Любвеобильность ко всему, что тебя окружает

О последних временах сказано: Господь не будет давать разумения старцам, потому что некому будет исполнять их советы. О том, что такое старчество, рассуждает протоиерей Валериан Кречетов – человек, который много лет был духовно близок отцу Николаю Гурьянову, причащал и исповедовал его.

О. Николай Гурьянов

Батюшка, который хорошо причащает

– Отец Валериан, что можно сказать о батюшке Николае Гурьянове?

– В отношении отца Николая Гурьянова можно сказать, что это – святой, благостный старец, которого Господь явил и нашему народу, и миру всему как пример возможной святости в наши дни. Это был человек, который прошел суровые времена и гонений и тюрем, но сохранил дух. У нас же есть понятие «не в духе». А он всегда был в духе в этом смысле: спокоен, не раздражался. Как-то я рассказал батюшке о том, что некоторые католические священники, ксендзы из усердия выходят на пляжи и совершают там мессу, церковное служение. Причем не поймешь – как люди одеты и одеты ли вообще, – это, конечно, для нас кощунство какое-то. Батюшка вздрогнул сначала, а потом таким мирным-мирным и тихим-тихим голоском говорит: «Ну, может, не следовало этого делать…»

– А как вы познакомились с отцом Николаем?

– Дело все в том, что мы ездили в Печоры, отец Иоанн (Крестьянкин) сюда, в Акулово, приезжал к отцу Сергию Орлову. И я слышал, что батюшка есть на острове, ездят к нему. Вот и мы заехали…

Старец Николай Гурьянов и отец Валериан

– Вам сколько лет тогда было, отец Валериан?

– 60-ти еще не было, 57, по-моему. На Залите бывала раба Божия Татиана (в девичестве – Татиана Уточкина) – приезжала на остров, помогала. Эта Таня ходила и в наш храм. И вот она говорит: «Приезжайте к нашему батюшке». Она мне, собственно, про него и рассказывала. Ну, я приехал, и как-то Валентина Васильевна, раба Божия из Питера (ухаживала за батюшкой, прислуживала), предложила: «Батюшка давно не причащался, может быть, вы причастили бы его?» – «Как же, конечно…»

Через некоторое время я собрался, взял святые дары, приезжаю. Батюшка говорит: «А я не буду причащаться». Я говорю: «Хорошо, батюшка». Но потом он причастился. А через некоторое время спросил меня: «А ты чего не причащается?» Я говорю: «Батюшка, благословите». И стал тоже причащаться вместе с ним.

Видимо, некоторые батюшки, когда отец Николай стал жить отдельно, начали ему предлагать: «Вам нужно причаститься». «Нужно…» Как будто он не знает, что нужно. А батюшка, так сказать, смирял их: «Нет, нет, нет».

Потом как-то Валентина Васильевна говорит отцу Николаю: «Батюшка приехал». – «Это, – спрашивает, – наш батюшка, который хорошо причащает?» Хорошо – значит, как благословит, спокойно. Ладно уж друг друга учат или кого-то еще, а старца наставлять – видимо, не подобает.

Отец Николай Гурьянов

И так вот в течение многих лет Господь сподобил меня ездить на остров Талабск. Батюшка и мы все причащались там каждый раз. Едешь – хочешь задать какие-то вопросы. Туда приезжаешь – все забываешь, и ничего не можешь спросить.

Я, когда ездил к батюшке, всегда передавал ему записки от людей, а он мне отвечал. Однажды приезжаю, а почти все записки забыл.

«Ну и хорошо», – говорит батюшка. Возвращаюсь, а меня все эти люди благодарят, у них все управилось. Я говорю: «Знаете, я даже не возил записки ваши».

Вот так Господь все совершал.

По фамилии Гурьянов

– Каждую неделю вы ездили из Москвы на остров Талабск в Псковскую область, за полторы тысячи километров?

– Под конец да, почти каждую неделю. Сутки в дороге. Причем туда ехали ночью, чтобы батюшка утром причастился, пораньше.

Старец Николай Гурьянов

– А за рулем – кто?

– Ну, менялись – один, другой. Потом уже большей частью меня возили. Иногда я подменял, поскольку сам водитель. Но это что – везут и везут. А вот весной или осенью приходилось непросто. Потому что навигации не было, и надо было идти по болоту. И вот я с лыжными палками перемещался с кочки на кочку, потом выходил на край болота, и там такой Саша Петров встречал меня на «Ниве» с большими колесами.

