«Если мы будем носителями этого огня, то и другие обязательно захотят света»

Наша беседа с игуменом Игнатием (Долотовым), наместником Свято-Духова монастыря города Скопина (Скопинская епархия Рязанской митрополии) состоялась в Оптиной пустыни, где отец Игнатий, тогда еще иеромонах и исполняющий обязанности наместника Свято-Духовой обители, находился на игуменской стажировке. Перед тем, как получить назначение, будущие игумены, не обладающие достаточным опытом руководства, получают в благоустроенном монастыре необходимую сумму знаний, перенимают опыт у монашествующих, которые имеют многолетнюю практику монастырской жизни, узнают, как работают различные службы монастыря. Об этой, уже распространенной ныне форме помощи молодым настоятелям и настоятельницам «Монастырский вестник» писал неоднократно. В частности, в октябре 2019 года о стажировке именно в Оптиной пустыни рассказывал наместник прославленного монастыря епископ Можайский Леонид.

Отец Игнатий, Вы сами выбрали Оптину пустынь для стажировки, или Вам предложили сюда приехать?

Мне предложили: когда я явился к владыке Феогносту (архиепископу Каширскому, председателю Синодального отдела по монастырям и монашеству. – Ред.), он совершал богослужение на Оптинском подворье в Москве, там я и получил направление в Оптину пустынь.

А если бы у Вас была возможность выбирать, Вы бы поехали в Оптину или в другой монастырь?

В таких случаях я вообще предпочитаю не выбирать. Когда принимаешь монашество, то лучше во всем положиться на волю Божию – так вернее получается – и просто наслаждаться тем, что Господь подает.

Расскажите, пожалуйста, чему удалось научиться в Оптиной или, по крайней мере, какие воспринять знания, чтобы потом продолжить обучение на практике, и что понравилось?

Оптина – монастырь устоявшийся, здесь уже достаточно давно подвизается многочисленная братия, и все они живые носители монашеского опыта. Мне удалось получить ответы на вопросы, которые меня интересовали, увидеть, как работают различные службы монастыря, познакомиться со всей деятельностью – богослужебной и хозяйственной. Мне также предписывалось участвовать во всех богослужениях, чему я был несказанно рад, потому что в своем монастыре за множеством послушаний не всегда удается помолиться, полностью предавшись молитве. А здесь были две недели ежедневных служб.

Какое направление деятельности – хозяйственное, просветительское, социальное может быть воспринято Вашим монастырем? Что полезного Вы хотели бы перенять у Оптиной?

Самое главное, что отсюда можно взять, – не просветительская, социальная или хозяйственная деятельность. Главное – воспринять ревность по Богу, по молитве, по богослужению. Что отличает оптинских иноков: монашествующие всегда спешат на службу. И неважно при этом, сколько лет они здесь находятся. Если не увидеть, как это происходит, – никакие книги не помогут. Сами по себе книги, конечно, хороши, и как иноки должны себя вести, можно прочитать у святителя Игнатия (Брянчанинова), но опыт мы перенимаем от живых людей, и пока не увидим – по-настоящему подражать не можем: с преподобным преподобен будеши… (Пс. 17:26)

Здесь есть монашествующие, которые подвизаются десять, пятнадцать, двадцать, тридцать лет и с одинаковой готовностью, с ревностью относятся к богослужению, на всех службах присутствуют. Это главное – вот этому у них нужно поучиться, и подражать доброму. Во всяком случае, нам, новоначальным, требуется перенять сперва хотя бы внешнее, а от внешнего – внутреннее. Если предстоять Богу духом не могу, – буду предстоять телом; не могу внимать разумом, – буду хотя бы говорить языком. А внутренняя молитва – это уже следующий шаг.

Расскажите о своем монастыре. Сколько у вас братии?

Сейчас нас десять.

Монастырь давно открыт?

В марте 2017 года, решением Священного Синода.

А сколько братьев в священном сане?

Семеро во главе со священноархимандритом монастыря, епископом Скопинским и Шацким Феодоритом. Владыка был первым игуменом после воссоздания обители. Он возглавляет наш братский собор.

