Что за человек была моя мама?

С духовным отцом - архимандритом Гурием (Кузьминым). Санкт-Петербург 2015 год

Эту тайну стал открывать нам гроб. Преодолены смертные врата, и навсегда сомкнуты уста, и не излучают тёплого света раскрытые и не видящие глаза; маска смерти сковала только что жившее лицо... Холод и мрак... Но и тут же – присутствие чего-то нового, освобождённого от телесной зависимости, ясного и прямого, требующего от тебя действия значимого, существенного. Имя ему – рождённая в вечность Душа.

Так началось новое знакомство меня и моей мамы.

Думала ли я, уходя в монастырь, что и мама будет последние дни проводить под покровом обители?!

Торжественная и спокойная, даже радостная, лежала она, облачённая в монашеские одежды, посередине храма. Тихо отошла ко Господу ее душа. Сбросила свою ветхую одежду. Облеклась в новую и засмотрелась в зеркало вечности. «Неужели это я»? – говорила ее душа. Где боль, мучение и скорбь? Они остались там, за порогом. И, озаренная тихим светом, неузнанная самой собой, она предстала перед всеми. Где, ад, твоя победа? Где, смерть, твоё жало? Хочется сказать словами апостола: «Нет их!» Смиренная, кроткая и все знающая свидетельница Божией славы, предстала она перед изумленными нами.

Как по тропе, шли мы вслед за ней к ее последнему вздоху, нежно и бережно поддерживая ее в трудных и малопроходимых местах. По дороге, известной только Путеводцу Богу. И не было минуты, чтобы, открыв глаза, она не встречала обращённый на неё взгляд и протянутую для помощи руку. Сестры, священники и прихожане, как одна семья, сопровождали этот корабль, отходящий в вечность.

Сергей и Зоя Афонины 1950-е годы

День за днём идёт наша жизнь, и нет в этой череде ничего лишнего, ничего случайного, чего бы не сотворил Господь. Полтора года назад брат Константин привез маму ко мне в монастырь. Думала ли я, уходя в монастырь 30 лет назад, что и моя мама будет последние свои дни проводить под покровом обители?! А Господь судил именно так. Рождённая в первые годы революции, в далеком 1921-м году, моя мамочка не была воспитана в церковной среде. Ее детство и юность прошли, как и у миллионов советских детей, в полном незнании Бога и Церкви. Более того, ее папа, увлечённый революционным романтизмом, был в числе 25-тысячников, описанных у М. Шолохова в романе «Поднятая целина». Только местом его служения был не Дон, а Поволжье, город Аткарск Саратовской области, где мама и подружилась со своим будущим мужем – активистом-комсомольцем Серёжей Афониным. Свою юношескую любовь они пронесли через всю жизнь. Папа в военное время, как один из лучших студентов железнодорожного факультета, учился в Москве и был переведён в Военную академию, которую окончил с отличием. И тут же был отправлен на фронт. Но про свою возлюбленную не забывал, и после Победы, в 1947-м году, состоялась их свадьба. Мама же перед самой войной поступила в МГУ на факультет геологии, но закончить помешала война. Так и осталась с неполным высшим. А дальше – жизнь жены военнослужащего. С шестимесячным младенцем на руках из Москвы мама едет к мужу в далекий Семипалатинск, где папа участвует в подготовке и испытании первой атомной бомбы. Потом – служба в Ленинграде. Жизнь, как у всех – рождение дочери, заботы по дому, воспитание детей. В семье всегда царило единодушие и любовь. Сослуживцы, родственники, друзья – праздничные дни всегда были наполнены радостью общения. Помню, как за несколько недель перед праздниками мама и папа садились писать поздравительные открытки, которых насчитывалось не один десяток.

Зоя Куликова 1939 год, Москва

Ещё из воспоминаний детства всплывает время папиной командировки в Венгрию. Мне было 7–8 лет, папа тогда был назначен заместителем начальника нашей воинской части, расположенной в Сехешфехерваре. Такое длинное название, и я его до сих пор помню. В школу нас возили на автобусе, и мы учились с венгерскими детишками, но в русских классах. Папа в нашей части организовал несколько музыкальных коллективов – инструментальный ансамбль для солдат и офицеров и большой хор из офицерских жён. Не имея музыкального образования, папа был очень одаренным от природы и выучился самостоятельно играть на всех струнных инструментах, от домры до контрабаса. Имел абсолютный слух и все свободное время проводил на репетициях с коллективами. Не так просто было, наверно, оторвать домовитых хозяюшек от их кастрюль и самоваров, но папе это удавалось. И сводный хор нашей части дружно посещал различные окружные фестивали и занимал призовые места. Причём в репертуаре были не только народные и советские песни, но и классика! А главное, никто не чувствовал себя «за бортом» коллектива и не предавался ностальгии и праздности, все были «охвачены» музыкальным вдохновением и общим делом служения Родине, хоть и вдалеке от неё. Так папа пытался реализовать нереализованный душевный потенциал, не подозревая, что Бог и это приношение ему зачтёт.

