Приключения хама в стране семейных ценностей

Ной, Сим. Иафет и Хам

О хамском поведении и библейском Хаме

Судьба понятий «хам» и «хамство» в нашей культуре – это настоящая приключенческая история, не лишенная при этом и своей «назидательности». История очень жизненная, а отнюдь не «словарная». Хотя и придется начать ее с истории слова.

Не будем спекулировать на тему того, особая ли чуткость к нравственной проблематике у наших предков или, напротив, их дикие нравы породили это слово, однако зафиксировано оно именно в русском языке (как и в других, входивших в орбиту русской истории, например в украинском и польском). Один из самых популярных в мире русскоязычных авторов Сергей Довлатов считал, что слово «хамство» не переводится на другие языки одной лексемой: слишком много оттенков смысла оно несет.

Этимологические словари любят указывать на церковнославянский (и далее греческий) как источник, но принципиальным является, конечно же, то, что «хам» – это слово библейского происхождения – от собственного имени одного из сыновей Ноя. Какие оттенки смысла были здесь первоначальны – тоже открытый вопрос. По одной из версий, изначальным значением слова «хам» или выражений «хамово племя», «хамово отродье» было экспрессивное негативное наименование крепостных слуг и простонародья, поскольку потомки Хама были прокляты: «раб рабов будет он у братьев своих» (Быт. 9: 25). Возможно, для русских дворян была «очевидна» параллель между положением собственных крепостных и невольников из Африки, рабская участь которых в западноевропейской цивилизации оправдывалась как раз их «хамитским» происхождением (впрочем, о мотивах дворян здесь можно только догадываться). Похожая история, кстати, случилась и со словом «подлый» в русском языке (когда-то оно означало низкое происхождение, не более). Однако не подлежит сомнению и то, что «хамское поведение» этих «низших людей» так или иначе всегда подразумевалось при употреблении этого слова.

И вот это как раз самое интересное в нашей истории: что же является «хамским поведением», что называлось так ранее и почему? Ведь вопрос о «хамстве» и его границах сегодня – отнюдь не академический, увы, а весьма практический.

Только ли «невежество», «неотесанность» грубых мужиков считались хамством? В заметках академика В.В. Виноградова (книга «История слов») приводятся очень ранние примеры употребления слова «хам» в значении «пошлый» и «заурядный»; у некоторых авторов (например Д.С. Мережковского) «хамство» становится синонимом цинизма и «практической хватки», мещанства и бездуховности. Все это уже не имеет отношения к необразованным, не получившим «европейского воспитания» сословиям и классам. И тем более важной становится всегда живая в русской культуре ассоциация этого понятия с его «прародителем» – библейским Хамом.

Сегодня под «хамством» обычно понимают «тип поведения человека, отличающийся грубым, наглым и резким способом общения», а мотивом такого поведения ученые считают «демонстрацию превосходства». Нетрудно заметить, что ничего подобного мы не наблюдаем в первом в человеческой истории «хамском поведении». В библейской истории о Ное и Хаме мы не увидим ни грубых слов, ни «демонстрации превосходства», ни даже наглого неповиновения родителям. То есть никакого хамства в нашем, бытовом смысле слова.

Хам не хамил в нашем понимании: не грубил, не дерзил – но он выставил Ноя, своего отца, «на позор»

А что есть в поведении библейского Хама? Есть нарушение важнейшей культурной константы, общей для любых вариантов «традиционных ценностей», которая позже была зафиксирована в Декалоге Моисея известными всему миру словами: «чти отца твоего и матерь твою». Хам не хамил в нашем понимании: не грубил, не дерзил, не оскорблял (в момент самого хамства), даже не игнорировал требования родителей. Он «просто» проявил непочтительность. Повел себя с отцом так, как вести себя нельзя.

В чем же суть того, изначального «хамства»? Говоря церковнославянским языком, Хам выставил собственного отца «на позор», то есть всеобщее обозрение (именно это означало когда-то слово «позор»). Даже не в буквальном смысле выставил, а – «предал огласке», сделал предметом семейной сплетни родного отца, находившегося в неприглядном виде в состоянии алкогольного опьянения. Нужно при этом заметить, что Ной был тогда в собственном шатре, то есть по крайней мере, по современным понятиям, его «неприглядное состояние» было вполне «в пространстве приватной жизни», а не публичным примером для сыновей. Хам же сделал его как раз предметом всеобщего рассмотрения.

У других детей Ноя, однако, данная информация не убавила почтительности к отцу: «Сим же и Иафет взяли одежду и, положив ее на плечи свои, пошли задом и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад, и они не видали наготы отца своего» (Быт. 9: 23). Вот в этом-то случае – в случае ошибок и грехов родителей – и становится максимально очевидна природа хамства (в его библейском понимании). Сим и Иафет дали пример не-хамского поведения. Хотя Хам, по современным понятиям, ничего дурного и не сделал: сказал все «как было». Некоторые, пожалуй, добавят, что еще «проявил принципиальность и честность, не стал замалчивать».