Монастырь воссоздан, значит, у него есть история, традиции…

Монастырь древний – практически ровесник Свято-Троицкой Сергиевой лавры. Обитель основал святой благоверный князь Димитрий Донской в 1385 году, в ознаменование договора, который заключил с князем Олегом Рязанским, также ныне прославленным в лике святых, – о том, что эти два княжества – Московское и Рязанское больше никогда не будут «вонзать друг другу нож в спину». В память об этом целовали крест и основали Троицкий монастырь. Недалеко друг от друга, на двух высотах у нас находятся два монастыря: один Дмитриевский – в память о погибших на Куликовом поле воинах, и наш – в ознаменование мира Москвы и Рязани. По преданию, основание монастыря благословил преподобный Сергий Радонежский, – поэтому обитель и была освящена в честь Святой Троицы. Позднее, в XVIII веке, во время секуляризации церковных земель, ее закрывали, около двадцати лет существовал только приход, а после того как сгорел Свято-Духов монастырь в Рязани, братию переселили в Скопин и возобновили монастырскую жизнь. Обитель стала именоваться Свято-Духовской. По сути ничего не изменилось: праздник тот же, тропарь тот же…

В период богоборческой компании 1930-х годов монастырь был закрыт, подвергнут разорению, братия изгнана, на территории обители сначала разместили партшколу, потом интернат. Конечно, старые строения сильно изуродованы, в соборе повреждены несущие конструкции, и сейчас предстоит большая работа, чтобы здание стало безопасным и смогло возродиться как собор. Осталось здание монашеского братского корпуса, с метровой толщины стенами… А под монастырем находится разветвленная сеть подземных ходов, на многие версты расходящихся в разные стороны – настоящие катакомбы, созданные, по-видимому, для военных целей, все-таки граница с Диким полем здесь проходила, и череда крепостей располагалась на засечной черте. Вообще обитель расположена почти в центре города, но в зеленой зоне, так называемой Троицкой роще. (У нас, как у медведей и белок, адрес: город Скопин, Троицкая роща.) Природа очень красивая. И белки есть, и косуля заходит пастись вокруг старого собора.

А подземные ходы остались?

Их завалили, потому что мальчишки в советское время по ним бегали под всем городом. Эти подземные коммуникации связывали между собой и два монастыря. Во время гражданской войны через них покинул Духов монастырь предводитель местного дворянства Сергей Николаевич Худеков – знаменитый литератор и книгоиздатель, меценат, и еще создатель двух дендрариев: в своем имении Ерлино в Скопинском уезде Рязанской губернии и в Сочи. Он с сыном ушел подземным ходом – под рекой – к Дмитровскому монастырю.

В свое время в нашем монастыре около четырех лет скрывался от Бориса Годунова будущий Патриарх Филарет (Романов) – в иноческих одеждах. Иноки его не выдали. Одежды же иноческие, как выяснилось впоследствии, пришлись ему впору…

Поговорим о современных иноках. Как часто у вас в монастыре служат Литургию?

Стараемся служить каждый день, если есть возможность; соблюдаем полный богослужебный круг.

Есть ли у насельников время для келейной молитвы? Или «послушания превыше поста и молитвы»?

Нет, послушания, если они сверхсрочными не являются, мы отодвигаем ради молитвы келейной. И я за то, чтобы не было такой перегрузки монахов, когда они приходят в келью, ложатся на свой одр и отключаются от всего. Силы на келейную молитву должны оставаться обязательно. И намеренно у нас в утренний час полунощница немного смещена по времени, чтобы в келье монахи могли разогреть свое сердце и явиться на совместное братское моление, уже неся в себе теплоту, а не просто едва открыв глаза.

Несмотря на то, что монастырь остро нуждается в восстановлении, молитва всегда остается главным деланием для братии?..

