Бело-красная моя Родина…

Известное выражение «Человечество, смеясь, расстается со своим прошлым», восходящее к фразе Карла Маркса, долго ещё будет чуждым русской части человечества. Смеяться не над чем. И это означает только одно – что наше прошлое живо в нас, оно проросло в сознание, в сердце, в душу русских. Плохо это или хорошо, судить не нам, и вообще – лучше не судить. Страна изживет горести прошлого, но не вдруг, не сразу…

Выставка «Православная Русь. Моя история. От великих потрясений к Великой Победе», которая была открыта в День народного единства в Центральном выставочном зале «Манеж», оглушает. Очень хорошо, что в преддверии экспозиции установлена икона Божией Матери «Державная», которой можно помолиться и приготовиться тем самым к просмотру. Мне показалось, что лишь с её помощью, вообще с помощью высших сил, только и возможно выдержать то, что бывает на подобных выставках.

Но эта экспозиция – ещё и особенная по исполнению: в ней не только собрано всё, что можно собрать и показать из противоречивой истории нашей страны, но это «всё» ещё и представлено ярко, живо, жёстко, опасно, современно, серьёзно, то есть так, чтобы история встала как живая перед глазами зрителей.

В том числе, и самых юных зрителей. А их в залах очень много – от дошкольников до студентов. Самые маленькие сидят на полу в залах, где демонстрируются короткие, но весьма информативные фильмы, они дергают за руки матерей, когда им становится непонятно, и живо интересуются оформлением экспозиции:

– А почему всё черно-белое, мама?

– Потому, что это снималось тогда, когда ещё не было цветной плёнки. Тогда тебя ещё на свете не было… Да и меня.

– И Егорки тоже не было?

– И его тоже.

Егорку на выставку не взяли. Может быть, он гораздо старше Почемучки, может, младше. Но когда-то оба брата вырастут, повзрослеют. Что узнают они о родной стране? Найдут ли в себе силы полюбить её, как совершенно естественным образом любим её мы? Или рванут за рубеж, не в силах выдержать гнета родной истории?

Выставка задаёт нам не только такие – вполне детские – вопросы, но и серьёзные.

Здесь спорят великие личности и события, здесь насмерть сражаются цитаты об одном и том же с противоположным пониманием осмысленного, и убивают факты.

Совсем ведь неплохо звучит приведенная в экспозиции фраза: «В начале 1917 года Россия вошла в пятерку крупнейших экономик мира»? А вот вам и подтверждение сказанному. Читаем в новом журнале «Живая история», бесплатно здесь распространяющемся, о том, что в 1915 году российское министерство финансов подвело, наконец, итоги так называемой энергетической переписи – было учтено всё, имеющее отношение к энергетике, за исключением так и не поступивших статистических данных западных губерний, к этому времени временно оккупированных. И что? Разве это была совсем уж темная, совсем неосвещенная страна, кидающая дряхлые дрова в топку экономики? Вовсе нет. «…По результатам этой переписи было определено, – пишет автор статьи, доктор исторических наук Михаил Мухин, – что на 1913 г. в России функционировало 316 центральных электростанций с суммарной выработкой в 0,62 млрд кВт/ч и 9221 электростанция частная, обеспечившая в том году производство 1,88 млрд кВт/ч. Таким образом, суммарная генерация электроэнергии в России в 1913 г. была оценена в 2, 53 млрд кВт/ч, что выводит Россию на 3–4 место по производству электроэнергии в мире. Очевидно, что уже на 1913 г. Россия в плане электрификации не так уж отставала от остальной Европы».

А каковы культура и наука! На фото – чуть ли не на рекламной тумбе – мелькает цилиндр Сергея Дягилева. Ах, он уже в Париже со своими «Русскими сезонами», которые вскоре покорят весь мир свежестью и профессионализмом русского балета! А вот Сергей Рахманинов с его невероятными руками – мало кто из композиторов мог быть не только автором великой музыки, но и блестящим ее исполнителем. Вот и Владимир Набоков – пуританская Америка вскоре оправится от его воистину скользящего по краю пропасти романа «Лолита»!.. Вот Игорь Сикорский и Владимир Зворыкин, непревзойденные изобретатели, ученые, инженеры, титулы которых, увы, непременно начинаются с прилагательного «русско-американский»…

Но вот в электронной, но живой, со страницами, книге – Николай Иванович Вавилов: к 1917 году он уже посетит государство Персию, где поможет нашей армии, и горную страну Памир, где будет собирать и исследовать образцы засухо-, холодо- и болезнеустойчивых злаков, в том же году будет приглашен в Саратов возглавить кафедру генетики, селекции и частного земледелия Высших сельскохозяйственных курсов – разумеется, не предполагая, что после головокружительных научных путешествий по всему земному шару ему суждено будет вернуться в тот же Саратов в качестве заключенного и умереть в тамошней тюрьме… Вот великий хирург Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, ставший не менее известным церковным иерархом, а после смерти канонизированный как св. Лука Крымский – ведь сколько претерпел человек!

