«Я от милой Родины никуда не поеду»

Прошло уже более года со дня преставления ко Господу великого русского старца дорогого нашего Батюшки – архимандрита Кирилла (Павлова). Не зарастает тропа к его могиле в Лавре, люди по-прежнему идут к своему Старцу и Духовному Отцу за помощью, поддержкой и утешением. И получают их – Батюшка не оставляет нас, сирых, без своей отеческой молитвы и заботы.

За это время вышло в свет много воспоминаний об отце Кирилле, и все они по-своему бесценны и интересны. Они дают нам возможность побольше узнать о жизни Батюшки. Отец Кирилл почти ничего о себе не рассказывал, обширных интервью не давал. И только теперь из рассказов близко знавших его людей мы можем хоть как-то представить себе, какой жизненный путь прошел Батюшка, услышать как от него самого его живые слова, на примере его поступков получить драгоценное наставление для себя. Читая о Батюшке, чувствуешь его живое присутствие, многие его слова, которые он в свое время сказал кому-то другому, звучат как сказанные специально для тебя. Чувствуешь, как Батюшка покрывает тебя своей любовью.

Одна из таких людей, много лет близко знавших отца Кирилла, – Любовь Владимировна Пьянкова. 45 лет она была духовным чадом и помощницей Батюшки. Сначала Любовь Владимировна была помощником повара, потом поваром, когда Батюшка, остро нуждавшийся по состоянию здоровья в строгой диете, ездил в отпуск. В последние годы жизни Батюшки, когда он был прикован к постели, Любовь Владимировна была при нем неотлучно, своей заботой хоть как-то облегчая тяготы его мученического креста.

Сегодня мы начинаем знакомить нашего читателя с воспоминаниями Любови Владимировны об отце Кирилле, необыкновенно теплыми и живыми, в которых Батюшка предстает перед нами во всей своей простоте и в то же время во всем своем величии.

Семья Батюшки. Детство

Родился отец Кирилл на Рязанщине – Рязанская область, Михайловский район, деревня Маковские Выселки. Выселки – потому что, когда взрослые дети отделялись от родителей, они строили дома не в самом селе Макове, а недалеко от него – на выселках. Такие деревни на Рязанщине еще называют Вылетовка, то есть куда дети вылетели из родного дома.

Отца батюшки звали Дмитрием Афанасьевичем, мать – Параскевой Васильевной. Павловы по мужской линии были долгожителями: «папаша», как Батюшка называл своего отца (на Рязанщине так заведено), умер в 1963 году в возрасте девяноста двух или трех лет. И старший брат Батюшки – Андриан Дмитриевич – тоже умер в возрасте девяноста трех лет, когда отец Кирилл уже лежал тяжело больным. У Батюшки был один брат, самый старший, Андриан Дмитриевич и три сестры – Александра Дмитриевна, Анна Дмитриевна и Мария Дмитриевна. Сейчас в живых уже никого не осталось. Антонина Яковлевна Салина, дочь Анны Дмитриевны, то есть племянница, живет в Чертанове.

Батюшка со своими родственниками всегда поддерживал очень тесные отношения. Он не чурался родных, всегда навещал их, заботился, причем не только об их материальном положении, но и духовном воспитании. Тоня, племянница отца Кирилла, рассказывала, как он укреплял ее в вере.

Семья была крестьянская, трудовая, но мама Батюшки, Параскева Васильевна, была очень болезненная, очень часто лежала, немоществовала, и папе приходилось много трудиться, заниматься сельским хозяйством.

Батюшка говорил: «Папа у меня был разумным уважаемым человеком». Жители Вылетовки и Макова приходили к нему за советом, чтобы он помог разрешить какие-то вопросы. Может быть, его рассудительность и передалась Батюшке по наследству. А мама обладала необыкновенной добротой, которая тоже передалась Батюшке. Если Параскева Васильевна узнавала, что кто-то нуждается, она говорила: «Нюра, возьми яиц у нас и отнеси этой семье». Такая была милостивая, всегда другим старалась помочь. Отец Кирилл был таким же – очень внимательным к каждому человеку, любвеобильным и милостивым.