Иногда приезжаешь, а на озере шторм. И вот машина идет по косе, которая залита водой, – Саша знал место, где можно было ехать. И вдруг чувствуешь, что «Нива» отрывается и начинает подниматься. Думаю: «Ну все, сейчас унесет в озеро». Когда подморозит – она легко ходила, катилась, как-то проскакивала. А когда болото – бывало еле-еле.

Несколько раз машины разбивались, мы попадали в аварии. Один раз – страшно: на большой скорости боком сбили железобетонный столб. Поперечная тяга оказалась разломана на три части. Хозяин машины попытался ее вставить, а ничего не сходилось. Потом уже экспертиза показала, что кусок тяги, сантиметров 15 или 20 толщиной, вырвало.

Меня спасло то, что я не был пристегнут. Когда мы летели, я бросился внутрь, и столб прошел через мое сиденье. Если бы я не уклонился – раздавило бы. Удар в спину был такой, что из образовавшейся гематомы выкачали потом почти литр крови. Но я остался жив милостию Божией.

Когда мы в тот раз приехали, отец Николай говорит: «Я всю ночь проплакал». Батюшка духом чувствовал, видно, молился.

– Батюшка, а остается духовная связь со старцем?

– Конечно. Связь точно есть.

– Вы сейчас обращаетесь к нему за помощью?

– Да что обращаться за помощью, когда все есть. У меня все – Бог в помощь, все посылает мне, спаси Господь. Недавно просто – у меня же все-таки семеро детей, 32 внука, куда-то их возить нужно – предложили дом с участком в деревне. И когда начали оформлять – по доверенности за хозяев хлопотал раб Божий по фамилии Гурьянов. Ну надо ж такому быть! И я понял, что это батюшка напомнил о себе, что он мне посылает… А там место удивительное: недалеко храм, монастырь Феофана Вышенского, в Рязанских краях. Батюшка заботится обо мне, грешном, конечно.

Отец Николай Гурьянов у своего дома

Вы знаете, от старцев таким теплом, такой любовью веет, что просто на все готов. Бывало, батюшке что-нибудь говорят, а он раз – пощечину даст. Мне даже было немножко грустно: думаю, всех бьет, а меня ни разу не ударил. И вот незадолго до смерти соборовали батюшку, он вдруг отталкивать мою руку стал – и дал мне так, аж в ушах зазвенело. А потом так спрашивает: «А тебе не больно?» То есть с любовью, понимаете? Радость такая… Это только через любовь можно почувствовать, что такое – «кого Бог любит, того и наказует» (Притч. 3:11–12), когда удар от любящего человека вызывает не раздражение, а радость. Вот как объяснить? Трудно объяснить.

Нестандартные люди

– Батюшка, а как объяснить, что Николай Гурьянов принимал не всех…

– Да. Кроме того, мог сказать: «Ты что сюда пришла, уезжай отсюда».

– Но ведь люди дорогу проделали, со своей бедой пришли?

– Дело все в том, что старцы – нестандартные люди. Дорогу-то, может, люди и проделали, но не за дорогу человек получает, а за грехи какие-то. И часто не за те, которые только что совершил, а когда-то давно.

Есть такая Матрона Анемнясевская, святая. Так вот, рассказывали случай, когда к ней пришла одна раба Божия, у которой было несколько детей, а младший – самый проказник. И вот сердилась она на него, ругала. Он даже из дома сбегал, потому что поносят все.

И решила мать поехать к этой Матреночке. Пришла, стучит и слышит оттуда голос: «Гони касимовскую бабу, гони вон ее в шею отсюда!» Та плачет: тащилась пешком, что ж она ее не принимает? Расстроилась. А потом слышит, зовут ее: «Манюшка, Манюшка». Ласково так. Обрадовалась она, заходит. «Что, – спрашивает ее Матреночка, – тебе тогда не понравилось? А вот так и к сыну своему обращаться не нужно. Он твой кормилец будет». На самом деле не все просто бывает: взял приехал, а его и отправили.

– Но, может быть, после разговора со старцем человек вразумился бы?

– А вот не вразумился… Это вы варианты строите. А у старцев вариантов ведь нет, у них один вариант. Как сказал Господь: «Мои мысли – не ваши мысли, ни ваши пути – пути Мои. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших» (Ис. 55:8–9).

