Борцы невидимого фронта

Разговоры о строительстве в сквере на пересечении улицы Орджоникидзе и проспекта Энтузиастов в Заводском районе вызвали прилив политической активности у местных представителей КПРФ, традиционно делающих себе на антицерковной теме пиар. Так ли «страшен» храм, как его малюет воображение отдельных политиков? Почему вообще строительство храмов вызывает порой столь горячие споры? Зачем строятся храмы и что делать с этим фактом людям неверующим и тем, у кого «Бог в душе»? Об этом наш разговор с руководителем информационно-издательского отдела Саратовской епархии, настоятелем Петропавловского храма г. Саратова игуменом Нектарием (Морозовым).

По ком «шумит» колокол?

— Я думаю, что этот вопрос решается достаточно легко. Если взять ситуацию с храмом в честь Тихвинской иконы Божией Матери в Заводском районе, то мы столкнулись с организованным противодействием строительству со стороны секретаря райкома КПРФ Дмитрия Сорокина и группой его товарищей по партии. Они решили провести митинг против строительства храма, и на этот митинг пришло порядка 40 человек.

С другой стороны, пришли люди, живущие в этой же самой части Заводского района, которые хотят строительства храма. Их пришло порядка 150 человек. И надо сказать, что мы не занимались каким-то «форсированным» сбором прихожан, просто многие люди из этого района ездят на богослужение достаточно далеко и хотят, чтобы храм у них был рядом с домом, в шаговой доступности. Поэтому когда они узнали, что происходит подобное пикетирование, они решили прийти и выразить свое мнение по этому поводу. Мне кажется, что такое соотношение довольно четко отвечает на вопрос, хотят ли люди, живущие в этом районе, строительства храма. Если большинство хочет, то очевидно, что храм, наверное, должен быть построен.

— Одна протестующая в качестве контраргумента сказала журналистам: «Просто мы выросли в этом районе, и этот парк нам дорог. А если здесь появится храм, то будут проходить отпевания. А это будет не слишком уместно, потому что мы тут гуляем с детьми…». Еще один молодой человек, жалуясь, говорил моей коллеге, что ему очень будет мешать колокольня, от которой будет «постоянный шум». На мой личный взгляд, претензии выглядят несколько комично, но люди ведь имеют право и на такое мнение?

— Безусловно, люди имеют право. Но давайте смотреть на вещи здраво. Что касается отпеваний, то отпевания у нас проходят не на улице, не под открытым небом, а в храме, и вряд ли это отражается каким-либо образом на жизни людей, живущих в его окрестностях. Они об этом чаще всего не узнают. Но люди имеют обыкновение рождаться, появляться в этот мир и затем этот мир покидать. И совершенно противоестественно так относиться к провождению человека в мир иной и молитве за этого человека. Каким образом это может негативно сказаться на живущих окрест людях?

— Люди считают, что это может негативно сказаться на детях, и хотят их от этого ограждать.

— Ограждать от чего?

— Наверное, от вида смерти, от самого ее факта.

— Самое интересное, что обычно об этом говорят люди, которые совершенно спокойно относятся к тому, что их дети целый день сидят перед экраном телевизора или монитором компьютера и наблюдают за тем, как люди погибают. И не только в новостных программах, но и во множестве фильмов, где это можно с достаточно большой натуралистичностью увидеть, а порой просто сидят перед экраном и туда стреляют, убивая пусть и не настоящих людей, но вымышленных персонажей, с людьми отождествляемых. А когда речь заходит о смерти настоящей, это вызывает ужас, страх и сопротивление. Как к этому относиться, пусть каждый для себя решает сам, но еще раз повторюсь, никакого массового стечения катафалков с усопшими в сквер не предполагалось.

Что касается шума от колоколов, на самом деле мы живем в городе, который переполнен шумами. И из всех этих шумов звон колокола не сильно выделяется. Тем более что колокол не звонит целый день, а звонит в определенные часы – перед вечерним богослужением где-то в 16.45., после вечернего богослужения примерно в 19.30 и утром примерно в 8.00, когда у 90 процентов жителей нашей страны звонит будильник. А в Заводском районе он звонит, как правило, еще раньше. Поэтому нарушать покой людей колокол по здравому рассуждению вряд ли может. Фейерверки, которые люди запускают в любое время суток, автосигнализация, шум машин — все это перекрывает «шум» от звона колокола.

Разрушение или обустройство?

