В хосписе - настоящая жизнь, потому что там нет иллюзий

Фото предоставлено пресс-секретарем Новоспасского монастыря

Протоиерей Александр Ткаченко в последнее время часто посещает столицу. В Петербурге он – благочинный одного из церковных округов, настоятель шести храмов и директор медицинского учреждения "Детский хоспис". Более десяти лет назад священник занялся вопросами паллиативной помощи и сегодня, можно сказать, стал одним из двигателей этой относительно новой медицинской сферы, философию которой он со своими многочисленными помощниками и соработниками формирует. Все, что за годы удалось создать и наработать в северной столице, – а это и создание центра выездной помощи, устройство детского хосписа-стационара, организация подобного заведения в Ленобласти, – сегодня приносится в Московский регион, где в Домодедово также возводится детский хоспис. Как ожидается, в 2017 году он примет на круглосуточное пребывание первых пациентов. Подобных заведений единицы не только в России – в мире. Своим необычным опытом священник поделился в интервью РИА Новости.

– Отец Александр, говорить о хосписе трудно: боль, волнение, переживания, граница смерти и жизни… Чаще всего об этом думать не хочется, и мы гоним от себя подальше эти мысли. Все же, что такое детский хоспис, как он создавался и как вы столкнулись с этой проблематикой?

– Первый детский хоспис в стране и первый действующий стационар-хоспис в нашем Отечестве находится в Санкт-Петербурге. История этого первого стационара началась в 2010 году. Я был назначен директором государственного учреждения здравоохранения только лишь потому, что задумался о необходимости создания службы помощи для детей с тяжелыми и неизлечимыми заболеваниями, именно той службы, которая организовала бы уход за ними в тот период, когда лечение невозможно или принесет большее страдание. Сначала я служил в Никольском соборе в Питере, и люди обращались со своими неразрешенными вопросами, обращались тогда, когда случалась беда. И некуда было деться, надо было помочь. Для меня всегда важно – быть в жизни полезным. Это желание так проживать день, с тем чувством, что этот день прожит не зря.

В какой-то момент это породило стремление делать что-то конкретное каждый день. Не бывает спокойно на душе, если день прожит, а Бога не за что благодарить. Я вспоминаю слова из песни Высоцкого: "Я дышу – и значит, я люблю, я люблю – и, значит, я живу!" Любовь должна быть действенная, если ты ее к кому-то в течение дня не проявил, то ты прожил день зря. Так потихоньку мы стали помогать.

Сначала была создана выездная помощь, а потом, шесть лет назад, в бывшем здании резиденции Николаевского сиротского пансиона был устроен детский хоспис. И само здание, которое является памятником истории и культуры, после восстановления и масштабной реконструкции вновь стало служить детям.

– В представлении многих людей, хоспис – это место, где заканчивается жизнь. Нет ничего страшнее смерти. Но когда однажды довелось побывать у вас в хосписе, то страх отступил. Здесь не пахнет болезнью и препаратами, здесь спокойно, и размеренная жизнь, где каждый знает свое дело и задачу.

– У меня есть такое чувство, что в хосписе – настоящая жизнь, потому что там нет иллюзий. Один из самых ярких комплиментов, который мне однажды сделали: "Знаете, батюшка, у вас в хосписе все улыбаются". Слоган, который мы положили как девиз для нашего хосписа: "Обнимая жизнь". Он как раз и говорит, что вся философия хосписа сводится к тому, чтобы помочь жить, несмотря на тяжесть заболевания, несмотря на перспективы его развития. Каждый сотрудник хосписа делает все необходимое, чтобы человек жил наиболее активно, не испытывал физических и эмоциональных страданий, то есть, все направлено на то, чтобы помочь жить. Более детально погружаясь в аспекты деятельности, мы стараемся делать так, чтобы каждый день был наполнен содержанием: интересными встречами, новым опытом, возможностью самореализоваться.

– Ваши пациенты учатся в школе?

– Для них проходят специальные занятия. Трудно сохранить интенсивность обучения и школьной жизни, но, тем не менее, адаптированные программы помогают детям узнавать мир вокруг себя, более того, выражать себя в этом мире посредством творчества, при соприкосновении с этим миром. Поверьте мне, уроки занимательной химии и биологии в хосписе проходят значительно интереснее, чем, может быть, классические уроки в школе. Дети воспринимают мир не из учебников, а на личном опыте. Предоставить ребенку возможность потрогать, ощутить, что-то сделать самому дает ему больше знаний, нежели заучивание параграфов.

