Моменты истины Павла Астахова (+ВИДЕО)

У Павла Астахова много профессий: адвокат, писатель, телеведущий. Павел владеет несколькими иностранными языками – английским, шведским, французским, испанским. Его адвокатская практика всегда была и остается обширной (в судебных процессах он защищал и защищает людей самых разных – от подростков, ограбивших магазин, до звезд шоу-бизнеса). Но под особый прицел прессы он попал в те годы, когда занимал пост Уполномоченного при Президенте Российской Федерации по правам ребенка (2009–2016). Отзывы о его деятельности были всегда противоречивы: одни писали, что он лоббирует ювенальную юстицию, другие – наоборот, что не дает ее вводить. Кто-то критиковал его за то, что он борется с международным усыновлением российских детей, а кто-то – что мало делает в этом направлении или делает медленно, поскольку случаев жестокого обращения с усыновленными детьми из России там, за границей, стало слишком много. Где правда, где ложь, давайте спросим у самого Павла Астахова, а также поговорим о его отношении к Православию и Церкви. С Павлом Астаховым беседует журналист, режиссер Елена Козенкова.

​

«Моя мама – монахиня»

– Здравствуйте! Я помню, что некоторое время назад телеканалы нашей страны обошел сюжет, где вы окунаетесь в Крещенскую прорубь. Вы даже дали интервью по этому поводу.

– Это происходит каждый год, лет двенадцать или четырнадцать. Я обязательно стараюсь в Крещенскую ночь выехать к иордани для того, чтобы окунуться, получить заряд бодрости, в очередной раз испытать себя таким образом. Последние два года я приезжал в Сибирь и Крещение встречал в разных местах Кемеровской области. В этом году я был в Кемерово. Было достаточно холодно, и как только я выскочил из воды, журналисты подошли ко мне с камерами и микрофоном.

– Для вас это продолжение вашего спортивного образа жизни, или наступил момент, когда вы все-таки стали вкладывать в это религиозные чувства?

– Это естественное состояние. Вы знаете, внешняя религиозность всегда меня немного смущает.

– А что вы относите к внешней религиозности? Свечка в руках и на службе постоять?

– Например, когда говорят: «Если Крещение, то давайте все стройными рядами пойдем к иордани!» Это должно быть нормально и естественно для любого человека. Если ты веришь и живешь с Богом, то все остальное не требует какого-то пафоса. Мы же идем в церковь не для того, чтобы со свечкой покрасоваться и постоять? Для меня вполне естественно, что, если подходит Крещение, в эту ночь надо поехать и обязательно окунуться. Это не спорт, не закаливание, для того, чтобы нырять в прорубь, я не закаливаюсь специально. Есть люди, которые этому посвящают жизнь, так называемые «моржи».

Хочешь не хочешь, обязательно кто-то начинает снимать, и ты становишься заложником. С одной стороны, мне это немного претит, но, с другой стороны, я понимаю, что мы живем в такое время, когда надо воспитывать детей и молодежь, и делать это своим примером. К этому надо относиться спокойно, но главное, чтобы это было для тебя естественно.

– Павел, вы выросли в советское время?

– Да, я был пионером, комсомольцем и даже коммунистом.

– Когда наступил тот момент, когда вы стали православным, верующим человеком?

– Членом Церкви и православным я стал с момента таинства Крещения, это произошло, когда мне было 23 года. Я учился на третьем курсе Высшей школы КГБ. Крещение не было запрещено, но и не приветствовалось, поэтому все было сделано тайно. Я к этому пришел еще и благодаря своей жене, потому что она крещена с детства. Она не была активно верующим человеком, но тянулась к Богу. В сложные моменты всегда бежала в храм, именно бежала – и молилась как могла, своими словами, какие-то маленькие молитвы она знала. Это шло постепенно, маленькими шажками, но в верном направлении. Это очень важно, я понимаю, что каждый человек по-своему идет к этому.

Моя мама не только пришла к Богу, но и постриглась, стала православной монахиней

Не секрет, что моя мама не только пришла к Богу, но и некоторое время тому назад постриглась, стала православной монахиней. Когда она крестилась, ей было уже 48 лет, и она проделала сложный путь к Богу. Она окончила Свято-Тихоновский университет, получив образование богослова, катехизатора. После этого уехала в монастырь, была послушницей. Она родилась и выросла в Москве, но уехала на Украину и жила там, в женском монастыре. После этого она была пострижена, пережила тяжелую онкологическую болезнь. Все было очень сложно. Сейчас она живет в Москве, у нее маленькая квартира, которую она называет келлией, она прислуживает в храме, который находится рядом, ведет занятия в воскресной школе. У нее был свой путь.

