«Сила не в количестве отжиманий – а в умении противостоять трудностям» (+ВИДЕО)

Думаю, что наша беседа с Николаем Валуевым откроет читателям непубличную сторону жизни прославленного спортсмена: как оказалось, самый рослый чемпион мира по боксу умеет ставить цели и добиваться их не только в спорте и политике. Он может поделиться опытом и как семьянин, отец, воцерковленный христианин.

​

От вышибалы – до чемпиона

– Николай, вы – русский Гулливер, «самый высокий чемпион мира по боксу». Помните, как Гулливера берут в плен лилипуты, обвязывают его многочисленными веревками. Скажите, в вашей жизни были ситуации, когда вас пытались использовать люди более слабые, но с возможностями, в том числе и денежными?

– Это происходит каждый день, каждый год.

– То есть вас все время пытались использовать в своих целях?

– Но я ведь был не вещью, а тем необходимым в игре элементом, без которого, скажем, те же деньги невозможно было бы заработать. Люди это прекрасно понимали.

– Это в спорте или вообще в жизни?

– И в спорте, и в жизни это работает.

– А это верно, что после окончания Школы олимпийского резерва вы работали в ресторане охранником и вышибалой?

– Да, конечно.

– Было и такое время в 1990-е годы. А на вас выходили преступные группировки?

– Обязательно.

– Вы прошли путь от вышибалы в ресторане до чемпиона, от атеиста до христианина. Сколько на это понадобилось лет?

– Этот процесс и сейчас происходит, ведь есть еще такое понятие, как совесть. То, что вчера казалось «да и Бог с ним», завтра будет восприниматься как непростительный поступок. Это происходит вместе со взрослением: чем мы старше, тем строже к себе. И понимание того, что делаем, становится глубже, ведь бывает, что еще зеленый юнец не осознает последствий своих поступков и слов из-за отсутствия жизненного опыта.

Николай Валуев

– Скажите, пожалуйста, откуда пошел род Валуевых, который произвел на свет такого большого человека? Не от слов «вал», «валить», «перевал», т.е. чего-то сильного и могучего?

– Есть еще гриб валуй, деревни Валуево и Валуйки, так что лично я доподлинно не знаю, откуда пошла наша фамилия. По крайней мере удалось проследить по отцовской линии следы семьи. Я приезжал в деревню, расположенную у истоков Волги в Тверской области, где достаточно долго жили мои предки. Род прослеживается уже по тем церковным записям, когда писали не фамилию, а лишь обозначение «сын того-то», когда по батюшке звали. Меня, бывает, зовут и в казаки вступить, а я говорю: «Ребята, я не казак. Я потомственный крестьянин, от земли, от сохи. Куда мне до вас, служивых?»

– А линия мамы в какие земли уходит?

– В Орловскую губернию уходит. Есть очень показательный момент: дедушка моей бабушки по материнской линии занимался золочением церковной утвари, маковок храмов.

– Вам известно, были ли в роду такие же великаны, как вы? Ведь ваш рост 2 метра 13 сантиметров.

– Мне бабушка рассказывала красивую историю о каком-то очень высоком прадедушке. Он вроде бы был сильный, носил какое-то тяжелое знамя. Но я вырос не благодаря, а вопреки наследственности, наверное.

– То есть мама и папа у вас маленькие?

– Да.

– В школе комплексовали, что вы такой высокий, большой мальчик?

– В силу своего характера я не комплексовал, и слава Богу, что мне достался такой склад ума, иначе было бы тяжело.

– Вы чувствовали белой вороной себя?

– Нет, в том-то и дело. Я вообще не придавал этому особого значения. Мне мой рост, может быть, в каких-то моментах мешал, потому что задание залезть в огород и нарвать яблок доставалось, как правило, мне, неуклюжему и неповоротливому. А взлететь птичкой на забор – это была не моя история.

– А было ли у вас какое-нибудь прозвище – дылда или что-нибудь в этом роде?

– Когда мы растем, мы такие нескладные: голова большая, плечи узкие. Я помню, в школе у меня было прозвище «Коля-голова».

– Вы хорошо учились?

– Особых проблем я не испытывал. Учиться и быть закоренелым хорошистом мне не составляло большого труда.

– То есть «сила есть – ума не надо» – это не ваша история?

