В Церковь с черного хода?

Некоторые из знакомых иногда появляются в моей Яндекс.Почте с сообщением об очередной ужасной ситуации в церковной лавке (крестильне, рядом с подсвечником и т.д.) Правды ради стоит заметить, что с некоторых пор поток этих жалоб несколько поредел: мои собеседники, видимо, либо выработали иммунитет, либо стали членами Церкви, либо, увы, решили никогда больше не переступать этот порог.

Достаточно зайти на городской портал, где публикуются отзывы о сервисах, услугах, товарах для населения, и набрать в строке поиска название храма, чтобы прочесть, с чем пришлось столкнуться захожанам. (Постоянные прихожане прошли все стадии искуса и ничего писать не будут).

Самая расхожая жалоба в больших храмах: «Мы пришли крестится, счастливые, как на семейный праздник, а нас обругали, на нас орали, нас заставили ждать, нам ничего не разрешили и под конец призвали покаяться. А мы и так сидели на их огласительных беседах. Мы и так послушно все сделали. Мы принесли полотенце и оголили колени. Мы столько заплатили!..»

Это мы, старые церковные клячи, знаем, что кроме Господа нет нам ни в чем на земле утешения и мира. Мы видим свою душу, привыкли думать о ней как о холодильнике, в котором не должно ничего заваляться и провонять. Но все равно все это происходит. И разные люди приходят в Церковь со своими холодильниками, полными прогорклого масла. Поэтому, если мы все соберёмся вместе, – то узнаем друг друга в лицо и умилимся родству душ.

Но новенькие не понимают счастья соборного покаяния и молитв. Не понимают стремления к очищению души путём прохождения через горнило бабушек, свечных ящиков, панихидных столов, полноватых батюшек с усталыми и безнадежными глазами – к Исповеди, Причастию, Пасхе. Новеньким хочется праздника жизни, фотографий с пухлым новокрещённым младенцем, застолья и удовлетворения от чувства выполненного долга.

Что происходит в реальности?

Разодетых в пух и прах крещающихся встречает окошко с церковной бабушкой. Если в магазине, регистратуре или столовой бабушки сурово взглянут и в нескольких словах намекнут вам о вашей неполноценности, то здесь все будет гораздо интереснее. Это же храм, и каждая уборщица ощущает себя почти «Вседержителем». Поэтому на ваши вопросы могут даваться нелицеприятные, поистине пророческие ответы. Очередь будет длинной, диалоги – сложными, дети сразу примутся повышать голос. Все вспотеют и сделаются недовольными. Потом батюшка, заранее расстроенный вашим внешним видом, кричащим о том, что огласительная беседа прошла мимо и больше никогда вы сюда не придёте, постарается как можно сильнее вас задеть за живое, чтобы снять с лиц маску осуждения и презрительного недоверия, успеть сказать ту квинтэссенцию правды, которую вам предстоит понять лет через десять постоянного хождения в храм и работы над собой.

Картинка утрированная: в совокупности все её черты встречаются весьма редко. Но писано всё же с натуры.

В каком-то смысле подобные крестины – это вход в Церковь с черного хода. И крещающиеся, и батюшка, и даже свечные тётушки это понимают. Что же в этой ситуации так бросается в глаза церковным людям, что невозможно увидеть из мира? Побывав в обоих качествах – церковном и нецерковном – примерно одинаковое время, попытаюсь, насколько возможно, легко коснуться этой непростой темы.

Вопрос крещения верующих, но невежественных в духовном отношении людей стоит в Церкви весьма остро с конца ХХ века, когда, без преувеличения, половина советских граждан пожелала креститься. Тогда бы и поставить жёсткий фильтр – как в древних христианских общинах. Первохристиане постились по сорок дней перед тем, как принять Христа, их «оглашали», сообщая знания, необходимые для души: о жизни и распятии Христа, первых мучениках и деяниях апостолов. А тогда – в начале девяностых, может быть, стоило крестить лишь тех, кто прочёл хотя бы Евангелие и, например, Закон Божий протоиерея Серафима Слободского? По логике вещей это было бы правильным. Но после безбожных десятилеток гонимая Церковь была в таком плачевном состоянии, что почти никакого книгоиздательства в ней не было, да и священнослужителей – слишком мало, чтобы обеспечить проповедь. Поэтому те очереди, что выстроились в храмы, едва ли удавалось физически окрестить. В учебниках по истории Церкви это назовут вторым Крещением Руси. Правды ради, в перестроечные годы и без оглашения храмы наполнились. Началось активное возвращение храмовых построек верующим: зернохранилищам, кинотеатрам, музеям, воровски отобранным советской властью, сообщалось их прежнее достоинство и слава. Засияли кресты, заработали воскресные школы, появилось много новых священнослужителей. Снова стало много «жатвы» и мало «делателей».

