«Есть команда репрессировать церковь? Нет»

«Журналистские догадки мне за пятнадцать лет изрядно надоели»

— Я в вашем книжном шкафу заметила книгу Михаила Зыгаря «Вся кремлевская рать». Читаете ее?

— Мне эту книгу принесли несколько месяцев назад, да я никак не соберусь открыть. Видите, закладки? Мне сказали, это в тех местах, где обо мне написано.

— Теперь я просто обязана спросить: почему СМИ называют епископа Тихона (Шевкунова) духовником Путина?

— Это вам лучше узнать у авторов. Позвольте обратиться к вам с просьбой: я готов отвечать на вопросы, касающиеся Сретенского монастыря и меня лично, но не вторых лиц.

— Такие вещи в американской юриспруденции называются «attorney client privilege» — право адвоката на неразглашение информации, полученной от клиента.

— Подобного рода журналистские вопросы и догадки мне за пятнадцать лет изрядно надоели.

— Давайте перейдем к другой сложной теме — как настоятель, вы понимаете устройство экономики Русской Православной Церкви?

— Как настоятель, я понимаю, как устроена экономика нашего монастыря. Что касается бюджета Патриархии, то, насколько мне известно, он состоит из отчислений епархий и пожертвований христиан.

— Сколько отчисляет в Патриархию ваш монастырь?

— Сретенский монастырь перечисляет в Патриархию ежегодный взнос — он год от года меняется, но порядок — от 3 до 5 млн руб. в год. Если ситуация сложная, и все средства уходят на поддержание жизнедеятельности монастыря, то Патриарх освобождает от взносов на общецерковные нужды. Такое бывает повсеместно с возрождающимися и строящимися храмами; первые особо сложные годы и мы не перечисляли средства в Патриархию.

— Ежегодный взнос переводите на счет Патриархии?

— Да.

— В какой банк?

— Если не ошибаюсь, в Сбербанк.

«Мы можем зарабатывать и зарабатываем сами»

— Как финансируется Сретенский монастырь?

— Главный источник — наше монастырское издательство. Мы издаем до четырехсот наименований книг: это духовная, историческая, научная и художественная литература. Второе: у нас есть сельскохозяйственное производство — кооператив «Воскресение» в Рязанской области, мы его в 2001 году взяли в совершенно разоренном виде.

— Кажется, у вас еще есть кафе «Несвятые святые».

— Это позиция, скорее, затратная. Небольшое кафе, куда люди ходят после воскресной службы пообщаться, для этого мы его и создали. Да, еще поступают деньги от храма — но с тарелкой во время служб у нас никто не ходит, прихожане сами оставляют на содержание храма столько, сколько считают нужным.

— Есть еще свечи.

— Свечи у нас можно взять бесплатно или положить какую-то небольшую сумму. Дорогие чисто восковые и большие свечи имеют некую стоимость.

— Во сколько вам обходится содержание монастыря?

— Это большие средства, не вижу нужды их оглашать. На нашем содержании высшее духовное заведение, созданное в монастыре, — семинария. В прошлом году в ней обучались 250 человек. Семинаристы — шесть лет на полном пансионе.

— Бывший бухгалтер патриархии Наталья Дерюжкина оценивала ежегодное содержание двух семинарий — Москвы и Санкт-Петербурга — в 60 млн руб. Сколько из этой суммы вы тратите на содержание семинарии? Половину?

— Примерно. Братия монастыря сама зарабатывает средства на семинарию, на содержание и текущий ремонт всего монастыря, на помощь детскому дому, в котором воспитываются 100 детей, на сайт, на многие наши просветительские проекты, на благотворительность. На все это мы можем зарабатывать и зарабатываем сами.

— Есть ведь жертвователи…

— Да, конечно. Помощь благотворителей очень важна, и мы искренне им всем благодарны. Когда-то, в течение нескольких самых сложных лет возрождения разрушенного монастыря, нам очень помогал Сергей Пугачев (бывший сенатор и экс-владелец Межпромбанка, приговоренный в феврале 2016 года Высоким судом Лондона к двум годам лишения свободы; в данный момент находится во Франции. — РБК). Чтобы было понятно соотношение заработанного самими монахами и полученного от пожертвований на монастырь, то и в лучшие годы благотворительные средства составляли не больше 15% от бюджета на содержание монастыря. Но в случае нового строительства необходима помощь. Так произошло, когда мы поняли, что размеры нашего храма для прихода уже безнадежно малы, и взяли благословения святейшего патриарха Кирилла на строительство нового храма.