Может быть, конкретно этому человеку нужно было только так. Одной, например, батюшка сказал: «Уезжай скорей, скорей уезжай отсюда!» А ей что-то срочно нужно было у него спросить, она специально для этого приехала. А батюшка отправил ее обратно. Она приехала домой, а у нее сын собрался повеситься. Чуть ли не скамейку из-под ног уже выбил. Еще несколько минут – и все! Вот вам, пожалуйста, – «прогнал»!

– Батюшка, а келейницы действительно в последнее время не пускали к отцу Николаю никого?

– Ну как не пускали? Конечно, пускали, но в последние годы, а особенно в последние месяцы, без строгости нельзя было. Потому что когда по 10 автобусов приезжали и вся эта орава набрасывалась на него, а батюшке уже 90 с лишним лет, – как же так можно?

А вопросы, которые часто ему задавали, – ну просто слов нет. «Если меня будут назначать царем, мне соглашаться или нет?» Я сам читал это в записке. Или одна пишет: вот, мол, меня благословили облететь с иконой вокруг России. А где взять деньги? Батюшка отвечает: «Украсть». Ну а где столько денег возьмешь? И что это такое – лететь вдоль границы? Это же безумие, любой нормальный человек знает, что это практически невозможно.

Или такой вопрос: а кем мне работать? Не пишет: мужчина или женщина, сколько лет – ничего не сказано. А просто: кем мне работать? Батюшка блестяще ответил: «Пионером». Я в первый момент думаю: пионер, какой пионер? Потом понял. Это значит, куда бы ты ни пошел, где бы ни был, все тебе будет в новинку. То есть батюшка не просто так отмахнулся. Он по сути ответил.

– Батюшка, все-таки был отец Николай Гурьянов монахом или нет? До сих пор идут споры на эту тему.

– Есть даже его фотографии в монашеском облачении. Только для чего эти разговоры? Только чтобы удовлетворить любопытство? Главное ведь, что он был старцем, святым человеком, понимаете? А монах ли он, не монах, епископ, не епископ – это не так важно.

Когда-то я беседовал с профессором Московской духовной академии, который сказал, что старчество – это особое дарование, которое может иметь простолюдин и не иметь епископ. То есть сан – это сан, а особый дар прозорливости, дар старчества – это немножко другие категории.

Чудеса и не только

– Отец Валериан, говорят, у батюшки Николая на острове Талабск происходило много чудес?

– Да, ехали к нему как-то двое, обсуждали между собой: «Говорят, старец – чудотворец, чудеса творит». Приехали, просят: «Покажите нам какое-нибудь чудо». – «А, чудо? – говорит батюшка, – ну хорошо». Подошел к выключателю, включил свет и выключил, снова включил и выключил. Те только ухмыльнулись: «Это – чудо?» Сели на лодку, приезжают на материк, а там народ, машины стоят, суета. Эти двое подходят, спрашивают: «А что случилось?» – «Да мы ремонтируем электролинию, потому что уже два дня света во всей округе ни у кого нет». Тут-то они и поняли, что значило вот это батюшкино – включил свет и выключил.

А недавно один раб Божий историю рассказывал, вспоминал, как он к батюшке ездил. Думает: плыть придется на лодке, часы бы не потерять. А часы у него были новые, хорошие. Стал искать дома другие, поискал, не нашел. Надел новые и поехал. Сидят с батюшкой, разговаривают, а он вдруг и спрашивает: «Часы-то не потерял?» – «Нет, батюшка, не потерял». Но ведь думал об этом!

А как-то один раб Божий пригласил меня в баню – попариться. Потом говорит: «Можно немножко водочки». А я не пью практически. Батюшка всем говорил: табак не кури, водку не пей. Ну, я думаю, ко мне-то, собственно, это особо не относится: я табак не курил никогда, водку не пью. И вдруг предлагают: «Попробуй. Суворов после бани рюмочку выпивал». Одним словом, выпил я наперсток такой, чем-то запил. Приезжаю, батюшка говорит: «А я не буду причащаться». Я спрашиваю: «Батюшка, а почему?» «Мне нельзя». – «Почему нельзя-то?» – «Да я водки напился». – «Батюшка, простите, – говорю, – я нарушил». Он причастился, конечно, потом.

Но самое интересное было, когда я ездил к батюшке вместе с зятем и внуком своим, Колей. Мы все у батюшки исповедались, и Коля тоже – минут 10, наверное, а ему тогда лет пять было. И вот вернулись мы обратно, а один раб Божий (сейчас священник уже) у Коли спрашивает: «Коленька, ты у батюшки был?» – «Был». – «Ты батюшке исповедовался?» – «Да». – «Ну и что он тебе сказал?» – «А этого я тебе не скажу!»

