«Я не жалею, что продолжаю заниматься профессиональной деятельностью»

Интервью с настоятельницей Алексеевского ставропигиального женского монастыря Москвы, руководителем Юридической службы Московской Патриархии игуменией Ксенией (Чернегой).

— Матушка, благословите! С 2010 года Вы являетесь руководителем Юридической службы Московской Патриархии. С 2014 — игуменией Алексеевского ставропигиального женского монастыря. Оба эти послушания требуют полной отдачи сил и предполагают большую загруженность. И все же самым главным делом для монаха должна оставаться молитва. Пожалуйста, поделитесь опытом, как у Вас получается распределять время, чтобы его хватало на все то, к чему Вы призваны.

— Еще в юности я поняла пользу «режима дня». В школьные годы училась планировать свое время, а будучи студенткой, обрела навык прилагать все усилия к тому, чтобы выполнять запланированное на день.

Сейчас этот навык мне очень помогает, хотя все чаще я прихожу к выводу, что, в силу несомых послушаний, уже «не принадлежу себе», то есть не могу «выстроить» свой день так, как мне хотелось бы. Общение с людьми — духовное или деловое — требует самоотдачи, напряжения сил, и, как результат, — перекраивания собственных планов.

Поскольку несомые мною послушания сосредоточены, главным образом, на деятельном служении ближним, я вынуждена в первую очередь этому посвящать свой день. В результате на сестринском правиле бываю вечером. Стараюсь молиться на полунощнице, но не всегда нахожу силы подняться в столь раннее время. Бывать ежедневно на Литургии мне не удается. Надеюсь на милосердие Божие, а также на молитвы сестер и тех, кто поминает меня. Кстати, мы с сестрами очень ценим ночные богослужения, на которых молимся без участия прихожан. Эти службы очень много дают монахине, вселяя в душу бодрость, радость и особое чувство единения с теми, кто подвизался в обители до нас. На таких службах мне кажется, что храм полон невидимыми молитвенницами. Это удивительное ощущение.

Надо сказать, что я дорожу благоговейным отношением к храму и богослужению. Мне внутренне претит обсуждение житейских вопросов в храме, чтение посторонних текстов, телефонные разговоры. Увы, все чаще приходится сталкиваться с людьми, в том числе священниками, погруженными на богослужении в земные дела. В наш стремительный век хочется, конечно, все успеть: и помолиться, и вопросы житейские решить. Некоторые считают, что благодать богослужения все покрывает, и что на Литургии либо во время монашеского правила даже удобнее многие житейские вопросы решать, поскольку ум просветляется и находятся нужные решения, к которым в иное время не пришел бы.

Но я много лет следую иному правилу распределения своего времени. Если от меня требуются неотложные переговоры, просмотр документов и т. д., я задерживаюсь и, соответственно, опаздываю на службу, чтобы не омрачать ее суетой, лишающей душу благоговейного отношения к храму. Мобильный телефон в храме убираю подальше, полностью отключая звук. Если по каким-то причинам мне приходится поступать иначе, я чувствую внутреннее опустошение. Кроме того, суетное поведение игумении в храме передается сестрам и клиру.

— В одном из интервью Вы сказали, что почитаете Царскую семью и, когда приходится отстаивать интересы Церкви, ощущаете невидимую помощь Царственных мучеников. Удивительно, но в нашем обществе все еще живут навязанные советской идеологией представления о «слабом царе» и сложившейся в начале ХХ века необходимости смены формации. Вы могли бы рассказать несколько подробнее о том, какую получали помощь? В каких именно делах?

— Мое отношение к Царской семье сформировалось в молодые годы. Мне тогда не было тридцати лет. Помню, что, впервые узнав о подробностях гибели последнего Царя, я испытала сильное потрясение, сопряженное с недоумением и досадой от того, что мне неизвестно было об этом раньше, ведь ни советские учебники истории, ни другая общедоступная литература не содержали этих сведений.

Помню также, я не могла удержаться от слез, читая книгу Н. Соколова «Убийство Царской семьи». И потом перечитывала ее несколько раз. Затем я стала покупать и собирать книги о Царской семье, со вниманием прочитывая и перечитывая их. До сих пор в свободное время, которое крайне редко у меня бывает, я читаю литературу, относящуюся к времени правления последнего Царя.

