Хоспис, моя тропинка в сестричестве милосердия

Хоспис… Страшное, пугающее слово для здорового человека.

Слово-надежда – для измученного тошнотой химий и выматывающими болями онкобольного.

Слово-призвание – для спешащих сюда на службу медсестер и врачей, не жалеющих для своих пациентов доброго слова, видящих смерть так часто, так близко.

– Хоспис, – неожиданно услышала я из уст отца Бориса, принимавшего мою Исповедь на литургии в день празднования иконы Богородицы «Нечаянная радость».

Именно «хоспис» прописал мне батюшка от унылой хандры, с жалобой на которую я «нечаянно» приехала в храм Спаса Нерукотворного, в деревушку под названием Еройла. Он сказал тогда:

– Посмотришь на настоящую боль, поможешь чем-то. Вот твоя хворь и пройдет.

Месяц я привыкала к новому слову. Следующий месяц – приглядывалась к объявлениям в храмах о социальном служении. Еще две недели не решалась набрать номер телефона, чтобы исполнить батюшкин совет.

Бывает сложно на что-то решиться. А через много лет понимаешь, как необходимо было тогда сделать этот шаг. Открывается дверь – и ты идешь, иногда бежишь, а чаще ползешь к Тому, Кто предлагает тебе этот путь.

И путь этот радостен. Идешь в хоспис отдать свое время, внимание и частичку веры, а получаешь неизмеримо больше.

Идешь в хоспис отдать свое время, внимание и частичку веры, а получаешь неизмеримо больше

Встретила меня в хосписе Анна. Ее спокойная уверенность, доброе внимание к больным, сердечная молитва ввели меня в это служение.

Анечка, Оля, Ириша, Сергей… Мы начинали тогда общение с больными, имея только свой опыт воцерковления и молитвы. Опирались на ежедневное чтение Псалтири о болящих и друг о друге, на советы и молитвы отца Михаила Васильева, стараниями которого сегодня в Петрозаводске действует Сестричество милосердия. Мы шли тогда на ощупь, методом проб и ошибок, с трудом подбирая слова и часто ошибаясь. Нас учили больные.

Помню, как в самом начале я получила урок от умирающей рабы Божией Нины. Ей было очень плохо, она медленно уходила, а я «на позитиве» решила рассказать, что встретила ее сестру в дверях хосписа. В ответ услышала только слабый голос: «Не надо этого…».

А что надо умирающему человеку? Чем можем мы ему помочь?

Этой весной завершал свой земной путь в 6-й палате мужчина – глава семейства. Вокруг собрались жена, взрослые дети с семьями, внуки. Глаза у всех заплаканы, хотелось утешить родных. Мы говорили о бессмертии души. Потом с сестрами прочли краткие молитвы. Больному крестообразно помазали лоб, щеки, подбородок освященным маслицем. Через несколько минут он тихо-тихо отошел ко Господу. В окружении близких людей, после молитв и Елеопомазания, этому человеку была дарована мирная и непостыдная кончина, о которой просим на каждой литургии.

В этой же палате неделей ранее за ширмой умирал мужчина. Никогда я не заходила за такие перегородки, но сейчас зашла к умирающему. Никого из родных рядом не было. Лицо перекошенное, глаза невидящие. «Господи, помилуй и спаси Раба Твоего», – произнесла я, помазала маслицем и перекрестила больного. По движению его лица было понятно: он слышал и чувствовал. Душа через несколько минут покинула тело, получив своеобразное напутствие. Тело увезли на каталке. Я до сих пор не могу понять, почему таким образом благословила его. Это не в нашей воле.

В идеале, входя в хоспис, мы не творим свои хотения, а становимся орудиями в руках Бога. Невозможно подготовиться к встрече с болящими, подобрав материалы, выучив урок, как в школе. Ты никогда не знаешь, в каком русле пойдет беседа с тем или иным больным.

