизнь — это соблюдение правил и забывающих, что самое главное — поклонение Богу в духе и истине — совершается в сердце человека.

Непонятые

«Я столкнулась с активным навязыванием веры со стороны родителей, — говорит Мария, 23 года. — Возможно, я не ушла бы из Церкви, если бы с папой было взаимопонимание. Но когда я не ходила в храм, родители отстранялись от меня или мы ссорились на этой почве. В подростковом возрасте я уже не находила в храме решения своих проблем и не видела смысла его посещать».

«Подростковый возраст — тот период, когда ребенок в той или иной степени “воюет” с родителями, — поясняет психолог Ирина Калёнова. — Это время недоверия авторитетам, время пересмотра ценностей, время определения новых границ. Все подростки чувствуют потребность отделиться от своих родителей, выстроить новые отношения со взрослыми, стать более самостоятельными. В переходном возрасте дети часто ведут себя “не так”. И эти глубинные изменения личности не могут не затронуть и церковную сферу. Если родители начинают в этот период подавлять подростка, кричать на него, требовать, чтобы он шел к батюшке, естественной реакцией будет протест. Вместо того чтобы на возрастной бунт ответить любовью, ему отвечают непониманием, а порой и жестокостью».

Отец Владимир Пархоменко добавляет, что нежелание подросшего ребенка идти в храм может быть вызвано не столько мировоззренческим кризисом, сколько обыкновенной физической усталостью.

«В старших классах у школьников возрастают нагрузки. Воскресенье — единственный выходной. Нецерковные дети могут отоспаться, отдохнуть, а воцерковленные, получается, такой возможности лишены. И родителям стоит к заявлению: “Я сегодня в храм не пойду, хочу поспать” отнестись спокойно: “Ладно, сегодня можешь остаться дома”. Ничего страшного, если одно или два воскресенья ребенок пропустит Литургию. А если настоять на своем, у подростка может возникнуть отторжение к Церкви на физиологическом уровне».

Ирина Малюченко добавляет, что в этом возрасте родителям следует давать ребенку больше свободы в выборе занятий. Не нужно любой ценой затаскивать подростка в храм, лучше поддерживать его интересы, находить время для совместных бесед, походов, общения.

«В этот период дети с большим воодушевлением относятся не к посещению служб, а к каким-то активным занятиям: помощи ближнему, изготовлению поделок для благотворительной ярмарки. Пусть участие в церковной жизни сохраняется хотя бы на этом уровне».

Но подростковый возраст сложен не только с точки зрения перемен в физическом и психологическом состоянии ребенка, есть еще и духовный аспект.

«Порой родители не чувствуют, что их дети начинают духовно вырастать и их запросы к духовной жизни становятся гораздо больше, нежели съесть просфорку, поцеловать Чашу после Причастия, — поясняет отец Владимир Пархоменко. — Проявляться этот рост может в каких-то сложных или неожиданных вопросах и заявлениях ребенка. Но родители в суете иногда упускают момент, не зацепляются за такой вопрос или высказывание, чтобы вывести ребенка на разговор, попытаться выяснить, что молодого человека беспокоит, и дать православное понимание проблемы. И ребенок остается с неудовлетворенным запросом, поскольку и родители не заметили, и батюшку он постеснялся спросить. А из этого состояния непонимания может родиться и разочарование, и потеря веры».

Почему родители эти моменты пропускают? Отец Владимир считает, что не всегда виной тому их загруженность или невнимание. Порой это происходит потому, что у самих взрослых религиозная жизнь замирает на какой-то стадии и дальнейшего развития не происходит.

«Не горят они верой, а дети начинают гореть. Если в доме на религиозные темы не говорят — а это, кстати, в православных семьях очень часто встречается, поскольку считается, что церковной жизнью и так все напитано, — то откуда ребенок получит духовные ориентиры? Дети нуждаются в духовных оценках происходящего в мире, в обществе, в их ближайшем окружении. Вера же — это не свечки в храме ставить, это образ жизни, это мировоззрение».

Уважать выбор

«Почему я ушел из Церкви? Считаю, что со мной родители перегнули палку. Слишком много было в моем детстве принуждения, нотаций, запретов, — говорит Сергей. — Если у меня будут дети, я буду их крестить, рассказывать им про Бога, но не стану насильно воцерковлять».

Подведем итоги. Психологи отмечают, что в области воспитания детей сохраняется много устаревших традиций. Среди них — практика принуждений, строгих наказаний, дрессуры, подавления свободы и личности ребенка. Авторитарный стиль воспитания распространяется и на церковную жизнь тоже. Но не всегда это случается потому, что взрослые намеренно подавляют своих детей, часто родители просто не знают, как действовать по-другому, потому что с ними так поступали в их детстве. А еще у родителей нет собственного опыта церковного детства, и они пытаются дать младшему поколению понятие о религиозности, основываясь на своих ощущениях, тогда как дети их вовсе не разделяют.