Собственно, это постоянное обновление в памяти предреволюционных событий и последующей революции помогает мне, прежде всего, спокойно, без лишних эмоциональных всплесков, переживать неудачи, неприятности и скорби наших дней. Это касается, кстати, всех искушений, связанных с несением юридического и игуменского послушаний. В современной жизни приходится видеть много негативного. И чем ответственнее послушание, тем более отчетливо человек (терпеливо несущий этот крест) видит те препятствия, которые стоят на пути добра и правды, тем выпуклее становится для него «тайна беззакония». Необходимо обрести «противоядие» от окружающего негатива для того, чтобы не «сломаться», не «выгореть», сохранить внутренний мир и чистую совесть. Для меня таким «противоядием», помимо молитвы, является воспоминание о подвиге Царской семьи, прежде всего, Государя.

Действительно, говорят, что он был «слабым Царем». Виной тому многочисленные мемуары его недоброжелателей. На мой взгляд, он был просто мягким, деликатным человеком, что вряд ли можно рассматривать в качестве недостатка. Кстати, мне этим и близок Государь, поскольку лично я — мягкий по натуре человек, а возложенные на меня послушания требуют твердости и выдержки. Недопустимы свойственные женскому полу эмоциональные всплески, слезы, разговоры «по душам». Знаю на опыте, что излишняя откровенность с людьми (а так хочется порой быть искренним и простым в общении человеком) может навредить делу, создать неожиданные помехи в несомом послушании.

И я думаю, как непросто было Государю — мягкому, простодушному человеку — нести колоссальный административный груз управления государством и народом. Дело в том, что управление требует твердости, непоколебимости, уверенности в правоте принятых решений, а мягким людям свойственно менять свои решения, сомневаться, колебаться — чаще всего из жалости к человеку и деликатности. Отсюда — неизбежный шлейф насмешек, перешептываний, клевет… Для Государя и его Семьи все это обернулось Голгофой.

Не смена «формации» произошла в России в начале прошлого века, а гнусное убийство человека, который, имея индивидуальные особенности, свойственные любой личности и, может быть, кому-то не импонирующие, — был не просто правителем страны и главнокомандующим, а Помазанником Божиим, «Удерживающим». Уверена, что за это предательское убийство Царя наказал нас Господь многими скорбями.

— Ваше служение Церкви неразрывно связано с Вашей квалификацией, Вашим образованием. Вы неоднократно участвовали в подготовке законопроектов, которые помогают православным верующим в нашей стране защищать свои права. В либерально настроенных средствах массовой информации мы часто читаем и слышим о «сращивании Церкви и государства». А как с юридической точки зрения можно оценить положение Церкви и православного христианина в нашем обществе?

— Сращивание Церкви с государством — для меня это абстрактные рассуждения. Россия — не Ватикан. В основном законе страны — Конституции России декларировано отделение религиозных объединений от государства. Поэтому государственный закон не содержит никаких норм, определяющих иерархическую структуру конфессий и касающихся правил управления религиозными организациями.

В том, что государство идет навстречу Русской Церкви и поддерживает отдельные наши инициативы, только наивные люди или откровенные недоброжелатели могут видеть «сращивание» Церкви с государством. Закон, кстати, допускает такое взаимодействие. Более того, Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» предусматривает возможность предоставления религиозным организациям налоговых и иных льгот, оказания финансовой, материальной и иной помощи религиозным организациям в реставрации, содержании и охране зданий и объектов, являющихся памятниками истории и культуры, а также в осуществлении благотворительной деятельности, обеспечении преподавания общеобразовательных дисциплин в образовательных организациях, созданных религиозными организациями в соответствии с законодательством Российской Федерации об образовании.

