Русский характер. Статья 5. Наследие предков

Много сказано на тему загадочной противоречивости русского человека, но, как правило, эта тема мифологизируется. Амбивалентность характера русского народа нередко преувеличивают, пытаясь объяснить многие катаклизмы российской истории. Некоторые противоречия русского характера отражают взаимоотношения прирожденных свойств (духовного и этнического генотипа), православного воспитания (духовного архетипа) и условий жизни (исторического архетипа).

Разные историки различных эпох описывали нечто общее, исконно присущее русскому характеру. Русский человек унаследовал от древних славянских предков талантливый сложный характер и сильный темперамент. «Добродетели открыло христианство, а в язычестве отличались они только доблестями, каковы храбрость, смелость, неустрашимость, терпение» (М.П. Погодин). Славяне «сносили всякое истязание с удивительною твердостью, без вопля и стона; умирали в муках и не ответствовали ни слова на расспросы врага о числе и замыслах войска их» (Н.М. Карамзин). Историки говорили о жизнестойкости славян, веками отбивавшихся от готов, угров, гуннов, аваров, хазар: «Все вынесло, все преодолело это упругое племя, пока пробилось на широкую дорогу своей исторической жизни» (Д.И. Иловайский). Античные авторы отмечали достоинства варварского народа: «Племена славян и антов сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране. Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, наготу, недостаток в пище. К прибывающим к ним иноземцам они относятся ласково, оказывая им знаки своего расположения» (Маврикий Стратег). Несмотря на известные победоносные походы славян, историки описывают их миролюбие: «Дикая свирепость не была отличительным их характером. Славянское племя вообще имело более склонности к жизни мирной, чем воинственной… Если ни вторжения неприятелей, ни внутренние раздоры не воспламеняли их страстей, любили жизнь мирную, охотно занимались земледелием, отличались добродушием и своим гостеприимством удивляли просвещенных греков, оставив эту добродетель самым отдаленным потомкам» (Н.Г. Устрялов). Как и все выжившие в древности племена, славяне были воинственны, при этом некоторые качества отличали их от соседей: «Сии люди, на войне жестокие, оставляя в греческих владениях долговременную память ужасов ее, возвращались домой с одним своим природным добродушием. Современный историк говорит, что они не знали ни лукавства, ни злости; хранили древнюю простоту нравов, неизвестную тогдашним грекам; обходились с пленными дружелюбно и назначали всегда срок для их рабства, отдавая им на волю или выкупить себя и возвратиться в отечество, или жить с ними в свободе и братстве. Столь единогласно хвалят летописи общее гостеприимство славян, редкое в других землях и доныне весьма обыкновенное… Славянин, выходя из дому, оставлял дверь отворенною и пищу готовую для странника. Купцы, ремесленники охотно посещали славян, между которыми не было для них ни воров, ни разбойников» (Н.М. Карамзин). Не только русское гостеприимство мы узнаем в наших предках: «Так как между ними нет единомыслия, то они не собираются вместе, а если и соберутся, то решенное ими тотчас же нарушают другие, так как все они враждебны друг другу и при этом никто не хочет уступать другому» (Маврикий Стратег). Это качество замечалось и в предхристианские века: «Между славянами господствовали постоянно различные мнения; ни в чем они не были между собой согласны, если одни в чем-нибудь согласятся, то другие тотчас же нарушат их решение, потому что все питают друг к другу вражду и ни один не хочет повиноваться другому. Такое поведение проистекало, естественно, из разрозненности, особости быта по родам, из отсутствия сознания об общем интересе вне родового» (С.М. Соловьев). Природа русской разности и розни коренилась не только в родовой обособленности. Русская народность складывалась большой по численности и территории, вбирающей множество различных племен. Единящей силы хватало на соединение, но не хватало на единообразие, что сказывается во все века.

