Новомученик из Парголово

О жизни и судьбе протоиерея Стефана Черняева, расстрелянного в 1937 году настоятеля храма Спаса Нерукотворного Образа, до недавнего времени было известно немного. За несколько лет чтец храма и студент Санкт-Петербургской духовной академии Виталий Капралов сумел восстановить хронологию жизни и мученической кончины священника. Сегодня идет подготовка к церковному прославлению священномученика. Виталий Капралов рассказал о том, что ему удалось узнать, работая в архивах.

Архивные свидетельства

— Виталий, с чего начался сбор документов для канонизации протоиерея Стефана Черняева? Почему вы обратились к судьбе бывшего настоятеля Спасо-Парголовского храма?

— Учась в СПбДА, я сверял списки новомучеников, канонизированных Русской Православной Церковью Заграницей, с именами из синодика Русской Православной Церкви Московского Патриархата, чтобы в дальнейшем подавать прошение нацерковное прославление тех, кто еще не был причислен к лику святых нашей Церковью. Когда настоятель Спасо-Парголовского храма протоиерей Роман Ковальский узнал про это мое послушание, то попросил найти какую-нибудь информациюо бывшем настоятеле протоиерее Стефане Черняеве, репрессированном в 1937 году. Об отце Стефане было известно немного — год рождения и год расстрела, что он был выпускником Санкт-­Петербургской духовной академии и еще некоторые даты. Навыка такой работы у меня не было, я решил спросить совета у опытных историков, преподающих в СПбДА, — протоиерея Георгия Митрофанова, Михаила Шкаровского. Они поделились со мной методологией поисков, посоветовали обратиться в архив Духовной академии, потом в Центральный государственный архив Санкт-Петербурга. В завершение поисков я ездил в Государственный архив Псковской области. Но самое интересно меня ждало в архиве ФСБ, где хранилось уголовное дело.

— Как я понимаю, чтобы попасть в архив ФСБ, нужно было изрядно «попотеть»?

— В том-то и дело. Однако обойтись без архива ФСБ было никак нельзя. Почему сегодня в Церкви приостановлено прославление новомучеников? Потому что Патриархом поставлено условие — необходимо иметь на руках все страницы уголовного дела, во избежание недоразумений. Вы, наверное, знаете примеры, когда про уже прославленного человека вдруг выяснялось, что он сдал на допросе своих знакомых. Я не осуждаю этих людей — показания они давали под пытками, — но эти факты служат препятствием для канонизации. Именно поэтому и необходимо было ознакомиться с уголовным делом, чтобы исключить темные пятна в биографии отца Стефана. Сам я получить документы на руки не мог, это удалось сделать через одного знакомого историка, имеющего доступ к архиву, не буду сейчас называть его имя. Удалось не только лично посмотреть дело, но и сделать фотографии страниц. Самое же интересное, что мы получили на руки и следственную переписку по делу отца Стефана, ознакомились с доносами, которые писали на него осведомители органов госбезопасности.

— То есть вы с нуля, по крупицам, восстанавливали историю жизни человека, не располагая в начале поисков почти никакой информацией?

— Нужно было собрать как можно больше фактов его биографии. Большое чудо, что в светских архивах сохранились документы о священнике: в Центральном государственном архиве Петербурга я нашел дело о рукоположении отца Стефана — кто приводил его к присяге, какие послушания нес он во время учебы в Петербургской духовной академии. Нашли отзыв на его кандидатскую от доцента С. М. Зарина и ординарного профессора А. А. Бронзова. Работа — «Учение епископа Феофана Затворника о пастырском служении» — была очень высоко оценена преподавательским составом, отец Стефан изучил все известные на то время труды святителя, проделал колоссальную работу. Диссертация, скорее всего, не сохранилась, но остается небольшая надежда, что я смогу найти её в отделе рукописей.

Еще одно интересное архивное свидетельство. После революции отец Стефан подрабатывал на железной дороге, чтобы прокормить семью. Церковная кружка облагалась большим налогом, да и несли пожертвований немного, но отец Стефан не отчаивался, не оставлял служения. Сначала он подрабатывал конторщиком на станции Кушелевка, потом — агентом по учету топливных грузов, в его обязанности входило учитывать приходящие на станцию вагоны с нефтью. Поток через Кушелевку шел большой, отца Стефана хвалили: имеются отзывы начальства, он был человек образованный и исполнительный, за что ни брался, делал всё хорошо. До 1927 года массовых гонений на Церковь еще не было, можно было работать.