– Эта поговорка хороша для тех, кто еще не осознал степень своей силы и важность ее предназначения. И жаль, если этот человек не повстречает на своем пути достойного учителя, который бы объяснил ему, для чего, собственно говоря, Господь дает силу.

– А у вас был такой учитель?

– И не один. Людей, которые смогли бы объяснить, для чего это все предназначено и как этим пользоваться, я встречал на своем пути.

– Вы учились хорошо, а какой предмет в школе у вас был любимым?

– В основном это были естественнонаучные и гуманитарные предметы: природоведение, география, история, астрономия, литература и русский язык.

– А кто ваш любимый писатель?

– Я читал детективы: Агату Кристи, Конан Дойла и многих других авторов. Любил книжки, которых не было в программе, а из того, что проходят в школе, читал далеко не все, причем это не мешало мне писать сочинения на пятерки. Буйную фантазию, которая была дана мне родителями и Богом, я развивал еще с помощью книг. Был записан в Ленинградскую областную библиотеку в Красном Селе и постоянно глотал книжки.

– Вы знаете, как много стоит слово «читал» в наше время, потому что растет поколение не читающее и, как следствие, не развивающее себя.

– К сожалению, растет, и мой сын не любит читать. Дочка закончила начальные классы, пока приходится заставлять ее садиться за книгу, посмотрим, что будет дальше.

– То есть вы с ней вместе читаете, например, на сон грядущий?

– Конечно. По крайней мере было время, когда мы с сыном вместе читали детскую Библию, а скоро будем так делать и с дочкой. Мы обсуждали каждый библейский случай: я спрашивал сына, как он его понимает, а потом что-то от себя добавлял. Я на сто процентов уверен, что это занятие не прошло даром, при том, что у меня ребенок с характером и читать не любит, но в то же время он очень добрый, отзывчивый парень с открытой душой, неискушенный в плане лжи. Зачастую там, где можно было бы схитрить, он говорит правду, и это, бывает, оборачивается против него. А что поделать? Я на самом деле радуюсь, что это так, потому что жизненной изворотливости мы наберемся с возрастом, а такие задатки мне больше нравятся.

Николай Валуев с семьей

– Вы находите время для своих детей?

– Его не так много, как хотелось бы. Львиную долю времени с детьми находится супруга, потому что по работе я бываю и в Москве, и в регионе, от которого был избран в Госдуму (это не Санкт-Петербург). Жене приходится справляться в одиночку с возникающими проблемами, с переходным возрастом, о котором я говорил.

– Вы – ведущий передачи «Реальный папа», а какой папа вы для своих детей?

– Я вижу, что они меня воспринимают как реального папу.

– Вы сказали, что читаете Библию с детьми. А можно ли назвать вашу семью малой Церковью?

Выстраивание отношений – это долгий каждодневный труд

– Ее можно назвать храмом, потому что семья – это, с одной стороны, крепкое, с другой – хрупкое создание. В ней постоянно приходится работать всем: и детям, хотя они, может быть, это отрицают, и в первую очередь родителям. То есть выстраивание отношений – это долгий каждодневный труд. Уважение и любовь направляют мужчину и женщину навстречу друг другу, ничто другое не сможет заставить их поступиться чем-то своим: правами, мыслями, взглядами на жизнь, властью, чем угодно. Только любовь может подвигнуть двух людей на жертву, и тогда произойдет взаимопроникновение. Один захочет меняться ради другого, и так же второй.

– Скажите, для того чтобы сохранить эти важные вещи – любовь и уважение, нужны ли вера, Церковь и храм Божий?

– Да. Многим это без обращения к домашнему доктору или психологу может помочь в понимании глубинных семейных вопросов.

– Вам помогло?

– У меня никогда не было психолога. Когда я занимался спортом, мне не хотелось, чтобы специалист разбирал какие-то мои глубинные мысли и еще, не дай Бог, в какой-то момент кому-то их поведал. Нет. Я считаю, что это может происходить на Исповеди и больше нигде. А еще можно поведать самое сокровенное своему любимому человеку, но только будучи уверенным, что он в состоянии понять. Если он может разболтать, то ему априори ничего важного нельзя рассказывать, а если он еще и не понимает, то нет никакого смысла говорить ему. Я не рисую идеальную схему: есть вещи, которые я никогда не расскажу жене. И, наверное, буду прав. Вероятно, есть мысли, которые и она мне никогда не выскажет, и тоже будет права. Это в какой-то степени сохранит все то, над чем мы работали последние 16 лет. Но таких тем может быть вообще раз, два и обчелся. А на Исповеди можно говорить все, но лично мне это очень тяжело. Батюшку в первую очередь я воспринимаю как человека, служителя на земле, который избрал свой крест, свой обет. Иногда он, если по-настоящему знает свое дело, способен помочь разобраться во всем.

