Боль чужой утраты

Как сообщают новостные ленты, во Франции планируется снос 2 800 католических церквей, многие из которых построены несколько веков назад.

По заявлению французского Сената, храмы будут снесены, так как затраты на восстановление превышают стоимость сноса. При обсуждении этих новостей у нас комментаторы привычно разбились на западников, которые свято веруют, что никакого регресса и упадка на Западе в принципе происходить не может, и на патриотов, которые указывают на знаки упадка с явным злорадством.

Разрушение церквей во Франции происходит совершенно иначе, чем у нас, где церкви сносили фанатики-атеисты, и совсем не так, как в наши дни на Ближнем Востоке, где их сносят фанатики-исламисты. Власти никого не расстреливают, не отправляют в концлагеря, не отрезают головы — разве что употребят слезоточивый газ против небольшой группы главным образом пожилых людей, которые пытаются протестовать против сноса.

Разрушение совершается не по причинам какой-то идеологической ненависти, а по чисто практическим основаниям — здания надо содержать, делать это некому, потому что немногочисленные прихожане не в состоянии понести это бремя, богатые благотворители не интересуются, государство не собирается финансировать церкви — да еще пустующие.

Их снесут и построят на их месте что-то другое — автостоянки, общежития, торговые центры.

Бескровный характер этих событий не устраняет их трагичности. Дело не только в том, что ужасно сносить нечто столь прекрасное, как церковь, чтобы воздвигнуть на ее месте нечто столь уродливое, как торговый центр; дело в том, что церковь — было ли само здание шедевром готической архитектуры или нет — это место, где люди собирались для молитвы к Богу, где звучал Символ веры, где читали слово Божие и совершалась Евхаристия. Место, где люди возносили свои сердца к Богу.

Церковь — это знамение спасения, крест на ее шпиле или куполе возносился над городским кварталом, благословляя и призывая, люди, даже неверующие и маловерующие, могли зайти с улицы в ее тишину и прохладу. Оазис в пустыне грохота, место, где было принято говорить почтительно, вполголоса, где можно было остановиться на путях своих и подумать о той надежде на жизнь вечную, которая двигала теми, кто воздвиг это здание, и теми, кто день за днем наполнял его жизнью.

Это готическое здание показывало, что у людей, которые живут здесь, есть интересы, выходящие за рамки их повседневных дел, маленьких огорчений и удовольствий; что они видят свет за пределами неизбежно ожидающего каждого человека изветшания и смерти. Что здесь живет вера, которая светится в витражах и звучит в торжественных переливах органа.

И вот — во многих местах — люди потеряли интерес к вере настолько, что церкви оказались им не нужны. Конечно, это не стоит преувеличивать: во Франции все еще довольно много серьезно верующих, при всей противоречивости статистических данных, процент людей, посещающих богослужения, выше, чем у нас — но динамика носит отчетливо негативный характер.

Кто-то этому порадуется: ура, отступают религиозные предрассудки, побеждает разум! Разум тут не побеждает – да и слава Богу, мы хорошо помним, как он побеждал в свое время у нас или в Китае – тут просто нарастающая апатия, потеря интереса к вопросу о смысле и предназначении человеческой жизни.

При обсуждении этих новостей у нас комментаторы привычно разбились на западников, которые свято веруют, что никакого регресса и упадка на Западе в принципе происходить не может, а всё, что происходит, включая снос церквей, несомненно к лучшему и еще раз показывает превосходство западной цивилизации, и на патриотов, которые указывают на знаки упадка с явным злорадством.

В действительности разрушение церквей за ненадобностью – это несомненный признак упадка, болезни в самом сердце цивилизации. Но у нас в России это должно вызвать скорбь и тревогу, а не глупую заносчивость. Великая, дивная цивилизация христианского Запада, эта «страна святых чудес», медленно выцветает и уходит – и это трагедия, которая заслуживает быть оплаканной. Это может взывать только скорбь у каждого, кто способен ценить истину, добро и красоту. Если зрелище бульдозеров, разрушающих готический храм, не разбивает ваше сердце – значит оно у вас всё еще каменное, а не плотяное.

У нас — и мы должны быть благодарны за это Богу — происходит обратный процесс: церкви строятся, благодаря желанию прихожан, щедрости жертвователей и благожелательному отношению государства. Там, где они появляются, они быстро заполняются людьми.

В городских районах, где церквей никогда не было, где строителям советской эпохи в голову не могло прийти, что они появятся, возводятся храмы и звучит колокольный звон.

В культуре в целом — и в политической элите в частности — есть понимание веры как чего-то очень ценного. Мы находимся в состоянии прилива, а не отлива.

Это очень хорошо, но мы не должны забывать, что те же социальные и психологические факторы, которые действуют в Западной Европе, актуальны и для нас. Мы не обладаем каким-то врожденным иммунитетом к тому же процессу той же плавной дехристианизации, к тому, что можно было бы назвать «цивилизационной апатией».

Чтобы прилив, который мы переживаем сейчас, не сменился отливом, нужно очень много труда – и молитвенного, и интеллектуального, и организационного. Каждодневного и дисциплинированного служения Богу, Церкви и тем людям, которые еще стоят вне ее.