— Я знаю, вам «Роснефть» помогает.

— Да, без нее и без помощи иных благотворителей мы бы не построили новый храм. Но и братия монастыря не остается в стороне: 370 млн руб., все средства, полученные от реализации почти двухмиллионного тиража моей книги «Несвятые святые» мы направили на строительство.

— Вам действительно много помогает бизнесмен Константин Малофеев?

— Фонд «Святителя Василия Великого» (учредитель фонда — Малофеев. — РБК) дважды участвовал в частичном финансировании наших исторических выставок в Манеже, а один раз перечислил на содержание семинарии 50% необходимого бюджета. Вообще, благотворительная помощь — это ведь не нечто постоянное. За семнадцать лет существования семинарии мы получали такую помощь от благотворителей лишь трижды, в остальные годы обходились сами.

— Вас вопросы о деньгах раздражают?

— Скорее, удивляют. Мне, честно говоря, всегда казалось, что такие вопросы, мягко говоря, неэтичны. На всякий случай предупрежу: если где-нибудь в Германии, или в Англии, или во Франции вы будете вести беседу на подобные темы, разговор моментально будет прекращен. Но, повторюсь, если вам и вашим читателям это столь интересно, я готов ответить. Если еще о помощи — однажды мы, например, провели акцию по раздаче бесплатных Евангелий. Их издали на средства Олега Дерипаски. Это не относится собственно к Сретенскому монастырю, но наш совместный проект «Исторического парка» на ВДНХ был подготовлен общими трудами правительства Москвы, Патриаршего совета и компании «Норникель».

«Мне приходится взаимодействовать с широким кругом лиц»

— У вас, если я не ошибаюсь, большое число влиятельных знакомых.

— Я председатель Патриаршего совета по культуре, и мне действительно приходится взаимодействовать с широким кругом лиц, в том числе известных в обществе.

— Я о другом, скорее. Вам с представителями государства легко общаться? Вы меня простите, пожалуйста, но я постоянно ловлю себя на мысли, что сотрудники ФСБ — оно у вас тут как раз под боком — фигурально выражаясь, яблоки от той яблони, которая расстреливала священников в советские времена.

— Я понимаю, что вы, как журналист, обостряете вопрос. Но ставить знак равенства между зверствами чекистов, репрессировавших и уничтожавших собственный народ, и нынешними военными, служащими в правоохранительной сфере, можно только в неизлечимом сознании ультралиберала. При таком подходе я должен отказаться и от разговора с вами, заявив: «Поскольку ваши предшественники, журналисты прежних информационных агентств и изданий, много лет нагло лгали всему миру и своему собственному народу, я с вами общаться не намерен!»

— Когда лгали? Тогда? Сейчас?

— Насчет того, что происходит сейчас, вам виднее. Но я в данном случае говорю о советских временах, когда журналисты порой лгали так, что краснели все кругом, кроме них. Есть многочисленные ныне действующие ведомства, работавшие не только в СССР, но и в прежние весьма далекие времена. Мы должны понять — изменился сегодня даже в карательных органах вектор отношения к народу, к отдельному человеку, к Церкви, или же нет? Есть сейчас команда от государства репрессировать Церковь? Нет.

— А в этой позиции нет противоречия? Сейчас нет гонений на РПЦ, но вступится ли Церковь за тех, кого подвергают репрессиям?

— Если будут несправедливые гонения — обязательно вступится.

— Согласитесь, тем не менее, происходят парадоксальные вещи — в школах предлагают ввести единый учебник истории, в котором Иосиф Сталин выглядит едва ли не эффективным менеджером. И есть клирики, придерживающиеся той же позиции (в частности, священник Евстафий Жаков, настоятель Храма Святой равноапостольной княгини Ольги в Стрельне, открыто выражал свое уважение к Сталину и даже повесил в храме икону с изображением генералиссимуса. — РБК).

— В том варианте будущего учебника, который я видел, оценка сталинского периода представлена весьма сбалансированно. Если у вас есть вариант учебника с иной интерпретацией, пришлите его мне, пожалуйста. Среди сегодняшнего духовенства есть самые разные взгляды на личность Сталина, но при этом я ни разу не видел священника, который бы сказал: «Сталин — мой идеал!» и тем более оправдывал бы репрессии или хотя бы снимал личную ответственность Сталина за них.

— Вам не кажется, что Церковь во взаимоотношениях с государством проходит маятниковые периоды? Любовь — ненависть. Сейчас, например, любовь. Значит, должна вернуться ненависть.

