За веру и правду пострадавшие

Ржевский полигон. «Жертвы красного террора. Шесть душ. Имена же их Ты, Господи, веси»

8 декабря 2007 года. День пасмурный, неприветливый. Таким же неприветливым, может быть, было и утро 8 декабря 1937-го.

«Настоящим хозяином Соловков является ветер», – писал один из соловецких узников, профессор Роман Николаевич Литвинов.

Пронизывающий ветер встречает нас и в Санкт-Петербурге и сопровождает весь этот день. День, который стал особым для троих из родственников погибших. Несколько лет назад этих людей разного возраста и профессий объединила трагическая судьба близких, желание найти их могилы, поклониться им.

В памятных мероприятиях приняли участие:

• внук профессора Романа Николаевича Литвинова – сотрудник аппарата Общественной палаты РФ Роман Николаевич Литвинов;
• племянник Корнилия Тимофеевича Столярова – вице-президент Фонда полярных исследований, заведующий сектором исследований Соловецкого архипелага и Беломорья Российского НИИ природного и культурного наследия имени Д.С. Лихачева Вячеслав Павлович Столяров;
• внук священника Павла Флоренского – председатель рабочей группы по исследованию чудесных знамений, происходящих в Русской Православной Церкви, академик РАЕН, доктор геолого-минералогических наук, профессор Российского государственного университета нефти и газа имени И.М. Губкина Павел Васильевич Флоренский.

Вот «объективки» из архивов на двух соловецких узников.

«Литвинов Роман Николаевич, 1890 г. р., уроженец г. Варшава, русский, химик-технолог, зав. кафедрой института, проживал: г. Горький. Коллегией ОГПУ 1.06.1934 г. осужден по ст. 58-8-10-11 УК РСФСР на 10 лет ИТЛ. Отбывал наказание в Соловецкой тюрьме. Особой тройкой УНКВД ЛО 10.11.1937 г. приговорен по ст. 58-8-11 к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 8.12.1937 г.».

«Столяров Корнилий Тимофеевич, 1892 г. р., уроженец с. Алексеевка Башкирской АССР, русский, беспартийный, преподаватель Ветеринарного института, б. поручик армии Колчака. Коллегией ОГПУ 8.06.1933 г. осужден по ст. 58-10-11 УК РСФСР на 5 лет ИТЛ. Отбывал наказание в Соловецкой тюрьме. Особой тройкой УНКВД ЛО 25.11.1937 г. приговорен по ст. 58-10-11 к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 8.12.1937 г.».

«Моя бабушка Варвара Сергеевна, – рассказывает Роман Николаевич Литвинов, – всю жизнь хранила письма деда с Соловков. После ее кончины мой отец Николай Романович разрешил Павлу Васильевичу Флоренскому опубликовать их фрагменты. В них – выражение трогательной любви к жене и маленькому сыну, недостающие в письмах отца Павла Флоренского детали работы и быта з/к, описание тех же эпизодов, но с другой точки зрения. Наверное, отец Павел и мой дед сидели нередко за одним столом, вырывали листы бумаги из одной тетради, писали одними чернилами и даже иногда одним пером».

На одном из сохранившихся в семье Литвиновых письме – от 19. IX. 1937 г. – рукой Варвары Сергеевны Литвиновой поверх порядкового номера написано «Последнее письмо».

Роман Николаевич-младший знакомит с письмом деда: «Ночью придется дежурить (одно слово зачеркнуто цензурой. – Н.Г.), т. е. сидеть ночью у дверей с 12 до 6 утра, так как сегодня моя очередь. До сих пор у меня нет работы. Это нехорошо в смысле еды, потому что безработные получают (замарано цензурой две трети строки. – Н.Г.), а при длительном отсутствии это начинает сказываться. Кроме того, нет денежного вознаграждения, так что и ларек не помогает. В прошлую выдачу писем я не получил ничего. А так как выдача идет теперь два раза в месяц, 1 и 15, то теперь жди две недели. Безработное состояние я использую для занятий математикой и аэродинамикой и провожу время довольно интересно. Изменения идут, и логически нужно ждать еще более крупных, но ничего определенного предчувствовать нельзя. Во всяком случае, если не будет изменений, на ближайшие полтора месяца я обеспечен деньгами, а в ларьке есть даже маргарин и сахар, хлеба хватает, книжки есть, окружение смешанное, есть приятное, но есть и отвратительное. Но не исключена возможность переезда, а куда – пес его знает, потому что мои пункты считаются очень опасными. А самое главное, будь здорова, не падай духом, помни, что я тебя крепко люблю, не забывай о твоем Р.».