Таким образом, взаимодействие Церкви с государственными органами осуществляется в рамках существующего правового поля и никаких государственных функций Церковь на себя не берет. Все атрибуты «сращивания» — в частности, регистрацию браков, рождений, смертей — государство взяло в свои руки еще в начале прошлого века. Замечу, что вместе с этими функциями, которые до революции выполняла Церковь, государство прихватило также церковное движимое и недвижимое имущество и, несмотря на все досужие рассуждения о «сращивании» с Церковью, не очень-то охотно эти объекты нам возвращает. Наблюдая за процессом передачи имущества религиозного назначения, могу сказать, что до «сращивания» с государством в этой сфере нам очень далеко.

Русская Церковь была и остается ведущей конфессией России, главным духовным и нравственным оплотом. В законе, конечно, вы не найдете этих формулировок. Преамбула Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» говорит о ведущей роли Православия в истории России, в становлении и развитии ее духовности и культуры. Однако никаких норм, гарантирующих или хотя бы конкретизирующих эту ведущую роль Православия, в законодательстве нет. Во многом надлежащему закреплению такой ведущей роли препятствует принцип равенства религиозных организаций перед законом, предусмотренный Конституцией России. Хотя правоведы давно уже отметили ошибочность буквального толкования этого принципа, отождествляющего равенство с равноправием. Так, например, Конституция гарантирует равенство граждан, но, как известно, объем прав конкретного гражданина во многом зависит от того, к какой социальной группе он принадлежит: является ли он пенсионером, многодетным, госслужащим или военнослужащим. Поэтому «равенство» — в правовом смысле этого слова — вовсе не предполагает равноправия. По существу, речь идет о равенстве перед законом, то есть обязанности всех без исключения соблюдать государственный закон. Соответственно, декларированное Конституцией России равенство религиозных организаций перед законом означает их обязанность соблюдать нормы закона, которые могут предусматривать и дифференцированный подход к определению статуса религиозных объединений. Поэтому периодически в Государственной Думе возобновляются инициативы депутатов дополнить законодательство нормами, классифицирующими религиозные организации на «традиционные» и «нетрадиционные».

— Расскажите, пожалуйста, о том, чем именно в настоящее время Вы занимаетесь? Что особенно значимого было сделано за последний год Юридической службой Московской Патриархии?

— Не знаю, будет ли интересен читателю отчет о работе ЮС МП. Мы ведем много разных направлений: законопроектная работа, переговоры с государственными органами по вопросам разработки и изменения как законов, так и подзаконных актов, государственная регистрация религиозных организаций, а также сделок с имуществом в Москве, ведение внутрицерковного реестра церковного имущества города Москвы, участие в процессе передачи религиозным организациям имущества религиозного назначения, ведение судебных процессов. Документооборот ЮС МП достаточно большой, но посильный для нас.

Помимо выполнения поручений Святейшего Патриарха, оформленных в виде его резолюций, мы поддерживаем взаимоотношения с епархиями, синодальными отделами, приходами и монастырями, давая консультации по различным правовым вопросам. В этом году, по благословению Святейшего Патриарха, ЮС МП проведет выездные юридические семинары во всех митрополиях. Также Святейший расширил коллектив ЮС МП за счет юристов московских викариатств, которые теперь имеют в ЮС МП один присутственный рабочий день.

Считаю, что главное наше предназначение — помогать в решении сложных правовых вопросов. Именно в целях помощи церковным структурам создана Юридическая служба Патриархии. Стараемся оправдать это предназначение.

С результатами законопроектной работы за минувший год желающие могут ознакомиться, прочитав прилагаемую Справку.

— В последних числах сентября 2015 года в Покровском монастыре Москвы проходила Международная богословская научно-практическая конференция «Монашество Святой Руси: от истоков к современности». Доклад архиепископа Берлинского и Германского Марка был посвящен теме соотношения современных технологий и отречения от мира в условиях монастыря. Владыка Марк довольно подробно рассказывал о том, как братия вверенной Его Высокопреосвященству обители, исполняя необходимые послушания, старается не потерять молитвенный настрой. В выступлениях на других монашеских форумах неоднократно приходилось слышать такие слова: чем больше у нас дел, тем больше нам надо молиться. Это так, но ведь есть объективные ограничения физических возможностей человека и количества часов в сутках. Как все успеть и не потерять монашеского настроя, «не выгореть», как сейчас говорят?