— Кроме подобного рода претензий, были аргументы и посерьезней. Основной — что храм появится в зеленой зоне. Почему именно это место было выбрано для строительства? Не было ли возможности выбрать другое, более «нейтральное» место, чтобы не вызывать огонь на себя?

— Дело в том, что на этом месте земельный участок был оформлен еще несколько лет назад, и оформлен совершенно законным образом. И по закону мы имели полное право приступать там к строительству. Но в настоящий момент оформляется другой участок, на котором будет строиться храм — в сквере храма не будет.

— Все-таки не будет? Почему? Означает ли это, что Церковь прислушивается к мнению протестующих, даже если их протест политически мотивирован?

— Это означает, что мы пытаемся избежать конфликта везде, где это только возможно.

И если мы понимаем, что есть возможность строить храм не там, где это вызывает противоречия и конфликт, то мы будем строить в другом месте.

— А когда изначально оформлялся участок, было же понятно, что это сквер, зеленая территория. Предполагалось, что это в будущем вызовет резонанс?

— Мы не могли этого знать, потому что есть масса обратных примеров. Например, Петропавловский храм тоже построен в сквере, и это не вызвало ровным счетом никакой негативной реакции со стороны окружающих жителей.

— Может, это связано с тем, что сквер на 3-й Дачной был мало пригоден для прогулок? Я как житель Ленинского района могу подтвердить — до открытия храма сквер был заброшен, гулять там было невозможно.

— Он был не просто заброшенным, по нему постоянно бродили нетрезвые люди, было много мусора, была шашлычная, откуда эти люди выходили и падали. Безусловно, та маленькая часть сквера, которая была приведена тогдашним главой администрации Ленинского района, а ныне главой администрации г. Саратова Валерием Николаевичем Сараевым в порядок, значительно отличается от того, каким он был раньше. Остальная территория когда-нибудь, Бог даст, тоже будет приведена в порядок, когда участок храма перестанет быть строительной площадкой.

— Со сквером в Заводском районе иначе — там все уже благоустроено, может, поэтому люди боятся?

— Возможно. Но в то же время мы прекрасно понимаем, что несколько десятков человек, из которых далеко не все являются жителями этой местности, это еще не все люди. Это всего лишь определенное количество людей, которые являются активистами КПРФ и которые выполняют определенную программу борьбы, используя Церковь в качестве своего спарринг-партнера. Она для них становится в данном случае самым удобным объектом. Не говоря уже о том, что сам Сорокин, несмотря на то, что коммунист, является, судя по всему, человеком религиозным. Он язычник, как утверждают, родновер (родноверы — новое религиозное движение неоязыческого толка, провозглашающее своей целью возрождение славянских дохристианских обрядов и верований — ред.) и у него есть личный религиозный мотив для неприязненных отношений к Церкви.

— Несмотря на личную заинтересованность господина Сорокина, на митинге были и обычные люди. Что заставляет их протестовать?

— В нашем обществе, как и в любом другом, есть процент людей, которые всегда будут протестовать против всего и никогда не будут за что-то. Из них всегда можно набрать какое-то количество сторонников. Это будут люди озлобленные, ожесточенные, причем интересный момент: те же самые люди, если рядом с их домом появляется храм, зачастую идут туда, но не в поисках Бога или истины, а в поисках помощи. Таких людей достаточно много бывает во всех наших храмах. И когда у них храма рядом нет, то идти им некуда. Потому что когда они пойдут в райком КПРФ, то там им никакой помощи не окажут.

— Почему Вы так уверены?

— Мы говорили на эту тему с одним известным коммунистом, и когда я сказал: вот вы ругаете Церковь, но мы делаем определенные вещи для людей, это не только пастырское окормление, но и совершенно конкретная помощь. Оказывает ли такую помощь людям КПРФ? На что был ответ: «А это вообще не наша обязанность. Почему мы должны этим заниматься?».

— Действительно, зачем помогать людям, когда можно просто рисовать транспаранты... Но сейчас появилась еще новая категория — это верующие коммунисты. Интересный парадокс…

— А почему парадокс? Кто сказал, что коммунист должен быть безбожником? Так сложилось только в СССР, еще в Мексике был такой период. А вот если взять Кубу, где коммунисты до сих пор являются правящей партией, то там храмы никто не разрушал. Напротив, недавно в Гаване был построен и освящен православный храм.