«В 1933 году, как повествует семейное предание, – рассказывает Вячеслав Павлович Столяров, – дядю Корнилия вызвали к представителю ГПУ и попросили сообщать информацию о неблагонадежных студентах. Он ответил, что честь русского офицера ему дороже, за что был арестован как участник контрреволюционной организации и отправлен на Соловки. Срок Корнилию Тимофеевичу дали относительно небольшой – пять лет лагерей.

В апреле 1937 года Корнилий Тимофеевич сообщил с Соловков дочери Ирине, что срок его истекает и что он надеется “быть в Москве не позднее августа”. Но в августе нарком внутренних дел Ежов распорядился в двухмесячный срок “произвести репрессирование наиболее активных контрреволюционных элементов”».

«Отца Павла репрессировали по “делу № 2886 о к.-р. националистической фашистской организации”, якобы именовавшей себя “Партия возрождения России”, – рассказывает Павел Васильевич Флоренский. – В деле, в судебном заключении, священник Павел Флоренский стоит первым».

«Флоренский Павел Александрович, профессор богословия, служитель культа (поп), выходец из знатной дворянской семьи, по политубеждениям крайне правый монархист, автор печатных трудов по богословию, в которых откровенно выражены его монархические убеждения (“Защита Божества”, “Столп и утверждение Истины” и т. д.). В 1928 г. арестовывался ОГПУ и осужден как активный участник церковно-монархической организации на 3 г. С 1928 г. научный работник ВЭИ. Идеолог и руководитель центра к.-р. организации, в прошлом состоял членом к.-р. “Платоновской организации”».

«В приведенной “объективке”, – продолжает Павел Васильевич, – правильно многое, кроме существования контрреволюционной организации и знатного дворянства. В “Партию возрождения России” ГПУ включило людей, даже не знакомых друг с другом. Тем не менее факт существования организации признали все подследственные. Действительной же причиной ареста было “неснятие с себя сана”. Высшей Волей, как условно называл Флоренский в подцензурных письмах Бога, было предрешено, что он сана не снял и не отрекся. В отличие от многих других мучеников за веру, он не был поставлен перед таким выбором. Задолго до ареста, 11 апреля 1919 года, в Сергиевом Посаде на него легла ответственность тайного служения Церкви».

«Самое главное, о чем я вообще прошу вас, – это чтобы вы помнили Господа и ходили пред Ним. Этим я говорю все, что имею сказать. Остальное – либо подробности, либо второстепенное. Но этого не забывайте никогда» (из «Завещания» священника Павла Флоренского 1918 года).

В 1956 году отец Павел Флоренский был реабилитирован за отсутствием «доказательств виновности в антисоветской деятельности».

«Если умозрительно соединить места, где побывал отец Павел Флоренский, – говорит Павел Васильевич, – Германия, куда ездил в детстве; Оптина пустынь, куда ездил в начале прошлого века за благословением к старцу Анатолию перед тем, как принять священство (промыслительно, что мне довелось присутствовать при обретении мощей старца, а перед поездкой в Петербург ездил молиться Оптинским старцам с группой паломников); Дальний Восток – начало крестного пути; Закавказье, где родился и обратился к Богу, и, наконец, Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), то получится крест. И если мысленно поднять его, опирая на основание – Дальний Восток, то как бы обозначится место упокоения христианина, лицом к востоку, чтобы, встав в день страшного суда, увидеть крест как знак воскресения и крест – отпечаток земной жизни. А в месте пересечения линий, где сердце, окажется Сергиев Посад – место подвига».

8 декабря 2007 года фонд «Андреевский флаг» проводил в память о жертвах, убиенных 70 лет назад, молитвенно-покаянную миссию в Санкт-Петербурге. Миссия проходила в рамках Международной духовно-просветительской программы «Под звездой Богородицы» как продолжение крестного хода Соловки–Бутово. В организации акции приняли также участие Русское Афонское общество, благотворительный фонд «Родная Балашиха» (Московская область), Сретенская духовная семинария, священники Адмиралтейского благочиния Петербургской епархии, петербургские школа народного искусства императрицы Александры Федоровны и музей-квартира Александра Блока, где в завершении памятного дня прошел вечер, посвященный духовному и научному наследию отца Павла Флоренского.

Не только люди становились «врагами народа» в годы лихолетья. Ликвидировали не только храмы, но и многие просветительские учреждения царской России, которые не вписывались в большевистскую идеологию. Так случилось и со школой народного искусства, которая была создана в ноябре 1911 года по инициативе императрицы Александры Федоровны для возрождения традиционной русской народной культуры и ремесел.