К моменту крещения языческий характер славянина блистал достоинствами и пороками: «Кровавая месть, частая возможность убийства в ссоре, на пирах… Скорость в обиде и скорость к мести, преобладание физических стремлений, мало сдерживаемых религиозными и нравственными законами; сила физическая на первом плане – ей весь почет, все выгоды; богатырь, которого сила доведена в народном воображении до чудовищных размеров, – вот герой эпохи… При господстве материальной силы, при необузданности страстей, при стремлении юного общества к расширению, при жизни в постоянной борьбе, в постоянном употреблении материальной силы нравы не могли быть мягки; когда силою можно взять все, когда право силы есть высшее право, то, конечно, сильный не будет сдерживаться перед слабым… Славные подвиги нужны были для богатства, богатство нужно было для славных подвигов; обе страсти питали одна другую. Но при этом мы видим, однако, что в образе тогдашнего героя чистое корыстолюбие, страсть к богатству для богатства была осуждена… Несмотря на уважение к силе, она не считалась единственно позволенным средством к торжеству; хитрость ценилась так же высоко, считалась мудростью; перехитрить, переклюкать было тоже подвиг… Богатыри после подвигов силы не знали других наслаждений, кроме материальных: “Руси есть веселие питии”» (С.М. Соловьев). Языческая религия не противоборствовала страстной плоти.

Предхристианская Русь отличалась и множеством добродетелей: «Сличив известия современников-чужеземцев, мы находим, что вообще славяне своею нравственностию производили на них выгодное впечатление: простота нравов славянских находилась в противоположности с испорченными нравами тогдашних образованных или полуобразованных народов. Так, встречаем отзывы, что злые и лукавые попадаются очень редко между славянами. Доброта не исключала, впрочем, свирепости и жестокости в известных случаях; те же писатели, которые хвалят доброту славян, рассказывают ужасы об обхождении их с пленными, с проповедниками христианства… Так часто бывает у людей и целых народов, добрых по природе, но предоставленных влечениям одной только природы» (С.М. Соловьев). Молодому малокультурному народу свойственны неустойчивые состояния, историки и говорят то о хорошем, то о жестоком обращении славян с пленными. Но почти все единодушны в описании добродетелей славян. «О доброте, ласковости и гостеприимстве, а также и о свободолюбии русских славян свидетельствуют единогласно древние источники – и византийские, и арабские» (А.И. Ильин). Европейский ученый XIX века заметил в славянах сочетание качеств, свойственное русскому народу: «Внешняя мягкость славянского существа допустила без сильного противодействия вторжение и господство чуждого элемента, но тягучее ядро, прикрытое этою мягкою внешностью, сделало невозможным, чтобы славянская сущность потерпела какое-нибудь внутреннее изменение от этого чуждого элемента. Так, в сравнительно очень короткое время чужие властители совершенно переродились в славян, и варяжская династия стала и по крови, и по духу такою же русскою, как самый низший слой собственно русского народа» (Г. Рюккерт).

Изначально русские «по натуре деятельны и страстны. Русский таит в себе целый заряд напряженности, своеобычную мощь бытия и существования, пламенное сердце, порыв к свободе и независимости. Об этом стремлении к независимости, об этой тяге к собственному мнению сообщают уже первые византийские и арабские исторические источники… Восточные славяне описаны в них как отважный и исключительно свободолюбивый народ: они не выносят рабства, не поддаются чужому господству и друг другу подчиняются они неохотно; они добродушны и сердечны, очень гостеприимны и надежны, хорошо обращаются со своими рабами и пленными, но склонны к резкой индивидуализации мнений; объединяются с трудом, с ними непросто договориться… С той поры в славянские жилы влились целые потоки азиатской темпераментной крови: от монголов различных оттенков, от кавказских народностей – грузин, армян, черкесов, персов и т.д. Вместе с тем русский темперамент в течение веков вряд ли разбавился или смягчился, напротив, он получил еще больший заряд интенсивности, что, соответственно, нашло свое выражение в самоутверждении народа, в его стремлении к самобытности, самостоятельности, самоосмыслению» (И.А. Ильин).