С тех пор много воды утекло, в обществе сформировались стереотипы, что нужно обязательно креститься, венчаться, отпевать своих усопших. В интернете масса сайтов, где выложены постные рецепты, списки грехов (к слову, зачастую весьма бездарно составленные), в каждой газете есть строки о церковных постах и праздниках (правда, рядом с гороскопами и рекламой гадалок). Кажется, ещё шаг – и мы смогли бы назвать себя христианским обществом, где люди боятся совершать плохие поступки из уважения к своей совести – из страха Божия. Но это невозможно: люди хотят креститься, но не желают стать членами Церкви. Невежество в вопросах веры стало постоянным спутником тысяч крещёных россиян. И это – при наличии живой Церкви, у которой есть выход в СМИ, множество уст, готовых донести до всех желающих правду о Боге.

Наше поколение обратилось в 90-х годах, и, традиционно, никто никому не стелил в храме ковровой дорожки. Более того, каждый из тех, кто воцерковлялся на наших глазах, пережил ряд серьёзных испытаний на этом пути. Ещё бы, храмы тогда по инерции, как в СССР, жили на осадном положении. Были злые бабушки, старые священники, которым все происходящее было часто не по силам, и много молодых, горячих и не очень опытных батюшек. Но – это же Церковь! Мы видели и сияние святости, и полное преображение душ. Это происходит здесь и сейчас – постоянно. Было бы желание увидеть.

Без стремления узнать Бога всё вокруг кажется мертвым, бессмысленным. Любое таинство превращается в пустой обряд. Остаётся обсуждать всякие праздные и пустые мелочи: как монотонно и скучно читал батюшка непонятный текст, какая у него неухоженная борода, на какой машине он приехал… А ведь Церковь, куда ведут нас крестины, – это больница, сообщество людей, осознавших свою беспомощность. Здесь всё точно такое же, как и везде – сообщающиеся сосуды. С той разницей, что в Церкви всё насыщенней, жёстче, контрастнее. Здесь питательная среда для самопознания и есть Тот, Кому ведомо, как выпрямить наши пути. Из этого сосуда живая вода поступает в мир.

Чтобы приходить ко Христу через парадный вход, нужно отнестись к делу крещения серьезно, чтобы никакая фурия у подсвечника не смогла разрушить нашего намерения изменить свою жизнь. Ведь крещение – это обещание добровольно следовать за Христом! Тут, как и везде, будут первые и последние, те, кто плохо справлялся, тихо шёл или вовсе не добежал! На это Божий Сын говорит, что «последние будут первыми», главное – идти вперёд. Где ещё найти такие обетования? Суд Божий не справедлив в земном понимании – он праведен.

С одной стороны, хорошо, что люди идут креститься – у них ведь теперь есть Ангел-Хранитель, который будет рядом до самого конца! У них есть надежда, что, даже если они ни разу в жизни не зашли в Церковь, на могиле можно будет поставить крест, живые смогут помолиться о их загробной участи – в храме на Литургии, словно они были верны своим обетам, данным при Крещении. Можно успеть ещё при жизни вдруг узнать Бога – ведь это легче сделать, когда вся бессмертная ангельская доброта, что невидимо окружает нас, об этом только и печётся!

Но не лучше ли быть верными Христу – по настоящему, как положено, с того момента, как надел крест и запечатлел первое крестное знамение на груди? Знать, зачем живёшь, идти сознательно к той последней черте… И дойти – от Благовещения – к Пасхе, через посты и праздники, проводя воскресные утра за Литургией, как тысячи поколений наших предков, не только называясь христианином, но и будучи им на самом деле!

А пока… Для подавляющего большинства крещающихся людей приготовлен в крестильне несчастный священник с усталыми глазами, который всем своим видом хочет сказать вам, что телесную жизнь сделать вечной мы не в силах. А душу спасти можем, но, конечно, не в одиночку.