– Вам была такая помощь оказана? Вам помогали батюшки?

– Они отпускают грехи, а это очень большая помощь.

– А духовник у вас есть, если это не секрет?

– Нет, это не секрет. Я до сих пор не определился, с кем хочу идти по жизни как с духовником.

«Вот оно, настоящее…»

– А когда вы поняли, что хотите быть верующим человеком?

– Таких, как я, называют воцерковленными. Сначала это было просто желанием, может быть, данью моде. Очень хотел креститься, но еще не знал, почему хочу этого.

– А сколько вам было лет?

– Двадцать.

– То есть уже во взрослом состоянии…

– Наверное, на меня оказало влияние чтение многих исторических книг, особенно о России.

– А вы увлекались историей?

– Я и сейчас с удовольствием это делаю, например, перечитал Карамзина. А история Православия неразрывно связана с русской государственностью, именно нашей религии, Православию, Россия должна быть благодарна за свое устройство, свои границы.

– То есть вы фактически через изучение прошлого страны пришли к пониманию, что история России – это история Православия?

– Чем мы отличаемся от других верующих? Ведь там, за границей, тоже много христиан. Они тоже осеняют себя крестом, но немного по-другому трактуют Священное Писание. У нас есть принципиальное отличие, и оно было с того момента, когда Православие через Великого князя Владимира Красное Солнышко пришло на Русь. Еще, может быть, причины того, что нам подошло именно Православие, были и в некоторых особенностях нашего национального характера. Нас очень много ругают за то, что в наших церквях огромное количество золота, камней. Говорят: зачем вам вся эта роскошь? На что мы справедливо отвечаем, что зачастую приносим даже последнее, чтобы подчеркнуть свое отношение к Богу. А понимание тех, кто критикует нас, сводится к тому, что было бы неплохо эту роскошь обратить себе во благо. В этом и состоит отличие нашего характера и отношения к вере – в соборности, жизни не для себя, а для других.

– Вы все это поняли, читая книги об истории России?

– Да, это все оттуда. Это не богословские исследования.

– В частности, исследования Карамзина.

Наверное, подсознательно моя душа искала истину и нашла

– Абсолютно везде это сквозит, и никуда от этого не денешься. Когда я начал читать книги о Православии, то понял: вот оно, настоящее, все уже давно придумано. Наверное, подсознательно моя душа искала истину и нашла. Это как со спортивной карьерой: ты не рождаешься чемпионом, а приобретаешь навыки, на протяжении многих лет учишься и наконец им становишься, если этого очень хочешь. Так же и с верой: она усиливается по мере того, как ты ее узнаешь ближе. 20 лет моей жизни выпали из этого процесса, потому что я родился в таком государстве, где считалось чуть ли не постыдным ходить в церковь. Мой отец был крещеным с детства, но, видимо, оттого, что он воспитывался в Советском Союзе, это Крещение было скорее тайным, чем явным. У нас на трельяже всегда висел медный позеленевший крестик, и я все никак не мог понять, зачем ему там висеть. Он всегда был на зеркале, но отец его не носил, ни на одной фотографии на папе нет нательного креста. А потом, примерно в то же время, что и я, он стал носить крестик, а моя мама крестилась. Мы крестились одновременно, но не знали об этом. Когда мама рассказала, что приняла Крещение, я ответил: «Я тоже уже крестился».

– Вы крестились в Санкт-Петербурге?

– Да, в Троицком соборе.

Троицкий собор Санкт-Петербурга

– Это было ваше самостоятельное решение?

– У меня была крестная, которая сказала: «Пойдем, надо креститься, ты уже готов». Я в ответ: «Да, я хочу». И мы пошли в храм. Все прошло несколько буднично.