И так жили многие. Начинали в России. Уехали и спаслись. Остались и были обречены на страдание, а иные и на гибель. Что за страна такая? Страна мучеников? Бесконечно, чудовищно терпеливых страдальцев и героев? Великая колыбель, которую кому-то надо было превратить в аввакумову яму?

«Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали, – всю эту мощь, богатство, счастье», – рассказывает нам со стенда о нашей же Родине еще один наш вынужденный эмигрант, лауреат Нобелевской премии по литературе Иван Бунин.

Великий и ужасный Семнадцатый… Да, уже идет война, Великая война, как ее в ту пору называли, – Первая мировая, как потом именовали ее мы. Страна живет напряженно, но разрухи как таковой нет. Правда, император Николай II уже самые последние недели пребывает у власти. Он устал… Его, такого доброго и славного Ники, предал родной кузен Вилли (германский император Вильгельм) и не очень крепко поддерживает кузен Георг (король Великобритании), а ведь только что так тесно дружили (о чем говорят огромные фотографии всех трех двоюродных братьев на стенде «Никто не хотел воевать?»)… В несчастной от уровня заданных задач голове Николая возникает план отречения от власти. И вот свершилось. И началось… Ни один большевик, между прочим, не участвовал в основных российских событиях конца зимы 1917-го. Неуместный, не ко времени поставленный спектакль, обернувшийся при большевиках кровавой былью, начала аристократия и крупная буржуазия России.

А где же был народ, народные массы?

Стихотворение Максимилиана Волошина, процитированное на выставке, касается как раз роли народа в революции. Именитый поэт и художник, хлебосол и эстет написал его 23 ноября 1917 года, пребывая в Коктебеле, где и до сих пор стоит его удобный красивый дом на фоне горы, дивно украшенной (силами природы!) профилем этого интересного человека. Вот оно, это выстраданное стихотворение:

С Россией кончено… На последя́х
Её мы прогалдели, проболтали,
Пролу́згали, пропи́ли, проплевали,
Замызгали на грязных площадях,

Распро́дали на улицах: не надо ль
Кому земли, республик, да свобод,
Гражданских прав? И Родину народ
Сам выволок на гно́ище, как падаль.

О, Господи, разверзни, расточи,
Пошли на нас огнь, язвы и бичи,
Германцев с запада, Монгол с востока,

Отдай нас в рабство вновь и навсегда,
Чтоб искупить смиренно и глубо́ко
Иудин грех до Страшного Суда!

Вот он и назван – самый главный, самый крупный движитель революций 1917 года – народ. Тот, кто не обладал ни сословными, ни финансовыми, ни культурными привилегиями.

Сегодня разные люди назовут эту живую массу по-своему (вот она, кинопленкой страшно несется на зрителя со стены, да так, что кружится голова) – а тогда называли «рабочий класс и трудовое крестьянство». Но в любом случае – при всем уважении, при всем почтении к деятелям культуры – нельзя опираться в оценках российских революций только на их авторитетное мнение. К середине второго десятилетия ХХ века в России, при всех успехах ее экономики, а тем более культуры, созрела громадная, как неоперабельная опухоль, проблема, которую, возможно, только большевики и замечали. Этой проблемой было небрежение народом. Нескрываемое барское неуважение к труженику. Почти полное, за редким исключением, безразличие к тому, кто и каким тяжким трудом создавал эту одну из главных в мире экономик. И это не замечаемое хамство власть имущих им потом жестоко аукнулось.

С этого места в современном обществе XXI века начинается раскол на абсолютно не приемлющую Октябрьскую революцию часть населения и тех, для кого 7 ноября – по-прежнему любимый праздник. Это очень сложный вопрос. Частично на него отвечает опять-таки цитата, приведенная в экспозиции, – но из более далекого источника.

Отто фон Бисмарк, первый канцлер Германской империи: «Русских невозможно победить, мы убедились в этом за сотни лет. Но русским можно привить ложные ценности, и тогда они победят сами себя».