Мне, конечно, иногда не хватает знаний о вере, в это смысле моя мама мне всегда помогает. Она человек, глубоко разбирающийся в этих вещах, получивший образование, плюс опыт духовной жизни.

– Она до сих пор вам предлагает книги почитать?

– Да, всегда предлагает. Если честно сказать, не успеваю прочитать то, что она дает, но я всегда прошу ее пересказывать. Сейчас не могу вам все перечислить. Когда мы встречаемся, она регулярно мне рассказывает. Она в хорошем смысле «книжный червь», она поглощает книги, и на все деньги, какие у нее есть (пенсия, мы помогаем), идет, закупает в Сретенском монастыре книги. Она их прочитывает, конспектирует и отдает. Она конспектирует все, у нее законспектирован Ветхий и Новый Завет. У нее есть нестяжательство, которое должно быть у монаха, она все раздает.

С мамой – Да, обет нестяжания.

– Ей ничего невозможно купить или подарить, потому что она все раздает. Так и книги после прочтения и конспектирования она отдает дальше. С ней очень интересно вести беседы, потому что она моментально апеллирует не только к Ветхому или Новому Завету, но и к различным святым отцам, и к тем, кто был прославлен в Америке и в других концах света, и к нашим. В этом смысле она человек энциклопедических знаний, и я, конечно, переживаю, что не так много удается с ней общаться. Но она всегда отвечает на мои вопросы. Когда я начал заниматься детьми, то спросил у нее, какие моменты связаны с детьми в Священном Писании, она сделала подборку материала, все это у меня теперь есть.

– Вам, наверное, как юристу, надо было разложить по полочкам все богословие.

– Конечно, как юристу и как человеку системного мышления. Вы знаете, здесь нельзя увлекаться. Я много раз сталкивался с людьми, у которых начинается горе от ума, когда надо буквально все разложить, разобрать до молекул, а это невозможно.

– То есть сердцем вы тоже умеете воспринимать веру?

– Конечно, и сердце, то есть душа, здесь важнее всего. Ум тебе поможет разобраться во многих вещах, но есть моменты, которые надо принимать априори, и ты не сможешь быть верующим человеком, если не понимаешь, что Бог любит человека. Если бы Он его не любил, то не создал бы человека.

Ты не сможешь быть верующим человеком, если не понимаешь, что Бог любит человека

У меня сегодня утро началось с того, что я встретился с человеком, который ведет достаточно праведный образ жизни, очень хороший человек, и я рад, что мы с ним дружим. Он говорит: «У меня есть знакомый, которого Бог покарал, а он такой хороший человек». Я говорю: «Ты уже ошибаешься, когда говоришь, что Бог покарал. Бог не может карать, Бог любит человека. Мы же не знаем, что с этим человеком дальше бы произошло». Я пытался ему по-своему объяснить, как я вижу. Допустим, пришла тяжелая болезнь, сложное стечение обстоятельств, Бог человека к себе призывает, а мы не знаем, почему это происходит, потому что всё по Промыслу Божию. Ты должен верить, это как аксиома.

– Можете коротко ответить на несколько вопросов? Такое блиц-интервью…

Самая ценная книга для вас?

– Самым простым ответом было бы сказать, что Библия, но это самая важная книга для любого человека.

– Ваша мечта?

– Моя мечта, чтобы все люди были добрыми, нравственными и любили друг друга.

– Какая ваша любимая эпоха, например, из истории России?

– Мне нравится время, в которое мы живем, потому что оно нам дает возможность что-то изменить.

– Есть ли у вас адвокат из российской истории, на которого вы хотели бы быть похожим?

– Я хотел бы быть похожим на адвоката не из российской истории. Для меня юридическим ориентиром был Марк Туллий Цицерон – человек, который первым вышел на римские улицы и стал проповедовать право как основу цивилизованного общества, потому что только закон может уравнять очень разных по своим возможностям, по происхождению людей. Все равны перед законом и судом. Очень многие постулаты, которые Марк Туллий Цицерон тогда изрекал, были для меня в какой-то степени путеводными звездами. Например, адвокат растет с делами. Очень простая вещь: чтобы что-то доказать, надо идти в суд, защищать и доказывать. В каждом человеке есть внутренний закон – это совесть.