После революции отец Стефан подрабатывал конторщиком на станции Кушелевка     

Скромный, миролюбивый «неудачник»

— Каким человеком был отец Стефан?

В Спасо-Бочаринской церкви отец Стефан служил с 1913 по 1917 годы — Он постоянно терпел скорби. Потерял сына-первенца. Дважды подвергался аресту: первый раз в 1930 году за «скопление мелкой разменной монеты». Существовали затруднения с оборотом серебряной монеты — из-за того, что государство, остро нуждающееся в драгоценном металле, резко сократило её выпуск. Вследствие чего и население не спешило расставаться с дефицитной монетой. ОГПУ провело обыски в домах нескольких десятков священнослужителей, арестовали 29 человек: 27 священников, одну монашествующую и одного члена церковной двадцатки. У некоторых, действительно, были собраны приличные суммы, а у отца Стефана нашли всего 30 рублей. Но самое интересное открылось позже —оказывается, это были не его деньги. Это очень ярко характеризует моральные качества отца Стефана. В материалах уголовного дела я нашел обращение хозяйки квартиры, где проживал отец Стефан: она просит НКВД вернуть ей эти деньги, которые она хранила в комоде в комнате священника. Деньги нужны ей на лечение. То есть человека арестовывают за чужое имущество, он несколько месяцев проводит в тюрьме и даже не пытается оправдаться, чтобы не пострадала его хозяйка. Человек святой жизни.

— Как складывалась жизнь священника после первого ареста?

— В 1932 году умерла после тяжелой болезни его супруга, матушка Антонина. Её отец Стефан похоронил на Иоанно-Богословском кладбище, где при его участии был построен храм апостола Иоанна Богослова. Сохранилась могилка с надгробием. Сам отец Стефан тогда служил настоятелем в храме святых первоверховных апостолов Петра и Павла, на углу 2-го Муринского и Институтского проспектов, около Круглого пруда. В 1935 году Петропавловский храм тоже снесли, а отца Стефана назначили настоятелем в Спасо-­Парголовский храм, на место отправленного в лагерь протоиерея Алексия Грацианова. Отец Стефан пользовался большим уважением и доверием среди прихожан, они даже хотели выдвинуть его кандидатуру на выборы в «советы»: вскоре должна была вступить в законную силу новая «сталинская» Конституция, которая предусматривала свободные выборы депутатов из народа. Но он, конечно, отказался.

— Вы упомянули, что ознакомились с доносами, которые писали на отца Стефана осведомители. Когда поступил первый донос?

— Первый донос поступил летом 1936 года. Агент — судя по всему, этот человек был близок к отцу Стефану, может быть, имел какое-то отношение к приходу — спровоцировал батюшку на разговор о новой Конституции и о политике, проводимой властями. Отец Стефан в этой беседе выразил несогласие с действиями советской власти: «Лучше бы наших детей (детей духовенства) оставили в покое!»

— Что агент писал в доносе об отце Стефане?

— В своем втором доносе агент дает такую характеристику отцу Стефану: «Скромный, миролюбивый, развитой, но… неудачник в жизни. Неплохой служака, неплохой проповедник, но не умевший ловчить и пресмыкаться. Никогда не искал чести и высокого положения — тяготится настоятельством». Эта характеристика была очень важна для нас. Если уж враг Церкви пишет такое, значит, отец Стефан действительно был человеком скромным, честным. Когда председатель епархиальной комиссии по канонизации прото­иерей Владимир Сорокинпознакомился с содержанием доноса и с данной агентом характеристикой, он не мог скрыть радости — отец Стефан действительно достоин церковного прославления.