Одна из таких «ложных ценностей», которая в первые годы Советской власти прививалась едва ли не буквально, – классовая ненависть к врагам революции, ее квинтэссенция содержится в высказывании, помещенном под портретом видного деятеля ВЧК-ГПУ Мартына Ивановича Лациса. Полностью оно звучит так: «Мы не ведём войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, — к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом — смысл и сущность красного террора».

С этим – жили. Этим – воспитывали детей. Поддерживая это – поддерживали расстрелы «врагов народа». Но почему же в итоге подавляющее большинство русских и людей других национальностей в Советском Союзе остались дружелюбными и доброжелательными, а не превратились в кровавых упырей? Почему осталось в их душах милосердие? Один из ответов может быть такой: принимая новую власть и то хорошее, что она с собой несла, простые люди все же отделяли себя от нее, боялись, не говорили лишнего и оставались людьми. Впрочем, народ порой совсем не знал о кровавых «тонкостях» проекта.

Второй вопрос более практичный: а стал ли простой человек в бывшей Российской империи после революции жить лучше, чем в «царское время»? Организаторы выставки ответили на этот вопрос чрезвычайно своеобразно.

Наверное, из-за того, что выставка вся «интерактивна» и «сенсорна», в большинстве залов царит полумрак, в котором сильно выделяются красная, белая и черная краски оформления. Других цветов в первой половине экспозиции просто нет. Вы устали, хотите дать отдых глазам, идете за толпой и вдруг попадаете из мрака в свет, в котором есть место и голубому небу, и синей воде, и золотой пшенице, и другим краскам жизни, хотя большинство фотоснимков на круговой панораме все-таки черно-белые. Поднимаете глаза вверх и видите как будто знакомые лица – улыбающиеся, радостные, не ведающие беды и уныния.

Знаете, как называется этот зал с круговой панорамой, которая отражает советский период жизни России? «Народ». Да, на стенах висят стенды со сменяющими друг друга фотографиями деятелей советской и русско-эмигрантской науки и культуры, о чем шла речь в начале репортажа, да, в витринах находятся предметы религиозного культа, которые использовались в лагерях и тюрьмах священнослужителями Русской православной церкви. Но вам становится уже так уютно среди привычных, нормальных лиц, вам так радостно от того, что вы сбежали от испепеляющих взглядов Льва Троцкого и Мартына Лациса с их людоедскими высказываниями, что вы даже успокаиваете себя: ну, сейчас войну преодолеем, и всё будет хорошо.

Но «преодоление войны» затягивается, потому что вам хочется прочитать всё, что писали с фронта и на фронт из представленного на выставке, и вы постепенно понимаете, что это уже другой народ, не тот, который, по выражению М. Волошина, «замызгал» Россию «на грязных площадях».

Нет, это гордый народ, который отодвигает от себя «ложные ценности». Ему лишь надо поднатужиться всем миром и победить наглого врага, и уж тогда всё наладится.

В самом начале 1944 года участница Великой Отечественной войны М.А. Алексеева написала дочери с фронта письмо. Лист бумаги украшен слева изображением чёрной акварелью раненной в боях, но живой сосны и маленькой избушки с одним окошком в торце, в письме сверху написано: «Рисовал П.И. Шолохов. …Фронтовая елка на новый 1944 год…». Мама пишет: «Дорогая Аленочка! Сгоревшие от снарядов, с искалеченными ветвями стоят вокруг нас такие могучие сосны и ёлки. В таких домиках мы сейчас живём, а кругом редкий кустарник, незамерзающие болота… Пройдут годы, ты вырастешь большая и в счастливой, свободной Советской стране будешь вспоминать свою маму, встречавшую новый 1944 г. на фронте Великой Отечественной войны за свободу нашей Родины. 5.1.44 г. Студёный Ручей у Ловати в лесу близ деревни Будомицы».

Кто-то разве заставлял эту женщину, которая пошла воевать за Родину, оставив дома маленького ребенка, написать в личном письме слова «и в счастливой, свободной Советской стране…»? Нет. Не было столько комиссаров в лесной деревне, а цензура совсем другим занималась.

Значит, женщина так думала сама. Значит, в миропонимании простого человека все-таки было что-то очень важное, родное, своё в идее сохранения советской власти… Но это тема для отдельного исследования.

Пройдя пусть не круги, но овал исторического ада (именно так на плане выглядит композиция), я всё думала, словно у гадалки: боже мой, чем сердце успокоится?

И вышло, как и ожидалось. Успокоили, примирили с биографией родной страны кинокадры об историческом шествии потомков воинов-освободителей по Тверской на Красную площадь с портретами в руках 9 мая 2015 года.