– Цицерон вас подготовил к христианству?

– В какой-то степени да. Просто он был законник в хорошем смысле.

– Древние люди на самом деле готовили людей к принятию Христа; например, древнегреческая философия проделала эту работу.

У вас есть любимый святой, близкий сердцу и душе?

– Конечно, это батюшка Серафим Саровский. Еще я молюсь святому Николаю, потому что в какой-то степени он тоже был адвокатом, когда защищал трех мужей, которых хотели предать смерти, изрубив мечами. Он действительно защитник. Еще почитаю святого Спиридона Тримифунтского, особенно после того, как мне посчастливилось побывать у его мощей. У меня до сих пор хранятся кусочки «изношенных» тапочек, которые разрезают каждые три месяца. Конечно, еще почитаю Матронушку, я очень переживаю, когда она меня вдруг не слышит. Я часто к ней обращаюсь и прошу. Были вещи на уровне чудес. У меня был такой случай в жизни: я просил Матронушку о том, чтобы мне один очень большой и важный человек ответил на вопрос, который был нерешенным. Прошло какое-то время, я с этим человеком встречаюсь в Кремле, он смотрит на меня и говорит именно ту фразу, которую я просил, чтобы он мне сказал. Я на него смотрю и понимаю, что он говорит не своими словами, я был просто потрясен. Еще моя жена молится Патриарху Алексию II, хотя он еще не прославлен как святой.

– Нашему почившему Патриарху?

– Да. Мне удалось несколько раз с ним встретиться в жизни.

– Какое у вас было впечатление о нем?

– Он добрейший человек, который излучал любовь и добро. Он нам очень помог. Моя жена хочет записать четыре случая из нашей жизни, чтобы были собраны все факты, когда придет время его прославления как святого. Я обязательно это сделаю и передам Святейшему или в Синодальный отдел.

– Нельзя ли этот факт обнародовать в этом интервью? Или еще рановато?

– Это очень личное, но совершенно точно чудо.

– Давайте я угадаю: это связано с вашей семьей и ее спасением?

– Это было связано, прежде всего, с детьми. Я часто молюсь Александру Невскому, потому что он воин, святой защитник Руси. Он очень сильный святой. Надо молиться Киприану и Иустине, потому что, к сожалению, люди, которые хотят чего-то добиться, не останавливаются ни перед чем, и колдовство, чародейство и магия спокойно используются. Недавно мой младший брат (тоже верующий человек) рассказал, что у него на работе были сложные отношения с его начальницей и еще с одной женщиной, которая стояла выше его. Он случайно зашел к ней в кабинет, увидел свою фотографию на столе, исколотую булавками (вуду или что-то такое). Он говорит, что был в шоке, до чего люди доходят. Это все есть в нашей жизни, и мы должны к этому нормально и спокойно относиться. Мой любимый святой апостол Павел (Савл), который был ослеплен Богом и возродился духовно, говорил: «Если Бог с нами, то кто против нас?»

Семья – это самое безопасное место

– Павел, у вас у самого трое детей. Скажите, вашу семью можно назвать домашней Церковью?

– Семья обязательно должна быть домашней Церковью. Я стремлюсь к этому, потому что дети меня поддерживают с ранних лет.

– А луч веры, который упал на родителей, как-то отразился на детях?

– Это сложный вопрос, я не знаю. Как есть, так и есть, слава Богу. Дети нас поддерживают, понимают нас, это уже хорошо. Дальше, конечно, каждый сам будет идти по жизни, потому что старшие выросли, я не могу им указывать, хотя каждый раз спрашиваю: «Ты давно причащался и был на Исповеди? Мы сейчас поедем в храм, если хочешь, то поехали с нами».

У меня был период в жизни, когда я ни одно дело не начинал, не получив благословения

– Как часто вы прибегаете к благословению своего духовника, если он у вас есть?