Входя в хоспис, мы становимся орудиями в руках Бога

Был случай, когда я боялась заходить в палату, где лежал Анатолий, очень умный, пытливый мужчина, задающий много вопросов. Подходишь к дверям, а в голове пусто, на сердце – страх не выдержать экзамен. Скажешь: «Помоги, Господи, спаси этого человека, соделай меня орудием воли Твоей святой». Заходишь уверенно, и беседа проходит на одном дыхании. Потом только сама удивляешься, что не твоими силами этот разговор состоялся. Ты – лишь орудие в руках любящего и милосердного Бога. А значит, и заслуга твоя только одна – нашла время и пришла. Об этом, наверное, и нужно молиться перед посещением больных.

Есть замечательная молитва святителя Амвросия Медиоланского:

Господи Боже мой!
Удостой меня быть орудием мира Твоего.
Чтобы я вносил любовь туда, где ненависть.
Чтобы я соединял, где есть ссора.
Чтобы я говорил правду, где господствует заблуждение.
Чтобы я воздвигал веру, где давит сомнение.
Чтобы я возбуждал надежду, где мучает отчаяние.
Чтобы я вносил свет во тьму.
Чтобы я нес радость туда, где горе живет.
Господи Боже мой, удостой,
Не чтобы меня утешали, но чтобы я утешал,
Не чтобы меня понимали, но чтобы я понимал,
Не чтобы меня любили, но чтобы я других любил.

Понять, утешить, постараться полюбить помогает молитва. Особенно – соборная молитва на субботних молебнах «Об умножении любви», на которые отец Михаил приглашает сестер милосердия и казаков города.

Вдумаешься в слова молебна, попросишь у Господа «каплю благодати Пресвятого Духа» для своего «иссохшего в любви сердца» – и пойдешь в хоспис, получив «неленостное попечение» о спасении страждущих.

А там, после общения с болящими, – опять молитва. Сначала читали акафист Пресвятой Богородице в честь иконы «Всецарица» где-нибудь в одном месте хосписа. Потом стало понятно, что молитвы должны звучать в каждой палате. Бывает, что через несколько недель человек ждет субботы, чтобы помолиться. Кто-то начинает читать акафист вместе с нами. Кто-то зовет отца Михаила, чтобы покреститься, исповедоваться, просто поговорить с батюшкой.

Важно и то, как мы молимся. Войду, бывало, лет пять назад в палату, как на сцену, и читаю акафист – громко, внятно, выразительно… Для больных. Чтобы ОНИ молились.

Не сразу поняла и приняла совет отца Михаила: надо просить Господа и Богородицу за страждущих, даже если кажется, что они нас не слышат. А уж молятся с тобой больные или нет – это в руках Божиих. Главное – ты проси, умоляй, взывай. Глядишь: потихоньку смягчается сердце человека, который еще недавно тебя гнал из палаты.

Да, так бывает. Некоторым людям даже упоминание о Православии режет слух. Тогда нас гонят.

Гонят – уходи. Не хотят слушать – не говори. Спорить не дерзай. Это истины, добытые в хосписе ценой многих ошибок, бесплодных разговоров с измученными физически и морально людьми. Слабыми, часто желающими просто побыстрее попасть на кладбище.

Только молитва, искреннее внимание к человеку, желание понять его состояние, выслушать, утешить дают право говорить о Боге. Сестра милосердия в хосписе – лицо Церкви. Как бы громко это не звучало. По нам будут судить больные, их родственники, персонал хосписа о Православии в жизни. Это большая ответственность. Постоянно занимаешься самообразованием, потому что очень страшно сказать ересь. Стараешься думать в первую очередь о собеседнике, потому что боишься обидеть его неосторожным словом.

Гонят – уходи. Не хотят слушать – не говори. Спорить не дерзай. Это истины, добытые ценой многих ошибок

Люди в хосписе очень разные: от простой, даже грубоватой в своей простоте, деревенской бабушки до известного в Карелии начальника крупного производства. Болезнь не щадит никого. Очень часто, узнав о диагнозе, человек впервые задумывается о смысле своей жизни, о смерти, о Боге.