Итак, что же сплачивало, цементировало народы Советского Союза, начиная с победы Октября в 1917 году до победы в Великой Отечественной войне? Что, другими словами, привело их к Великой Победе над сильным, до зубов вооруженным врагом, причем не только немцами, но и представителями едва ли не всех народов Западной и Восточной Европы, помимо мастерства военачальников, которое в избытке присутствовало и у противника?

В названии выставки есть слово православие. Это чрезвычайно важный фактор: в атеистической стране жили люди, воспитанные православными бабушками в любви к ближнему, в дружелюбии и милосердии; во время войны произошло объединение церковных и светских властей в борьбе против общего врага. Более того. Историк Лев Гумилев писал о более широком понимании православия нашими пращурами, и это также замечено организаторами выставки: «Надо отдать должное уму и такту наших предков... Они относились к окрестным народам, как к равным, пусть даже непохожим на них. И благодаря этому они устояли в вековой борьбе, утвердив как принцип не истребление соседей, а дружбу народов». Другим объединяющим фактором было, как ни странно это звучит для современного уха, доверие простых людей, которые превратились на время войны в рядовых красноармейцев (да и офицеры все вышли из народа), к родной советской власти. И третьим участником этой битвы за умонастроения советских людей во время войны стала, конечно, пропаганда: песни, стихи, фильмы, журналистика. Романтический реализм той пропаганды, умение пропагандистов чуть-чуть подняться над реальностью, посмотреть на нее под другим углом зрения, умение передать этот взгляд зрителям и слушателям. Этим всем и победили.

Кстати, именно так – «Романтический реализм. Советская живопись 1925–1945 гг.» называется ещё одна выставка, проходящая в эти дни в том же Манеже.

Она невольно (а может, и нет) стала своеобразной иллюстрацией к экспозиции, расположенной выше этажом, о которой шла речь.

Давно бесценные полотна советских художников разместили на этаже «Минус 1». Когда посетители, особенно «продвинутые», спускаются туда по лестнице, они невольно улыбаются, предвкушая что-то наивное, старое, до невозможности соцреалистическое. Это ощущение было и у меня, не скрою, и поначалу оно подтверждалось.

Вот они, фантастические проекты офисных зданий и Пантеона, а главное – Дворца Советов с исполинским Лениным на верхушке. Вот Сталин и Калинин «совершенно случайно» встретились с детьми в парке культуры… Вот комдив Ворошилов в картине Исаака Бродского «Тов. К.Е. Ворошилов на лыжной прогулке» – такой умильный старичок под шестьдесят в ладно сидящем на рубаке-кавалеристе теплом лыжном костюмчике: он словно отдохнуть приехал на московскую лесную окраину от трудов «праведных» (год-то создания большого полотна – 1937-й); причем сам он, что интересно, на горке, а москвичи внизу как муравьи на снегу, – хитер был мастер Бродский…

Но вскоре ощущение нереальности уходит. Большинство картин адекватно действительности, да и написаны они мастерски. Один только перечень авторов чего стоит: Александр Дейнека, Александр Лактионов, Кузьма Петров-Водкин и другие. Очень много на полотнах солдат и рабочих: строителей, монтажников, укладчиков рельсов, словом, настоящих созидателей новой страны. Меня лично привлекло небольшое полотно Елены Зерновой под названием «Рыбоконсервный завод» (ничего не попишешь – 1931 год), как не заинтересоваться после нее творчеством этой художницы, светло и талантливо изобразившей таких нечастых для академиков от живописи натурщиц, как рыбообработчицы.

А знаменитый портрет «советского графа», писателя Алексея Толстого кисти Петра Кончаловского! Слегка растерянный творец, окружённый не друзьями, а роскошным окороком, двумя рюмками – для вина и для водки, штофом с горячительной жидкостью, фруктами и овощами – это прелесть что такое! На синей в фиолетовость мелкой тарелке аппетитно лежат огурцы, скорей всего, малосольные… Но ведь талантлив был герой полотна, «граф», изобретателен, скор на письмо, на литературную выдумку, хотя и весьма и весьма одиозен и для тех, и для нынешних времён. И все это есть в созданном на холсте образе.

Так что первую выставку вторая вполне, вполне дополняет.

Работа выставки «Православная Русь. Моя история. От великих потрясений к Великой Победе» в Центральном выставочном зале «Манеж», организованной Патриаршим советом по культуре при поддержке Администрации Президента Российской Федерации и Министерства культуры РФ, в связи с повышенным к ней интересом, продлена до 26 ноября.

Фото:http://www.stoletie.ru/