«Славу, которую Ты дал Мне, Я дал им». Часть 2

«Славу, которую Ты дал Мне, Я дал им». Часть 1

«Только в Японию!»

Святитель Николай Японский

– Япония – это хорошо, но не поехать ли тебе теперь в Пекин? Там место вакантно. Примешь хиротонию, и уже епископом в путь!

Можно представить, какие картины пронеслись перед глазами монаха-просветителя. Несмотря на неразбериху в стране, новообращенные собирались два раза в неделю и разбирали Священное Писание. На японском языке Библии не было, только несколько книг на китайском передали из Шанхая. И тут выручил вездесущий Павел: привел знатока китайского языка, который переводил текст для собрания. Так рождалось Евангелие на японском языке. Семьи этих людей терпели чрезвычайную нужду, к которой добавлялся подозрительный взгляд властей: в среде победившей партии сторонников императора главенствовало враждебное отношение к иностранцам и их вероисповеданиям. Тем не менее, несмотря на все мыслимые и немыслимые невзгоды, люди оставались тверды в намерении обрести спасение и известить о нем свой народ. Уйди отец Николай из жизни поверивших ему японских искателей истины, православная община страны распадется, не успев окрепнуть. Разумеется, ответом на предложение владыки Исидора было твердое «Нет!».

Надо отдать должное и главе Святейшего Синода: став администратором, он не полностью забыл свое основное призвание – быть духовным наставником. По достоинству оценив ответ духовного чада, Исидор принялся ему помогать.

В России была сформирована Духовная миссия в Японии с штатом в несколько человек и денежным обеспечением в 6 тысяч рублей в год. Отец Николай был возведен в сан архимандрита и назначен начальником миссии.

А в сентябре 1869 года никому не известный монах публикует в «Русском вестнике» обширную статью «Взгляд на Японию глазами русского миссионера». Что такое «Русский вестник» для тогдашней читающей публики, говорит уже одно то, что тремя годами ранее публикации статьи монаха-просветителя на страницах этого журнала печатался роман «Преступление и наказание» литератора Ф.М. Достоевского. Точно так же, как выход в свет знаменитого романа известил России о рождении литературного гения, после «Взгляда на Японию…» читающая публика, а за ней и вся страна узнала о замечательном христианском просветителе и знатоке Востока.

Заботы, еще заботы… Но и радости тоже

В 1871 году новоиспеченный архимандрит появляется в новоиспеченном Токио – «Восточной столице», как стали называть город Эдо с 1869 года. В газете «То:кё: Нити-нити Симбун» за 10 апреля того года есть заметка следующего содержания: «Иерарх Греческого отделения (христианской) церкви Николай из России переехал в этом году в Токио из Хакодатэ и поселился в Цукидзи. 21 февраля в монастыре Дзодзё-дзи проводились лекции по следующим вопросам буддизма: 1) Основные положения “Абхидхармакоша-ба:сыя”^[1]; 2) О сутре Вечной жизни; 3) О первой части сутры Лотоса. Николай восхитил присутствующих знанием письменного китайского языка и буддийских книг…»

В Дзодзё-дзи стали приходить сильные мира сего подивиться на ученого «кирисьтановского» монаха

В Дзодзё-дзи стали приходить сильные мира сего подивиться на ученого «кирисьтановского» монаха. Один из них спросил, может ли он помочь в решении каких-то проблем. Ответ отца Николая поверг его в уныние: «Поспособствуйте скорейшему выходу из тюрьмы моего ученика Савабэ. Он арестован незаконно».

Дело в том, что мятежный Павел дорвался-таки до страданий за веру, и уж тут-то развернулся так развернулся! Заключившие его под стражу власти поставили себя в положение похитителей ребенка из знаменитого рассказа О’Генри: арестант, начхав на приличия, прилюдно спорил с судьей о вопросах морали и пользы для государственного устройства, в камере не боялся ни пыток, ни голода, проповедовал среди надзирателей и собирал вокруг тюрьмы толпы сочувствующих. Здравомыслие требовало от властей немедленно выгнать смутьяна из солидного госучреждения, однако, поскольку именно этого замечательного качества очень часто администраторам и не хватает, Павла какое-то время всё же пытались сломать, забыв о том, что для ломки стального человека нужны по крайней мере двое таких же, как и он, стальных.

Отцу Николаю до всех тонкостей не было дела, он лишь прикладывал все усилия, чтобы как можно скорее встретить ученика на воле. Однако его высокопоставленный знакомый еще не успел определиться, будет он ходатайствовать о Савабэ или нет, как того уже поспешно спровадили из тюрьмы.