Когда крестят младенца, он сам не может помнить этого, но помнят его душа и ангел, который за ней присматривает. А человек только в более позднем возрасте начинает задавать какие-то вопросы. Но мои дети крещеные, ходят в церковь и в воскресную школу, поэтому они уже знают ответы. Не могу сказать, что в этом плане у нас присутствует постоянство, потому что надо все время куда-то уезжать, но Гриша и Ира не понаслышке знают, что такое воскресная школа. Я отвожу их туда и оставляю на несколько часов, они посидят, порисуют, пообщаются с детьми и прекрасно проведут время. А я понимаю, что они на уровне подсознания воспринимают некий православный код, код веры. Дети осеняют себя крестом, ставят свечи за здравие и за упокой, уже знают Казанскую икону Божией Матери, которая хранит нашу семью, иконы Николая Чудотворца, Александра Невского, небесного покровителя Санкт-Петербурга, Троицы и Спасителя.

– Вашим детям повезло – у них есть отец, и еще какой. У нас в стране существует огромная армия детей-сирот при живых родителях. И все начинается с кризиса семьи и отцовства. Детские дома заполнены. Если после Великой Отечественной войны действительно была причина для этого, то сейчас появилось сиротство при живых родителях. Что с нами происходит?

– Дело в том, что духовность и ответственность воспитываются с малолетства. Если этого не делать, то, вероятнее всего, человек, когда станет взрослым, поступит, как эти самые нерадивые папы. Я знаю людей, которые считают, что, вырастив совместно сыновей и дочерей, выпустив их в жизнь, можно заводить вторую семью и начинать воспитывать уже новых детей. Я считаю, что это тоже элемент безответственности по отношению и к жене, и ко взрослым детям. Бывает, конечно, и материнская безответственность, но я буду говорить о мужчинах. Совершив всего лишь некое действие, в результате которого появляется ребенок, мужчина думает, что он уже папа. Нет, права называться папой он еще не имеет. Настоящий отец – человек, который наравне с матерью, может быть, даже в большей степени, чем она, несет ответственность за будущее своих детей. Потому что мужчина сильный, он добытчик. Женщин я сейчас не буду обсуждать, иначе мы уйдем очень глубоко в эту тему.

– Как у вас выработалась такая позиция? Кто был вашим учителем?

– Я не задавался таким вопросом. Наверное, в первую очередь я учился у отца и матери. Они уважали друг друга, я не видел, чтобы в моей советской семье было какое-то неравноправие. Это тоже элемент ответственности мужчины – готовность делить власть в семье, признавать за женщиной право на разные вещи, соглашаться, что кое-где она гораздо лучше понимает процесс изнутри, чем он сам. Мой отец был таким человеком. В нашей семье не было стиральной машины, и он совершенно спокойно стирал, готовил и делал еще многие вещи, которых, может быть, чураются современные мужчины. Мой отец все это делал, при этом оставаясь самодостаточным человеком, в некоторых вопросах даже проявляя свой авторитарный характер: последнее слово оставалось за папой. Но имело вес и мамино слово, и я это с рождения видел, этому подсознательно учился. Я человек твердолобый, упертый, а супруга – личность очень эмоциональная, при этом я абсолютно осознанно отдаю ей некую власть в доме, и дети это видят. Но я не делаю этого с подобострастием подкаблучника, это мой сознательный мужской выбор.

Под покровом Казанской

– Вы сказали, что Казанская икона хранит вашу семью. Что это за история?

– Все произошло случайно, но я понимаю, что таких случайностей не бывает. На заре знакомства с моей будущей женой я подарил ей Казанскую икону Божией Матери для машины. Когда мы расписались в ЗАГСе, не думали совершенно о Венчании. Мы четко осознавали, что после свадьбы должны еще проверить свои чувства, а Венчание – это связь на всю жизнь. И Галя, и я понимали, что это не мода. Врать можно себе, окружающим, но врать Богу я не способен, не знаю, как это можно сделать, поэтому Венчание у нас произошло позже. Когда мы пришли в ЗАГС подавать заявление, серьезно поругались с сотрудницей (это была женщина, «не с той ноги вставшая»), в общем, мы ушли оттуда, забрав документы, а через неделю или полторы вернулись и отдали заявление уже другой работнице. Нам назначили дату, которая оказалась днем Казанской иконы Божией Матери.

– Это осенью или летом?

– Осенью.

– 4 ноября.

– Совершенно верно. На момент, когда мы решили обвенчаться, вопрос о дате у нас уже не стоял, мы знали, что событие нужно приурочить в 4 числу. Мы обвенчались только через 9 лет, Галя уже носила под сердцем Иру. Мы понимали, что это абсолютно осознанный выбор. Тех, кто увидит эту передачу, я призываю не следовать моде, не обманывать небеса – гневить Бога не стоит. Венчание – ответственный шаг, не думаю, что нам простится несерьезное отношение к нему.

