Взыскующая погибающих

В сенях совсем тесно, не протолкнуться. Там есть угол, куда приносят иконы и брошюрки «для раздачи бесплатно». Обычно пополняется он очень печальным образом. Когда умирает в семье верующий человек, который до последнего дня ходил в храм и молился за внуков-правнуков, те самые внуки-правнуки собирают в мешок его книги, иконы, святынечки и благословения из паломнических поездок и приносят в нашу церковь. Мы, говорят, было выбросить хотели, но соседи сказали, что это нам энергетику попортит и удачу отнимет, надо в храм отнести. Возьмете?

Пара тетенек стояли в тот день ближе всего к углу. «Это кто – Матерь Божия? А чего же она без покрова? Нехорошо!»

– Матерь Божия есть Дева и Богоотроковица, могла бы быть и без покрова, а так говорить про Ее изображение – может оказаться и нехорошо! – в тон им заявила я, пытаясь увидеть, о чем они.

Женщины расступились, и я – увидела. Прекрасный образ, чистота и кротость, нежность и любовь Божественной Девы к Своему Младенцу и к каждому из нас. В бледном лике – скорбь и смирение, в нем же – вера и упование. Почему без покрова? Может, нас укутала им, может, обвязывает им наши греховные раны?

– Ты знаешь этот образ? – спросили подошедшие друзья.

– Так вы тоже знаете, – засмеялась я, указав на надпись у ликов: «Взыскание погибших».

Образ Божией Матери «Взыскание погибших» был одной из главных святынь нашего края. В мире известно несколько образов с таким названием, каждый имеет свою уникальную историю. Наш местный образ некогда был родовой святыней дворян Кадышевых: явлен он был в шестидесятых годах XVII века, когда показался из вод Волги смертельно раненому воеводе Кадышеву, – и воевода исцелился. А слава о нем пошла двумя веками позже: наследница воеводы устроила в селе Раковка Самарской области монастырь, а икона стала главной святыней новой обители. Вскоре о чудесных исцелениях у этого образа заговорили по всему государству. Образ радостно принимали в других городах и краях, в том числе в Петербурге, и традиция вывозить чудотворную икону прервалась только с революцией. В 1953 году икона была перенесена в Покровский кафедральный собор Самары, где и находится до сих пор. И каждый, кто хоть раз бывал в тихом полумраке Покровского собора, обязательно подходил к образу Всепречистой, молился, вглядываясь в потемневший от времени лик, поднимался по мраморным ступеням, касался холодного стекла, закрывающего образ.

Через некоторое время после моей встречи с маленьким образом, доставшимся мне от какого-то неизвестного теперь молитвенника, я вместе подошла к духовному отцу. Он говорил подошедшим о молитве, о домашнем правиле. «Есть время – почитай и акафист, но если нет – не вздумай унывать», – говорил он в тот момент.

– Батюшка, а какой акафист-то читать? – влезла я.

Батюшка посмотрел на меня внимательно и сказал:

– «Взысканию погибших» Божией Матери!

*     *     *

Каждую осень, каждый сентябрь проходит крестный ход вокруг нашего города. И «Взыскание погибших» – его главная святыня. Раз в год, отложив дела, бежишь на те улицы своего района, по которым должны пронести святыню, а в голове только одна строка Евангелия: «И откуду мне сие, да прииде Мати Господа моего ко мне» (Лк. 1, 43).

Царице моя Преблагая! Всем есть за что поблагодарить Пресвятую Богородицу, но я, каждый раз стоя на коленях при встрече Ея образа, благодарила прежде всего за жизнь свою и матери. За тот день, в который много лет назад мою мать привезли в роддом раньше назначенного срока. Оказалось, что плод небывало крупный не только для недоношенного, но и сам по себе, тем более для такой хрупкой роженицы. Разродиться она не могла, ребенок уже не дышал, о чем спокойно переговаривались над ее головой врачи, почти не дышала и замученная мать. Но это был канун Рождества Богородицы – как раз то время, когда в оставшихся храмах области могли бы запеть первый тропарь праздника. «Еще раз выдохну – и…», – словно сказал за нее кто-то. «И умру», – продолжила она про себя и оказалась неправа. Она выдохнула – и ребенок родился, еле успели подхватить – потому что уже не ждали. Каждый раз я встречала крестный ход с этими мыслями: вот идет ко мне Матерь Бога, ради праздника Которой Господь сохранил нам жизнь.