– Вообще, у меня был период в жизни, когда я ни одно дело не начинал, не получив благословения. Особенно когда была адвокатская работа. Не могу сказать, что она была более сложная, чем сегодняшняя, но тем не менее она была связана с конкретными людьми, проблемами и запросами. Человек приходит и говорит, что у него такая-то ситуация, а я не знаю, защищать или не защищать его. Конечно, я бежал к своему духовнику и говорил: «Знаете, батюшка, вот такая ситуация…». Иногда он сразу благословлял, а иногда говорил, что подумает, помолится и потом ответит. Разные были ситуации, поэтому обязательно обращался. А в сегодняшних делах, может быть, не так часто и не по каждому поводу, но я обязательно делюсь со своим духовником. В особо-особо сложных случаях есть еще пара человек, которые не являются моими духовными наставниками, но все равно любой батюшка должен быть наставником.

– А с мамой можете посоветоваться, которая сейчас монахиней стала?

– С мамой – безусловно.

– То есть вы советуетесь с ней все время?

– Мама знает обо всех моих делах, мало того, большую часть она чувствует. Она мне звонит иногда и говорит, что что-то не так. Она все чувствует, как любая мать, любой родитель чувствует своего ребенка.

– То есть за вас идет очень мощная материнская молитва, монашеская, можно сказать.

– Хотелось бы верить в это, конечно.

– А вы чувствуете мамину молитву?

– Да. У меня очень часто бывает, что я еду на сложный разговор или встречу либо начинаю сложное дело, и перед этим звоню маме и прошу ее особенно помолиться. Она соглашается, берет Псалтирь и начинает молиться.

– Удивительно, иногда думают, что человек везунчик, у него все получается в жизни, складывается карьера, а на самом деле за ним стоит молитвенник.

– Как говорил мой папа, Царство ему Небесное: «Везет тому, кто везет».

– В роду есть такой человек, например мама. Начинает вымаливать, глядишь, и дела все складываются.

– С верой и с погружением в веру, наверное, мне повезло. Я встречал людей, которые мне помогали. У нас был очень сложный период в жизни, даже несколько таких периодов, как бывает в любой семье и у любых людей. И на моем пути встретился замечательный священник, отец Николай Дмитриев, Царство ему Небесное, который прошел сложнейший путь. Он служил в Японии, в Русской миссии в Иерусалиме. Он очень интересный человек и нам тогда очень помог.

Еще есть человек, который ушел от нас три года назад, но я знаю, что он молится, потому что Господь мне послал такое откровение – я его никогда во сне не видел, и вдруг месяц назад я увидел его во сне и понял, что ему там хорошо. Он был действительно человек достаточно праведный.

– Он умер, да?

– Да, это был крестный моего младшего сына, к сожалению, он скоропостижно от нас ушел. Человек, который, будучи алтарником, маленьким мальчиком прислуживал Иоанну Шанхайскому. У него Евангелие было подписано отцом Иоанном. Когда я увидел это Евангелие, тут больше объяснять ничего не надо было. Он вырос в совершенно другой культуре и реальности, у него была глубоко верующая семья. Человек ушел от нас, и я понял, что в той жизни, в которой он сейчас находится, у него появилось больше возможностей за нас молиться. Это я просто ощущаю на себе. Поэтому, говоря о том, кто наши молитвенники, это не только те, кто рядом с нами, и не те, кто может по своему статусу претендовать на то, что их молитва будет услышана лучше, но и те, кто от нас ушли.

– Да, у Бога все живы, так сказано. Спасибо за этот весьма откровенный разговор.

«Memento mori» – помни о смерти!

– А вам часто приходится миссионерствовать среди своих друзей и товарищей?

– Бывает и такое, и это не всегда благодарное занятие и благодатная почва.

– Вы молитесь по утрам и вечерам?

– Да. Утреннее правило обязательно, а вечернее у меня чуть покороче.

Павел Астахов

– То есть вы чувствуете действенность молитвы?

– Да, я в этом абсолютно уверен. Я задавал эти вопросы, пытался понять, что дает молитва, но не в корыстном смысле, а для душевного равновесия, духа, понимания окружающих, понимания того, что происходит с тобой. Когда в молитвах обращаешься к Богу, о чем-то просишь и получаешь просимое в качестве ответа, то понимаешь, что это все не просто, не напрасно. Это диалог, который ты (каждый человек уникален) можешь вести напрямую с Богом. Здесь не нужны никакие посредники, либо Он тебя слышит, либо нет. Либо ты Его чувствуешь и принимаешь, либо нет. Все очень просто, на любой вопрос, который ты задаешь, сразу получишь ответ. А если не получишь ответ, то надо думать, почему. Так я объясняю для себя.

