Символ веры и «конец света»

Церковь часто называют небом на земле, а наши святые уподобляются звездам на этом небе. «Препрославлен еси, Христе Боже наш, светила на земли отцы наша основавый», – поем мы в тропаре святым отцам I Вселенского Собора. Этот же образ нередко употребляется и в отношении к догматам как к божественным незыблемым истинам, сияющим на церковном небосводе, как к верным ориентирам и светильникам на нашем пути в Небесное Отечество. Близость двух этих прочтений подтверждается кроме прочего и тем, что главной задачей отцов Церкви на соборах было выяснение веры Церкви. Святость достигается через веру. Просвещение святых совершается через догматы, то есть через приобщение к истинам веры.

Когда Господь сотворил звезды, то, согласно библейскому тексту, сделал это не только «для отделения дня от ночи… и времен, и дней, и годов», но «и для знамений» (Быт. 1: 14). Святитель Василий Великий вслед за авторами Священного Писания связывал небесные знамения с окончанием времени этого мира: «Господь же предсказал, что в солнце, луне и звездах явятся даже знамения разрушения вселенной. Солнце обратится в кровь, и луна не даст света своего (ср.: Мф. 24: 29; Иоил. 2: 31). Таковы знамения скончания вселенной!»^[1].

Церковные догматы подобно светилам, сияющим на церковной тверди, так же могут нам служить для определения знамений времени. Можно вспомнить, что Господь наш Иисус Христос даже ставил в упрек фарисеям и саддукеям неспособность различать эти знамения: «Лицемеры! различать лицо неба вы умеете, а знамений времен не можете?» (Мф. 16: 3). Из этих слов можно сделать вывод, что различение «знамений времен» не только допустимо, но и является обязанностью каждого христианина, если это делается согласно со Священным Преданием Церкви.

Прекрасную возможность для рассуждения на эту тему дает нам внимательное рассмотрение «созвездия» христианских догматов, собранных в Символе веры, который является существенной и непогрешимой частью Священного Предания.

Известно, что эпоха Вселенских соборов по главным догматическим темам делится на два временных периода. В первом из них Церковь осмысливала и выражала в богословских терминах учение о Пресвятой Троице (триадология), во втором – учение о Христе (христология).

Эта хронологическая последовательность соответствует очередности первых членов Символа веры, поскольку учение о Боге Отце в православном богословии неразрывно связано с учением о Пресвятой Троице. Именно вопросу единосущия Отца и Сына и Святого Духа были посвящены I и II Вселенские соборы. Остальные пять Вселенских соборов занимались темами христологии. Их основным вопросом был вопрос соединения Божественной и человеческой природ во Христе.

К XX веку наиболее обсуждаемой темой православного (впрочем, и не только православного) богословия становится учение о Церкви (экклезиология). В.Н. Лосский писал, что «именно догмат о Церкви является в настоящее время тем тайным двигателем, который определяет мысль и религиозную жизнь в Православии»^[2].

Протоиерей Владислав Цыпин считает, что эпоха учения о Церкви в православном богословии началась еще в IX веке: «Экклезиологическая тема была поставлена в центр православного богословия сразу после Вселенских соборов. Святительский подвиг патриарха Фотия, вовремя узревшего опасность раскола и своим учительным словом, своей исповеднической ревностью защитившего чистоту православного учения о Церкви, стал вехой, открывшей новую, экклезиологическую эпоху богословия, которая пришла на смену эпохе христологической»^[3].

Но если верно предположение, что члены Символа веры раскрываются в истории Церкви в хронологической последовательности, то между учением о Христе и учением о Церкви у нас должно находиться учение о Святом Духе (пневматология). И действительно, внимательней присмотревшись к событиям ушедших веков, мы можем заметить, что именно темам пневматологии была посвящена основная богословская полемика длительного периода времени после Вселенских соборов.

И, прежде всего, это относится к вопросу об исхождении Святого Духа, вопросу, который стал камнем преткновения и главным богословским расхождением между Западной и Восточной Церквями, приведшим к расколу. Различие западного и восточного богословия в раскрытии этой темы впервые показал еще в IX веке святитель Фотий, патриарх Константинопольский, и с тех пор настоящий вопрос являлся центральным при обсуждении создания унии православных с латинянами в XIII, XV, XVI веках, да и при всех вообще попытках сближения Востока и Запада. Эта полемика напрямую относится к восьмому члену Символа веры, в котором говорится об исхождении Святого Духа от Бога Отца: «Иже от Отца исходящаго». Это место общецерковного исповедания изменили римо-католики, вставив в него слова «и от Сына» – «Filioque».

