Семьи новомучеников

Сегодня архиереи, старцы, пастыри призывают нас чтить подвиг новомучеников и исповедников Русской Православной Церкви. Это чистая линия, наследование которой возрождает силы и отрешает от всего губительного русский народ. Сегодня расцветают династии новомучеников, прославленных поименно и не прославленных, но ведомых Богу.

«Праведник яко финикс процветет…»

Первыми русскими святыми стали страстотерпцы Борис и Глеб. Их подвиг до сих пор вызывает недоумение утративших веру во Христа соотечественников: «Что, просто дали себя убить?» Не просто… Попробуй-ка сам произведи над собой хотя бы мысленно такой эксперимент – душа твоя переродится! Это то, что открывается любому христианину в опыте покаяния. Таинство исповеди – в некотором смысле всегда готовность на смерть. Своего глупого «я».

Подвиг новомучеников – колоссальная в масштабах всей страны покаянная встряска, когда все второстепенное, пустоцветы мира сего осыпаются, и тем насыщеннее и прекраснее плодоносят укорененные на Лозе (см.: Ин. 15:5). Спелые гроздья Церкви Христовой, потоптанные в точиле гонений XX века, обратились в некогда молодое, а ныне уже настоявшееся вино. Отведав коего, никто не захочет уже тотчас молодого (см.: Лк. 5:39).

Не есть ли все 70 лет советского плена – процесс разложения старых мех, не выдержавших молодого вина? Ведь ничего прошедшего проверку временем советская бодрая жизнестроительная активность не создала. Все обернулось к самоуничтожению системы, увлеченного пропагандой народа. И эти убийственные маховики крутятся до сих пор. В той же культивируемой государством индустрии абортов и прочих формах латентного геноцида, запущенного еще в годы большевистско-советской расправы с русским народом.

Семья протоиерея Глеба и матушки Лидии Каледы 1975

Сегодня встает вопрос о возвращении к традиции. Вино подвига новомучеников, не увязших, подобно богоборцам, в аду, а восходящих и ныне к Богу от силы к силе, со временем становится лишь животворнее.

Как расцветают сегодня династии новомучеников, прославленных поименно и непрославленных, но ведомых Богу, плодоносят духовно, являя плоды монахов и священников, многочадных и в смысле кровного, и в смысле духовного потомства.

Как ныне во всех смыслах славный род священномученика Владимира Амбарцумова (†05.11.1937) имеет многоплодную и питерскую ветвь, и московскую – более известную уже по фамилии его духовного сына, еще мальчиком-подростком не убоявшегося помогать гонимому духовенству, а после самому ставшего тайным священником, супругом дочери священномученика… Речь, конечно, идет о протоиерее Глебе Каледе (†01.11.1994) и их в супружестве с Лидией Владимировной Амбарцумовой (†11.06.2010) детях. Дочери-монахине – настоятельнице Зачатьевского женского монастыря Москвы игумении Иулиании (Каледе). Их сыновьях-священниках: отце Кирилле Каледе, настоятеле храмов на Бутовском полигоне, где и был расстрелян дедушка, и отце Иоанне Каледе, унаследовавшем тюремное служение отца. Другой сын отца Глеба, в семье которого шестеро детей, – Василий Глебович. Он выбрал служение врача-психиатра: столь многочисленные сломы и вывихи психики – разве это не наследие безбожного прошлого (а для многих обитателей психиатрических лечебниц, к сожалению, и настоящего)?

Священномученик Владимир Амбарцумов с детьми сыном Евгением и Лидией

Выдающийся ученый, профессор психиатрии Дмитрий Евгеньевич Мелехов (†13.05.1979) говорил, что все люди, подверженные тем или иным психическим расстройствам и даже тяжелым психическим заболеваниям, когда начинают приступать к Таинствам Церкви и действительно стараться жить по-христиански, соблюдая заповеди, начинают выздоравливать, так что диагнозы, даже самые серьезные, снимаются. «Это я свидетельствую как врач», – заручался он.

Священническим, как и многочадным, благословением отмечена в Москве и питерская отрасль Амбарцумовых. Супруга протоиерея Александра Ильяшенко матушка Мария Евгеньевна является дочерью сына священномученика Владимира – отца Евгения, также пошедшего по стопам отца священнической стезей и служившего в Питере. У матушки Марии и отца Александра 12 детей, некоторые из которых тоже служат в сане, и уже столько внуков, что это целый домашний благословенный детский сад! И сложно в подсчетах не ошибиться.