В этом учебном заведении обучались крестьянские девушки, послушницы и монахини. Не случайно современники называли школу «деревней в столице» или «художественным монастырем».

В 1915 году на набережной Екатерининского канала (ныне канал Грибоедова, д. 2) по проекту архитекторов Н.Е. Лансаре, Л.Н. Бенуа и И.Ф. Безпалова было построено здание, специально предназначенное для школы. Первые же четыре года она переезжала с места на место.

В здании школы располагались разрушенная в годы лихолетья домовая церковь Покрова Пресвятой Богородицы и созданный в мае 1912 года П.И. Нерадовским музей (его богатейшая коллекция была передана в Русский музей).

15 лет назад, в 1992 году, по благословению митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева), усилиями Фонда возрождения традиционной культуры памяти княгини М.К. Тенишевой в школе народного искусства вновь начались занятия. Они проходят в рамках той образовательной программы, которая была утверждена при открытии школы. Сегодня здесь изучается и духовное наследие отца Павла Флоренского.

Руководство школы, первым главой попечительского совета которой стал бывший соловецкий узник академик Дмитрий Сергеевич Лихачев, надеется вернуть учебному заведению его историческое здание (в настоящее время школа располагается на улице Витебской, д. 6), считая, что переезд в центр Санкт-Петербурга поможет школе восстановить утраченный всероссийский статус. Школа носит теперь имя своей основательницы – святой царственной мученицы Александры Федоровны.

А ее сестра, преподобномученица великая княгиня Елизавета Федоровна, хорошо знала отца Павла. В семье Флоренских хранили подарки великой княгини: Толгскую икону Божией Матери и памятный лист в честь принятия Елизаветой Федоровной Православия.

Великая княгиня и ее супруг великий князь Сергей Александрович любили паломнические поездки в лавру – поклониться мощам преподобного Сергия. В годы лихолетья в спасении от поругания честной главы преподобного примет участие и священник Павел Флоренский.

Среди многих благих деяний Елизаветы Федоровны была и постройка в Сергиевом Посаде домового храма во имя святой равноапостольной Марии Магдалины общины сестер милосердия и Красного Креста. После рукоположения во священники здесь служил отец Павел Флоренский.

При входе в школу народного искусства Александры Федоровны – большая икона преподобного Сергия Радонежского. Мы сотворяем крестное знамение. Просим у преподобного, чтобы дал нам силы совершить наше молитвенно-покаянное шествие к петербургским Голгофам.

Именно в эпоху преподобного Сергия Радонежского была найдена опороченная в годы лихолетья и столь необходимая нам сегодня наша национальная идея, которую воплотил образ Святой Троицы Андрея Рублева.

Эта чудотворная икона, написанная «в похвалу» «игумена земли Русской» по благословению святителя Киприана, митрополита Московского и всея Руси, спасла истерзанную Русь, помогла собрать ее воедино. Ведь главной идеей, которая легла в основу создания образа Святой Троицы, стал провозглашенный преподобным Сергием призыв: «Дабы воззрением на Святую Троицу побеждался страх ненавистной розни мира сего».

Священник Павел Флоренский с супругой. Загорск. 1932 г.

После знакомства со школой народного искусства в ее домовом храме Покрова Божией Матери иереем Анатолием Кованцем была отслужена панихида по всем убиенным в трагический день 8 декабря 1937-го. Панихиду сопровождал замечательный школьный хор. Ангельские голоса!

«Сегодняшняя встреча поколений, – отметила после панихиды директор школы Наталья Ивановна Пономарева, – дает основания думать, что мы сделали все для того, чтобы никогда больше в нашей истории не могло произойти ничего похожего на то, что произошло в тот страшный день 8 декабря 1937 года».

От имени родственников погибших 70 лет назад соловецких узников выступил Павел Васильевич Флоренский, который рассказал об их подвиге и жизни-подвиге отца Павла Флоренского. Говорил он и о некоторых научных работах деда, многие из которых на полвека и более опередили свое время.

«Во время Чернобыльской катастрофы, – сообщил он, – научные разработки отца Павла Флоренского помогли лечению чернобыльцев».

Павел Васильевич подарил школе книги, а также ксерокопии рисунков деда, в том числе и рисунок водорослей, из которых отец Павел получал в лагере йод, делал лекарства. И сердечно поблагодарил руководство школы и отца Анатолия за то, что провели панихиду в своем храме.

Садимся вместе с учениками и педагогами школы народного искусства императрицы Александры Федоровны в автобус и едем к местам массовых захоронений погибших в годы репрессий.