Несколько лет назад я познакомилась в хосписе с маленькой худенькой Валентиной. Она всю жизнь провела в деревне, работала наравне с мужчинами на лесозаготовках. Похоронила мужа, сама заболела и оказалась в хосписе. О Боге никогда не задумывалась. Она искренне, по-простому рассказывала о своей нелегкой жизни. Не было в ней ни капли фальши. Валентина внимательно слушала молитвы, хотя была некрещеная и креститься не хотела. В одну из суббот, узнав, что пригласили священника крестить одного из больных хосписа, захотела тоже покреститься. Трогательно было смотреть, как она приоделась, причесалась, готовясь к этому важному в своей жизни событию. Потом еще были разговоры о Боге, о вере.

Как-то она мне сказала, посмотрев очень внимательно, ища поддержки: «Страшно умирать. Что там будет?» Вопрос выстраданный, требующий серьезного разговора. А мне тогда надо было спешить по какому-то срочному делу. Не поговорила я с ней тогда, что-то наспех ответила, надеюсь, что правильное.

Вспоминается пасмурный день, когда я шла на работу, и в голове звучало: «Со святыми упокой, Христе, души раб Твоих, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная».

Это было 27 февраля, несколько лет назад. День рождения моего брата. Пела всю дорогу – и не могла понять, по ком пою. В субботу узнала, что в этот день отошла ко Господу Валентина.

Таким же образом я получила весточку об упокоении Елизаветушки, как ласково называл ее отец Михаил. Был день рождения моей бабушки – 14 февраля. За окном сияло утреннее солнышко. Мое тревожное ожидание сообщения о Елизавете сменилось радостным, почти пасхальным, пением этой заупокойной молитвы. Позже узнала, что в это время в хосписе родилась для жизни вечной наша Елизавета. Незадолго до этих событий она подарила мне акафист святой преподобномученице Великой княгине Елисавете Феодоровне. И вскоре наше Сестричество было официально зарегистрировано в епархии и названо в честь этой замечательной святой, имя которой носила и Елизаветушка.

В храме всю ночь читалась Псалтирь об упокоении. На отпевание пришли сестры, которые ее знали. Все были поражены, насколько молодая и красивая лежала она в гробу. Кто-то сказал, что так выглядят мученики после своей смерти. Но это отдельная история, история ее жизни и нашей встречи в хосписе.

Мне хочется думать, что это наши друзья и ходатаи по ту сторону жизни. Их число растет. Растет быстро.

Хорошо помню молодую симпатичную женщину с грустными карими глазами. Мы познакомились в 5-й палате. Разговорились. Она оказалась добрым смиренным человеком, мамой двенадцатилетней девочки. Говорят, беда не приходит одна. Это про нее. Когда был поставлен страшный диагноз, ее хладнокровно бросил муж. Безапелляционно заявил, что ему нужна жена-помощница и совсем нет времени возиться с инвалидом. В результате она попала в хоспис, а девочку взяла к себе родная сестра Марии.

Мария… Это имя дал ей отец Михаил при Крещении. Не сложились бы так обстоятельства ее жизни, возможно, не было бы и этого шага навстречу Богу. После Крещения в глазах нашей знакомой появилась надежда, женщина стала молиться… Однажды мы узнали, что Мария оставила этот мир.

Предательство любимого человека, боль расставания с ребенком, физические муки, смерть. Как можно перенести всё это! Невольно возникает вопрос о милосердии Божием. Почему оно молчит, несмотря на сердечные призывы человека о помиловании? Но эта мысль быстро растворяется, когда обращаешь свой взор на распятого Христа.

Поэтому боль, которую мы видим в палатах хосписа, обретает глубокий смысл. Страдания очищают, готовят душу для встречи с Богом, искупившим Своею кровью наше несовершенство.

Невольно возникает вопрос о милосердии Божием. Почему оно молчит

Видели ли вы когда-нибудь глаза измученного болезнью, но укрепляемого благодатью православного человека? В них боль растворена радостью. Они светятся любовью к окружающим. Еще ярче излучают свет, когда речь идет о Господе.

