«И тут мы начали падать в купель»

Температура 40 градусов, в горле выросли два гнойника, каждый с грецкий орех; горло перекрыло

Казань. 1991 год. Общага химико-технологического института, первый курс. Я, девица среднекрепкого телосложения, занимавшаяся и плаваньем, и борьбой, – в общем, здоровья хорошего, – заболела тяжелейшей формой ангины. К болезням я не привыкла, а тут скрутило так, что и головы не поднять. Температура 40 градусов, в горле выросли два гнойника, каждый с грецкий орех; горло перекрыло: даже слюну проглотить не получалось – она стекала на полотенце, намотанное вокруг шеи. Хорошо, что еще дышать могла. В пятницу после обеда пришла участковый врач, осмотрела и выписала на понедельник направление на анализы и к хирургу – вскрывать гнойники. Со словами: «Не видела ничего подобного! Если станет хуже, вызывайте “Скорую”», – ушла. Боль, жажда, полузабытье. Испуганные глаза жениха.

Выросла я в семье с активной социальной позицией: папа – бывший комсорг завода, партийный деятель; мама – всю жизнь на руководящей должности на том же заводе: руководила цехом в 150 человек – технологами, мастерами, рабочими. Почти атеисты. Но всегда в семье повторялось: «людей надо любить просто так, даже если обидят», «не надо мстить», «если думаешь, что справедливо, поступай так, только чтобы хуже никому не стало».

Когда была в гостях у родных на Украине, бабушка Анна рассказывала, что мой папа, будучи пацаном, бежал домой в Пасху наперегонки с братом: кто первым донесет свечку, зажженную на утренней службе в сельской церкви. Папа ходил в церковь? Стоял службы? Радовался огоньку, что приносил домой? Как! На мои вопросы отшучивался и, крестясь, тихо добавлял: «Ты еще маленькая, еще всё поймешь». Мама… Она всегда была очень загружена работой. Однажды ей сказали, что надо вступить в партию – это необходимо для перевода на следующую должность, на повышение, так сказать. Но мама, ничуть не колеблясь, отказалась со словами: «Да вы что?! Я не буду успевать на партийные собрания…» Я как-то спросила у мамы, не боялась ли она отказываться от партии, мало ли… На что мамуля ответила: «Так ведь работать кому-то надо, уволить же не могут». Ну да, 39 лет верой и правдой на одном заводе. Ордена за труд и медаль ВДНХ за заслуги. А однажды я стала случайным свидетелем, как ее обсуждали работницы этого цеха: «Она – как мама: строгая, но справедливая». И во всей этой действительно хорошей жизни слово «Господь» я ни разу не слышала.

Есть одно воспоминание. Утро, воскресение, можно спать сколько угодно, но меня будит что-то горячее под щекой. Открываю глаза: солнце за окном яркое, глаза слепит, а под щекой – яйцо, коричневое и очень теплое. Я вскакиваю, бегу к сестре, протягиваю находку, а у сестры такое же лежит под носом! Конечно, она старшеклассница, больше знает, говорит: «Пасха сегодня», – и выпроваживает меня, чтобы дала еще поспать. Ну, Пасха так Пасха, бегу к родителям на кухню и нахожу целую тарелку с такими же ярко-коричневыми теплыми яйцами. Восторгу нет предела! Так и осталось в памяти: солнце слепит глаза, тепло под щекой, а всё вместе – Радость. Пасха!

Росли мы с сестрой с разницей в семь лет. В детстве было мало чего общего. Дружить с сестрой начали как раз с моих 19 лет, когда уже житейский разум у меня стал проявляться. И разум был в том, что мы с сестрой начали понимать, как любим друг друга, что мы одной крови.

За месяц до того, как я умудрилась заболеть, сестра решила, что ее годовалого сына надо крестить. Пришла ко мне на «совет», красиво сделала предложение стать крестной мамой ее сыночка. Идея очень понравилась, прямо крылья выросли, а тут выяснилось, что мы обе некрещеные. Даже интересно стало: значит, сперва самим надо обряд пройти. Молитвы, перечисленные батюшкой, выучила, пошла. Всё делала, как указывали, было необычно, захватывающе и – всё…

День крещения племянника был назначен. Организовывали настоящий праздник, гостей больше 20 человек. В те годы с продуктами было сложно: начало перестройки, везде дефицит. Да и с заработками на том этапе жизни было не густо. И все-таки праздник готовился душевный, сестра подошла к этому событию щедро. И вот за три дня до этого долгожданного воскресения я слегла с ангиной… Как я уже сказала, в пятницу меня направили на операцию, а в субботу утром сестра пришла в гости – «отшлифовать», так сказать, детали праздника. Она была ошарашена моим состоянием и поняла: я не смогу завтра идти в церковь и вообще на крестины. Я только хлопала глазами – говорить не могла. И тут сестра разревелась: «Праздник я не могу перенести: продукты закуплены, люди приглашены… И другая крестная мне не нужна! На руках понесем тебя в церковь, но завтра ты будешь рядом!» Мой жених – он тоже был официально приглашен – понял: на руках, в прямом смысле слов, он меня и понесет.

Воскресное зимнее утро. Мы медленно шли по улице Баумана к Никольскому кафедральному собору. Было двое саночек: одни для малыша, другие для меня. Пришли в церковь – а там людей… яблоку негде упасть. Мы не знали, что это воскресенье – Вербное. Говорят, служба была долгая, я не помню: сидела на лавочке. И вот нас позвали, началось.

Фото: Лена Гернович

Я только смогла прижать малыша к груди, как мы вместе начали падать в купель

Таинство шло своим чередом, меня держали под руки, куда-то водили. Настал момент, когда крестная принимает крестника из купели, и я только смогла прижать малыша к груди, как мы вместе начали падать в эту купель, так как сил физически уже никаких не было. Малыша тут же выхватили у меня из рук… Дорогие мои, что тут со мной стало твориться! А было ЧУДО. В горле лопнули гнойники. Жених вынес меня за двери, так как я просто неприлично начала откашливать всю эту дрянь из себя. Я стояла на четвереньках на лестнице храма, меня выворачивало наизнанку, я выплевывала из горла гной. Жених поддерживал, чтобы я вообще не упала, и защищал от проходивших мимо людей, боясь, что кто-то по незнанию меня обидит. Картинка была некрасивая: мне было больно, страшно, стыдно. И в этот момент, стоя на коленях и глядя на то, что я выплевывала, я поняла: Господь смилостивился, выбросил из меня болезнь, подарил мне выздоровление и достучался до моего сознания! Я на дрожащих ногах вернулась в церковь, таинство еще не закончилось. И я со всеми успела сделать обход по церкви и помолиться.

Из церкви домой я шла сама, уверенно, только слабость была. За столом я сама пила и ела. Температуры больше не было, воспаление как рукой сняло. И распахнутые глаза сестры, удивление и радость.

Господь не просто дал мне здоровье – Он подарил выздоровление душе.

На крещении племянника я впервые осознала, что Господь есть. Очень близко. Прямо в груди. До этого воскресения я просто знала, что есть христианская вера, церковь, батюшки. А теперь в душе навсегда появилась уверенность: Господь рядом, любит, зовет, помогает идти.