Когда сын был совсем маленьким, крестный ход я встречала на самом краю городка. Много женщин с детьми – да и многих других, кто мог принять участие в крестном ходе только на час, – тогда выходило встречать крестоходцев туда, на дорогу, долго стояли, всматривались, а потом, увидев идущих, уставших, но не сбавляющих темп, и святыню в их руках, опускались на колени, склонялись перед Небесной Царицей и, пропустив всех вперед, отправлялись вслед за ними через весь городок быстрым шагом в храм.

В один же год я решилась встретить крестный ход подальше от своего городка. Сели с сыном в загородный автобус, благополучно проехали несколько остановок – и вот уже дальше только река, и мост, и лес, и мы с сыном одни на дороге, на которой в ближайшее время показались крестоходцы. По своему обыкновению я коленопреклоненно встретила святыню и попыталась пойти вместе со всеми. Куда там! В первые же минуты стало понятно, что дитя весит как хороший слоненок, задыхаться начинаю просто сразу, и с ним на руках мне точно не дойти… что делать?

И тут откуда-то с небес раздался громовой голос: «Давай помогу!»
Прямо на бегу поднимаю голову, точнее, запрокидываю. Около меня шагает огромный усатый дяденька с охапкой удочек: охапка толщиной почти с меня, но явно весит поменьше сына.

– Как зовут?

– Александр. В честь Александра Невского.

– О, тезка, значит!

И дяденька вручает мне свою охапку, берет радостного Саню на руки, отчего он оказывается у меня над головой, и мы мчимся дальше. Вот уже и наш район, вот одна улица, другая, третья, вот храм, куда мы и влетаем вслед за родимой Матушкой-Богородицей и доброй сотней народу. Так и врываемся: я с удочками, за которыми меня не видно, а Саня – верхом на дяденьке, который этим утром в своем поселке ловил рыбу на реке, да увидел крестный ход и, похватав удочки и одолев крутой берег, отправился вслед за Матерью Бога. Когда-то апостолы оставили сети – а мы вот прямо с удочками бежали. Пригодятся: ведь кто-то ловил и тех нескольких рыб, которыми потом кормил Господь людей, умножив пищу для тысяч…

*     *     *

«Нет времени на акафист – так и не унывай», – сказал тогда батюшка. Надо ли говорить, что некоторые несознательные личности и в этой фразе быстро найдут повод для лени и будут читать его только от случая к случаю? Однако один такой случай мне не забыть.

На календаре было 19 февраля, а на дворе стояла жара: мой муж служил в Доминикане, и в храме без кондиционера в эти дни было бы не справиться. Я оставалась в открытом храме, а супруг с утра отправился в столицу Санто-Доминго по каким-то делам.

День был тяжелым. Я, наверное, уже съела половину своей походной аптечки, батюшка перед выездом из столицы сообщил, что заедет в сервис – и с тех пор никаких известий, и какое-то ощущение тревоги не оставляло.

– Так, никаких тревог в храме, – решила я. – Вчера был праздник «Взыскания погибших» – вот и почитаем акафист.

«Радуйся, Благодатная Богородице Дево, Всеблагая Мати, взыскующая погибающих», – тревога оставляла, боль отступала, и думалось только о словах акафиста. И как только я его прочла – зазвонил телефон.

– Я в Ля Романе, – сообщил супруг, назвав один из населенных пунктов по дороге.

Оказалось, что в предыдущем сервисе так хорошо поработали с машиной, что три из четырех колес оказались по сути незакрепленными – и всё это время машина шла в таком состоянии. Трасса, скорость… несколько часов пути… «Радуйся, лютыя беды и напасти отгоняющая». Я смогла только подойти к иконе Божией Матери. А сказать вслух, помнится, уже ничего не смогла. Просто подошла к Той, Которая всегда – с нами.