Камень черный, камень белый

Лара прошла мимо Елоховской церкви, вспоминая, как когда-то она здесь впервые причащалась с Юрой. Они тогда ещё не были мужем и женой. Оставив позади памятник Бауману, Лара брела по заснеженной аллее. В сквере было пустынно, а все скамейки плотно укутаны густо падающим снегом. Где присесть? Не в сугробы же. Лара очистила одну из скамеек от снега и, откинувшись на спинку, удобно расположилась. Снегу так и хотелось превратить ее в большой сугроб, и она готова была даже с этим смириться – ей нравился снегопад. Со вновь выпавшим снегом приходила на землю новая чистота.

По аллее мимо нее прошел человек. Он явно не радовался снегу – голова вжата в плечи, брови нахмурены. «Какой невеселый. Радуйся жизни, дядя!» – подумала Лара. Мужчина сел на скамью неподалеку. Лара отвернулась и благополучно забыла о нем.

Лара бросила на него взгляд и остановилась. Ее потрясло выражение лица мужчины

Она должна была встретиться с мужем в три часа возле метро. «Сейчас посижу еще немного, и надо идти, а то время уже к трем». Проходя мимо скамейки, где сидел человек, Лара бросила на него взгляд и невольно остановилась. Ее потрясло выражение лица мужчины. Она даже не могла дать определение, какое оно было. Окаменевший взгляд при чуть теплящейся жизни в глазах. Весь вид незнакомца словно молотком ударил ей по сердцу. На скамейке, заваленной наполовину снегом, на расчищенной стороне, в целлофановом пакетике лежала копченая мойва и стояла полуторалитровая пластиковая бутыль с каким-то сладким коктейлем. «Не сочетается», – подумала Лара.

– Здравствуйте! – весело поздоровалась она.

Зачем? Иди ты своей дорогой. Тебя муж ждет возле метро.

– Здравствуйте, – как-то неуверенно произнес мужчина.

Лара жадно вглядывалась в его лицо. Ему лет сорок пять, лицо одутловатое, но на пьющего не похож. Чего она встала?

– Я проходил мимо вас, – внезапно заговорил незнакомец, медленно растягивая слова, – вы сидели на скамье, вон на той.

Лара кивнула.

– Припорошенная снегом. Я еще подумал: может, что случилось? Посмотрел, нет, вам хорошо. Думаю, присяду, но не стал тревожить. Хотите? – Он протянул ей коктейль.

– Нет, спасибо. А на улице нельзя пить.

– Почему?

– Распитие спиртных напитков в общественных местах запрещено.

Мужчина ничего не ответил, налил себе в одноразовый стаканчик из бутылки и выпил, а потом, посмотрев на стаканчик, с хрустом сжал его.

– А как вас зовут? – зачем-то спросила Лара.

– Олег, – особенно округленно произнося «о», ответил мужчина.

– А вы откуда?

– Из-под Кирова. Из деревни.

– Правда? – удивилась Лара. – Вот здорово-то! У меня мама из Кирова. Только она давно там не живет.

– Вятские мы, значит, – как-то без особой радости сказал Олег.

– А вы давно здесь?

– Здесь-то? – Он замолчал. – Да как жену похоронил.

– Простите.

Олег глотнул из бутылки и заел мойвой.

– Мойвы хотите?

– А где вы работаете? – уклонилась она от ответа.

– Да где я только не работал.

– А чего из деревни уехали?

– А как жена умерла, так и уехал.

Разговор не клеился, Ларе пора было идти, но что-то ее не отпускало.

– А вы здесь давно? – прервал молчание Олег.

– Нет, недавно. Вышла замуж и переехала. Мой муж здесь родился, и родители его тоже отсюда. Коренной, в общем.

Лара еще что-то говорила о муже, его родственниках, о городе, о погоде. Ей очень хотелось разговорить этого человека. Но Олег лишь изредка кивал, ничего не уточнял, не переспрашивал и слушал хоть и внимательно, но не вникающе.