Так, однажды при согласовании в журнал «Покров» другим наследником новомучеников, чей отец протоиерей Михаил Кречетов (†06.06.1986) отсидел на Соловках, – протоиереем Валерианом Кречетовым текста его интервью, батюшка взял ручку и исправил число внуков с 32 на 33. Пока писали текст интервью, у батюшки, в семье которого семеро детей, родился еще один внук!

На фоне общего вырождения и вымирания некогда православного народа, который после 70-летнего богоборческого плена в сильной степени утратил жизнеспособность, это отчетливые просветы.

«Женская эмансипация, искоренение веры отцов привели к исчезновению нормальной духовной практики, гигиены души, которая важнее гигиены тела, к разрушению семьи и прогрессирующей деградации новых поколений, – говорит духовник Донского монастыря иеросхимонах Валентин (Гуревич). – 70 лет люди не прибегали к исповеди и покаянию, отвыкли отдавать отчет о своих мыслях, словах и поступках перед Богом и собственной совестью. Совесть сделалась лукавой, оправдывающей существование страстей и пороков, и когда настала пора вседозволенности, то все накопившееся внутри звериное и скотское вылезло наружу. Грех стал нормой жизни. Отрекшись от Христа, люди стали поклоняться комфорту, с чем несовместима многодетность. Эта картина деградации и вымирания настолько поражает воображение, что мы не замечаем одного явления, которое все-таки вселяет надежду. Прямые потомки новомучеников и исповедников, паства, которая окормлялась духоносными пастырями, прошедшими огненные испытания нового вавилонского плена, отличаются от утратившего жизнеспособность большинства. Для них характерно, например, неприятие абортов, противозачаточных средств и многодетные семьи».

Священномученик Александр Парусников

И далее отец Валентин как раз и приводит в пример семью протоиерея Валериана, почитаемого церковным народом батюшки, сына священника, прошедшего Соловки, и его супруги, дочери прошедших лагеря и ссылки духовных чад Алексия и Сергия Мечёвых (†22.06.1923 и †06.01.1942 соответственно), родителей семерых детей, которые, в свою очередь, обзавелись многодетными семьями: «Как-то в день его тезоименитства мы молились в алтаре храма, настоятелем которого он был. Вместе с ним там священнодействовали еще 12 священников, ставшие его духовными чадами еще в то время, когда были мирянами. То есть он, можно сказать, – многочадный отец не только в обычном, но и в духовном смысле этого слова; не только его плотское потомство умножается по закону «цепной реакции» в геометрической прогрессии, но и духовное. Потому что эти его духовные чада-пастыри в свою очередь имеют обильное и обычное, и духовное потомство. Не говоря уже о том, что и среди его родных детей некоторые сами стали батюшками и матушками. Таким образом, на нем сбываются другие слова псалмопевца: «Праведник яко финикс процветет и яко кедр, иже в Ливане, умножится».

Однажды от одного из своих духовных чад он услышал такую фразу: «Батюшка, число ваших домочадцев уже достигло преполовения того числа, с которым Иаков пришел в Египет. А потом будет, как песок морской».

Батюшка сразу стал серьезным, задумался и сказал, что когда он был еще молод и у него не было семьи, один старец посмотрел на него и, покачав головой, сказал: «Якове, Якове…»

Так в России и возрождается сегодня жизнь во Христе.

Безусловно, плод подвига новомучеников весь обращен в жизнь вечную. Но и в жизни текущей так безусловно являет себя в приведенных примерах его животворная сила и просто пьянит восторгом возможности жизни другой. Евангельски чистой, спасительной, нетеплохладной.

Разве не были угнетаемы сами же новомученики теми соблазнами, что множились в отступающей задолго до революции от Христа России? Неужели верным Господу душам нужны комфорт и тщеславная суета?

Гонения обнажают произволение души. Раньше подвижники сами шли в пустыни, чтобы терпеть скудные на грани или за гранью выживания обстояния и издевательства от бесов.

Из патерика известна история, как некогда человек молил Бога с вопрошанием: как попасть в рай? И был восхищен в рай, где увидел, что туда попадают те, кто что-то обязательно в этой жизни терпел.