Сначала наш путь лежит на Ржевский артиллерийский полигон. Он создан еще в позапрошлом столетии, в 1879 году.

В советские годы полигон принадлежал ВМФ СССР. Здесь велись испытания артиллерийских систем, снарядов, брони и железобетонных укреплений.

Сейчас объект находится в ведении Минобороны РФ. Общая площадь самого крупного объекта спецназначения Ленинградской области (в границах: шоссе Девяткино–Матокса с запада, Дорога жизни с юго-востока, шоссе Ржевка–Девяткино и кольцевая бетонка Борисова Грива–Матокса) – около 74 тысяч гектаров. При проектировании кольцевой автодороги первоначально предполагалось, что она будет проходить по территории полигона. Тогда военным удалось отстоять свое имущество, занимающее почти треть Всеволожского района.

Запрет на пребывание на территории полигона посторонних лиц был снят только в 2003 году. И теперь по нему ходят не только поисковые группы, но и грибники, и охотники за вторсырьем.

Решение о проведении широкомасштабной «операции по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников» Политбюро ЦК ВКП(б) приняло 2 июля 1937 года. 31 июля 1937 года начальник Управления НКВД по Ленинграду и Ленинградской области Л.М. Заковский получил из Москвы секретный оперативный приказ № 00447 наркома внутренних дел Ежова о немедленном начале операции.

В директиве наркома Ежова записано: «Вам для Соловецкой тюрьмы утверждается для репрессирования 1200 человек».

Особая тройка УНКВД Ленинградской области (начальник УНКВД ЛО Л. Заковский, его заместитель В. Гарин и прокурор Ленинграда Б. Позерн) во исполнение приказа № 00447 стремилась не только выполнить, но и перевыполнить разнарядку, установленную для СЛОНа. Основанием для вынесения приговора служила справка начальника Соловецкой тюрьмы И.А. Апетера. Были приговорены к расстрелу 1825 человек – более чем на 50 % больше «плановой» (эта практика сложилась тогда в СССР повсеместно).

На Соловках уничтожить такое количество людей было невозможно, и потому приговоренных решили отправить на «большую землю». Их расстрел был осуществлен в три этапа.

Первый соловецкий этап (1111 человек) доставили с Соловков в город Кемь (Карелия), а потом на поезде в Медвежьегорск. Расстреляли с 27 октября по 4 ноября 1937 года (как это было принято – под «красный день календаря» – октябрьские праздники) в урочище Сандормох в районе города Медвежьегорска.

Второй соловецкий этап сформировали из 509 человек (протоколы «тройки» № 134, 198 и 199 от 10 и 25 ноября 1937). Третий соловецкий этап (200 человек) вывезти с островов не успели: море замерзло. Расстреливали на Соловках под 23 февраля – день Красной армии – в феврале 1938 года.

Но вернемся ко второму этапу. Его погрузили на баржу, чтобы приговоренных (среди них и были о. Павел Флоренский, К.Т. Столяров, Р.Н. Литвинов) отправить в Ленинград.

Вспоминает один из бывших соловецких узников: «В конце октября неожиданно выгнали всех из открытых камер кремля на генеральную проверку. На проверке зачитали огромный список – несколько сот фамилий – отправляемых в этап. Срок подготовки – два часа. Сбор на этой же площади. Началась ужасная суета. Одни бежали укладывать вещи, другие – прощаться со знакомыми. Через два часа большая часть этапируемых уже стояла с вещами. В это время из изолятора вышли колонны заключенных с чемоданами и рюкзаками, которые направлялись не к Никольским воротам, где была проходная, а к Святым воротам, которые выходили на берег бухты Благополучия. Я подбежал к краю “царской” дороги еще до приближения колонн и видел всех проходящих мимо, ряд за рядом, по четыре человека в ряду. На всех было одно общее выражение – собранность и настороженность.

В рядах, проходивших мимо, мелькнуло лицо профессора Флоренского, вот высоко несет голову седобородый профессор Литвинов… Увидели меня. Кивают головами, а руки заняты чемоданами. И мимо, мимо идут ряды…» (Чирков Ю.И. А было все так… М, 1991 С . 24–25).

Сохранилось предписание коменданту Ленинградского управления НКВД: «Прибывших из Соловецкой тюрьмы расстрелять». И тоже в неслучайные дни – под первые, «свободные» выборы в Верховный Совет СССР по новой, сталинской, Конституции в начале декабря 1937 года.

Документы о расстреле подписаны 8 декабря 1937 года старшим лейтенантом А. Поликарповым, обычно исполнявшим в это время приговоры в Ленинграде.