Вокруг Маковских Выселок были в основном поля и небольшие лесопосадки, которые Батюшка называл дорки, где были и елки, и лиственный лес. В этих дорках собирали грибы. Белых не было, но сыроежки и другие грибы встречались. А еще на опушке этих дорков росла полевая клубника. Батюшка рассказывал: «Мы ребятишками бегали туда, когда она созревала. Какая она была сладкая!» В Вылетовке был пруд, видимо, там Батюшка и научился плавать. Он любил плавать и плавал очень хорошо.

Батюшка каждый год, после Пасхи и до Отдания, выбирал время и ездил на родину, чтобы повидаться с родственниками и послужить панихиду на могилках своих родителей. Мы ездили туда с Батюшкой много раз. Батюшка показывал: «Тут стоял наш дом (от улиц ничего не осталось, только несколько домов, которые, видимо, стояли за главной улицей). Это дорки, куда мы ходили за лесной ягодой, тут были барские сады, в которых росли яблони». И еще он вспоминал, какие были сладкие груши, которые они называли дулями. Батюшка очень любил свою родину. И он старался съездить в родные места в конце Пасхи еще и потому, чтобы увидеть, как там цветут сады. В Михайлове и Макове большие яблоневые сады, и Батюшка любил видеть их в цвету, его очень радовало это «благорастворение воздухов». И вообще Батюшка очень любил радоваться природе, животным, птичкам, людям. Очень радостный он был человек!

Родители батюшки были верующими, благочестивыми людьми. Папа пел в церковном хоре. Батюшку крестили в этом храме, Рождества Богородицы в Макове, который не закрывался, и до сих пор в этом храме идут службы. Впоследствии и свою самую первую проповедь отец Кирилл сказал именно в этом храме, в котором его крестили.

Учеба

Школы в Вылетовке не было. Четыре километра батюшке приходилось ходить в начальную школу села Макова. Он закончил 4 класса, но нужно было учебу продолжать, нужно было поступать в среднюю образовательную школу. Ближайшая школа была в Михайлове, это 16 километров, транспорта никакого не было. В ту пору его старший брат, Андриан Дмитриевич, уже учительствовал в средней школе села Пустотино, в другом конце Рязанской области. И маленького Ивана, так звали тогда отца Кирилла, отправили к брату на время обучения.

Но когда отец Кирилл жил у брата, и потом, когда после окончания средней школы поступил в Косимовский индустриальный техникум, то началась уже жизнь юношеская, студенческая. Батюшка про это время говорил: «Я распрудился». Но «распрудился» не в плане нравственности, а в смысле, что немного отдалился от церкви. Мы с матерью Евфимией как-то спрашивали его: «Батюшка, а в молодости, вы, наверное, ходили на танцы или в кино?» – «Нет, я не любил ходить ни на танцы, ни в кино. Я любил природу». После окончания Косимовского техникума Батюшку направили в Катав-Ивановск Челябинской области. Там необыкновенной красоты места, очень живописные горы, и Батюшка любил уходить в горы и любоваться их красотой.

Война

После окончания Косимовского техникума в 1937 году Батюшка работал по распределению в Катав-Ивановске, а в 1938 году его призвали в действующую армию. В армии он служил на Дальнем Востоке, в городе Барабаш. Батюшка родился 8 октября 1919 года. В 1938 году его призвали в армию и в октябре 1941-го должны были демобилизовать.

День начала войны – 22 июня – был воскресным днем. Батюшка в то время еще не знал, что это день Русских святых, святых, в земле Российской просиявших. Он был в увольнительной. Батюшка рассказывал, что у него был друг, который тоже любил природу, и они вместе, когда были в увольнении, всегда ходили не в парки, а на залив Петра Великого. Батюшка говорил, что особенно они любили на восходе или закате солнца на берегу залива наблюдать, как происходит прилив и отлив, как в течение часа вода на полкилометра отходит от берега, а потом возвращается. Это было очень красивое зрелище, и Батюшка наслаждался им. И вот, 22 июня, рассказывал Батюшка, они сидели также на берегу залива Петра Великого и вдруг увидели, что на набережной началась какая-то суматоха. Батюшка с другом забеспокоились, поднялись на набережную, а там все бегали и кричали: «Война! Война!»