– Я здесь иногда бываю. Мы с мужем в церковь вот в эту иногда ходим. Красивая церковь. Вы бывали там?

– Нет.

– Так сходите.

– Нет.

– Почему?

– Мне нельзя.

– Почему???

Олег вновь сделал глоток.

– Я Бога проклял.

Лара уставилась на него во все глаза. Сатанист, что ли? Она поежилась. Все, надо идти от греха подальше.

– Ну, – замямлила она, – вы все равно в церковь сходите. Может, заблуждаетесь где. Сходите. А я… мне надо уже идти… – Лара демонстративно посмотрела на часы. – Меня там ждут… Возле метро.

– А как его не проклясть? – очень запросто сказал Олег.

– Ну, что вы такое говорите! – возмутилась Лара. – Вы сами понимаете, что вы говорите-то?

– А мне все равно. Вот сейчас допью, – он поднял бутылку, – и пойду повешусь.

Лара растерялась. Пойдет – что сделает? Повесится? Она не ослышалась? Шутит?

Он сказал это так легко, словно это как выпить глоток коктейля. Лара растерялась. Пойдет – что сделает? Повесится? Она не ослышалась? Шутит? На пьяного не похож, да и коктейль этот – градусов семь-восемь. Конечно, он, возможно, и раньше что-то выпил, но все равно производит впечатление трезвого человека.

– Вот так вот, – вздохнул мужчина.

Лара не знала, что ответить, как себя повести.

– А это обязательно?

– А чего мне еще остается? Выхода нет.

– Выход есть всегда. Только он не всегда нам нравится.

– Это слова, одни слова… А на самом деле тупик.

– Вы можете толком рассказать, что случилось?

Он посмотрел на памятник, стоящий слева.

– Хороший, видать, мужик был, раз памятник ему поставили. Стоит себе спокойненько. К груди что-то прижимает.

– Пачку газет.

– Журналист какой, что ли?

– Революционер. Бауман. Его убили тут неподалеку. Трубой по голове шарахнули. Знаете, убили на Немецкой улице, а он сам из немцев. Это все равно, что румына убить на Румынской улице или венгра на Венгерской.

– Жалко этого Баумана.

– Жалко-то жалко, только вон он, вернее, не он, а такие, как он, знаете ведь чего понатворили в стране. Столько для России добра сделал, – усмехнулась Лара, – и станция метро «Бауманская», и в Измайлово Бауманский городок, и училище Бауманское.

– К церкви боком стоит. Будто в глаза храму посмотреть боится, – задумчиво произнес Олег. – И камень под ним такой чёрный...

– Вообще-то камень серый, это он сегодня чёрный, мокрый потому что. А что у вас такое произошло, из-за чего нужно вешаться?

Олег все смотрел на памятник и как будто не слышал вопроса. Задавать повторно такой вопрос Ларе не хотелось. Чего она, правда, в душу человеку лезет? Ему и так тошно.

– Я очень любил свою жену, – начал рассказывать Олег, – и люблю. И буду любить. Оля. Я Олег, а она Ольга… Хорошая. Веселая. Была… Она год тому назад заболела сильно. На лечение, само собой, деньги нужны были. Сбережения кое-какие имелись. Мы так-то зажиточно жили. И дом всегда полон всего, и скотины полный двор. Но не хватило. А дела все хуже и хуже, а лечение все дороже и дороже. Под конец одна ампула по четыре тысячи, а их две в день надо было делать. Да что эти деньги! – Олег нервно махнул рукой. – Я бы всего себя отдал, чтобы она не хворала…

Он сделал глоток из пластиковой бутылки. Наступила пауза. А снегу успокаиваться не хотелось, наоборот, он еще злее стал налетать на сквер. И что-то уже нехорошее, зловещее чудилось в этом азартном снеге. Лара то и дело утирала платком лицо. А по лицу Олега струились ручейки, и можно было подумать – это не снег, а слёзы.

