О кремации

Отец Лаврентий (Лоуренс) Фарли (Православная Церковь в Америке), бывший англиканский священник, закончил Уиклиф-колледж в Торонто (Канада) в 1979 году. В 1985 году перешел в Православие и закончил Свято-Тихоновскую семинарию в Южном Ханаане, штат Пенсильвания (США). После рукоположения отправился с новой миссией в город Суррей (канадская провинция Британская Колумбия) под омофором ПЦА, где основал приход в честь преподобного Германа Аляскинского. Приход, первоначально из 12 человек, вырос в большую общину и сегодня имеет собственный храм в городе Лэнгли (Британская Колумбия). Благодаря трудам прихода св. Германа появились и другие православные общины, например, в городах Виктория, Комокс и Ванкувер. Отец Лаврентий – автор многих книг, например «Справочник для изучающих Библию» и «Календарь святых на каждый день». Его перу принадлежат многочисленные статьи; он составитель ряда акафистов, опубликованных издательством «Alexander Press»; регулярно выступает на православном радио «Ancient Faith Radio»; ведет свой православный блог «Straight from the Heart» («Прямо от сердца»). Проживает с матушкой Донной Фарли – известной канадской писательницей – в городе Суррей. У них две взрослые дочери и два внука.

Сжигание книг само по себе вызывает неприятие. Когда я слышу, что где-то сжигают книги, то всегда вспоминаю известное, дальновидное и мудрое высказывание Генриха Гейне, который родился иудеем, но позднее принял христианство и умер в 1856 году. Гейне говорил: «Где жгут книги, там, в конце концов, будут сжигать и людей». По иронии, в 1930-е годы нацисты, среди многих других, предали огню и книги Генриха Гейне.

Так же как недопустимо сжигать книги, недопустимо сжигать и людей. А помимо этого, кремация не является частью нашей христианской традиции. Это утверждение полностью противоречит современной культуре Северной Америки, где кремация стремительными темпами становится наиболее предпочтительным способом погребения усопших. Но, несмотря ни на что, Православие продолжает свидетельствовать о своей традиции, согласно которой кремация недопустима, так как она предполагает сжигание людей.

Современная секулярная культура это отрицает. Она заявляет, что люди – это одно, а их (мертвые) тела – это другое, и при кремации сгорает не человек, а лишь его тело. То есть «настоящего» человека отождествляют с его душой, которая живет в его теле, точно так же, как письмо находится в конверте. В этом случае конверт не имеет постоянной функции и используется только для благополучной доставки письма. Но как только получено письмо, конверт можно сразу выбросить. В конце концов, именно письмо имеет значение, и именно его мы будем хранить. Точно так же современный секуляризм^[1] утверждает, что душа – это и есть настоящий человек, в то время как тело – лишь временное вместилище, «носитель» души. Когда в момент смерти душа покидает тело, то оно сразу же теряет свою ценность и становится таким же ненужным, как конверт, из которого вынули письмо. Что тело без души, что конверт без письма можно за ненадобностью выбросить или сжечь.

Красота и благодать, содержащиеся в теле, имеют своим источником Бога

Напротив, Церковь вновь и вновь провозглашает, что тело – не просто сосуд для души, но в нем, как и в душе, запечатлен образ Божий, образ красоты небесной. Поэтому правильнее будет сказать не «мы имеем тело», а «мы есть тело, душа и дух». Тело создано Богом, причем по образу и подобию Божию, и это надо понимать не так, что у Бога тоже два глаза, нос и уши, а что красота и благодать, содержащиеся в теле, имеют своим источником Бога.

Тело является причастником Божественной благодати не только как сотворенное Богом, но и как искупленное Богом. Ведь именно над телом совершаются таинства Крещения, Миропомазания, именно тело причащается Святых Христовых Таин в таинстве Евхаристии, и именно тело однажды воскреснет для новой, вечной жизни при всеобщем воскресении. Одним словом, тело человека свято, и оно участвует в нашем спасении. Как и со всеми святыми предметами, с человеческим телом надо обращаться благоговейно. Как говорилось выше, предание огню означает отрицание ценности того, что сжигается. Такая практика имела место и оправдывалась в язычестве, потому что для язычников тело не представляет большой ценности (вот почему языческие афинские философы смеялись над апостолом Павлом, когда услышали от него, что тела людей воскреснут – ср. Деян. 17, 32). Язычники могли кремировать и сжигать свои тела – это не входило в противоречие с их религиозными верованиями. Христиане этого делать не могут, ибо веруют, что наши тела имеют слишком огромное значение, чтобы их подвергать огню.

Тело человека свято, и оно участвует в нашем спасении

С современной практикой кремации связаны и другие проблемы. Например, работники похоронной индустрии не рассказывают людям всей правды о кремации. В особенности, они не рассказывают, что кости не сгорают. При достаточно высокой температуре могут сгореть плоть, волосы и жир. (Это ужаснейшее зрелище. Многие из тех, кто стали этому свидетелями, говорили, что если бы люди знали, что именно происходит в процессе кремации, то никогда бы на это не пошли). Да, кости не горят, какой бы высокой ни была температура. Что же делают с ними после кремации? Их выгребают из печи и помещают в специальную мельницу, где перемалывают до мелких частиц. Мне рассказывали, что чистить такие «мельницы» – нелегкое занятие, и кусочки костей разных людей смешиваются. Говорят, что их специально посыпают тальком, чтобы больше походило на прах. Все это – нечестные попытки скрыть от людей тот факт, что кости не горят.

Кремация означает деперсонализацию

Существуют и другие проблемы. Мне приходилось присутствовать при захоронении праха кремированных покойников на кладбищах в специально отведенных местах (колумбариях). Однажды во время таких похорон на кладбище об усопшем читались молитвы, в которых он упоминался как личность – с использованием местоимения «кто», как это и подобает. Затем вышел работник крематория, неся в руках пластиковый пакет с прахом умершего. Работник спросил родственников покойного: «Куда мне это поставить?» Таким образом, усопший превратился в «что». Заметьте, он не сказал «его» или «ее», а сказал «это». Не думаю, что он был бессердечным человеком и неуважительно относился к покойным. Он просто выполнял свою работу и своими машинально произнесенными словами лишь подтвердил тот факт, что кремация превращает человека в вещь – во что-то, что можно нести под мышкой в пластиковом пакете и поместить в маленькую погребальную урну. Кремация означает деперсонализацию.

Вот основная разница между кремацией и исторической традиционной церковной практикой захоронения усопших. Только церковная практика поистине воздает должное личности покойного и признает святость человеческой плоти. Конечно, не стоит судить тех, кто выбрали кремацию для своих близких, ибо мы делаем, что можем, а время скорби и тяжелой утраты – не лучшее время, чтобы переучиваться и передумывать. Хотя Церковь не судит, она предлагает лучшее решение. Мы воздаем настоящее почтение нашим усопшим близким и родным, когда не подвергаем их кремации, а благоговейно хороним. Нам нельзя сжигать тела тех, кого любим. Вместо этого мы предаем их тела благословенной земле, а души вверяем всеблагому Богу.