Зато заступничество облеченных властью персон помогло отцу Николаю приобрести участок земли напротив – через речку – конфуцианского святилища Юсима-сэйдо.

В 1870 году в центре Токио случился пожар, и просветитель Японии воочию убедился в недолговечности деревянных строений. Он укрепился в мысли о необходимости каменного сооружения для собора православной общины. Несколько недель ученики носились по Токио и осматривали участки земли, выставленные на продажу. Архимандрит отмечал их местоположение и очертание на карте. Наконец его выбор остановился на участке приблизительно 7600 квадратных метров в месте под названием Суруга-дай. Окрестные жители называли свой район «Вода для чая».

Когда-то в XVII веке «сёгун» Хидэтада напился из источника, что бил на этой земле, и изрек: «Отныне чай для меня заваривать только этой водой». Весть о столь высокой милости распространилась среди жителей и стала народным названием местности.

На участке стояло несколько бараков – весьма удобно для обустройства быта общины. Отец Николай не мог оформить землю на себя лично по очень многим причинам, одна из которых – запрет на приобретение недвижимости иностранцем. Он составил купчую от имени посольства России и затем заключил с посольством долгосрочный договор об аренде. Легальные формальности были соблюдены, но и в этом случае архимандриту потребовалось заступничество министра, или, как тогда выражались в Японии, пэра иностранных дел Соэдзимы.

А на следующий месяц после новоселья – в октябре 1872 года – состоялся визит в Японию великого князя Алексея Александровича на корабле «Светлана». Его высочество посетил императора Японии в охотничьих угодьях «Хама-рикю». Затем его императорское величество поднялся на борт «Светланы» с ответным визитом. Переводить церемонии был приглашен архимандрит Николай. Так состоялось его личное знакомство с особами российского и японского императорских домов.

Святитель Николай и Павел Накаи

В 1874 году у общины появилось первое двухэтажное здание, выстроенное в европейском стиле.

Денег у отца Николая не хватало ни на что. Те 6 тысяч рублей, которые он получал от Миссионерского общества, он тратил на содержание общины, обустройство территории, учебные материалы для школы, разные прочие расходы… На самого себя у архимандрита оставался самый минимум средств. Для того чтобы окончить строительство нового здания, ему пришлось взять кредит в банке: предварительная смета в 3 тысячи иен^[2] разрослась в процессе строительства до 30 тысяч. Немалой причиной разрастания бюджета стройки были те самые «разные прочие расходы», или, попросту говоря, взятки. В дневниках святителя очень много и гневных, и горьких записей о вымогательстве чиновников.

Кроме того, просветителя Японии всю его жизнь осаждали разного рода личности, тянувшие из него деньги под предлогом проповедничества в отдаленных местностях. Например, к нему приходил человек и просил денег на миссионерскую деятельность на Формозе (ныне о. Тайвань). Спустя какое-то время проситель опять появлялся, говорил о «некоторых успехах» и требовал еще средств на дополнительные проповеди. Следом шел еще кто-то, горящий решимостью просветить другую глухую область. А уж отдаленными местностями природа Япону-матушку не обделила: тут и Окинава, и труднодоступные горные регионы, и остров Сикоку, и Внутреннее море Сэто-Найкай… Прежде чем присмотреться к такого рода личностям и начать разбираться в них, святитель не раз и не два попадался на их нехитрые уловки.

Однако простодушие и доверчивость православного просветителя приносили ему больше радости, нежели разочарований. Видя его бесхитростность, к нему тянулись благородные люди, которых и на «Восьми отмелях» так же немало, как и в Стране синих озер с ромашковыми полями. За несколько лет в Токио у архимандрита появились бескорыстные сторонники во многих властных структурах. Случалось даже так, что образованные люди показывали отцу Николаю секретные донесения, отданные им на экспертизу, которые касались реакции административных органов на его миссионерскую деятельность.

Один раз на исповеди человек по фамилии Идзасики признался, что на самом деле он является инспектором полицейского управления и принял Крещение не искренне, а получил служебное задание внедриться в общину с целью сбора сведений о ее членах и руководителе. Посещая собрания, он проникся глубоким уважением и к христианам, и к самому архимандриту. Доносить втихую на уважаемых людей он уже не мог.

– А разве мы делаем здесь что-то, что наносит вред твоей стране? – спросил его духовник.

– Нет.

«А разве мы вредим твоей стране?» – спросил отец Николай. «Нет», – был ответ. «Ну так это и донеси начальникам!»

– Ну так это и донеси своим начальникам! – поставил точку отец Николай.