Кого не поливают, тот не растет. Какой «полив» был устроен всей боговерной пастве российской на протяжении XX века! Какие потрясающие всходы дает до сих пор подвиг новомучеников, и глуп тот, кто не пожинает этот урожай! А от того и глуп, что не бывает хотя бы просто у исповеди. Не прививается Лозе в Таинстве Причастия, чтобы в час испытаний, неминуемый для тех, кто не укрепляется старым вином, не отпасть, оказавшись в этой жизни пустоцветом.

Опыт новомучеников весь о том, как плодоносить о Христе. В жизнь вечную и в здешнем бытии. Точно так же, как святые Борис и Глеб, выбрав лучше умереть, но не нарушить заповедь и не отпасть от Христа, в силе оказались даже после своей кончины явиться своему сроднику святому Александру Невскому и реально помочь в решающий момент неравной битвы; и сегодня новомученики приходят даже в самых безвыходных положениях на помощь своим сродникам и соотечественникам, почитающим их. И сегодня у нас не как во времена Ледового побоища единицы, а сонмы новомучеников!

Оттого-то так настойчиво архиереи, старцы, пастыри и призывают сегодня нас чтить подвиг новомучеников и исповедников Церкви Русской. Это чистая линия, наследование которой возрождает силы и отрешает от всего губительного русский народ.

Поверх всех мучений и разлук

Многие из новомучеников даже своей кончиной явили попечение о родных. Например, прадед протоиерея Димитрия Смирнова священномученик Василий Смирнов (†01.07.1938), чтобы уберечь семью в разгар арестов, продолжая служить, жил уже отдельно в подмосковном селе Знаменское. Действительно, так уберег близких от смерти.

Безбожная власть задавалась целью истребить целые семьи. Когда в заштатном городе Лальске Вологодской губернии в 1932 г. пришли забирать всю семью урядника Алексея Кузнецова, его дочь Нину прямо во время ареста парализовало, обездвиженную бросили в опустевшем доме. С инвалидами новая власть не церемонилась. На Левашовской пустоши под Петербургом есть памятник ленинградским глухонемым той поры, расстрелянным в 1937 г.

Известно, что доносы и расстрелы в те времена по большей части были корыстными.

«В нашей семье есть предание, что прадеда отца Василия арестовали по доносу, и донос был о том, что он говорил, что в России будет царь, что большевики обманывают. А на самом-то деле просто нужна была жилплощадь сотруднику органов! – рассказывает протоиерей Димитрий Смирнов. – С жильем-то плохо было. Большевики же ничего не строили. Только отбирали, сажая других. Сразу после ареста прадеда в его жилье вселился тот, кто провел его дело, милиционер. Это же очень просто: старика отправить в Бутово, а самому жить в его комнате. У прадеда даже не квартира, а комната была. Он из Москвы уехал, отстранился от деток. Сохранил деток! Ценой своей жизни».

В абсурдных обстоятельствах особо ощутим Промысл Божий. Даже пострадать за Себя кому-то Господь благословляет, а другому, как он ни напрашивается на мученичество, не дает, и все! Известна, например, история священномученика Илии Четвертухина (†18.12.1932). Он сидел, срок освобождения уже приближался, а он очень любил деток и решил, что, когда выйдет из заключения, служить уже не будет – только бы с детишками побыть… Пошел фильм какой-то на зоне смотреть, как раз про детишек. Случился пожар, и священник погиб.

«Промысл Божий так устроил, чтобы он не сошел со креста. Забрал его Бог. Все во власти Божией, – говорит рассказавший эту историю со слов лично знавшей многих новомучеников тещи Елены Владимировны Апушкиной и сам общавшийся с новомучениками протоиерей Валериан Кречетов. – Это очень непростой внутренний духовный процесс: кто чего сподобится».

Парализованную в момент ареста новомученицу Нину Кузнецову еще на несколько лет Господь уберег. И за эти годы она прославила Господа подвигом: сама ничего, кроме сухарей, не ела, постоянно молилась. Чувствительность к ней несколько вернулась, хотя она все равно передвигалась с трудом; чтобы перекреститься, правую руку приходилось поддерживать левой. Но она помогала ссыльным священникам, их матушкам и детям, многим давала приют в своем доме-пятистенке, опустевшем после того, как забрали родных. Господь дает обетование верующим, что во сто крат умножит отцов и матерей, братьев и сестер преданным Ему. Святая Нина только на кухне могла разместить на полу до 20 человек, не говоря уже о том, сколько вмещал весь дом!