«Мы, современные родители, чаще всего приходим в храм уже взрослыми людьми, — поясняет Юлия, мама троих детей. — Мы долго ищем этот путь, продираемся сквозь собственные заблуждения, предрассудки, грехи, и когда приходим в Церковь, то осознаем это как большое чудо. Мы не можем насытиться, нам все в радость и всего хочется много — и на службу субботнюю и воскресную, и в каждый праздник в храм, и книги читать, и в паломническую поездку съездить. Столько всего интересного и важного открывается! И, конечно, нам хочется, чтобы рядом с нами были и дети. Нельзя же их оставить в стороне от всего этого богатства! И нам невдомек, что для них их вера, обретенная в детстве, — как воздух, которым они дышат, естественная составляющая их жизни. Им церковная жизнь не нужна в таком количестве, как нам, 30–40‑летним, так истосковавшимся по подлинным ценностям в пустыне атеистического прошлого. И мы сами эту живую, наивную детскую веру начинаем давить обязанностями: ты должен стоять в храме, ты не должен отвлекаться, в воскресенье утром — только в храм, отсыпаться будем когда-нибудь потом, и много еще всяких “должен” и “надо”. И так вера превращается нашими стараниями в повинность, от которой нестерпимо хочется избавиться сразу, как только появится хоть какое-то право на самостоятельные решения».

То есть родителям самим нужно учиться. Не только «приучать», «направлять», «заставлять», «требовать», но также и «радовать», «играть», «развивать», «увлекать». В отношениях с детьми важно не только то, чему мы их учим, но и то, как помогаем переживать трудности. И даже если какие-то перегибы в воспитании были допущены и ребенок к церковной жизни охладел, не стоит отчаиваться, всегда есть возможность провести работу над ошибками.

«Совсем избежать ошибок невозможно, — продолжает Юлия. — Они есть в любой человеческой жизни. Главное — уметь делать выводы и их исправлять. Мы все очень разные люди, и у нас у всех разные дети, со своим характером, со своими особенностями. И я думаю, что панацея от всех бед только одна: слушать своих детей и слышать, обязательно разговаривать с ними. Не нотации читать, не воспитывать, не ругать, что мы, родители, так любим. А именно разговаривать, вслушиваться, стараться понять, что ребенок сам хочет, в чем он нуждается, что его волнует, что у него болит и почему. И только так в его жизнь можно и нужно стараться вплетать жизнь с Богом, жизнь в храме — как ответ на его потребности, как очень органичную и естественную часть жизни, без которой человеческая жизнь блекнет и теряет смысл. Вера должна стать потребностью, необходимостью. Мы же приносим ее нашим детям на блюдечке, а потом перекармливаем. И они не имеют возможности почувствовать, какой ценностью она является, понять, как без нее плохо».

Юлия говорит, что нужно понимать, что как бы родители ни воспитывали детей — гарантий, что они никогда не уйдут из храма, быть не может. Господь каждого человека наделил свободой, и, взрослея, дети не всегда распоряжаются ею так, как хотелось бы родителям.

«Но это уже их взрослый выбор, который мы можем только принять и надеяться, что после периода охлаждения к церковной жизни наступит период возвращения к ней».

«Если повзрослевший ребенок отошел от церковной жизни, не нужно считать, что силы, затраченные на его религиозное воспитание, были потрачены впустую, — подводит итог нашему разговору редактор газеты игумен Нектарий (Морозов). — У слова о Боге есть такая характерная особенность: упав на землю, оно может прорасти иногда спустя день, а иногда спустя годы. И людям, которые скорбят, что их дети уходят из Церкви, надо вспомнить о том, как в свое время совершался их собственный приход в Церковь. Ведь каждый пришел тогда, когда оказался к этому готов, когда созрел, когда жизнь побила настолько, что он понял, что значит жить самому по себе и каково жить с Тем, Кто тебе эту жизнь дал. Родителям хочется, чтобы дети шли не путем их ошибок, а сразу прямым путем, ко спасению ведущим. Так бывает далеко не всегда. Более того, так бывает достаточно редко. Вера должна быть человеком выстрадана, вера должна в сердце человека вызреть, только тогда она бывает его собственным достоянием, а не чем-то внешним. Поэтому, когда дети уходят, нужно помнить, что как нас Он привел, так и их может привести. Надо только об этом молиться и стараться это возвращение облегчить. А для этого — не ругаться с детьми, не ссориться. Не говорить: «Ушел из Церкви, нам не по пути, ты нам не сын, не дочь», чтобы у ребенка не возникло отторжения по отношению к родителям. Потому что если в придачу к уходу из Церкви произойдет еще и разрыв с семьей, будет совсем плохо. Пусть хотя бы родители остаются связующей нитью с Церковью».

Газета «Православная вера» № 20 (544)

Подготовили Ольга Протасова

Евгения Новосельцева

Андрей Гутынин