Воинскую часть, в которой Батюшка служил, сразу не отправили на фронт, потому что в то время решался вопрос, не откроется ли второй фронт с Японией. Но они не прохлаждались, у них была усиленная подготовка. Потом вопрос был решен, второй фронт не был открыт, и в сентябре месяце всю их часть эшелоном отправили на фронт. Погрузили их в вагоны, когда еще было тепло, поэтому в летнем обмундировании. Вагоны были дощатые, теплушки, а везли их до Москвы два месяца – приехали только в конце октября, когда в 41-м уже стояли сильные морозы. Только в Москве выдали зимнее обмундирование и сразу отправили на фронт. Батюшкино первое сражение было на станции Бологое, это Волховский фронт. И там он получил свое первое ранение. После госпиталя он опять в свою часть вернулся, потом они Тамбов освобождали, участвовали в боях за Липецк и подошли к Сталинграду. Батюшка участвовал в боях и когда сдавали Сталинград, и когда его освобождали. И после освобождения города на развалинах какого-то дома Батюшка нашел растерзанное Евангелие, собрал его по листочку. И, как Батюшка сам мне рассказывал, это вселило в него жизнь. И тогда он дал обет Богу, что если вернется с фронта живым, то пойдет учиться и будет служить Богу в благодарность за всех, кто придет с фронта живым, и за всех, кто свою жизнь положил на полях войны.

Батюшка участвовал в боях за Сталинград. Он рассказывал подробности этих военных действий. Часто вспоминал, что в районе Сталинграда были большие овраги с балками, и когда им приходилось, что называется, драпать, а они ведь были еще и с противотанковыми орудиями, у которых очень длинные стволы, так они с этими орудиями прямо прыгали в эти овраги. И удивительно, что при этом ни с кем ничего не случилось – никто не то чтобы ногу сломал, даже не подвернул! «Ничего нас не брало!» – говорил Батюшка.

– А когда готовилась битва за Сталинград, – рассказывал отец Кирилл, – настолько близко были передовые, что мы в своем окопе слышали речь немецких солдат. И при этом из окопов нельзя было даже приподняться – снайпер сразу реагировал, охотился. И с нашей стороны тоже снайперы были. Но, по неписаному закону, когда приезжали кухни – а и к немцам, и к нам они приезжали ночью, – только тогда, раз в сутки, снайперы не стреляли и мы могли поесть. И так почти месяц мы стояли в этих окопах в снегу. Такое было противостояние! А потом началась артподготовка. Было море огня!

Когда батюшка лежал в больнице на Мичуринском, его лечащий врач, Рыжиков Владимир Никитич, рассказывал, что в их больнице лежал в свое время командующий 62-й армией Сталинградского фронта, маршал, дважды Герой Советского Союза Василий Иванович Чуйков. Психика у него была расстроена, к нему без его ординарца никто не мог в палату войти. Потому что, как только открывалась дверь, он из-под подушки револьвер выхватывал. А отец Кирилл на это ответил: «Да как у него вообще голова на плечах осталась?! Если бы вы видели, какую он на себя ответственность принял в Сталинграде! Там столько было огня, столько передвижений, нужно было все это координировать! «Катюши» наши били, а их после выстрела нужно было быстро перегнать. Так как у нас были «Катюши», а у немцев – «Ванюши», и они охотились, если чуток «Катюша» задержится, то ее тут же расстреливали. Нужно было все предусмотреть. Сколько было огня! В Волге вода горела – вот что было!» Батюшка с очень большим уважением относился ко всем нашим главнокомандующим, а к Жукову относился даже с трепетом и благодарностью.

Когда Батюшку спрашивали о доме сержанта Павлова, то я помню, отец Кирилл говорил так: «Сколько же было Павловых в Сталинграде и на всей войне, и каждый внес свою лепту!»

Со Сталинградом в батюшкиной жизни была связана еще одна история, он сам нам рассказывал. За Сталинград тем, кто остался в живых, звания и награды давали. А Батюшка к тому времени был кандидатом в члены партии, и когда Сталинградская битва закончилась, отец Кирилл был представлен к награде и должен был вступить в партию. А Батюшка сказал: «Я не буду вступать в партию». – «А почему?» – «Потому что у меня изменились убеждения и мои убеждения и вера в Бога мне не позволяют вступать в партию».