— Больше девятисот лет — со времени Крещения Руси — любовь. Потом несколько десятилетий — ненависть. Так, по-вашему? Скорее, здесь все сложнее. Что касается сути вашего вопроса — о взаимодействии Церкви и государства — у нас сегодня доминирует позиция о несомненной разумности и обоюдной пользе от отделения Церкви от государства. Ни о каком объединении двух институтов — государства и Церкви — речи быть не может. Это принесет только вред.

— Почему же складывается ощущение, что Русская Церковь и власть идут рука об руку?

— Ну и пусть идут рука в руку там, где это нельзя не приветствовать. Вместе Церковь и государственные институты занимаются благотворительностью, помощью нуждающимся, сохранением древних памятников культуры, имеющим отношение к Церкви и ее истории. А еще проектами в области культуры, исторической науки, некоторыми общими дипломатическими программами. Но вы, конечно же, говорите о политике?

— Да.

— Могу вас успокоить: в Русской Церкви давно принят закон о том, что священники и епископы не должны участвовать в политической жизни страны.

— Тем не менее представители Церкви довольно активно высказываются на политические темы.

— Представители многих общественных организаций высказывают свое мнение относительно широкого спектра общественных, культурных и политических явлений, но это не означает их реальное участие в политике государства.

— Отец Всеволод Чаплин активно высказывался в поддержку жителей Донбасса.

— Отец Всеволод Чаплин — это отдельный разговор.

— Да, но Чаплин не одинок. Например, настоятель церкви под Петербургом открыто освящает бронежилеты для ополченцев ДНР.

— Ну и в чем криминал? Бронежилет позволяет сохранить жизнь.

— Если говорить об отце Чаплине, он в последнее время требует раскрыть статьи доходов и расходов РПЦ.

— Так вот в чем дело: ваше интервью о церковных финансах — это такой своеобразный привет нам от отца Всеволода?! Что ж, есть специальные органы финмониторинга, пусть они компетентно и ответственно все проверяют.

«Я слышу и знаю, что встречаются и злоупотребления со стороны церковных властей в каких-то епархиях»

— Как вы относитесь к закону о возвращении религиозного имущества? У вас, кстати, монастырь не в собственности?

— Нет. Бессрочное и безвозмездное пользование. Все в монастыре — собственность государства.

— Почему? Вам так удобнее?

— Так сложилось.

— А вам давали деньги по федеральной программе «Культура России»?

— Один раз десять лет назад — на восстановление фресок в храме. Но давали не нам, а реставрационной организации, которая эти фрески замечательным образом восстановила. В чем еще отчитаться? Городские власти выделили средства на брусчатку для древней части монастырского двора.

— Насколько я знаю, вы возглавляете общественный совет при Росалкогольрегулировании. Зачем вам это нужно?

— Очень нужно. Семь лет назад по благословению Патриарха Кирилла был создан Церковно-Общественный совет по защите от алкогольной угрозы. Сопредседателями стали писатель Валентин Распутин и я. Через несколько лет меня позвали возглавить общественный совет при Росалкогольрегулировании. Для меня главная задача работы — снижение потребления алкогольной продукции в стране, в первую очередь среди подростков и молодежи. Кое-что мы сделали: по последним данным, за шесть лет употребление алкоголя в России упало на 18%.

— Вашими молитвами?

— Молитвами и общими трудами многих людей.

— Насколько я поняла, священникам в Москве живется легче, чем в провинции — на периферии выше процент епархиальных отчислений, прихожан в разы меньше, да и люди беднее. Священники жалуются.

— Насчет того, что выше процент отчислений — здесь я не в курсе. Я в основном знаю приходскую жизнь лишь Псковской епархии, которую сам описал в книге «Несвятые святые». У меня друзья из весьма бедных священников, которые со своей зарплаты еще и бабушкам помогали. Вот покойный отец Никита и отец Виктор вообще ничего в Псковскую епархию не платили, потому что нечем было — совершенно нищие приходы. Но это мое знание епархии лет десять назад. Конечно же, я слышу и знаю, что встречаются и злоупотребления со стороны церковных властей в каких-то епархиях. Что ж, если так, то это — беда.

— Я ведь вам не первая о таких проблемах говорю.

— Нет-нет.

— Тем не менее на последнем Архиерейском соборе об этом речи не было.

— Финансовые темы не были предметом обсуждения на Архиерейском соборе.