1874 год был радостным для общины: из нее выросли первые свои священник и диакон: Павел Савабэ и Иоанн Сакаи. Отец Иоанн через некоторое время тоже примет сан иерея и уедет с семьей в родную деревню, где выстроит на свои средства церковь, в которой будет служить до безвременной кончины в 1882 году, и станет безвозмездно лечить односельчан.

В 1879 году архимандрит Николай срочно собрался ехать в Россию: получив телеграмму из Петербурга о хиротонии его в епископы, он решил воспользоваться случаем и обойти благотворителей с просьбой о пожертвовании на строительство собора. На родину просветитель решил вернуться через Западное полушарие: он на пароходе переправился из Йокохамы в Сан-Франциско, затем на поезде пересек США с запада на восток и на пароходе добрался до Санкт-Петербурга.

Газеты наперебой писали о прибытии на родину «Японского» Николая. Сразу же стало известным, что миссионер собирается строить в Японии собор, и множество людей начали посылать и передавать для него пожертвования. Граф Шереметев выделил ему 20 тысяч рублей. Знаменитый промышленник Морозов – 50 тысяч. Кто-то жертвовал 1000 рублей, кто-то всего 3 рубля. Просветитель Японии с одинаковой благодарностью принимал все.

Фото Святителя Николая в окружении священников и японской паствы. Епископа легко узнать сидящим в середине первого ряда по панагии на груди. Через одного человека справа от него, видимо, находится Такума (в крещении Павел) Савабе (1834-1913) первый японец, принявший Православие, впоследствии - священник.

Один раз в Москве, возвращаясь с вечерней службы, епископ встретил поджидавшего его у двери невысокого худощавого человека. Тот отрекомендовался:

– Достоевский, Федор Михайлович. Литератор.

Эта встреча произвела глубокое впечатление на обоих. Владыку Николая неприятно задело следующее высказывание живого классика: «…о Японии: “Это желтое племя – нет ли особенностей при принятии христиан­ства?”…» Федор Михайлович, будучи в ссылке в Семипалатинске, прожил несколько лет среди, по его выражению, «желтых племен». Неужели ж знаменитый сердцевед ничего не заметил в инородцах кроме цвета кожи, отличного от своего? Дневниковая запись продолжается: «…Лицо резкое, типичное, глаза гордые, хрипота в голосе и кашель – кажется – чахоточный».

Писателя, напротив, встреча весьма воодушевила. В письме к супруге Анне Григорьевне он пишет: «Вчера утром заезжал к архиерею викарию Алексею и к Николаю (Японскому). Очень приятно было с ними познакомиться. Сидел около часу, приехала какая-то графиня, и я ушел. Оба по душе со мной говорили. Изъяснились, что я посещением сделал им большую честь и счастье. Сочинения мои читали. Ценят, стало быть, кто стоит за Бога».

«Николай-до»

Владыку Николая ученики в письмах торопили вернуться в Японию. В конце 1880 года он уже в Токио. С собой епископ привез 131 834 рубля пожертвований и бесчисленное множество икон, церковной утвари и одежды для церковной службы.

Ежедневная рутина перемежалась с хлопотами по сбору разрешений на строительство собора.

Проект изначально было решено заказать у академика Михаила Арефьевича Щурупова – звезды первой величины тогдашнего архитектурного мира России. Светило набросал рисунок пятиглавого храма. Опытный владыка Исидор отверг затею постройки столь величавого здания в чужой стране. Чтобы вконец не разобидеть пожилого архитектора, церковные иерархи сослались на сейсмическую опасность для сложного в строительном отношении сооружения. Тогда Щурупов изготовил чертеж одноглавого собора с колокольней, который всё равно поражал воображение своими размерами. То ли из-за преклонного возраста, то ли в связи с иными обстоятельствами почтенный академик не поехал в Японию. Надзирать за стройкой пришлось приглашать проживавшего в Японии разворотливого британца по имени Джошуа Кондор, называвшегося, смотря по обстоятельствам, то художником, то еще кем-то, то, как в случае со святителем Николаем, архитектором… Замена откровенно неравноценная. Причина, заставившая православного епископа пойти на нее, неясна.

Зато уж с росписью храма владыка решил не идти ни на какие компромиссы и заручился согласием на эту работу у самого Василия Макаровича Пешехонова, сына Макара Самсоновича Пешехонова, основателя знаменитой иконной мастерской, сумевшего возродить древнерусскую школу рисования.

Просветитель Японии разрывался на части: он преподавал в школе, вел службы, переводил вместе с профессором Накаи богослужебные книги, надзирал за подготовительными работами на строительной площадке и бегал по учреждениям, собирая необходимые разрешения.