Вскоре руководством органов госбезопасности был утвержден меморандум в отношении Черняева Степана Ивановича. На документе от руки было написано: «II категория церковник». Это означало, что судьба протоиерея Стефана была предрешена, он — «антисоветский элемент». Эти «элементы» были темой состоявшегося 2 июля 1937 года заседания Политбюро ЦК ВКП(б), по итогам которого было определено «решить вопрос» с оставшимися не­угодными людьми. Уже 31 июля того же года был утвержден план новой волны репрессий. Каждая республика, область и город обязаны были начать репрессии по двум категориям: I категория — смертная казнь, II категория — 8–10 лет заключения. Исходя из этих данных и данных уголовного дела следует, что отца Стефана, судя по отметке на меморандуме, не должны были расстрелять. В Ленинграде карательная операция началась в августе того же года. По плану НКВД расстрелять предстояло 4 тысячи человек (по I категории), а предать заключению — 10 тысяч (по II категории). План будет выполнен, но этого количества «неугодных» окажется недостаточно, и 31 января 1938 года последует постановление о «дополнительном количестве подлежащих репрессии».

Три допроса

— На допросах отец Стефан признавал себя «антисоветским элементом»?

— Отец Стефан никогда не скрывал, что он был недоволен действиями власти, в частности в отношении детей священников, однако он никогда и никого не агитировал за свержение действующего строя. Поэтому его ответ был вполне логичен и правдив: «Я антисоветской агитации не вел и от предъявленного мне обвинения отказываюсь». По итогам первых допросов следствию не удалось добиться признательных показаний. Всего состоялось три допроса. Священника спрашивали о родственниках, знакомых, и каждого он пытался оградить, писал, что связей с ними не поддерживает, что на богослужения в храм они не ходят, что он не знает, где они проживают. Он понимал, к чему идет дело — предыдущий настоятель отец Александр Грацианов был отправлен в лагерь. Подписи, поставленные под протоколом допроса, мы послали на графологическую экспертизу, оказалось, что по отношению к отцу Стефану применяли пытки, и даже под ними он не выдал своих близких.

— Но себя все-таки оговорил?

— Дело в том, что его признание, написанное во время третьего допроса, почти дословно повторяет текст доноса. Никогда священник не назовет себя служителем культа. Не мог он выражаться словами из лексикона большевиков. Скорее всего, он либо просто поставил подпись под этим «признанием», либо подписывал чистый бланк и даже не видел, в чем его обвинили. В любом случае, нам было важно, что отец Стефан никого не сдал, хотя его к этому склоняли.

— Есть предположения, где может быть похоронен отец Стефан?

— Скорее всего, на Левашовском мемориальном кладбище. У нас есть схема захоронений в Левашово из архивов ФСБ — это от руки нарисованная карта. В 1937 году здесь были похоронены 4 тысячи человек — то есть почти все расстрелянные в это время в Ленинграде. Бывали исключения, когда по каким-то неизвестным причинам человека хоронили в другом месте, но таких случаев единицы.

Память отца Стефана

— На какой стадии сейчас находится процесс канонизации?

— Мною составлено житие священномученика Стефана, скоро все документы будем отправлять в Синодальную комиссию по канонизации. Последнее прославление в нашей епархии состоялось 10 лет назад, когда канонизировали преподобную Марию Гатчинскую. Но мы ведем подготовительные работы еще по четырем именам — собираем документы о епископе Тихоне (Рождественском), архиепископе Венедикте (Плотникове), бывших настоятелях протоиереях Алексие Грацианове и Николае Краснопевкове.

— Кто занимается этой работой?

— Наши прихожане, люди разных профессий, которые свободное от работы время посвящают работе с документами в архивах. Это ведь тяжелое занятие: когда я приехал в архив в Пскове, мне привезли целую тележку с документами, нужно было просмотреть десятки тысяч страниц.

— Значит, прихожан Спасо-­Парголовского храма вдохновил ваш пример?

— Да, многие выразили самый неподдельный интерес. Имя отца Стефана постоянно указывают в поминальных записках. В воскресной школе учебный день начинается с молитвы об упокоении отца Стефана. Мы напечатали тысячу двести экземпляров жизнеописания отца Стефана, чтобы раздавать их после богослужений, — разошлись моментально. Даже из Москвы пишут люди, присылают свидетельства о помощи по молитвам к отцу Стефану.

— Удалось ли связаться с род­ственниками отца Стефана?

— Да, они живут в Приморском районе; как и мы, они не знали почти ничего о своем прадеде. Хранят крестильную рубашку, в которой отец Стефан крестил своего сына. Может быть, они передадут её храму, когда Церковь прославит отца Стефана.