«Охотник до драки и верный сын Церкви»

В русской традиции издревле воинские подвиги, совершенные в защиту отечества, стояли в одном ряду с подвигами во имя веры и Христа. Положивший жизнь свою на поле брани «за други своя» в глазах соотечественников становился мучеником, принявшим от Бога небесный венец святости. Можно вспомнить древнерусские сказания о Мамаевом побоище, где описывается, как ангелы увенчивают венцами Небесного Царства множество погибших на Куликовом поле русских воинов. И в недавнем прошлом нашим святым подвижникам бывали подобные видения в годы Первой мировой войны и Великой Отечественной. А из XIX столетия звучат слова святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского: «Тот истинно воин непобедим, которому венец мученичества за Веру, Царя и Отечество также любезен, как и венец победы» и «подвизающийся в сей брани оружием совершает подвиг веры и правды, который христианские мученики совершали исповеданием веры и правды, страданием и смертию за сие исповедание».

В русской истории было немало полководцев — князей, военачальников, — для которых долг воина и долг христианина оказывались неразделимы. Немало из них и прославлено Церковью в лике святых. Но венец святого праведного адмирала Федора Ушакова в этом сонме сияет особенно ярко.

По непобедимости, отсутствию поражений он стоит рядом с Александром Невским. Но победы Ушакова служили не выживанию страны и народа, они совершались в те времена, когда Россия восходила на пик своего державно-имперского величия. А значит, в них отсутствует тот привкус горечи и трагической героики, который присущ деяниям князя Александра Ярославича. По святости жизни, поглощенности верой, совершенной отдаче себя на волю Божью, аскетической суровости характера адмирал Ушаков ближе стоит к какому-нибудь преподобному, к монашескому подвижничеству. И такое соседство в его житии имеется — в лице родного дяди преподобного Феодора Санаксарского, настоятеля монастыря, рядом с которым отставной адмирал прожил последние годы и где был похоронен.

Однако от Александра Невского Ушакова отделяют столетия и не особо знатное происхождение, а от монашеских подвигов — звание мирянина. И получается, что ближе всего Федор Федорович стоит к нам. К тем, кого отделяют от адмирала всего каких-то 200 лет, кто так же, как он, проводит свою жизнь в мирских трудах, отдает ее служению, притом не только воинскому, — отечеству, Богу, ближним.

Дворянин из небогатого провинциального семейства, самим своим происхождением предназначенный к военной службе, Федор Ушаков стал образцом христианина, близким и понятным для современного верующего человека. Он честно исполнял свой долг, помнил Божьи заповеди, всеми своими талантами служил России, любил людей и был милосерд к ним. Слово его никогда не расходилось с делом, мысль не расставалась с молитвой, а душа полнилась благодарностью за все дарованное от Бога.

Впрочем, по сию пору далеко не всем понятно, за что же адмирал Ушаков канонизирован Церковью — сначала как местночтимый святой, а затем для общецерковного почитания. За свои победы над нехристями-турками и французами-безбожниками? За военную удачливость, талант и флотоводческий профессионализм? За успешную реализацию русских имперских амбиций? За славу русского флота, взошедшего под началом Ушакова на свой Олимп? За личную скромность, заботу о подчиненных и доброту к людям? Сколько в этой канонизации политики? И сколько случайности? Ведь талантливых, скромных и заботливых военачальников, одерживавших громкие победы, у нас было много. Почему только Ушаков признан святым? Потому ли, что он буквально творил чудеса в морских баталиях и по числу выигранных битв ему уступают все российские адмиралы?

Об этом чуть позже, а пока поговорим о том главном, что приобрела Россия благодаря адмиралу Ушакову.

Тысячу и более лет назад Черное море бороздили ладьи древнерусских князей и купцов, отчего греки Константинопольской империи само море прозвали Русским. Потом земли вокруг него захватили татары и турки, и русские суда стали там нечастыми гостями. Отвоевать выход к Черному морю пытался Петр I, но неудачно. Пробовала императрица Анна Иоанновна, однако не довела дело до конца. Первая война Екатерины Великой с турками (1768—1774) вырвала у султана согласие на то, чтобы по Черному морю и по проливам в Средиземноморье плавали русские торговые суда. Военные же эскадры России по-прежнему ходили к берегам южной Европы из Балтики. Да и купцам турки норовили чинить препятствия. Черноморского флота еще не существовало. Его еще только строили, напрягая все силы.