Преподавание он смог частично перепоручить архимандриту Анатолию. На стройке у него был свой «глаз» – Илья Нагасато, которого молодой русский монах когда-то подобрал на улице Хакодатэ маленьким сиротой во время военных действий в городе. Этот человек впоследствии вспоминал, как трепетал перед каждой проверкой стен, которые временами устраивал его духовный отец. Толщина у основания была 11 кирпичей (2,6 м); по мере роста ввысь стены становились тоньше, однако не менее чем до 4,5 кирпичей (1,07 м). Владыка Николай, приходя на стройку, пихал кладку руками и ногами, наваливался всем телом и постоянно ворчал, что всё очень плохо. А уж если действительно находил изъян в работе, то тогда даже давал волю рукам…

В 1880 году в Японии было издано Евангелие так называемого общеконфессионного перевода. В комиссию по переводу входил и святитель Николай; его имя приведено среди деятелей других христианских конфессий.

Однако, во-первых, перевод на японский язык осуществлялся с английского текста, а во-вторых, в комиссии тон задавали горластые джентльмены, привыкшие безапелляционным воем кворума заглушать возражения не согласных с их британской правотой. Владыка Николай решил не перекрикивать луженые глотки Альбиона, а совершить свой православный перевод Евангелия непосредственно с греческого и арамейского текстов.

Святитель Николай Японский с помощниками

Тем временем в православной общине очень быстро оформилась оппозиция строительству собора. Не согласные со стройкой катехизаторы (проповедники) собрали «Совет попечителей» и стали активно переписываться с городком Сирокава в префектуре Фукусима. Там несколько лет служил в церкви отец Павел Савабэ. Первый ученик епископа ни разу не пожаловался на невзгоды, ни разу ничего не попросил для своей семьи. Его-то и перетянули на свою сторону «попечители», разинувшие рот на каравай строительного фонда.

Катехизаторов можно было понять: находясь в крайней бедности, они испытывали затруднения в привлечении в общину новых верующих. «Разве Бог не в сердце? – риторически вопрошали они на своих собраниях. – Тогда дайте нам часть привезенных из России денег, и мы приведем в общину много горячих сердец, которые потом, впоследствии когда-нибудь, возможно, и построят собор…»

Святитель Николай показал верному Павлу список имен жертвователей. Кто-то из этих тысяч людей давал рубль, кто-то десять. Находились в списке имена совсем юных гимназистов, отдававших свои карманные деньги.

«Все эти люди делали пожертвования на строительство в Японии храма. Ни одного рубля я не пущу ни на что иное!»

– Все эти люди делали пожертвования на строительство в Японии храма. Ни одного рубля я не пущу ни на что иное, – твердо сказал епископ.

Отец Павел успокоился, но катехизаторы – нет. Они предрекали быстрое сокращение числа прихожан. Тем не менее, опровергая все их мрачные прогнозы, община ежегодно увеличивалась на несколько тысяч человек.

Несмотря на огромную сумму, привезенную из России, и на жесточайшую экономию, вызывавшую недовольство «попечителей», денег на строительство всё-таки не хватало. Причиной тому были в немалой степени «непредвиденные прочие расходы» на чиновников, к которым добавилась необходимость унимать недовольство националистов, видевших недобрую символику в том, что собор возвышается над государственными зданиями. Появились слухи, что «кирисьтаны» хотят поставить на колокольне пушку и угрожать ею всему городу.

Пока «националистами» называла себя дворовая шпана, их могли унять ветераны с отцом Павлом Савабэ во главе. Однако когда к стройке стали стягиваться военизированные отряды фанатиков, «урегулирование проблемы» потребовалось осуществлять на совсем другом уровне с иным размером подношений.

Собор Воскресения Христова в Токио.

В августе 1889 года на куполе собора появился золотой крест, а внутри начали работу иконописцы Василий Макарович Пешехонов и невысокая, крепко сложенная хлопотливая молчаливая женщина Ирина Ямасита.

8 марта 1891 года состоялось освящение собора Воскресения Христова.

В те годы он возвышался над округой, белея стенами и привлекая глаз необычными для японского города формами. В наши дни облик собора резко отличается формой от прямоугольных высотных зданий вокруг и придаёт местности неповторимое очарование, которого нет более нигде. Еще при жизни просветителя Японии люди стали называть собор «Николай-до», что значит «церковь Николая». Сейчас вполне ясно, что Господь Всемогущий часто вспоминает о японской земле именно благодаря крепкому просторному дому, построенному для Него сравнительно небольшой группой людей, предводительствуемых временами веселым и простодушным, временами вспыльчивым, часто задумчивым и молчаливым, очень добрым и незлопамятливым человеком.