Папа в то время был в чине подполковника. Он был совсем нетипичным руководителем, скорее, каким-то, как бы мы в Церкви сказали, «юродивым». Но это не мешало его ученой карьере. Руководство его ценило. Проработав ряд лет на военном заводе, углубленно изучив практику, папа возглавил кафедру по ремонту автомобилей в Военной академии тыла и транспорта, что на Васильевском острове, будучи уже полковником. Защитил кандидатскую диссертацию, получил звание доцента. А мама просто была рядом, как преданная и послушная супруга.

Отдельно хочу сказать о степени нестяжательности моих родителей. Папа приветствовал самые скромные потребности. Его любимым высказыванием было: «У моих родителей этого не было – и нам не надо». Это когда мама намекала, что неплохо бы поменять диван или купить новый ковёр. Диван и ковёр в результате у них был один на всю жизнь. Единственной давнишней мечтой папы был автомобиль. Будучи профессиональным автомобилистом, папа позволил себе купить машину только перед самым концом жизни. А оборвалась она очень рано. Ему исполнилось только 62 года. Для мужчины это всего лишь возраст зрелости, но для папы он оказался завершением. Смерть папы случилась на праздник Советской Армии – 23 февраля 1984 года. Тоже очень символично. Он ей служил, и ее праздник стал папиным днём памяти. А мне со смертью папы приоткрылась дверь в иной мир.

В поисках ушедшего отца земного я обрела Отца Небесного

Я очень была привязана в семье именно к нему, и именно его ранняя смерть мне была так невыносима, так болезненна, что перевернула окончательно все мои представления реальным ощущением присутствия «того мира». Папа не мог уйти в никуда. Папа жив, и его душу можно почувствовать и вернуть, и это можно сделать в Церкви. Крестилась я за два года до этого, но реальное воцерковление мое началось все-таки с помощью папы. Он пришёл «туда», и я душой последовала за ним. Бог освятил меня и привёл к Себе смертью близкого человека, кровь которого течёт в моих жилах, – смертью папы. В поисках ушедшего отца земного я обрела Отца Небесного!

Сергей Константинович и Зоя Константиновна. Ленинград, 1972 год

А для мамы начался период вдовства. И усугубился он тем, что любимая дочь стала какой-то странной. В 1988-м году, слукавив, что якобы устроилась на работу в Ярославский музей, я стала насельницей первого открывшегося после тяжкого безбожного лихолетья Толгского женского монастыря. Шёл год Тысячелетия Крещения Руси, и в этот год в Толгский монастырь пришло около 60 сестёр. Я оказалась в их числе. Как, если не чудом, назовёшь такое преображение? В год окончания Театрального института вместо распределения в Волковский театр я оказываюсь в монастыре. Ещё не выветрился тюремный запах и не снята была колючая проволока со стен специального заведения для малолетних преступников, а в небольшом Спасском храме под тихое пение сестёр уже совершались первые службы. Матушка Варвара (Третьяк), теперь знаменитая на весь мир игумения первого женского монастыря, любовно приняла меня в свои объятия. А что же мама? Тайна моего пребывания нескоро, но открылась ей. И, конечно же, не без скорби ее материнское сердце приняло решение дочери уйти из мира и посвятить себя Богу. Бог, такой неведомый и далекий, завладел сердцем дочери и не оставил в нем места для сочувствия матери... Так казалось ей первое время. И с болью и слезами, уже много лет спустя, мама на Исповеди говорила монастырскому священнику: как же так, взяла и ушла, а я?.. И батюшки, дай Бог им здоровья, утешали и ласково, но твёрдо увещевали. А лаврский старец отец Наум – тот и вовсе сказал: «А ты, пожалуй, переезжай к дочери. Она тебя пострижет». Ну, это выглядело совсем какой-то фантазией! Вот и ходи после этого к вашим старцам, такое наговорят... А время шло. И из любви к дочери, не понимая до конца зачем, мама стала посещать церковь. Полюбился ей Петербургский Казанский храм, где чудотворная Казанская. Просторный, есть где присесть, и батюшка знакомый – двоюродный брат монастырской монахини Ольги (Каменяка), отец Павел Красноцветов. И поют хорошо. Пост – тоже непростая вещь. Но и с ним свыклась, хоть не в молодом возрасте уже. И каждый год, конечно, в летний период выбиралась к дочке, благо сын Константин всегда с ней.