— Да, нужно «гореть, но не сгорать». Для этого следует придерживаться «золотой середины» во всем, даже в мелочах, и не брать на себя то, что явно превышает твои силы, поскольку последствия переоценивания своих возможностей бывают катастрофичны. Надо избегать состояния «замотанности» и, когда оно наступает, уединяться для отдыха и молитвы.

Вообще, надо контролировать свое внутреннее состояние. Дело не в количестве дел и молитв, а в том, как все это отражается на твоей внутренней жизни. У каждого своя мера. Мне думается, это должны помнить все, кто поставлен на руководящие должности. Лично я против пятилеток и ударного труда, потому что мы немощны и часто сильные нагрузки завершаются срывами. «Тише едешь — дальше будешь». Считаю, например, что у насельниц должен быть один день в неделю для относительного «затвора» и отрешения от обычных дел. У нашего монастыря, расположенного, кстати сказать, в шумном и экологически неблагоприятном месте (у третьего кольца, в непосредственном соседстве с Ашаном), имеется благодатная «отдушина» — скит в укромном уголке парка «Сокольники», где оборудованы дополнительные кельи для сестер. Пытаемся еженедельно по двое туда выезжать — хотя бы на полдня, для прогулок на воздухе, духовного чтения и уединенной молитвы.

Подобным правилом о предоставлении сотрудникам необходимого отдыха я руководствуюсь и в Юридической службе, опасаясь «заездить» людей и тем самым отбить у них вкус к работе.

— Матушка, расскажите, пожалуйста, о своем монастыре и о том, как Вы стали монахиней. Ведь Вы знали, что Вам придется продолжать заниматься юридической деятельностью и в сане тоже, и все же приняли монашество.

— Алексеевский монастырь — древнейшая обитель столицы, основанная в XIV веке по почину родных сестер святителя Алексия, митрополита Московского — преподобных Иулиании и Евпраксии, которые, как утверждают исследователи, подвизались в нашей обители. Первоначально обитель располагалась на Остоженке, в том самом месте, где сейчас находится Зачатьевский монастырь.

В конце XVI века Алексеевский монастырь после разрушительного пожара был перенесен ближе к Кремлю, в Чертолье. При этом часть сестер остались на погорелье и образовали Зачатьевскую женскую обитель.

В 1832 году место, занимаемое Алексеевской обителью, было выбрано Государем Императором Николаем I для размещения Храма Христа Спасителя. Святитель Филарет, митрополит Московский, искал новое место для древней обители. В этих целях он направил архимандрита Данилова монастыря Гавриила «к Тихвинской церкви, осмотреть местность, удобна ли она для женского монастыря». Митрополит имел в виду Тихвинскую церковь в Сущеве, а архимандрит предположил, что владыка посылает его к Крестовоздвиженской церкви, что в Красном селе, известной в народе как Тихвинская по чудотворному образу, в ней находящемуся. Отец архимандрит отправился в Красное село и, осмотрев местность возле церкви, пришел к выводу о ее пригодности для размещения женской обители. Доложив митрополиту о результатах осмотра, архимандрит Гавриил добавил, что монахини смогут пользоваться «сучечками» соседней рощи для топки монастырских печей. Упоминание о роще удивило владыку. Тогда и выяснилось, что архимандрит осмотрел совсем не то место, которое имел в виду митрополит. Однако святитель Филарет рассудил, что «Царице Небесной угодно перенести монастырь к этой церкви». Так вот и было принято решение переместить нашу обитель в Красное село, к Крестовоздвиженской церкви, в которой находился чудотворный Тихвинский образ Богородицы. Это намерение было осуществлено в 1837 году.

Сестрам обители тяжело было расставаться с родными стенами. Существует предание, что игумения Клавдия, настоятельница Алексеевской обители в то сложное для монастыря время, предсказала гибель будущего храма, что и произошло уже в советский период. Теперь храм Христа Спасителя восстановлен. В цоколе храмового здания, в той самой нише, где некогда находился бассейн «Москва», основан, по инициативе почившего Святейшего Патриарха Алексия, нижний Преображенский храм с приделом преподобного Алексия, человека Божия. Означенный храм основан в память о Преображенском храме Алексеевской обители, стоявшем некогда на этом месте.