Помню замечательные большие глаза Натальи. В отличие от Марии, она с детства впитывала дух Православия. Ее мама рассказала нам семейную историю из советского прошлого. Когда Наташеньку крестили, ее папу вызвали в партком – давать объяснения по этому поводу. Он молча выслушал партийную тираду об отсталости Православия и, расстроенный, пришел домой. На следующий день в партком отправилась мама Наташи с одним-единственным вопросом, который снял все претензии в адрес этой семьи. Она спросила: «Почему в стране, где все вожди были крещены, я не могу крестить свою дочь? Ленин, Сталин были крещеными людьми». Кстати, крещен был и Брежнев. Только в то время этот факт тщательно скрывался.

Мы любили молиться с Наталией, говорить с ней. Как-то разговор коснулся смысла страданий. Она предположила, что болезнь дана была ей для примирения враждующих в ее семье. Много лет эта вражда огорчала Наталию, разрушала семейные связи. Со слезами на глазах женщина рассказывала, как примирились у ее постели родные. Было видно, что они искренне простили друг друга, и теперь семья восстановилась. Ради этого счастья примирения Наталия приняла бы эту болезнь еще раз. Жива ли Наташенька? Не знаю. Чистая душа…

Мы всех вас помним…

Павел, моряк дальнего плавания, победивший однажды онкологию и осознавший, за какой грех она к нему вернулась. Теперь он был духовно готов встретить испытания. Переосмыслив свою жизнь, покаявшись, он получил милость от Господа, Которому безгранично верил. Стараниями наших сестер Екатерины и Валентины за несколько дней до смерти он исповедался и причастился Святых Христовых Тайн из рук своего батюшки, которого пригласили в хоспис.

Алла, начинавшая свой путь в Православие с просмотра передач телеканала «Союз». Воспитательница детского сада, она была всегда приветлива с нами. С интересом слушала о бессмертии души. Она не сразу решилась принять таинство Крещения. Однажды мы увидели ее почти без сознания. Когда приблизились к кровати, ее глаза широко открылись, и она совершенно внятно произнесла просьбу о Крещении. После переговоров с батюшкой и его благословения Сергей провел обряд Крещения по мирскому чину, опасаясь, что приезда священника Алла может не дождаться.

Анечка приготовила воду, а Сергей, волнуясь, произносил, троекратно обливая крещаемую водой: «Крещается раба Божия Алла во имя Отца, АМИНЬ, (обливание) и Сына, АМИНЬ, (обливание) и Святаго Духа, АМИНЬ (обливание)».

Отец Михаил на следующий день довершил Крещение таинством Миропомазания. Алла была уже без сознания, и крестить ее в таком состоянии было бы нельзя. Дивны дела Господа. Мы этому свидетели.

Значительно позже мы узнали Марину, буквально светящуюся любовью, благодарящую Бога, даже несмотря на сильную слабость. Они с соседкой по палате Валентиной пели украинские песни, радостно, насколько это возможно, проживая свои дни в хосписе. По субботам мы спешили к ним в палату, чтобы вместе прочитать акафист Пресвятой Богородице, помолиться о здравии всех болящих перед иконой «Всецарица».

В одну из наших последних встреч, как бы предчувствуя расставание, Марина спросила: «Как долго вы вспоминаете в молитвах людей, которых узнали в хосписе?»

О Марине и многих других православных и неправославных, оставшихся в наших сердцах людях мы постоянно молимся о здравии, если не знаем, живы ли они. Марина для нас по-прежнему жива. Молитва за нее идет, как и за тех, кого уже с нами нет.

Надо сказать, что молитвы отца Михаила и женщин нашего Сестричества имеют особую силу. Об этом я догадывалась давно, но познала в период тяжелых испытаний, обрушившихся на мою семью.

Их молитва – это крылья, которые поднимают со дна горя, дают надежду, спасают душу от липкого уныния. И эта молитвенная сила питается делами милосердия, соборными молебнами, песнопениями крестных ходов, совместными паломническими поездками.

Сегодня я благодарю Бога за то, что когда-то Он вывел мою узенькую тропинку на дорогу, по которой с молитвой идут за отцом Михаилом сестры милосердия нашего города.

И пока мы находимся в служении – Господь посреди нас.