К описанному сюжету – отношению «детей» к «грехам отцов» – мы еще вернемся не раз на современном материале. А пока стоит задуматься о более общем: о том, почему же так по-разному понимается «хамство» (а заодно и «честность», «принципиальность» и т.д.) в разных культурах: например в культурах с традиционными ценностями и – современной либеральной культуре.

Ослы и дети

В новогодние каникулы–2017 случилось увидеть по телевизору удивительные кадры.

Один из ведущих телеканалов страны, позиционирующий себя как «первый развлекательный» и, что куда более важно, «семейный», в течение всего дня показывал анонс^[1] широко известного голливудского мультфильма: продукция, рассчитанная и на детей, и на взрослых, то есть тот самый случай, когда у экранов собирается вся семья. И сам анонс был построен на сценке, где за столом собралась как раз вся семья – семья персонажей из самого популярного ситкома этого канала. А ситком этот настолько семейный, что в название просто вынесена фамилия главных героев. То есть чтобы вы понимали: семейные ценности вдоль и поперек.

И вот сюжет ролика: за столом два поколения – отец и его сыновья с женами, и один из сыновей отпускает шутку про то, что их семья похожа на героев знаменитого мультфильма (того самого, анонсируемого), и – внимание: изюминка! – финальная фраза шутки: «…а наш папа – Осел!» Папа в долгу не остается, и в ответной шутке титул осла достается уже сыну. Напомню, это – выходные дни, вся страна у экранов, дети в первую очередь. Ролик под рабочим названием «Неудачная шутка» шел целый день, в каждой рекламной паузе.

Первое, что пришло в голову после просмотра этих кадров: срочно провести опрос аудитории канала и спросить: «А как часто вы называете своего отца – ослом? Называете его ослом только в шутку или всерьез тоже? Называете ли его ослом за семейным столом, прилюдно, при детях и других родственниках?» Если перефразировать вопрос уже без сарказма, то стоило бы действительно выяснить, как отнеслась российская аудитория к такой вот «шутке», насколько нормальным ей представляется отпускать подобное в адрес родителей. Неужели никого не покоробило, не показалось отвратительным? По крайней мере в Интернете волны возмущенных возгласов я не заметил.

Да, конечно, персонажи ситкома – достаточно гротескные, все это «просто ради смеха» и т.д. и т.п. И вроде бы нелепо всерьез критиковать шуточный ролик с нарочито шаржированными героями. Но дело как раз в том, что во всех культурах есть строгие табу, над чем смеяться можно, а над чем нельзя, и в последнем случае так и говорят: «это – святое, это нельзя трогать».

Например, в современной западной либеральной культуре такой «святыней» (или заменителем святыни, если хотите) являются меньшинства и носители различных «нетрадиционностей», в том числе гендерных (зримо символизирующие собой важнейшую либеральную идею – идею отсутствия человеческого единства и общего идеала). За шутку в адрес людей с темным цветом кожи можно лишиться финансовых выплат (как известный футболист Рио Фердинанд) или даже работы (как наш знаменитый тренер Шамиль Тарпищев, имевший несчастье просто поддержать «гендерную» шутку телеведущего Ивана Урганта о паре афроамериканских спортсменок). То есть шутки на некоторые темы воспринимаются как недопустимое проявление неуважения. Вся разница в том, кого прилюдно «не уважать» можно, а кого нельзя. И если в либеральных (суб)культурах недопустимы шутки на тему ЛГБТ-меньшинств, то в культурах, поддерживающих традиционные (и конкретно – семейные) ценности, в том числе уважение к родителям, невозможным является как раз использование родителей в качестве объекта скабрезной шутки.

И вот тут встает в полный рост вопрос о нашей с вами культурной самоидентификации. Ведь мы, россияне, вроде бы за семейные (и вообще традиционные) ценности. Правда, статистика разводов упорно противоречит такому утверждению, но это, как говорится, «тяжелое наследие современности», а так мы стараемся – у нас и памятники святым Петру и Февронии по многим городам стоят, и день Семьи, Любви и Верности празднуется уже почти повсеместно… И это все нужно, правильно, полезно – но достаточно ли?