Не веря и не понимая до конца смысла и значения творимого, шла она за Господом

Что сказать, подвиг ли это: не веря и не понимая до конца смысла и значения творимого, шла она за Господом. Смиренно, как и в своё время за мужем – туда, куда его посылала Родина. А теперь за дочерью, а в результате – за Богом. Материнское призвание – разделять со своим чадом его тяготы – мама несла в полное мере, и особенно эта помощь проявлялась в том, чтобы ничем не потревожить, не расстроить, не огорчить меня. Никаких жалоб ни на здоровье, ни на обиды от кого-то я никогда не слышала. «У нас все хорошо, не волнуйся», – идеальный ответ, учитывая, что мне-то как раз было о чем печалиться и волноваться, осуществляя попытку наладить жизнь возрождающегося из руин монастыря.

Была у мамы и встреча с отцом Павлом (Груздёвым). Причём не один раз. И как-то странно: батюшка каждый раз давал маме одно и то же благословение – высылать дочери треть пенсии. И мама высылала.

Но вот и 80 годков миновали, а она все также напористо и по-деловому каждый день на работу. Рисовать карты. Любимой профессией картографа мама занималась до 87 лет! Каллиграфические способности ее даже и после появления компьютерной графики были востребованы!

В келье

Христос озарил нас Своей Любовью

Маме шёл уже 93-й год, когда ещё одно удивительное знакомство послал Господь. Известный Санкт-Петербургский священник, архимандрит Гурий (Кузьмин) как-то проездом оказался в Переславле, а потом и в Санкт-Петербурге, у мамы за чаем. И... совершил над ней монашеский постриг! Пострижена мама была с именем Ангелины, в честь Сербской деспотиссы. Вот круг и замкнулся. Что 20 лет назад прорекал один старец, завершил другой. Новая жизнь в полноте духовной силы вошла в ее удивленное, преобразившееся таинством сердце. И озарилось оно необычайной любовью! Вечер после пострига, а батюшка постриг маму на всенощной Введения во храм, мы проговорили о любви, такой, которая ещё никогда нас не соединяла, но вот настигла! «Сердце горело» – говорится в Евангелии, в главе, описывающей первую встречу учеников с неузнанным ими Воскресшим Спасителем (ср. Лк. 24, 32). Нашу встречу после маминого пострига я могу сравнить только с этим эпизодом в Евангелии. Христос озарил нас Своей Любовью!

Но вот и приблизился последний час. За плечами почти век... А душа, как прежде, готова к познанию нового. И эта новая жизнь уже за порогом. Как послушное чадо своего старца, мама дождалась его приезда. Из Петербурга отец Гурий приехал в день памяти равноапостольного Кирилла, утром 27 февраля. Благословил, помазал благовонным маслом, помолился... Язык слов был уже не нужен. Через несколько часов тихо прервалось ее дыхание... Время прекратилось. Началась Новая Жизнь.

Чтение Псалтири и ночные службы у гроба показались необычайно легкими и сладостными

Отпевание все, кто на нем присутствовал, тоже отметили как неземное. Будто над гробом склонилась Сама Божия Матерь. Возглавил отпевание владыка Феодор, собрались без зова все самые близкие – родственники, сестры, отцы, друзья, прихожане. Тяжесть и холод и какое-то немного брезгливое чувство, обычные в присутствии мертвого тела, почему-то отсутствовали. Не было и запаха тления, а даже, наоборот, на третий день из гроба разносился цветочный аромат. И это заметила не только я. Мама, такая чистенькая и милая, лежала в гробе с помолодевшим лицом, морщинки все разгладились, такая красавица, и лицо мы закрывать не стали. Мне казалось, что все, кто видит её, получают от неё сердечное тепло и приветствие! Так уютно было ей в новом жилище! И сестры, как мое лучшее приношение маме, окружили ее гроб с любовью. Чтение Псалтири и ночные службы у гроба всем показались необычайно легкими и сладостными. У гроба ли мы стоим – удивлялись все?! И чувство радости реального присутствия с Богом маминой души всех нас одушевляло. А сороковой день поминания мамочки приходится на Благовещение! В этом году он совпал с Великой Субботой! Как не сказать: дивны дела Твои, Господи!

Епископ Феодор и духовенство у гроба

Каждая человеческая жизнь имеет своё предназначение и оставляет поучение. Мама начала меня учить сразу, как только легла в гроб. Особым образом она всегда радела о мире между всеми. И тут, вместе со слезами о только что почившей, слышу требование ее: а с этим и этим ты помирилась? А этому ты не ответила почему? И так жестко и требовательно, что пришлось сразу звонить – исполнять. Командир встал на своё место!

Могилка ее тоже заняла командное место – конечно, случайно, но все остальные оказались за ней, как солдаты за генералом. Вот такой мама предстала ко Господу!