Главный символ кубинского коммунизма Фидель Кастро заканчивал католический колледж. Тот же Геннадий Андреевич Зюганов, насколько я помню, говорил о том, что если бы он стал президентом, то обязательно занимался бы строительством храмов. Поэтому, как я понимаю, он человек верующий. На этом фоне ожесточенно-неприязненное отношение к Церкви некоторых его саратовских соратников выглядит тем более странно.

Во власти информационного шума

— Сопротивление строительству храмов — это созданный журналистами миф. Если брать храм в Детском парке, то он занимает ничтожно малую часть парка. А вся борьба вокруг него имела совершенно частный характер и была связана с негативным отношением ряда людей к человеку, который этот храм построил — ныне покойному гендиректору ОАО «Газсбытсервис» Владимиру Жидкову. И люди, которые боролись, боролись не с храмом, а с ним. И некоторые из них потом это честно признавали.

— Видимо, остальные люди, не причастные напрямую к борьбе с Жидковым, просто попадали в это информационное поле и им подогревались…

— Конечно. И, безусловно, этот маленький храм не расчленил Детский парк и его не уничтожил. Не говоря уже о том, что это место, где всегда порядок, чистота и гуляют мамы с колясками.

Если взять сквер около Троицкого собора, то он был раньше городской помойкой в центре города. С утра сотрудники храма буквально граблями выгребали оттуда шприцы, оставленные людьми, которые явно пришли не полечиться в этот сквер. Сквер был отхожим местом для водителей-газелистов, чья конечная остановка находится поблизости. И прогулка в этом сквере с детьми была сопряжена с определенными рисками.

Сегодня это действительно великолепный сквер, который целый день открыт и закрывается только на ночь.

Если говорить о Покровском храме, то там изначально сквера не было, но он был разбит усилиями храма, и была обустроена детская площадка, куда сегодня ходит куча горожан.

Что касается опять же Петропавловского храма, за все время от начала строительства до сегодняшнего дня ни один человек не пришел к нам и не выразил недовольство, ни у кого его существование не вызывало негативных чувств.

— А почему бы не строить храмы там, где они были исторически? Ведь это логично.

— Это не всегда возможно. Например, Петропавловский храм исторически размещался в том месте, где сейчас находится областное правительство. Мы не можем снести областное правительство и построить там храм, поэтому мы построили его в другом месте. Что касается Детского парка, то там храм находился поблизости и был в разы больше нынешнего. Но воссоздать его на том же месте невозможно — город изменился, где исторически был храм, теперь транспортная развязка и жилые дома. Поэтому когда мы собираемся построить храм, мы идем в городскую администрацию и просим участок. И участки выбираются из тех, которые есть и не застроены чем-то иным.

Повторюсь: за достаточный уже период времени нигде, кроме Заводского района, у нас не было конфликта с местными жителями. Единственный подобный случай был на проспекте Строителей, где первоначально был выделен участок как раз под строительство Петропавловского храма, но это было 8-9 лет тому назад. Больше столь серьезных конфликтных ситуаций не было, потому что людей, которые хотели храм, всегда оказывалось больше.

— А с Троицким собором? Помнится, когда сквер обнесли забором, некоторые тоже были недовольны.

— Вы знаете, когда у ворот Троицкого собора появилась Светлана Бородич (спецкор "ГТРК Саратов" — ред.) со своей съемочной группой, то оказалось, что она собирается снимать репортаж не об архитектурной красоте Троицкого и даже не о людях, которые в него ходят, а о том, что на территории старейшего храма Саратова строят гостиничный комплекс с банно-прачечным комбинатом и номерами…Я бы хотел сейчас посмотреть в глаза ей и всем, кто это снимал, и спросить: где этот комплекс, номера и баня?

— Спросить, где баня и отправить в нее?

— Вот именно. Может быть, там бы удалось отстирать намерения некоторых людей и их, образно говоря, перья — это, как Вы понимаете, касается в том числе журналистов. Тоже, естественно, некоторых.

— То есть и в этом случае мы имели дело с информационным шумом?

— Конечно. Непосредственно с людьми у нас никогда не было конфликтов. Если бы мы сталкивались с негативным отношением именно местных жителей, то мы бы и не строили там храм, потому что какой в этом смысл?

Вот сейчас у нас, например, начинается строительство храма в поселке Жасминный. Так получилось, что перед тем, как строить храм, его настоятель в поисках первоначального капитала для строительства организовал сбор средств. Порядка 20 волонтеров прошли по огромному количеству квартир в окрестных домах. Было собрано порядка ста сорока тысяч рублей. Это небольшая сумма, но главное, что была промониторена ситуация и найдены несколько тысяч человек, которые храм хотят.