Мы едем по шоссе, слева от которого – легендарная Дорога жизни. На возвышенности установлен памятный знак детям – жертвам блокады. За Дорогой жизни потянулась «дорога смерти» – ничем не приметный на первый взгляд Ковалевский лес.

Поклонный крест на Левашовском мемориальном кладбище.

Выходим из автобуса. Снег под ногами рыхлый. В лесу промозгло. Минут через пять подходим к полуразрушенному зданию порохового погреба из красного кирпича дореволюционной постройки. На нем 25 августа 2000 года установлен памятный знак жертвам «красного террора» 1918–1921 годов. Среди них были и расстрелянные здесь матросы – участники Кронштадского мятежа. Перед зданием – деревянный поклонный крест. И у стены порохового погреба и у креста – множество икон.

Где-то здесь, на Ржевском полигоне, были расстреляны и священномученик Вениамин, митрополит Петроградский и Гдовский, и поэт Николай Степанович Гумилев.

Поклонившись жертвам «красного террора» у здания порохового погреба, сворачиваем направо и идем по лесной тропинке. Она приводит нас к могиле. На обломке бетонного столбика надпись черной краской: «Жертвы красного террора. Шесть душ. Имена же их Ты, Господи, веси». Рядом к березе прикреплен деревянный крест.

Устанавливаю на бетонный столбик возле могилы две иконы, которые вожу весь этот день с собой и потом вновь привезу в Москву, – Спасителя и святых новомучеников и исповедников Российских.

Священник Феодор Кузнецов из храма Воскресения Христова у Варшавского вокзала служит литию. Ее сопровождает пение хора школы народного искусства императрицы Александры Федоровны.

Горят поминальные свечи. Ветер то и дело их гасит. Скорбно колышутся под его напором вершины елей, осин и берез. Потом, когда батюшка отпел убиенных, ветер успокаивается.

Заметив под ногами шишки, подбираю несколько штук и даю Павлу Васильевичу, Вячеславу Павловичу, Роману Николаевичу… На память об этом скорбном месте. Мы возлагаем на могилу цветы.

По лесной тропе возвращаемся к пороховому складу. Только сейчас замечаю, что почти на каждом дереве, как зарубки, иконки: Державная Божия Матерь и другие Ее образы, святые царственные мученики, святой цесаревич Алексий, святитель Николай…

Это – настоящий храм под покровом лесной чащи. Вместо мощей, вшитых в антиминс, – прах тысяч и тысяч невинно убиенных. Идут и идут сюда люди помолиться о погибших в годы лихолетья.

509 соловецких узников второго этапа расстреляли в урочище Койранкангас. По предварительным данным, в этом урочище захоронено не менее 3000 расстрелянных. Место это, которое до сих пор никак не обозначено и не выделено из территории Ржевского полигона, находится в его глубине на расстоянии 12 километров от ближайшей проселочной поселковой дороги. Поэтому посетить его мы в этот день не смогли. Павел Васильевич Флоренский и другие родственники погибших мечтают попасть туда летом следующего года.

В разных местах в глубине полигона проводились расстрелы и захоронения с 1927 года до конца 1930-х годов. По предварительным оценкам, здесь расстреляны и зарыты в тайных могильниках не менее 30 000 человек. Однако официальной статистики нет, так как места погребений жертв сталинских репрессий были объявлены в СССР «государственной тайной». Лишь отдельные наиболее массовые захоронения вблизи крупных городов достоверно известны. Общественные организации выступают за создание на территории Ржевского полигона мемориального кладбища.

Левашовская пустошь. Знак у дороги

Идем по центральной обледеневшей аллее, лишь слегка посыпанной песком. Фотографии на деревьях, таблички под снегом – дань памяти тем, чьи останки так и не обретены. Все левашовские надгробия символические. Есть национальные: погибшим белорусам, полякам или… ассирийцам Ленинграда. У православного памятника-креста отец Феодор вновь служит литию. Во время нее тоже устанавливаю на памятник иконы Спасителя и новомучеников и исповедников Российских.

Возлагаем цветы.

Родственники погибших в день 70-летия гибели близких впервые побывали в прежде секретных зонах Ленинградской области. И решили приезжать сюда вновь и вновь. Они выразили пожелание в память о новомучениках и исповедниках Российских и всех «за веру и правду пострадавших» провести крестный ход к еще одной русской Голгофе, установив на Ржевском артиллерийском полигоне, Левашовском мемориальном кладбище и в других местах, связанных с массовыми репрессиями, поклонные кресты.

Господи, помоги осуществить и это благое дело!