В 1937 г. тройка НКВД приговорила блаженную калеку, писавшую письма в Москву с требованием не закрывать храмы (и ее письма, к удивлению местных властей, имели силу), к восьми годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Нину этапировали в один из лагерей Архангельской области, где она к 14 мая следующего, 1938 г. была уже умучена…

Безбожная власть не щадила никого. Протоиерей Димитрий Смирнов рассказывает, что одного из их родственников, отца Иоанна Лебедева из Троице-Сельца, уже слепым, когда ему было за 80, сослали. «Кем же надо быть, чтобы расправы над такими людьми совершать?!» – вопрошает отец Димитрий.
– Чем, – спрашиваю я, – подкрепляется ваше личное почитание новомучеников?

– Евангелие и мое личное сострадание к ним, – отвечает отец Димитрий. – Особенно если фотографии сохранились – лица такие ненаглядные! Я все время думаю, кем же все-таки или чем надо быть, чтобы таких людей погубить ни за что?!

Немощных стариков приносили на место казни на носилках – как священномученика Серафима (Чичагова; †11.12.1937), расстрелянного на 81 году жизни на Бутовском полигоне. Какая злоба обуревала тех, кто был не в силах сломить дух и веру новомучеников и от того с такой беспощадностью убивал тела!

Парализованную княгиню Надежду Васильевну Барятинскую, статс-даму двора императора Александра III, когда ей было уже 75 лет и она уже многие годы передвигалась в инвалидном кресле, расстреляли в 1920 г., под улюлюканье и насмешки, волоча к месту казни на этой самой коляске, привязанной к грузовику. Как правило, традиции меценатства в русских аристократических семьях наследовались. Но княгиню расстреляли вместе с ее беременной дочерью… Убиенные содержали дома трудолюбия, школы для девочек, первую в России лечебницу для больных туберкулезом…

Княгиня Надежда Васильевна Барятинская в русском платье, статс-дама двора императора Александра III 1903

Большевистко-советская власть пресекала животворные оздоравливающие общество традиции милосердия. Даже неминуемую заботу о болящих либо обезличивала до «уничтожающей опеки», как ее недавно назвали в материале на портале miloserdie.ru, а то и вовсе поставляя на службу своим убийственным целям.

Протоиерей Кирилл Каледа рассказывает историю расстрелянного на Бутовском полигоне священномученика Александра Парусникова (†27.06.1938). У отца Александра было 10 детей. Когда и в без того уже голодные послереволюционные годы из их дома увели корову-кормилицу, вернувшийся с треб отец Александр тут же поставил всех деток на коленочки:

– Давайте благодарственный молебен Николаю Чудотворцу отслужим!

– Отец?! – с недоумением посмотрела на него матушка Александра Ивановна.

Но после отслуженного молебна долгое время, более года, каждое утро на крыльце они находили бутыль молока и корзинку с буханками хлеба.

Священномученик Александр Парусников

Детки росли. Но вскоре у семьи священника отобрали полдома и поселили туда начальника местной милиции Михаленко, больного открытой формой туберкулеза. Его излюбленным занятием было ходить по половине, где теперь скученно ютилась многодетная семья священника, и плеваться. Александра Ивановна неоднократно вставала перед ним на колени:

– Мы виноваты. Но пощадите детей.

– Поповская сволочь должна дохнуть, – отвечал тот.

Дети заболевали и стали один за другим умирать. Из десятерых осталось в живых только пятеро, хотя переболели туберкулезом так или иначе при таком соседе в семье все.

Это те убийственные устои, что насаждались новыми «хозяевами», и, судя по всему, передавались ими от поколения к поколению: сын Михаленко работал в НКВД – на Лубянке. Хотя, надо заметить, что и случаев покаяния как самих чекистов, так и их потомков – слава милосердию Божию! – известно достаточно.

Убийственная служба режиму, всячески поддерживаемая номенклатурой, вероятно, просто заменяла, по планам большевиков-коммунистов, ранее передававшееся из поколения в поколение служение у Престола Божия. У протоиерея Димитрия Смирнова предки по одной линии все были священниками вплоть до XVII века, а по другой – до XVIII века. Его дед и отец – советская власть постаралась! – стать священниками уже не могли. Хотя в параллельных линиях родства духовенство все же было.