– У вас в хосписе созданы курсы фотографии.

– Фотография позволяет остановить мгновение. И если ты его остановил, ты можешь в него вглядеться, а когда вгляделся, можешь и оценить свою жизнь через это мгновение. Ты можешь благодарить Бога, что это мгновение было в твоей жизни.

– У вас есть медицинское образование?

– Нет, но я много читал. Господь устраивает жизнь человека так, чтобы он смог себя реализовать. Я был первым учеником от Русской православной церкви в Америке – православным студентом, который прошел курс деятельности священников в больницах. Поскольку деятельность священников в разных медицинских, военных, тюремных учреждениях требует особой подготовки, знания особенностей жизни учреждения, американцы разработали курсы для капелланов. Более того, существует правило, что каждый священнослужитель, к какой бы он конфессии ни принадлежал, или студент богословского университета обязан пройти трехмесячный курс специализации.

– И что вам дали эти курсы?

– Эти курсы не подготовили меня к служению, а дали возможность пережить, увидеть, осмыслить те чувства и состояния, с которыми сталкивается человек, попавший в больницу. На тот момент мне было чуть больше 20 лет, как всем, кто поступает в семинарию. В этом возрасте мы мало имеем представления о том, что такое болезнь, смерть, те чувства, через которые проходит человек. Все было построено на том, чтобы познакомить будущего священника с реальной жизнью.

Из этих курсов я вынес то, что в какой-то момент перестал бояться говорить о смерти. Чтобы говорить о каком-то конце, ты должен очень близко подойти к этому концу. Это не было шоковой терапией, а просто погруженностью, серьезностью жизни. Ты несешь ответственность за то, что ты говоришь, что ты делаешь, и как ты свою миссию выполняешь. Что-то изменилось внутри. Наверное, я остался тем же мальчиком, которому чуть больше 20 лет, но какой-то опыт присутствия на передовой, он что-то изменил. Может быть, создал внутреннюю серьезность и целостность.

– Когда случается болезнь и люди задаются вопросом, почему мне и за что, как отвечать на эти сложнейшие вопросы?

– Христианство принесло в мир другое отношение к больному. Сейчас в светском обществе, в других религиях больной воспринимается, чаще всего, как "жертва судьбы" или же объект наказания Божия. Христос показал отношение к больному как к человеку, который нуждается в сочувствии и помощи. Болезнь и смерть являются частью жизни людей на земле.

Христианство никогда не относилось к болезни, как к наказанию Божьему. Согласно иудейскому закону, соприкосновение с больным человеком могло осквернить того, кто к нему прикасался. И тут происходит нечто непонятное для фарисеев: Господь возлагает руки на прокаженного, и прокаженный исцеляется. Тем самым Господь показывает: что мы творим для людей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации, в болезни, мы творим для Него самого, Он сам присутствует в наших делах. И христиане всегда считали свое служение в мире продолжением служения Христа, Его деятельности.

Василий Великий свою первую больницу создал во время чумы в Каппадокии. Григорий Богослов говорил о важности служения христиан больным. Отношение христиан к больным – мерило твоей совести, это то, какой ты христианин. К сожалению, в последнее время что-то изменилось и люди не видят в страждущем человеке объекта своей любви, а скорее, – что кто-то несет наказание Божие. Эта философия была и в прежние времена. Помните вопрос (заданный Христу о слепорожденном – ред.) из Евангелия: "кто согрешил: он или родители его"?

В принципе, было такое представление, что за грехом следует наказание. Но ответ Господа четко показал, что ни он (слепорожденный – ред.) не согрешил, ни родители его. Но на этом человеке, как Он сказал, могут делаться дела Божии. Вот эти дивные дела Божии мы должны совершить, в этом наша роль.

Родители больных детей задают вопрос, почему это случилось в их жизни. И мы не знаем ответа на этот вопрос. Потому что Господь даст ответ потом. И мы не должны на этот вопрос отвечать сейчас, но призваны явить христианскую любовь, понимание и заботу, для того, чтобы в этот трудный период жизни эти люди не остались бы одиноки.