Для каждого человека (в норме) семейные отношения начинаются как отношения ребенка и родителей

Дело в том, что «семейные ценности» и вообще семейные отношения начинаются отнюдь не с того, что мы привыкли называть этим словом в быту. Не с отношений (будущих) мужа и жены. Мы как-то всерьез забыли про то, что в биографии каждого человека (в норме) семейные отношения начинаются как отношения ребенка и родителей. И вопрос Верности в семье – он не только про супружескую верность, это не в меньшей степени и вопрос верности родителей ребенку (фильм А. Звягинцева «Нелюбовь» это хорошо показывает), а также – верности ребенка своим родителям. И кто с детства не научен такой верности (в самых разных ее проявлениях, но в первую очередь – в уважении и почтении), едва ли способен научиться правильным «семейным отношениям» на следующем, более взрослом уровне.

Невозможно представить себе, чтобы в обществе, где реально культивируются традиционные ценности, тиражировались примеры осмеяния родителей. Как и, впрочем, любые другие примеры неуважения к ним, да и к старшим вообще (известен исторический анекдот про китайского профессора, отказавшегося переводить «Евгения Онегина», когда он узнал, что первые строки про «дядю самых честных правил» являются цитатой из басни И. Крылова, недвусмысленно намекающей, что дядя – «осел»; да и дальнейшие проклятия в адрес умирающего родственника для китайского менталитета просто невыносимы, переводить и печатать такое – значит тиражировать хамство «молодого повесы»). Потому что в системе традиционных ценностей «родители – это святое». И, кстати, знакомый нам с советского прошлого тезис «мама – это святое» уже заставляет задуматься о природе произошедшей редукции, поскольку в традиционном обществе отец является отнюдь не менее уважаемой фигурой.

Из предыдущего примера очевидно, что от эталонных «традиционных ценностей» наше общество начало отходить уже столетия назад – вместе с европеизацией. Но если роман – структура сложная и отношение автора к циничному «молодому повесе», мягко выражаясь, неоднозначно (ведь в итоге «герой» Пушкина терпит жизненное фиаско), то с рекламными роликами и костюмными мелодрамами все проще. И когда «шуточное» хамство в адрес родителя в телеанонсе не вызывает у публики чувства как минимум неловкости, это значит одно: слова «мама – это святое» стали для нас пустым звуком, в лучшем случае – метафорой.

В системе традиционных ценностей «родители – это святое», и всякие шутки в их адрес просто немыслимы

Осмелюсь утверждать, что мы как общество «страшно далеки» от любых традиционных ценностей в первую очередь потому, что совершенно не озабочены той лакуной, которая образовалась у нас по части заповеди о почитании родителей; радея за «крепкую семью», совершенно не замечаем того, что корень этой крепкой семьи – именно в данной заповеди. Воспитанные в советской культуре, мы привыкли указывать на то, как много она взяла из русской классической культуры, из самого Православия, и уже не ощущаем ее суррогатного характера. А ведь советская культура в 1920-е годы зарождалась на идеалах классовой ненависти и классовой борьбы – какие уж тут евангельские ценности? И культ Павлика Морозова, предавшего во имя классовых интересов своего родного отца (речь не о поведении реального человека, а именно о мифе), давал о себе знать еще и в школьных учебниках 1980-х годов – о каких же семейных ценностях теперь может всерьез идти речь?

Вот яркий пример нашей нечувствительности к традиционным ценностям уже в те, позднесоветские времена. Хит 1980-х годов – практически культовый фильм – «Любовь и голуби». Интересующий нас эпизод – один из ключевых в фильме. Сын-подросток – Лёнька – бьет в грудь «блудного отца», пришедшего поговорить с брошенной матерью. Кричит отцу: «Ты кто такой? Чего ты сюда пришел?» Потом хватается за топор. Главный аргумент юного правдолюбца: «Ты что сделал с матерью?» Отец мямлит в ответ: «Ты что, сынок, я ж тебя никогда не бил…» В этом месте, пожалуй, любой переводчик из стран с действительно традиционными ценностями тоже бросит переводить этот фильм.

«Заслуженность авторитета родителя» – вещь абсурдная: она дает детям право судить отца и мать

Логика эпизода, поведение персонажей – все показывает, что для создателей фильма подросток-максималист прав по сути (хотя, может быть, и переборщил по градусу накала) и что почтительное отношение к отцу должно опираться на некий моральный авторитет, который папаша-изменник теперь растерял и права на таковое отношение не имеет. Именно хамящий отцу Лёнька выглядит как пусть и неразумный, но «защитник семейных ценностей», и вся правда на его стороне – это признаёт и сам главный герой своим виноватым видом и своим неудачным демаршем. И с этим согласен, видимо, массовый зритель той эпохи, поскольку эпизод ни для кого не стал «камнем преткновения». Да и срисован этот эпизод с нашей коллективной «натуры» весьма точно: наверное, даже многие из читателей этого портала удивятся постановке вопроса о почтительности к «негодному» родителю.