Присоединение Крыма к России произошло в 1783 году. А через четыре года началась вторая екатерининская Русско-турецкая война.

Так вот, кромсая турецкие эскадры кораблями новорожденного черноморского флота, ошеломляя турок хорошо продуманными маневрами и невиданной дерзостью, Ушаков вновь сделал Черное море русским.

Уже после первой победы у острова Фидониси, где капитан Ушаков, командуя авангардом, напрочь сломал привычную линейную тактику морского боя, посыльный от турецкого адмирала Гассан-паши принес султану неожиданную весть: османская морская сила не может противостоять русскому флоту! Это при том, что мощь турок в том бою была в разы больше, да и сам турецкий флот, обновленный с помощью французов и шведов, по своим качеству кораблей превосходил российский.

После следующего успеха — разгрома турок в Керченском проливе — османы стали опасаться Ушак-пашу. В этом сражении Федор Федорович сорвал планы султана по высадке большого десанта в Крыму для отвоевания полуострова. А через два месяца у острова Тендра турки, едва завидев эскадру Ушакова, пустились в бегство. Им, однако, все же пришлось принять бой. «Наши, благодаря Бога, такого перца задали туркам, что любо», — писал императрице Г. А. Потемкин и нахваливал Ушакова: «Где еще сыскать такого охотника до драки!»

Венчала ту войну морская битва при Калиакрии. Османам не помогли ни решимость нанести сокрушительный удар Ушак-паше, ни призванные на помощь алжирские пираты, ни привычное уже русским преимущество турок в корабельной силе. Остатки разбитой турецкой эскадры едва доплыли до Стамбула. Султан услышал горестное: «Великий, твоего флота больше нет!» и приказал тотчас заключить мир с Россией. Екатерина II писала, что султан, «заносившийся двадцать четыре часа тому назад, стал мягок и сговорчив, как теленок».

Россия утвердила свое господство на Черном море, прижав турок к их берегам. Юный Черноморский флот в несколько военных лет встал вровень с сильнейшими флотами мира. Череда блестящих ушаковских викторий приблизила Россию к странам Средиземноморья, облегчила проведение русской политики на Балканах, сделала возможным участие черноморского флота в антинаполеоновских кампаниях. Иными словами, Российская империя благодаря Ушакову стала намного более активным игроком в европейских делах. После освобождения от французов Ионических островов в ходе Средиземноморской экспедиции Ушакова, взятия с моря сильной крепости на острове Корфу (этот штурм потряс воображение не одних только французов, считавших свою твердыню неприступной) и вытеснения наполеоновских войск с помощью десантов из южной Италии имя адмирала стало греметь на всю Европу рядом с именем Суворова.

«Конечно, не было никогда примера, подобного сему происшествию, — восторженно писал очевидец-итальянец. — Но лишь российским войскам можно было сотворить такое чудо. Какое мужество, какая дисциплина, какие кроткие, любезные нравы! Русских здесь боготворят, и память о них будет запечатлена во всех сердцах обитателей нашего Отечества».

Ушаков стал отцом-основателем независимого греческого православного государства — Республики Семи Ионических Островов. С ведома российского императора Павла I он создал там правительство из местных жителей, дал им конституцию. Доныне ионические греки почитают адмирала Ушакова своим национальным героем. Правда, в позднейшей истории не обошлось без грустных курьезов.

«Когда в 1988 году я впервые приехал работать в архивы Керкиры (Корфу. — Н. И.), мне сказали, что документов по Ф. Ушакову никаких нет, — рассказывал В. Ганичев, биограф адмирала. — Это, собственно, оказалось неправдой… Я их нашел в папках с надписью “Русско-турецкая оккупация”. Спрашиваю архивиста, вам не стыдно? Ведь он освободил вас, дал вам конституцию, впервые принес государственность. Тот покраснел буквально, сказал, что за время английского владычества, продлившегося с 1815 до 1864 года, устоялась такая историческая терминология. Ну, конечно, когда приходят англичане и оккупируют остров — это демократия, а когда русские приходят и освобождают от захватчиков — можно и оккупацией назвать. Сейчас, кстати, вся хронология и терминология изменена, я работал в архивах и позже, стали местные историки публиковаться и подход изменился»…

В свое время Ушакова называли «морским Суворовым». Как и про Суворова, о нем говорили: «Где Ушаков, там победа!» Они были похожи, эти два великих человека своей эпохи. Оба самоотверженно, не жалея себя воевали на благо Отечества. Оба неудержимо ломали линейную тактику боя, один на суше, другой на море, внося в нее гибкую маневренность. Обоих от души любили простые солдаты и матросы. Оба зачищали Европу от французской революционной проказы и покрыли там свои имена неувядаемой славой. Оба были почти аскеты в быту и смиренно склоняли голову перед Богом, который за их веру и по их молитвам даровал им непобедимость.