«И после этого, – рассказывал Батюшка, – как же меня начали мытарить!» Командир к нему относился хорошо, потому что однополчане, в боях участвовали, в одних окопах бок о бок сидели. А политрук был готов его съесть живьем. «А, – говорит, – ты мало пороху понюхал, вот мы тебя в штрафбат отправим». И повели Батюшку в штрафбат. Привели, а командир штрафбата спрашивает: «За что его?» Кто привел, говорит: «Богомолец». А тот ему в ответ: «Уводите его обратно, у нас своих таких полно». Вернулись в свою часть, а командир говорит: «Ну и очень хорошо. Там формируется 254-я танковая бригада, им нужен писарь», – и отправили Батюшку во вновь сформированную бригаду. И вместо штрафбата послали их в Калмыцкие степи – как бы на отдых после Сталинградской битвы. Там были бахчи, и они там отъедались арбузами и дынями.

Батюшка каждый год ездил в отпуск в Крым и каждый раз заводил себе будильник или даже совсем не спал – ждал город Павлоград, по дороге Москва – Симферополь, его всегда проезжали ночью. Батюшка выходил там из вагона и нам, кто его сопровождал, рассказывал: «Вот здесь проходили мои мытарства!» То есть там его пытались оправить в штрафбат. Видимо, его так там трясли, что забыть это было невозможно. Так что никаких наград Батюшка тогда не получил, так как открыто заявил о своей вере. Он часто это вспоминал, для него это было важным этапом его фронтовой жизни.

Еще о войне

Батюшка много о войне не рассказывал. Говорил, что у него еще одно ранение было у озера Балатон, это уже 1944 год. Еще он вспоминал, что войну он закончил в Австрии, а уже после войны их часть перевели на Западную Украину, и Батюшка говорил: «Сколько еще наших солдатиков там погибло! Целыми нарядами вырезали! Ночью наряд стоит – и их всех бендеровцы вырезают».

Батюшку демобилизовали только в октябре 1945 года.

Последние страдания Батюшки

Последний год жизни Батюшки был очень тяжелый. Если раньше Батюшка, конечно, тоже страдал, но тогда он еще говорил и был всегда совершенно спокоен. Когда мать Евфимия, келейница отца Кирилла, его как-то спросила: «Батюшка! Ты унываешь?» – Батюшка ответил: «Нет! Зачем? Я не унываю. На всё воля Божия!» Но последний год Батюшка очень тяжело физически страдал. Он задыхался, и его надо было постоянно держать под аппаратом, который помогал ему дышать. Особенно последние три месяца – он без аппарата уже не мог дышать. Когда мы его переворачивали, чтобы переодеть, и снимали с него в это время маску, то он сразу начинал задыхаться. Мы тут же снова его под аппарат, и он успокаивался. В последнее время у Батюшки были уже тяжелые мучения.

Встреча в Лавре

Помню, как Батюшку встретили в Лавре. Батюшку облачили, положили в гроб и привезли в Лавру. Привезли в Лавру поздно, было уже около 11 часов вечера, и вся братия встретила его в Святых вратах. И много людей пришло, и люди стояли весь день, потому что сначала говорили, что в 12 часов приедет машина из Переделкина, потом говорили, что в 3 часа дня Батюшку привезут, потом сказали – в 4. И люди стояли и ждали. А когда привезли в 11 часов вечера, то вся братия и люди встречали Батюшку на коленях, со свечами. Братия подняли гроб на руки, и начался колокольный звон, особый, печальный. С пением «Святый Боже, Святый крепкий, Святый безсмертый» понесли батюшку в Успенский собор. И вот тогда у меня и у матушки Евфимии было такое чувство – что мы Батюшку как бы передали со своих рук на руки братии. Что он уже не наш, и в нашей помощи не нуждается. Что то, что мы могли, мы сделали.

В Лавре не было ощущения какого-то большого горя – нет! Было такое впечатление, что братия была даже рада, что Батюшка вернулся к себе в Лавру. И люди были рады, что Батюшка будет всегда теперь в Лавре, что Батюшка всегда будет доступен. На сороковой день ко мне подошла одна девушка и радостно сказала: «Любовь Владимировна! Вам теперь не надо трудиться – кого можно пропустить к Батюшке, а кого нельзя. Теперь всякий к Батюшке может подойти беспрепятственно». Я говорю: «Да, точно».