– Во время этого таинства на головы молодых надевают венцы. Брак – это и радость, и в то же время мученичество.

– Это я и имел в виду, когда говорил, что два человека идут навстречу друг другу потому, что они этого хотят. Мы, бывает, ссоримся, потом, естественно, миримся, и при этом абсолютно спокойно признаем свои ошибки. В тот момент, когда кипят эмоции, у нас находятся силы не обострять ситуацию, а дать друг другу время на осознание. А не просто рубить сплеча, потому что я мужик. Вот чего, может быть, не хватает тем мужчинам, которые отказываются от своих детей, или тем, которые считают, что, дав свою фамилию и отчество, они уже стали папами. Они не папы. Папы – это те люди, которые воспитали своего ребенка. И это огромный труд.

Нет наркотикам!

– Мы с вами встречаемся после конференции, которая названа антинаркотической. Вы принимаете активное участие в движении против наркотиков. Почему?

– Я приведу вам пример того же самого Китая. Когда-то Англия продвигала там свои экономические интересы с помощью торговли наркотиками, в страну беспрепятственно ввозился опиум. Масштабы трагедии были таковы, что государство практически перестало существовать, зато торговцы зельем получали баснословные барыши. Наркотизация населения разрушает страну изнутри.

– Вы проводите прямую аналогию с Китаем – того, что происходит с Россией?

– Смертность очень велика. Как гражданин, политик и, в конце концов, как отец, я делаю все для того, чтобы как можно меньшее количество россиян приобрело эту страшную зависимость.

– Именно поэтому вы в том числе ездите по реабилитационным центрам?

– По ним тоже езжу.

– Однажды вы показали замечательный пример – окунулись на Крещение в проруби. И 400 ребят, которые проходят лечение, тоже вслед за вами окунулись и были очень довольны и счастливы.

– Наверное, мы плавно приходим к философским вопросам, которые наверняка так или иначе поднимаются в ваших программах, Елена, которые я смотрел не раз. Я считаю, что каждый уважающий себя человек, приобретая определенную известность, обязан заниматься подобной деятельностью. То же самое мне говорили именитые и заслуживающие уважения люди, с которыми я повстречался, когда сам обрел какую-то известность, и тем самым – возможность общения с ними.

– Нужно использовать свою популярность во благо?

– Я считаю, что людям необходима пропаганда здорового образа жизни, спорта и тех ценностей, которые прописаны во многих религиях и особенно ярко представлены в христианстве. На примере собственных детей вижу, что в природе человека подвергать сомнению то, что говорят родители. Даже если внешне ребята выглядят внимательными, то внутренне воспринимают эти слова как нотации, лишнее «стояние над душой». Все мы это прекрасно знаем. И хорошо, если детям на пути попадется человек, который скажет, может быть, чуть-чуть по-другому, но то же самое. И почему-то сразу слова доходят до ума и сердца, это обычная история, поэтому я считаю, что каждый человек, обретя известность, должен заниматься такими просветительскими вещами.

Николай Валуев наставляет смоленских детей

Я знал людей огромных, сильных, но слабых духом

– Вот вопрос, ответ на который ждут десятки мальчишек. Как сделать доброй мужскую силу, которая очень часто тратится на пьянство, наркотики, бандитизм, безответственность?

– Это не сила. Все, что вы назвали, это слабость.

– Это слабость, но ведь все это делают сильные мужчины, которые могут шкаф сдвинуть, например.

– Если мы пригласим сюда тяжелоатлета, он сможет поднять штангу вдвое больше, чем я, допустим. Сила-то разве в этом? Сила не в том, сколько раз ты подтягиваешься, отжимаешься, не в весе твоего удара по груше (а сейчас и это можно измерить). Сила в том, умеешь ли ты противостоять трудностям. Я знал людей огромных, сильных, но слабых духом, которые пасовали перед сухими, сморщенными, но очень сильными морально. Я про мужчин говорю. То, что мы бросаемся в объятья каких-то негативных поступков и страстей, – это наша слабость. Умение противостоять этим слабостям и есть сила. Крепость мышц, связок, скорость реакции – это всего лишь сопутствующие товары.