– А потом пришлось набрать кредитов. А как иначе-то? А потом… а потом… она умерла. Я жить не хотел. И по сию пору не хочу, – очень жестко, с вызовом сказал он. – Я бы уже давно это… того… Утопился бы или повесился, но кредиты висят, получается, что я с долгом ушел бы. Пробовал там у нас в округе поустраиваться, но деньги малые платят, из долгов не выпутаешься. Вот, поехал в Москву, чтобы денег заработать. А прописки-то московской нет. Откуда ей взяться? Поэтому и брали без всяких оформлений. А работал я, работал, но ничего так и не заработал.

– Почему?

– Еще и больше стал должен. Да потому, что ничего не заплатили ни на первой работе, ни на второй, ни на третьей.

– Кинули, что ли?

– Ага.

Лара не нашлась что ответить.

– Месяц на первой отработал, даже больше. А насчет денег молчок, я стал спрашивать. Снова молчок. Я тогда стал требовать, меня и турнули. И денег не дали. Говорят, ты здесь жил, вот за жилье и расплатился.

– А где вы работали?

– Одному богатому дом внутри отделывали.

Олег снова замолчал.

– Потом в другое место устроился. Там заранее обговорили, что деньги в конце каждой недели. Неделю проработал, спрашиваю насчет денег, говорят, хозяин вернется из-за границы через неделю только. Я еще неделю проработал. Хозяин вернулся. И… послал меня куда подальше.

– Может, не понравилась ваша работа? – робко спросила Лара.

– Ну, здрасьте! Я умею работать-то! – обиделся Олег.

– Это я так, предположения. Ведь есть какая-то причина, что они не выплачивали.

– Да кому охота с деньгами-то расставаться.

«Оно так, – молчаливо согласилась с Олегом Лара, – видят – валенок деревенский, чего бы не кинуть? Что он им сделает?»

– А на третьей, нынешней, я говорю: «Давайте бумагу хоть какую мне!» Дал мне этот упырь бумагу. Говорю: «Пишите, что обещаете мне дать зарплату». Он написал, что ровно через месяц обязуется мне дать денег. Я корячился весь этот месяц. Подхожу сегодня, напоминаю о деньгах, бумагу эту показываю. А он мне выдает всего тыщу. Я говорю: «Не понял, это что?» А он: «Зарплата». Я говорю: «Так она должна быть другая!» А он: «Тот первый месяц был испытательный».

– Так почему вы сумму-то не обозначили в бумаге своей?

– Да я и не подумал даже! Думаю, главное, чтобы стояла дата, когда он мне деньги отдаст.

– И что дальше?

– Что, что. Вот взял эту тыщу, купил себе мойвы и вот, – он указал на бутыль, – баланду.

– А как же вы жили все это время? Ведь деньги и на еду, и на метро нужны, да и вообще.

– Говорю же, еще в долги залез. Земляки-то живут тут у меня. Немножко у одного занял, немножко у другого. – Он отхлебнул своей «баланды».

– Пьёте? – Лера пристально посмотрела на Олега.

– Нет у меня к этому пристрастия.

– И что теперь дальше?

– Что, что… Сказал ведь уже. А что делать-то остается?

– Получается, с долгами уйдете. Ведь не выплатили кредиты-то. Сами ведь говорили, что для начала кредиты погасить надо.

– Да мне уже все равно. Там уже такие проценты натекли.

Что делать? Как ему помочь? Денег у самих нет, все в долгах. Съемная квартира сжирает половину дохода. Помочь куда-то устроиться на работу? А куда? Здесь она живет без году неделя, знакомыми еще не обзавелась толком-то. С этим вопросом надо к Юре. Да и он вряд ли что-то сразу сможет найти. У нее есть пятисотка. Ну, отдаст она ему ее, все равно не спасет положения. Юра, наверное, уже заждался у метро. И неудобно звонить ему…

Лара посмотрела на храм. Что делать-то?

– А Бога-то вы когда?..

– А как жена умерла, так и…

– Знаете что, – вдруг быстро начала говорить Лара, – вы же не ставите свечки за упокой души жены. Вот из-за этого так. Она недовольна, что вы ее не поминаете в церкви.