У меня было много возможностей убедиться, что молитва доходит «точно по адресу», и всегда есть обратная связь

У меня было много возможностей убедиться, что молитва доходит «точно по адресу», и всегда есть обратная связь. Вы знаете, что допустимо, чтобы каждый человек для себя складывал утреннее правило. У Серафима Саровского было правило – три раза «Отче наш…», три раза «Богородице…», три раза «Верую…» (Серафим Саровский советовал исполнять это правило, если нет возможности прочесть молитвы полностью. – Прим. ред.) А у меня есть свой набор молитв, и я чувствую, что они мне просто необходимы. Одна из первых молитв – за врагов своих, за ненавидящих и обидящих нас. Это обязательно, потому что за этих людей надо бороться, молиться, без этого нельзя. И невозможно посвятить свою жизнь тому, чтобы с ними тягаться, упираться... и еще мне очень нравится смотреть лекции профессора А. И. Осипова, потому что он умеет найти правильную тональность в объяснении очень сложных вещей простым языком. Я считаю, что это сродни гениальности, когда можно так просто объяснять сложные вещи.

– Я думаю, что врагов у вас много.

– Я не думаю, что у меня много врагов. У меня есть оппоненты, недруги, какие-то люди, которые невежественны, неразумны. Потому что я достаточно открытый человек в этом смысле, я могу вести диалог с кем угодно: «Приходите, давайте разговаривать». Но не все хотят это делать.

– Как вы «пробивались» к основам Православия, ведь никто не учил нас нашей вере? Мы столько лет бьемся за то, чтобы в школах был введен предмет «Основы православной культуры», чтобы дети просто знали о вере. А пойдут они в Церковь или нет, будут вести церковную жизнь или нет, это уже их выбор, их дело. Но наше поколение пробивалось к вере само, и мы сами получали знания. Из каких книг вы узнавали о Православии?

– Я думаю, что наше поколение интересно еще и тем, что мы тянулись к Церкви по принципу «запретный плод сладок». Мы помним, что на Пасху запускали какие-то фильмы, концерты, дискотеки, чтобы люди не ходили в храм. А они все равно шли на Крестный ход. Была тяга узнать, почему коммунисты так борются с Православием. Это тоже многим открывало глаза. Стали появляться какие-то труды. Я помню, одним из первых трудов, которые я тогда нашел, были записки отца Иоанна (Крестьянкина). Их не так много, в основном переписка.

Павел Астахов

– У него есть очень хороший труд «Опыт построения Исповеди»…

– А на меня очень серьезное впечатление в свое время произвела книга – как бы «продолжение» Апокалипсиса. Это была маленькая брошюра, которая случайно ко мне попала. Там есть сцены Страшного Суда, когда призываются грешники. На меня это произвело колоссальное впечатление. Ты думаешь: «А что я в жизни делаю? Так или не так? Что будет со мной?» Эти вопросы, которые хочешь не хочешь, а задаешь. Люди, которые занимались юриспруденцией и любят иногда щеголять латинскими фразами, знают выражение «Memento mori» – помни о смерти.

Как пытливый человек, нахожу ответы на многие вопросы и получаю объяснения, которые раньше мне никто не мог дать. Так случилось, что мой старший сын был крещен раньше меня. Он крестился ребенком, а я был еще некрещеный человек. Когда возник этот вопрос, я сказал, что, конечно, надо крестить. И тот же батюшка, отец Георгий, который крестил моего сына, примерно через полгода крестил меня.

Если все мои предки были православными людьми, членами Церкви, то почему я должен что-то менять

Это нормальный, естественный путь русского православного человека. Когда мне задавали вопросы «зачем» и «почему», я всегда находил простой ответ – если все мои предки были православными людьми, членами Церкви, то почему я должен сейчас что-то менять. Я это воспринимаю, прежде всего, как завет моих прадедов, и еще я находил в вере ответы на сложнейшие вопросы и понимал, что это верный, правильный путь.

Честно скажу, я никогда не усомнился, даже в самые сложные минуты. Бывает, что грех отчаяния посещает меня, когда случаются очень сложные, не только жизненные, но и рабочие, моменты. Когда ты отвечаешь не только за себя, но и за людей, не только за близких, но и за посторонних, то ответственность выше. В такие сложные моменты бывают разные мысли, но укрепляет и указывает правильный путь только вера и молитва.

– Благодарю за откровенный разговор.