Итак, в октябре 1837 года сестры обители крестным ходом, в котором участвовали также и богомольцы, перебрались на новое место, в Красное село, которое в то время было практически не обжито и пустынно. С собой они несли святыни обители — в частности, старинные иконы Божией Матери «Грузинская» и «Целительница». После революции эти иконы были переданы в храм Воскресения Христова в Сокольниках, где и пребывают по сей день.

Монастырь достиг своего расцвета во второй половине XIX века при игумении Антонии (Троилиной), начавшей свой иноческий путь в Бородинском женском монастыре, где будущая игумения была келейницей первоначальницы обители — игумении Марии (Тучковой). Именно игумения Антония, назначенная настоятельницей нашей обители в пятидесятилетнем возрасте, ввела в монастыре начала общежития, построила трапезный корпус, заложила новый корпус под монастырские богадельню и больницу с домовой церковью во имя Архистратига Божия Михаила. Она же задумала и осуществила постройку храма Всех святых, с восстановления которого в 1991 году началось возрождение церковной жизни в этом месте.

Стоить отметить, что игумения Антония была духовным другом известного публициста М. Каткова, которого за его патриотические воззрения ненавидела либеральная публика того времени. Убежденная патриотка своего Отечества, матушка вела обширную благотворительную деятельность путем перечисления средств на социальные проекты. И это при том, что и непосредственно монастырь нес значительную социальную нагрузку. Например, при обители существовала школа для южнославянских девиц по подготовке народных учительниц для славянских земель. Помимо упомянутой школы, при монастыре было создано училище для девочек из бедных семей священнослужителей, в котором воспитанницы проживали и учились. Матушка была почетным членом Дамского отделения Славянского благотворительного комитета. Игумения Антония была сильной и интересной личностью. В 2017 году мы будем отмечать 120-летний юбилей кончины матушки и готовим небольшую книгу о ее жизни.

В 30-е годы прошлого столетия обитель была закрыта; большинство сестер — сосланы в Казахстан и на Север. Архиерейским Собором Русской Православной Церкви в лике святых прославлены послушницы Алексеевской обители Анна и Матрона (Макандины), расстрелянные 14 марта 1937 года на Бутовском полигоне, а также послушница Евфросиния (Тимофеева), скончавшаяся в заключении 5 ноября 1942 года. Послушница Анна (Макандина) изображена на иконе Бутовских новомучеников.

…О том, почему я стала монахиней, знает Господь, и думаю, этого достаточно. Могу сказать лишь то, что мною руководила любовь ко Христу, а не внешние жизненные обстоятельства. С просьбой о благословении на постриг я обратилась в 2008 году к почившему Святейшему Патриарху Алексию, и он выразил намерение совершить постриг сам Рождественским постом того же года. В то время я уже четвертый год работала в Патриархии на должности юрисконсульта. В начале поста Святейший Алексий скончался и не успел меня постричь. Вместе с тем, по его благословению, была готова монашеская одежда.

По Промыслу Божию мой иноческий, а впоследствии и монашеский постриг был совершен Святейшим Патриархом Кириллом. Помню, Святейший был удивлен намерению юриста Патриархии стать монахиней и сразу же предупредил меня о том, что постриг не освободит меня от несомого послушания. Однако в этом предупреждении Патриарха я не увидела препятствия к осуществлению своего давнего желания.

Вообще, я считаю большим недостатком в верующем человеке мечтание о себе и уклонение от желанного подвига со ссылкой на жизненные обстоятельства, в том числе профессию. Особенно печально это для одиноких, не обремененных семейными обязанностями особ, которые, имея желание или благословение уневеститься Христу, и замуж не собираются, и в монастырь не спешат, теша себя мыслью: «вот не было бы тех или иных обстоятельств, и я, конечно же, уже была бы в монастыре». Между тем время идет, а с ним уходят силы, которые ты могла бы потратить на святой подвиг, уходит и твердость намерения посвятить себя Христу. «Сыне, даждь Ми свое сердце…» — и неважно, юрист ты, инженер или стоматолог. Господь определит, какое послушание ты понесешь после пострига. Но надо помнить, что монашество — это особое призвание.