Так что все рады, что Батюшка вернулся в Лавру. Ведь Батюшка очень любил Лавру, служил в ней, проповедовал, заботился о братии, об их духовном устроении. Так что Батюшка вернулся в свою семью, которая его так торжественно встретила. С печалью, конечно, с грустью, но торжественно. Отец Павел, благочинный, рассказал, что сначала было распоряжение, чтобы пришли человек десять из братии – панихидку послужить. А пришла вся братия. И пришли студенты, и они на правом клиросе стояли прямо впритирку. И как они хорошо спели на первой панихиде в Успенском соборе! И отец Павел сказал: «Надо же! Кто же такое распоряжение дал, чтобы академический хор был?» А отец Глеб ответил: «Никакого распоряжения не было! Все певчие сами пришли, чтобы спеть панихиду по Батюшке!» Батюшка сам всех любил, и к нему была ответная большая любовь. Батюшка заслужил такую ответную любовь к себе.

Братия приезжали к Батюшке четыре раза в год. Конечно, когда Батюшка еще говорил, если какие-то нужды были или вопросы, то отец Павел звонил, и братия приезжали, чтобы решить какой-нибудь вопрос. И Батюшка их принимал, и они разрешали свои вопросы с Батюшкой. Но массовые приезды братии были четыре раза в год – на Рождество, Пасху, на день Ангела Батюшки 22 июня и на день рождения Батюшки 8 октября. Но 8 октября – день Преподобного Сергия, поэтому в сам этот день не приезжали, а приезжали на следующий или через день.

Батюшка родился на день Преподобного Сергия, в Лавре которого он и потрудился. А мирское имя у него было Иоанн, небесным покровителем Батюшки был Иоанн Богослов, Апостол любви. И Батюшка всю свою жизнь старался унаследовать эту любовь. Он был духовником любви. Батюшка всех принимал, независимо ни от положения, ни от возраста. Как один маленький мальчик говорил, когда шел к Батюшке: «Батюшка меня увидит и так обрадуется, так обрадуется!» Батюшка так к каждому относился, что каждый считал, что он самый любимый у Батюшки и что Батюшка особенное внимание ему оказывает, потому что Батюшка к каждому так относился.

О Родине

Батюшка очень переживал за людей, за то, что со страной происходит. Он ничего такого не говорил, не предсказывал, как сейчас часто говорят, что война будет. Нет! Ничего такого он не предсказывал. Он переживал за Родину. Батюшка говорил, что единственное, что поможет России – это если люди поднимут свою нравственность, а без этого никакого успеха в России не будет. Переживал, чтобы вера была у людей. Я ему говорила: «Батюшка! Но ведь люди сейчас ходят в церковь. Сколько храмов построили!» А он мне: «А сколько людей в Москве! Ведь если учесть, сколько людей в Москве и сколько из них в храмы ходят, то соотношение будет неутешительное. В храмы ходит мизер людей!»

Батюшка очень переживал за людей. Говорил: «Сколько сейчас скорбей в народе! Сколько скорбей!» Он очень сочувствовал людям. «Это подумать только, как люди только переносят все эти скорби?!»

Батюшка переживал о Родине. Спрашивал: «А кто сейчас президент?» А в это время стал президентом Медведев. Мы говорим: «Медведев». А Батюшка говорит: «Нет, Путин!» Мы говорим: «Батюшка! Переизбрали же Путина. Теперь Медведев». А он опять говорит: «Нет, президент – Путин». И потом Путин опять стал президентом.

Когда Батюшку парализовало, у него было очень тяжелое состояние, и наши благодетели говорили: «Может, Батюшку в Германию отвезти, все-таки там медицина на другом уровне». А Батюшка говорит: «У нас врачи тоже хорошие. Я от милой Родины никуда не поеду».

А лечащие врачи были замечательные. Хотелось бы всех назвать: Борисов Игорь Анатольевич, Кузнецов Николай Васильевич, Рыжиков Владимир Никитович, врач ЛФК Алексей Иванович, Абельцев Владимир Петрович, Сацукевич Владимир Николаевич, Белов Александр Михайлович, Астахова Елена Георгиевна и весь персонал больницы. Они отдавали все свои силы, знания и внимание и поддерживали Батюшку все годы его последней болезни.

(Продолжение следует...)