Например, священник Димитрий Крылов (†12.01.1966), чье результативное душепопечение советской власти сильно досаждало, и его, разумеется, гоняли с прихода на приход. Но он был, впрочем, любимцем за свое ревностное служение у Святейшего Алексия I, который направлял его по рублевским местам. Так, Промыслом Божиим и благословением священноначалия он нашел и сохранил для нас то, что ныне в науке называется «Звенигородским чином» Андрея Рублева. На самом деле к Звенигороду эти всем нам известные иконы не имеют никакого отношения, кроме того, что тогда там служил отец Димитрий Крылов, к которому старые иконы попали от немца художника-антиквара, служившего у купца Сапожникова. Последний был из старообрядцев, у него-то, судя по всему, в семье и хранились эти святыни. А когда началась революция, убийства да разорения, реликвию постарались спрятать. Так она и оказалась у отца Димитрия Крылова, прекрасно разбиравшегося в древнерусском искусстве и сразу сообразившего, что перед ним не простые иконы… Он потом сам и вызвал комиссию Грабаря, а тот приписал искусствоведческое «открытие века» себе, что это он якобы нашел где-то эти иконы на чердаке…

«Так и бывает: одни трудятся, другие наживаются», – говорит отец Димитрий Смирнов. Как же надо было поглупеть народу, отступив от Церкви Христовой и отрезвляющих-просвещающих Таинств ее, чтобы увлечься революционными лозунгами о всеобщем равенстве и самообмануться, возомнив себя безгрешными, а царя да попов и «буржуев» – будь то княгиня-благотворительница или ее беременная дочь – во всем зле виноватыми…

– Отец Димитрий, – обращаюсь к протоиерею Димитрию Смирнову, – когда вы как председатель Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными органами взаимодействовали с ними, ощущалось, что у них произошло переосмысление этой советской системы, практик обращения с гражданами?

– Дело даже не в практиках, дело в духе, – отвечает он.

– А дух творит формы!

– Да, и дух наследуется.

– Какая-то изнутри работа по осмыслению содеянного этим аппаратом и наследования ему происходит?

– Происходит.

– И положительные сдвиги есть?

– Есть. Но очень трудно систему менять. У нас и людей в стране мало. У нас всякие наши реформы буксуют из-за безлюдья.

– Осмысляя опыт нашей страны в XX веке, сложно удержаться от такой параллели: на протяжении всего прошлого столетия наша страна – Родина-мать – вместо того, чтобы взращивать своих граждан, миллионами их убивала…

– А что это вы так в прошедшем времени?! Она и продолжает это делать…

– Аборты?

– Да! – отвечает ныне уже председатель Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства. Как же эта комиссия нужна сегодня и как была нужна на протяжении всего XX века в нашей многострадальной России!

Архиепископ Чувашский и Чебоксарский Варнава (Кедров) рассказывает, что в 1929 г. первым в их семье арестовали деда, настоятеля храма Иоанна Богослова в селе Высокое под Рязанью. Все огромное село собралось протестовать, чтобы его не взяли. А деду чекисты говорят: «Отказывайся от сана!» Он: «Не откажусь». – «Если откажешься от сана, то отпустим тебя». Но он не отказался. Через два года, в 1931 г. пришли забирать и папу. Причем во время ареста отца, вестей о дальнейшей судьбе коего, как и о деде, семья уже больше никогда не получала, из дома были изъяты все до единой фотографии арестованного, все богослужебные книги, вообще все, что могло бы напоминать о нем. А потом пришли и за мамой, оставшейся с малолетними детьми на руках: два брата, один другого меньше, и сестренка… Но маму не забрали. «Потому что в это время, – говорит владыка Варнава, – мама рожала меня».

Потом уже, спустя годы, делая и делая безрезультатные, впрочем, запросы в органы: где и как были убиты дед и отец, что узнать так и не удалось (известно только о расстрелянном дяде), владыка Варнава все же получил из личного дела фотографию отца и впервые смог увидеть, каким был папа.

Но удивительным образом поверх всех мучений и разлук подвижнический дух веры и преданности Господу воскресает в потомках новомучеников и тех, кто их почитает.