О чем рассказала трудовая карточка

Великая Отечественная война коснулась каждой семьи: у многих из ныне живущих деды и прадеды воевали с фашистами, кто-то погиб на поле боя или пропал без вести, иные на заводах или на полях в тылу вносили свою толику в общий подвиг народа-победителя. Было множество людей, которые претерпели тяжелейшие мучения, голод и издевательства после того, как попали в концлагеря или были принудительно угнаны на работы в Германию. История одной из угнанных женщин и ее маленького сына отражена в одном-единственном документе тех лет, а также в памяти мальчика, который по материнской молитве выжил в концлагере.

От тех страшных лет у Платона Приступчика сохранился лишь один документ – «Arbaitskarte» – материнская трудовая карта с отпечатками ее пальцев. Немецкий документ. По-русски лишь одна надпись: «Владельцу сего разрешается выход из помещения единственно ради работы». Сегодняшним детям невозможно даже представить это.

До войны семья жила в деревне Ляхчицы в пятнадцати километрах от Бреста. Как попали в плен и где находился лагерь, Платон не помнит. Когда начались бомбежки, ему было полтора года, и он лежал в шали у матери за спиной. В «Arbaitskarte» отметки – Польша, Белград, Карлсбад – пересыльные пункты. Возможно, сам лагерь был где-то недалеко от Дрездена. Платон Павлович припоминает разговор матери с вернувшимся после войны односельчанином Поплавским. «А помнишь, Фрося, как ты в Дрездене во время бомбежки пряталась в трубе, которая проложена поперек дороги?», – вспоминал тот. Сама мать говорить о войне не любила.

Но в детской памяти Платона надолго осталось ощущение постоянного голода, привкус воды с брюквой или картофельными очистками, страх утомительных двухчасовых и более поверок после возвращения с работы и жуткая боль от обуви, выдаваемой пленникам. «Я и мама носили ботинки на деревянной подошве. Для носки они были непригодны, но другой обуви не было. Многие рабочие из пленных предпочитали даже в холода ходить босиком, чем терпеть боль. А мама все выносила».

Платон Павлович со слезами вспоминает: «Мать говорила, что приходилось таскать тяжелые камни. Скорей всего, это был карьер. Если камень падал, надзиратель бил плеткой».

И еще один характерный эпизод, который мог бы дорого обойтись маленькому мальчишке. «Немецкий мальчик ест шоколад. Я не знал, что это такое. Набросился на мальчишку, отобрал. Вмешались взрослые, мама. Забрали шоколадку и отдали мальчишке. Так и не попробовал тогда шоколада. Но наказывать меня почему-то не стали».

Мать была набожным человеком. Молилась за сына. И, наверно, была услышана. Они выжили и дожили до Победы.

«Я уже помню это, мне шел пятый год. В Германии объявили Победу советских войск. Пленные стали суетиться, кричать: «Ура! Победа!» Обнимались, плакали. Сбрасывали с себя одежду с номерами на груди». Такой номер 3364 был и у Ефросиньи Ивановны, и не только на одежде. Нестираемый – на руке.

Мать с сыном засобирались домой. Гражданской одеждой помогли разжиться простые немцы. Нелегкой была дорога. Вышли пешком в конце мая 1945, а пришли на родину в конце августа – уже гречиху жали. Шли с молитвой. Добирались чаще пешком, реже на попутках. Попали однажды на какой-то немецкий опорный пункт. Здесь всех обыскивали, раздевая догола. «Вот тут-то я почувствовал реальный страх: «Раз не убили раньше, то теперь, наверняка, убьют!» Но и в этот раз Бог миловал мать с ребенком. Отпустили, еще и указали дорогу до Бреста.

И вот родное село. Дом, к счастью сохранился. «Главное, была крыша над головой. Лавка, мешок с сеном – вот и постель, простенькая, но такая дорогая, такая родная», – вспоминает Платон Павлович. Сразу по возвращении домой мать сыну сказала: «Ты, сынок, крещеный», и повела его в село Болота, в церковь, где крестила сына. После этого он сам не раз приходил сюда. Душа просила.

Вскоре и в доме в красном углу появилась икона, которую по традиции украсили вышитым полотенцем. Сын с матерью всегда молились перед едой и сном – этот обычай мать сделала неотъемлемой частью их жизни.

К храму и к священникам в селе относились с глубоким уважением. Здесь не понаслышке знали о том, как помогали они населению в лихие военные годы, укрепляя дух людей молитвой и переписывая сводки Совинформбюро, как лечили раненых, организовывали сбор одежды, обуви, продуктов для партизан, отпевали погибших. Здесь всегда помнили, как жгли священнослужителей, не оставивших своих прихожан, прямо в храмах.

Жизнь налаживалась. Ефросинья Ивановна первой вступила в колхоз, за что ее наградили телогрейкой. Появилась в хозяйстве корова, стали выращивать картошку. Портрет матери Платона висел на Доске почета. «Мама готовила меня к школе, где-то взяла ситец с зелеными кубиками и сшила мне рубашку, брюки были из грубой ткани, которую она сама ткала на станке. Потом директор школы Свидунович организовал для меня другую одежду, обувь, хотя я до этого бегал босиком даже зимой. Учиться очень хотелось и нравилось».

Вновь концлагерь Платон увидел уже взрослым, когда служил в армии в Прибалтике. Это был «Девятый форт», где немцы истребляли русскую интеллигенцию, и в том числе служителей Православной Церкви. Теперь это уже был мемориал, но увидеть его оказалось очень тяжело.

Спустя время судьба забросила Платона Павловича на Дальний Восток, в поселок Горин Солнечного района, где много лет он проработал вальщиком леса. Закончил свой трудовой путь ветеран в Комсомольске-на-Амуре на посту заведующего общежитием СМП-291.

Размышляя о жизни матери и о своей жизни, Платон Павлович сам себе не раз задавал вопрос: «Что помогло выжить безграмотной, никому ненужной женщине с ребенком на руках?» И сам отвечал: «Вера». И добавлял: «Знать, судьба такая». Для него посещение храма, молитва Богу – святая обязанность и радость. Его жизнь в этом убедила.

В основе публикации сайта Амурской епархии –
работа школьника из Комсомольска-на-Амуре Сергея Петрова,
получившая приз на Малых Рождественских чтениях