Когда-нибудь, можно надеяться, придет черед и Александра Васильевича быть прославленным в лике святых праведных воинов. Ушаков опередил его в этом.

«Удивительная личность, удивительный человек. Он канонизирован, конечно, за святость жизни в первую очередь. Но его доблесть, его подвиги нельзя оторвать от всей его жизни… непобедим был великий воин адмирал Ушаков силой молитвы и предстательством пред Богом в битвах с врагом…» — сказал о нем митрополит Кирилл, ныне патриарх.

Праведность адмирала была в его молитвенном горении — прежде всего. «Я во всех делах моих имею вернейшую на помощь Божью надежду», — говорил Федор Федорович. А уж из этого молитвенного подвижничества, всецелой обращенности к Богу следовало прочее: забота о людях до пренебрежения собственной жизнью, доброта (впрочем, Ушаков был и требователен, и жестко наказывал за провинности), милосердие и благотворительность, смирение перед бурями и невзгодами жизни, глубокое чувство ответственности пред Всевышним за свое дело, непрестанное совершенствование в военно-морской науке, вера в непременное одоление врага, передававшаяся и другим, офицерам и матросам, наконец, и стяжание самих побед — «не числом, а уменьем», не упованьем на свои силы, а «желая и имея верную надежду на Бога с помощью Его» оные победы приобрести.

Христианское благочестие Ушакова было хорошо известно современникам. После возвращения в Севастополь с очередною победой первым приказом адмирала по эскадре всегда было: «Рекомендую завтрашний день для принесения Всевышнему за толь счастливо дарованную победу моления всем, кому возможно, с судов быть в церковь Николая Чудотворца…» Императрица Екатерина, вызвав Ушакова в 1793 году Петербург для личной беседы, одарила его не чем иным, как золотым складнем с частицами мощей святых. На освобожденном от французов Корфу в дни Пасхи по просьбе адмирала был проведен крестный ход вокруг крепости. Федор Федорович лично нес ковчежец с мощами святого Спиридона Тримифунтского, чьи мощи хранятся как раз в главном храме острова. Щедрость его не знала границ. Много раз Ушаков черпал деньги из собственного кармана на прокорм и обмундирование своих подчиненных, на нужды флота. Совершенно незнакомым людям легко было прийти к нему в дом и попросить помощи и содействия.

Особенно были наполнены христианской любовью к ближним и милосердием последние годы Ушакова. Он привечал у себя всех, кто нуждался — в деньгах или в чем ином. Во время войны 1812 года отставной адмирал, живя в Тамбовской губернии, на свои средства содержал в ближайшем городе Темникове военный госпиталь, жертвовал деньги на обмундирование Тамбовского полка. После изгнания французов из России все свои сбережения он отдал для помощи тем, кто был разорен войной.

Неспроста своей последней гаванью Ушаков выбрал деревню возле Санаксарского монастыря. Душа адмирала тянулась к монашеской жизни. Если б не стал он моряком, то, скорее всего, ушел бы в монастырь. Между моряцкой и монастырской жизнью Ушаков не делал больших различий: «Моряк, как и монах, должен постоянно молиться и трудиться». Каждое воскресенье и в праздники Федор Федорович приезжал в обитель на моление. Во время Великого поста жил там по целым неделям, «выстаивал неукоснительно, слушая благоговейно» долгие монастырские службы — как свидетельствовал настоятель обители после кончины Ушакова. «Жертвовал от усердия своего значительным благотворением», делал в монастырскую церковь дорогие вклады. А коротко говоря, «препровождал остатки дней своих крайне воздержанно и окончил жизнь свою как следует истинному христианину и верному сыну святой Церкви».

Ныне со своих икон святой праведный воин Федор обращается к нам со словами: «Не отчаивайтесь, сии грозные бури обратятся к славе России!»

Произнесенные в 1812 году, они звучат как рефрен ко всей русской истории. И всегда в нашей истории было так, что неразделимы в ней оказывались святость праведников и величие отечества.