— Церковь, как и любое сообщество, конечно же, всегда испытывает потребность в специалистах высокой квалификации. Однако, когда человек поступает в монастырь, нередко его путь трудника, послушника, инока начинается с простых работ, не требующих специального образования или особых навыков. И даже если в миру человек был высококлассным специалистом своего дела, в монастыре он не всегда занимается тем, чему была посвящена его прежняя жизнь. Владыка Марк в своем выступлении на конференции говорил даже, что если работа человека была связана в миру с IT-технологиями, то в монастыре его лучше освободить от компьютера совсем. Что Вы думаете об этом?

— Признаюсь, мне не близки такие рассуждения. Если насельница — юрист или бухгалтер, то почему бы не привлечь ее к работе в монастыре по специальности, ведь в противном случае монастырю придется за деньги нанимать работника, причем при полном отсутствии гарантий его добросовестности и ответственности. Наша обитель не богата и немногочисленна. Поэтому я не могу позволить себе определить сестру, имевшую в миру нужную обители специальность, на не связанное с ее профессией послушание.

Приведу пример. В обители одна из послушниц — профессиональный повар, которая в свое время заведовала столовой. Сейчас очень трудно найти за умеренную зарплату хороших поваров. Понятно, что я оставила сестру на трапезном послушании, которое она охотно исполняет, тем более что кормить приходится не только сестер, но и стареньких насельниц богадельни, рабочих и детей общеобразовательной школы при монастыре.

Думаю, при распределении сестринских послушаний надо учитывать обстоятельства, в которые поставлена обитель. При этом, конечно, важно не «давить» на сестру, если она, скажем, отказывается нести послушание, соответствующее ее мирской профессии или квалификации. «Давя» на человека и добиваясь своего, можно достичь совершенно противоположного результата — тайного или явного протеста сестры в форме безучастной пассивности или, напротив, ропота. Страшнее, когда сестра заболевает по причине душевного или физического надрыва. За всем этим, как правило, следует отчуждение сестры от матушки, страх перед ней, — что чревато серьезными недоразумениями, ведь сестры должны видеть в игумении мать, а не командира войсковой части. Впрочем, нужна и большая проницательность, чтобы нерадивые души не пользовались твоей снисходительностью и добротой.

— Наш сайт читают не только монашествующие, но и миряне. Многие из них полагают, что христианину трудно быть юристом. Так ли это? Я знаю родителей, которые были против того, чтобы их дети получали юридическое образование, так как полагают, что юристам часто приходится лукавить, говорить неправду и проч.

— Настоящему христианину не надо бояться трудностей. Через преодоление препятствий вырабатываются очень ценные душевные качества — сила воли, рассудительность, терпеливость, умение не унывать и не отчаиваться даже в самых тяжелых обстоятельствах. А поэтому я ничуть не жалею о том, что получила юридическое образование и продолжаю заниматься профессиональной деятельностью, предполагающей защиту прав верующих, а значит, и связанные с этим труды и переживания. Все это закаляет и умудряет душу. Воспринимаю свое служение как данное мне Богом. В Его воле — продолжение этого служения.

Что касается лукавства и хитрости правоведов, то позволю себе рассказать об одной беседе с духовным лицом, убеленным сединами. Эта беседа с ним состоялась у меня в молодые годы, но запомнилась на всю жизнь. «Ты юрист?» — спросил меня собеседник. — «Да», — ответила я. — «Не ври, — было сказано мне, — но и правду не говори». Действительно, для юриста очень важна осмотрительность, осторожность в словах и поступках. Обладая знанием каких-либо обстоятельств, связанных с профессиональной деятельностью, важно не осудить невинных, то есть не солгать, не оговорить. С другой стороны, не стоит «резать правду-матку» в обществе, где этой правде все равно не поверят. А иная «правда» может серьезно ранить человека. Найти «золотую середину» — это, конечно, искусство, которому учатся всю жизнь…