Олег недоверчиво посмотрел на Лару.

– Да, да! – закивала она. – Это она посылает вам неприятности, чтобы вы обратили внимание на нее и пошли в церковь помолиться за ее душу. А не сидели бы тут у чёрного камня. Обязательно сходите. Обязательно! Прощения попросите у Бога. Попросите, чтобы помог вам. За жену помолитесь. Вот увидите, у вас жизнь наладится.

– Да мне и не надо уже, чтобы налаживалась, – устало ответил Олег, – без Оли какая теперь жизнь.

– Я вам говорю, сходите. Легче станет.

– Ладно. Схожу, – как-то неуверенно произнес Олег.

– Дяденька понравился? Расстаться никак не можешь? – вдруг услышала Лара за спиной знакомый голос.

Она обернулась. Ее муж Юрий, запыхавшийся и недовольный, стоял подле нее.

– Олег, познакомьтесь. Это мой муж Юрий.

Олег кивнул.

– Это Олег.

– Замечательно. Я тебя стою жду-жду. Переволновался весь!

– Сейчас я тебе все объясню! – Лара округлила глаза, давая понять, что не стоит сейчас ничего ей высказывать. Но Юра начинал распаляться. Этого еще не хватало.

– Всего хорошего вам, Олег! – попрощалась Лера с человеком на скамейке. – Пожалуйста, не делайте того, что собираетесь.

Олег опустил глаза.

– Иначе я буду всю жизнь себя винить, что ничем не смогла вам помочь.

– До свидания.

– И в храм сходите!

Лара с Юрием спешно шли мимо Елоховского собора.

– Что такое интересное он тебе говорил, что ты не могла уйти от него?

Лара молчала.

– Что у вас с ним?

– Да Юра!

– А что Юра? Я стою ее жду. Тут от сквера пять минут ходьбы. А тебя нет и нет! Я минут двадцать простоял. Чуть с ума не сошел. Думаю, сейчас уйду за тобой, разминемся. И звоню, звоню, а ты вне доступа. Телефон зачем отключила?

– Ничего я не отключала.

Лара достала из кармана телефон. Сняла чехол с него.

– Батарея села.

– Где ты была все это время?

– Да с дяденькой этим, как ты его назвал, разговаривала.

– Ещё раз спрашиваю – о чем? Ты меня хоть любишь?

Лара шла молча. Она понимала Юрино волнение.

– Лара! Я ведь с тобой разговариваю.

– Да, конечно. Я прошу прощения, что так получилась. Но у этого человека неприятности.

Лара принялась подробно рассказывать о беседе с Олегом. Они уже зашли в метро и стояли среди мокрых людей в очереди к турникету.

– Пойдем! – сказал Юра, увлекая ее в противоположную сторону.

– Куда?

– Как куда? В сквер. Быстрее!

Они почти бегом устремились в тот самый сквер. А снег плавно шел им навстречу.

Они почти бегом устремились в сквер. На скамейке никого не было

На скамейке никого не было. Все еще расчищенное место говорило о том, что здесь недавно кто-то сидел. На скамейке, прислоненная к спинке, стояла пластиковая бутыль.

– В церковь! – скомандовала Лара.

Они побежали в храм. Но и там не было Олега.

– Почему ты мне сразу ничего не рассказала?

– Ага, как же! Ты себя видел со стороны в тот момент? Отелло отдыхает. Думаю, надо скорее уйти отсюда, пока не началось. Ты ведь у меня парень-то горячий. А этому Олегу еще только этой стычки не хватало. Да и при нем неудобно было рассказывать. Может, он не хотел, чтобы кто-то еще знал о его слабости.

Ночью ни Юрий, ни Лара долго не могли уснуть, ворочались, вспоминая дневное знакомство.

– А что он тебе сказал? Вот сейчас допью и пойду повешусь? – спросил посреди ночи Юра.

– Да, а что? – сквозь сон ответила Лара.

– Именно сказал «допью»?

– Да, да.

– А ведь бутылка на скамейке не допитая была!..