Между тем в системе традиционных ценностей все как раз наоборот. Не некий «заслуженный авторитет» отца обусловливает почтительное к нему отношение со стороны детей. Фигура родителя в традиционной культуре священна и почитаема a priori, и неправильное поведение родителей не может отменить высшего закона. Вообще по здравом размышлении придется признать, что «заслуженность морального авторитета родителя» в глазах детей – вещь абсурдная, поскольку ставит детей в положение судей над родителями. А дети никогда не будут обладать достаточным знанием жизни, чтобы судить живого родителя, – просто уже в силу разницы в возрасте. Так что и авторитет родителя поневоле должен быть «априорным», а его отсутствие не отменяет необходимой почтительности. И конечно, поднимающий руку на отца нарушает законы жизни не меньше мужа-изменника. Это очевидно, если смотреть на дело со стороны логики. А если смотреть со стороны Божиего закона, то все еще очевидней: заповедь о почитании отца и матери в Декалоге Моисея – самая первая из тех, что определяют отношения между людьми.

Базовая скрепа

А почему, собственно, «родители – это святое», почему их фигуры освящены Заповедями Моисея и Богом сказано: «Чти отца твоего и матерь твою»?

Есть два взгляда на жизнь. В одном случае жизнь – это Божий дар, священный дар, к которому необходимо относиться с трепетом. Во втором – жизнь просто случайность, и мы можем относиться к ней как к своей собственности, делать что захотим: узурпировать ее как свое «право», расстаться с ней по собственной прихоти и т.д.

В первом случае родители – это те, через кого мы получили от Бога священный дар жизни, в некотором смысле «посредники» между Богом и нами, и священное чувство по отношению к ним естественно. Во втором случае родители – это просто обстоятельство, которое скорее мешает, ибо это обстоятельство досадное: некие случайные свидетели нашей изначальной, бытийной несамостоятельности (что, согласитесь, раздражает).

Почему преступление Хама оказалось столь страшным преступлением, что он проклят был даже в потомках своих? Потому что священная фигура отца была низведена – до уровня, скажем, простого соседа, которого оказалось вполне допустимым сделать объектом сплетен и «костеперемывательства». На языке современных мыслителей это называется десакрализацией. С хамства – библейского хамства – начинается отказ от священного: от иерархического взгляда на жизнь, от благодарности за дар жизни, переход к эгоистическому и потребительскому отношению к жизни.

Многим покажется, что достаточно родителей «просто любить», чтобы выполнить (или даже перевыполнить) древнюю заповедь о почитании родителей. Но это не так: стоит посмотреть на культуры восточноазиатских государств (сохранившие традиционную «почтительность» по отношению к предкам и родителям, несмотря на технический прогресс), чтобы почувствовать всю разницу между «просто любовью» и «почитанием» родителей.

«Просто любовь» без почтительности в отношении родителей рискует оказаться весьма эфемерной сущностью. И резкое обострение межпоколенческого конфликта, и реальное разрушение института семьи, и популярность бульварной психологии с ее главной фрейдистской заповедью «во всем виноваты родители» – все эти симптомы современности показывают, что прекраснодушное желание «просто любить родителей», не опирающееся на культивирование почтительности к ним, оказывается нежизнеспособным (по крайней мере в масштабах общества). В лучшем случае мы еще реализуем некий инстинктивный импульс (любовь к маме – важная тема детских книжек), но вот там, где раньше в отношениях между детьми и родителями работала культура (взаимоотношения с отцом – это уже больше социальная, культурная связь), в современном обществе провал.

Так что, если мы хотим говорить о семейных ценностях, и шире – о традиционных ценностях вообще, нам придется говорить о проблеме нашей нечувствительности к хамству – в полном, библейском значении этого слова. Эта нечувствительность к хамству проявляет себя сегодня везде: и в нашей семейной рутине, и в резонансных культурных событиях, к чему еще придется вернуться.

И здесь надо констатировать: состояние нашего общества сегодня таково, что любые попытки на практике сделать почтение к собственным родителям краеугольным камнем «традиционного воспитания» в масштабах всего общества опоздали примерно на полвека как минимум. Просто даже потому, что неполных семей на данный момент едва ли уже не больше, чем полных. Однако же «иерархия жизни» для человека традиционных ценностей отнюдь не ограничивается рамками семьи – собственно, именно поэтому и значение слова «хамство» в итоге не ограничилось сферой отношений с родителями, а оказалось куда более широким. И то особое отношение, которое можно назвать «сыновним почтением», и, наоборот, хамство – всё это естественным образом проецируется и в общественную жизнь. Но вопросу о том, как современное российское общество культивирует хамство и может ли оно заняться воспитанием противоположных, традиционных ценностей, стоит посвятить отдельную, вторую часть нашего разговора.

(Продолжение следует.)