Пример этот очень вразумительный. Исповедь – это вещь серьезная: любопытствовать, что сказал на исповеди, нельзя. А у нас, бывает, приедут к старцу, а потом ля-ля-ля. Тебе сказали – и молчи.

– Нельзя рассказывать, что старец скажет?

– Дело все в том, что враг не знает – что говорится на исповеди. И не нужно его извещать, о чем была речь.

– Батюшка, а враг мысли читает?

– Нет. Он внушать может: кидает мысль человеку и смотрит на реакцию. Может лишь догадываться о чем-то, но не знать. И человек не может знать мысли другого человека. Мне как-то один рассказывал: пришла к нему дочка, говорит: «Есть такой человек, который отгадывает мысли. Сказал: загадайте число. Я загадала. И он мне потом точно его назвал». Я говорю: «Так это просто бес и дочке и ему одно и то же число внушил. Это совсем не чтение мыслей».

У нас люди забывают о мире духовном. Враг может знать, что где-то уже совершилось, особенно когда что-то нехорошее происходит. Я недавно от одного человека слышал, как ему было некое явление; кто-то как бы сказал: «Через час произойдет несчастье с таким-то человеком, на заводе ему пальцы оторвет». И действительно, через час все это в точности происходит. Я говорю: «Конечно, этот же враг, который одному мысль внушил, другому руку подсунул в станок».

– И как избегать этих вражьих наветов?

– Молиться. Мы когда молитвы читаем, просим избавить нас от «действа диавольского, мысленно в удесех моих действуемого». В мыслях враг очень тонко управляет.

Еще раз о послушании

– Батюшка, считается, что в общении со старцем самое главное – послушание ему. А может ли старец ошибаться?

– Преподобному Серафиму как-то сказали: «Батюшка, вам всякое сердце открыто». – «Что ты говоришь, радость моя, – ответил он.– Одному только Богу всякое сердце открыто, человек приступит, а сердце – глубоко». – «А как же, батюшка, вы знаете тогда про людей все?» – «Да это очень просто. Если Господь положит мне на сердце сказать, я скажу. И так точно есть. А своим умом начну говорить – и ошибусь».

Насчет старцев не знаю, а насчет пророков сказано: если приступишь к пророку с сердцем сумнящимся, то пророк ошибется.

«Я прельстил его», – говорит Господь. Это значит: «Даст ти Господь по сердцу твоему» (Пс. 19:4).

Это не то что старец может ошибиться или не ошибиться, а Господь открывает старцу или не открывает. Поэтому не совсем правильно звучит: «ошибиться». Просто открыл Господь или не открыл.

– А в каких случаях надо идти к старцу? Сейчас у нас все ищут старцев…

– Дело все в том, что самое главное, как сказано о последних временах: Господь не будет давать разумения старцам, потому что некому будет исполнять их советы. Если есть указание на то, что нужно идти, – ну иди тогда. Но Господь может открыть через кого угодно. А если ты сам не подготовишься, то можешь ни здесь ни там не получить ничего. Это вопрос непростой. У нас сейчас о прозорливых пишут. Ну что прозорливые… Все мы без всякой прозорливости знаем, что умрем, но грешим. Чего не нужно делать, вот и все.

Высокие гости

– К Николаю Гурьянову приезжали за советами от Святейшего Патриарха Алексия II?

– Да. Помню, приехали как-то советоваться с отцом Тихоном (Шевкуновым) по поводу ИНН. Вместе мы были. Батюшка спокойно сказал: «Ну а для чего это?» Он прекрасно понимал, для чего это делают: контроль нужен. А православного человека не нужно контролировать, он честно работает. Когда батюшку спрашивали (правда, не в тот раз): печать это? Он говорит: «Это не печать. Пока что еще, слава Богу».

– То есть штрих-код – это пока не печать?

– Нет, это все преддверие печати антихриста… Когда батюшку спрашивали, была включена видеозапись, а потом, когда он сказал уже все, хватились – выяснилось, что аппарат не работает. Потом попросили благословения, батюшка благословил – записали второй дубль. Патриарх все же просил. Потом еще дубль, уже третий. И есть такая запись: «Что это такое? – спрашивает батюшка. – Первый раз слышу». Все выспрашивали, выспрашивали. Со старцем так, конечно, не положено. Сказал – и все. А с ним, как с артистом, – дубли получше. Это неподобает.