Именно на определении латинского учения об исхождении Святого Духа от Отца и Сына как ереси основывается ведущая свое начало с XVIII века греческая практика принятия римо-католиков в Церковь через крещение.

Кроме того, к области пневматологии следует отнести и вопрос о природе Божественной благодати, подаваемой христианам в Ипостаси Святого Духа. Православный ответ на этот вопрос мы имеем благодаря ряду Константинопольских соборов XIV века, на которых позицию православных отстаивал святитель Григорий Палама, архиепископ Фессалоникийский.

На основании сказанного мы можем утверждать, что по окончании времени Вселенских соборов началась не экклезиологическая, а пневматологическая эпоха богословия, которая и сменила в соответствии с последовательностью членов Символа веры эпоху христологическую. С возникновением же в конце XIX – начале XX веков экуменического движения на смену ей пришла эпоха экклезиологическая, о чем сказано ранее.

Но ни время, ни люди, ни идеи не стоят на месте. Развитие тем экклезиологии привело богословов к вопросу о границах Церкви, а этот вопрос напрямую связан с вопросом о Таинствах. Совершаются ли Таинства в отступивших от Церкви еретических и раскольнических сообществах? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала разобрать: что есть Таинство? каково действие и цель каждого церковного Таинства? Прежде всего, богословская полемика, что естественно, была направлена на Таинство крещения. Далее – миропомазание, священство. Ни одно из таинств не было обойдено вниманием.

Сегодня центральными темами богословских дискуссий стали Таинства: что есть Таинства? и каково их действие?

С конца прошлого столетия и до наших дней продолжаются бурные дискуссии и споры о центральном Таинстве Церкви – Евхаристии, Таинстве Тела и Крови Господних. Буквально в наши дни возникла оживленная полемика по темам Таинств брака и покаяния. Не всегда догматическая составляющая явна для всех участников этой дискуссии, но если попытаться взглянуть на проблему глубже, то мы обязательно упремся в богословское основание вопроса.

В нашем случае основная мысль заключается в том, что на острие современной богословской полемики находятся темы, связанные с церковными Таинствами, из чего можно сделать вывод, что экклезиологическая богословская эпоха сменилась эпохой сакраментологической. А это значит, что мы живем во времена, соответствующие десятому члену Символа веры.

Мы живем во времена, соответствующие десятому члену Символа веры

Из сказанного можно сделать вывод, что до окончания нашего мира нам остается пережить время, которое будет характеризоваться появлением и распространением ересей, связанных с двумя последними членами нашего исповедания: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века». То есть в будущем в церковной среде получат распространение учения, которые будут отвергать будущее всеобщее воскресение и вечную жизнь.

Это означает, что люди, называющие себя православными христианами, станут утверждать, что никакого общего воскресения не будет, но, видимо, они какое-то время сохранят веру в загробное существование душ без воскресения тел.

Подобные ситуации уже случались в истории Церкви. Еще апостол Павел обличал неверие группы коринфских христиан: «Если же о Христе проповедуется, что Он воскрес из мертвых, то как некоторые из вас говорят, что нет воскресения мертвых?» (1 Кор. 15: 12). Надо думать, что с приближением конца времен такие взгляды приобретут массовый характер.

С приближением конца времен распространится неверие в воскресение мертвых

Впоследствии же люди откажутся и от какой бы то ни было веры в вечную жизнь. «И тогда придет конец» (Мф. 24: 14) – продолжение существования мира, в котором нет надежды на обращение к истинной вере, ведущей в вечность, не имеет смысла.

Необходимо оговориться, что автор не претендует на безошибочность предложенных здесь мыслей, которые являются лишь предположением, попыткой дополнения, продолжения и систематизации идей, в основном уже высказанных ранее православными богословами. То, что сказано выше о богословских эпохах, сказано в смысле преимущественном. Естественно, во все времена поднимались самые различные богословские вопросы. Но по своей остроте и масштабности отдельные темы в разные эпохи выходят на первый план.

Автор не сомневается, что среди читателей найдется немало людей, более, чем он, сведущих в богословии и истории Церкви, которые внесут поправки в его рассуждение, а что-то, может быть, и опровергнут.