У многих прихожан есть свои собственные истории, связанные с «Николай-до». Епископ Даниил, например, рассказывал, что когда-то, будучи обыкновенным служащим компании, он случайно зашел в собор и был поражен его обширными размерами и торжественностью атмосферы. Через некоторое время господин Нусиро (мирское имя владыки) уже был верующим, прилежно посещавшим церковь, а затем и слушателем духовной школы при соборе.

«Дел еще полно»

После освящения собора епископа Николая ждали еще многие испытания.

И японскую, и российскую общественность поразило известие о нападении на цесаревича Николая Александровича в городе Оцу, совершенное полицейским Цуда Сандзо. Справедливости ради стоит отметить, что об убийстве японского премьер-министра Ито Хиробуми корейским националистом Ан Джунгыном прямо во время его встречи в Харбине с министром В.Н. Коковцовым говорится гораздо реже.

Владыка Николай вместе с иконописицей Ириной Ямасита ездили проведать цесаревича на корабле. В качестве подношения для Николая Александровича была привезена написанная Ириной икона «Воскресение Христово», ныне хранящаяся в Эрмитаже.

Личной трагедией для просветителя Японии, как и для всей православной общины, стала русско-японская война. Ход военных действий довольно подробно освещен в литературе, а о причинах конфликта и о том, насколько он был неотвратим, еще предстоит написать. Сама эта война – явление чрезвычайно показательное и во многом еще не известное русскому читателю. Можно, например, вспомнить, что герой ее с японской стороны – адмирал Того – был поклонником инженерного и флотоводческого таланта С.О. Макарова, что был он в военном мире Японии, подобно Макарову в Петербурге, аутсайдером, поэтому стал главнокомандующим морскими силами случайно. Можно найти других знакомых по ту и иную сторону фронта, таких, например, как переводчик штаба российских сухопутных войск Дмитрий Тихай, старший сын «великого комбинатора», регента токийской общины Якова Тихая и сам «комбинатор»^[3]. Однако столь серьезную тему излагать следует основательно, не мимоходом.

Пока же можно с уверенностью сказать, что если бы правительство помнило о своем замечательном знатоке Востока и Японии, если бы с ним почаще советовались, если бы с ним хотя бы изредка советовались, если бы… То военного столкновения возможно было бы и избежать.

В июне 1900 года был завершен перевод Евангелия.

В конце 1911 года прошли торжества в честь 50-летия просветительской работы владыки Николая. Никто из собравшихся не мог заподозрить в статном, совсем нестаром 75-летнем человеке наличие каких-то недомоганий.

Епископу Сергию святитель Николай внезапно сказал: «Через две, край через три, недели я умру. Поэтому нечего разлеживаться!..»

9 января 1912 года на празднике Елки в посольстве в честь учащихся женской и мужской православных школ владыке стало плохо, но на совет помощника, епископа Сергия, уйти домой пораньше он ответил резким отказом. Обычный ответ владыки Николая всем, кто беспокоился о его здоровье, был: «Если есть, что сказать, говори. Если больше нечего, у меня дел полно». Однако после елки просветителю Японии пришлось пробыть сколько-то дней в постели. В конце января его даже госпитализировали. Пришедшему его проведать епископу Сергию святитель Николай внезапно сказал:

– Через две, край через три, недели я умру. Поэтому нечего здесь разлеживаться, дел еще полно. Завтра выписываюсь.

Похороны святителя Николая Японского

Все оставшиеся до кончины дни просветитель Японии напряженно работал. Вместе с Павлом Накаи продолжал переводить Псалтырь, рассказывал о предстоящих задачах епископу Сергию, которого выбрал в преемники, и составлял годовой финансовый отчет.

3/16 февраля в 7 часов вечера святитель Николай преставился Пославшему его. Похороны прошли через шесть дней.

В 1914 году вслед за учителем отправился и верный Павел Савабэ. После себя он оставлял служить Христу своего сына, тоже ставшего священником.

Эпоха великих подвижников оканчивалась, и начиналось время испытаний на прочность достижений предшественников.

***

Так как же объективно оценить деятельность подвижника? Достаточно ли 100 лет расстояния для обозрения всех плодов его деятельности? А если недостаточно, то о каких сроках надо говорить: о 300 годах, о N-стах?..

И что такое «мы» со своими маленькими повседневными заботками? Возможно ли как-то, расправив плечи и оторвавшись на денек от бытовухи, хотя бы немного приблизиться ростом к подвижнику? Ну не на 100, не на 50 лет, а, скажем, на 5? На 5 месяцев?

Итак, рас-спр-равим плечи!..