– Он, видимо, по своему смирению отвечал…

– По смирению – да. Помню, приехал к нему один банкир, говорит: надо принимать ИНН, иначе закроют. Батюшка благословил, но его прикрыли все равно. Потому что этот номер был – просто придирка. Ну не этот, другой повод нашли, только и всего. В общем-то, если б просто человек честно трудился, не нужно было бы ни столько камер, ни столько полиции, ни столько, понимаете, всех этих систем. Для чего это? Для того чтобы поймать одного или двух жуликов? Если духовно вопросы решить среди человечества, то колоссального количества этих постановлений, установлений, законов просто не нужно будет. Так что вот вопрос очень такой простой. Батюшка говорил: где просто, там ангелов со́ сто.

– Батюшка вообще очень образно выражался. У него есть замечательный сборник духовных cтихов и песнопений «Слово жизни»…

– Да. Отец его был регентом. Батюшка играл на фисгармонии, хорошо пел, слух у него был прекрасный. Батюшка принимал многих лиц больших, известных… Как-то отца Николая очень интересно спросили: «Батюшка, а почему к вам одни попадают, а другие не попадают? У вас келейница этих пускает, а тех не пускает». А он спокойно ответил: «Кому воля Божия есть, тот и попадает». Потом спрашивают: «А почему к вам ездит священник причащать из Москвы, ведь здесь же монастырь есть?» А батюшка говорит: «Это спрашивает тот, кто ничего не понимает».

Медок для мухи

– Батюшка, а вы принимали исповеди у отца Николая?

– Было иногда, редко – батюшка исповедовался. Было.

– Это, видимо, необыкновенное служение – принимать исповедь у старца.

– Да. Я старался у него каждый раз исповедоваться. Смирение у него было, да.

– Вообще самое главное качество отца Николая?

– Любовь, конечно. Когда его в одном из интервью спросили, что бы он хотел пожелать слушателям, он ответил: «Любвеобильности ко всему, что тебя окружает. Ко всему».

– Говорили, он даже мышей не ловил…

– Что вы. Я как-то сижу, а там муха летает. Батюшка говорит: «Надо ей медку дать…»

– И что, эти мухи, мыши, тараканы не размножались?

– Нет. Тараканов, по-моему, вообще не было. Они же из ничего не появляются. Надо их притащить. В мегаполисе им есть откуда и куда перебираться: из машины в машину, из сумки в сумку. А откуда им на острове взяться? А вот птиц, голубей на деревьях, в округе всегда было множество.

– Отец Валериан, вы в своей жизни много общались со старцами. А что, кроме любви, для них характерно?

– Ну, во-первых, они всегда с Богом. Сами ходили в присутствии Божием и другим напоминали – что есть Господь и в любви это проявление. Конечно, характерно смирение. И аскетизм, строгое к себе отношение: питание всегда очень скромное, сон – во всем было воздержание. Строго обрезали всякие мысли недоверия, подозрения к старшим, к начальствующим. Как-то я отцу Николаю говорю, мол, батюшка, вот такое слышал, а он так резко мне: «Не верь!»

Помню, я молодым был еще, разболтался, прихожу к отцу Сергию Орлову: «Вот, батюшка, то-то и то-то». А он отвечает: «Уж мы-то хороши, а вот другие – это да». Тогда я понял, что нельзя осуждать никого. И я в этом убедился потом действительно, получил подтверждение этому. Они никому и ни о ком не говорили плохо. Когда отца Николая начали спрашивать: «Батюшка, что ж вы там говорите про Григория Распутина, про Ивана Грозного?» А он: «А мы разве про них плохо говорим? Мы же хорошо говорим».

– Батюшка, старчество передается как традиция?

– Старчество – это особый харизматический дар Божий. Это не священство, которое передается по преемству. Не всем нравится изречение Оптинского игумена. Когда один монах разошелся, говорит ему: «Вот ты игумен, да не умен», – а тот отвечает: «Что ж, милый, сделаешь? Хоть ты и умен, но не игумен».
Я как-то отцу Сергию Орлову говорю: «Этот – такой батюшка, этот такой…» А он отвечает: «Нет… Одному дано, а другому не дано». Мы именно потому начинаем слишком разглагольствовать, что забываем про Бога. Эти моменты – очень важные.