То же самое мы сейчас сделаем в Заводском районе. Точно так же пойдут волонтеры по квартирам. С одной стороны они будут собирать средства, с другой подписи за строительство.

— Строительство храма, как и любого значимого для города объекта, проходит общественные слушания. А доверия к этому институту нет, потому что приходят люди, которые голосуют «за» заранее оговоренным образом.

— А зачем к этому так подходить? Даже если есть люди, которые «за», что мешает тем, кто действительно против, прийти на общественные слушания и высказать свое мнение? Если вы всерьез «против», придите и проголосуйте, в чем проблема? Зачем говорить о том, что кого-то туда нагоняют? «Нагоните» тоже, если у вас вообще есть люди, если за вами стоят массы трудящихся...

— Тот же молодой человек, который возмущался колокольней, писал моей коллеге, что в Заводском районе и без того хватает храмов, и нет нужды строить еще один.

— Все такие высказывания носят голословный характер. Каждый храм в каком-то смысле существует сам по себе. Если нет прихода, способного содержать этот храм, то он просто не может существовать. Если же этот приход есть, значит, храм нужен и востребован. Как можно говорить о том, что он не нужен, если он наполняется? Люди, которые говорят о том, что «ваши храмы стоят пустые», игнорируют один момент: храм создается для богослужения, а не только лишь для того, чтобы туда в течение дня заходили люди, ставили свечки и уходили. И чтобы понять, наполняются храмы или нет, туда нужно приходить во время службы - в воскресные или праздничные дни. Если бы храмы не наполнялись, они были бы лишены средств к существованию.

Игра в наперстки

— Дело в том, что те люди, которым нужно строительство храма, не настроены ни с кем воевать. Несогласные же, напротив, громко кричат и ведут себя беспокойно, и поэтому их небольшая группа всегда кажется многочисленной. Но сказать, что есть война между группами граждан, я не могу, потому что мы не всегда можем проследить, как за каждой такой группой стоит ряд общественных деятелей, которые никакой особенной пользы обществу не приносят, но для которых такая история становится великолепным пиаром.

Что касается раскола по принципу веры, согласно переписи населения 1937 года абсолютное большинство граждан Советского Союза записались как верующие. То есть это был раскол не между верующими и неверующими. Это была определенная группа, которая в ситуации шаткой, нестабильной, когда все силы государства были отвлечены на ведение внешней войны, захватили власть и удержали ее. Они пообещали народу то, чего народ был лишен в эти непростые годы, но в результате этого не дали, поступив, как наперсточники, которые дают тебе сначала что-то выиграть в виде декретов о земле, о мире, еще о чем-то, а потом отнимают у тебя все. Вот так они поступили с народом.

— Но раскол в сознание удалось же внести?

— Это не раскол в сознании. Просто страна оказалась погружена в состояние духовного и религиозного вакуума. И воспиталось несколько поколений людей, которые росли и жили без Церкви, без веры как таковой. А люди, которые Церковь ненавидят, появились, к сожалению, не в советские времена, они существовали всегда. Эти люди в свое время распяли Христа, потом эти люди гнали христиан, уничтожали Церковь массовым образом, и это были отнюдь не коммунисты, про коммунистическую партию тогда было ничего не известно и даже нельзя было предусмотреть, что она появится.

— Вопрос, конечно, из разряда банальных, но есть еще категория людей, которых воинственно настроенными не назовешь, но они считают, что «Бог в душе» и чтобы в Него верить, храмы вообще не нужны.

— Дело в том, что есть какой-то процент людей, которые считают, что не нужна власть. И таких людей даже больше, чем тех, которые считают, что не нужны храмы. Можем ли мы из уважения к этим людям отменить институт власти? Есть люди, которые считают, что не нужна полиция, служба безопасности, внешняя разведка… Можем ли мы из уважения к взглядам этих людей отменить структуры, обеспечивающие государственную безопасность? Наверное, это было бы безумием. Тогда возникает вопрос: почему мы должны с таким уважением относиться к мнению небольшой группы людей, которые считают, что не нужны храмы, чтобы вообще их не строить? Вы считаете, что вам не нужно? Так мы не для вас строим. Мы строим храмы для тех, кто в них нуждается, реализуя таким образом их конституционные права. Мы ведь не заставляем вас в них ходить, хотя вы имеете возможность в них прийти, и может быть, однажды придете…

Фото Марии Ковалевой

Газета «Саратовская панорама» № 49 (1028)