Для строителя главное стройка, для монаха – молитва. Преподобный Паисий Святогорец, великий монах наших дней, говорил: монах – радист; что толку дать ему винтовку и заставить стрелять – он же один может вызывать по радио подкрепление, целую армию… Монах должен взывать к Богу, и помощь придет. Много-много раз мы видели, что эти слова себя оправдывают: монахи должны молиться. Конечно, не оставляя рукоделия. Святые отцы, в частности преподобный Венедикт Нурсийский,       много говорили о разумном чередовании молитвы и труда.

У вас есть трудники, наемные работники?

Нет, братия исполняют всё, что связано с богослужением, а также наводят порядок в обители, убирают территорию, в просфорне работают…

А прихожане, паломники?

У нас пока самого образа монастыря нет. Есть домовый храм внутри одного из переданных нам зданий. Есть местные прихожане, человек пятьдесят.

Скажите, как Вы пришли в монашество и где подвизались до монастыря, который сейчас возглавляете?

Я пономарил в храме, потом поступил в Рязанскую семинарию, был послушником Свято-Духова Архиерейского подворья, которое и преобразовалось в Свято-Духов монастырь. Чуть не случилось принять монашество в Сербии, но Господь судил иначе – молиться, трудиться в России, в лоне Русской Православной Церкви.

И Вы не жалеете.

Нет, Божия воля – благая, Господь дает лучшее, нежели ты сам себе мыслишь.

Вы занимаетесь научной деятельностью. С чем она связана?

Я изучаю духовное наследие святителя Николая Сербского. Прикипел душой к Сербии… Когда учился в семинарии, занимался трудами святителя Николая, защитил дипломную работу, позднее поступил в магистратуру Санкт-Петербургской духовной академии и продолжаю работать над магистерской диссертацией. Я бываю в Сербии, получил доступ к архивам Сербской Православной Церкви. Это любовь – почему она возникла, не знаю, – любовь к этому народу, к искренним проповедниками слова Божия. Наверное, это отражение их любви к России, мы друг другу ее транслируем, передаем.

Вы говорите на сербском?

Немного, читать гораздо проще. Кое-что из произведений Николая Сербского, неопубликованных, перевел. Он постоянно писал: очень много писем, разных коротких произведений, притч, песен, сказаний, переложений народных преданий… огромное количество. В сербском горном монастыре мне встретилась брошюрочка, изданная всего лишь раз и затерявшаяся в столь богатом наследии святителя Николая. Я ее перевел, опубликовал в Рязанском Богословском вестнике.

Что именно Вас привлекло в святителе Николае?

Его искренность и цельность. И удивительный язык, потому что он догматически сложные вещи мог объяснить простому крестьянину, вокзальному носильщику, четырехлетнему ребенку. Объяснить, зачем нужно защищать священные догматы Православной Церкви. Удивительно, как самая разнообразная публика – профессора, политики, врачи, цирюльники – все слушали владыку Николая… Понимание происходило где-то на уровне сердца, на духовном уровне. Он умел объединить людей – как, например, во время угрозы окатоличивания Сербии: множество сербов, мужчин, тогда просто вышли на улицы Белграда и встали в молчании, и это оказалось убедительнее любых шумных протестов. Проповеди его нередко заканчивались рукоплесканием, что было смутительно для храма, но нечто подобное случалось и после проповедей святителя Иоанна Златоуста. Удивительный дар миссионерский… Владыка Николай ведь проповедовал в Гайд-Парке, был первым иностранцем, который в кафедральном соборе Петра и Павла в Кентерберри говорил слово на тему объединения Англии со славянами в дни Первой мировой войны...

Важен ли пример святителя Николая для современных людей и насколько важно в наши дни заниматься просвещением? Вы сказали: четырехлетнему ребенку святитель мог объяснить важные богословские истины… Сейчас, кажется, все доступно – есть христианская литература, средства массовой информации, но иногда создается впечатление, что народ словно оглох. Почему так происходит и можно ли изменить эту ситуацию, на Ваш взгляд?

Мы сегодня затронули уже немножко эту тему: книг может быть тысяча, но мы воспринимаем предание от человека. Это как огонь: можно читать о нем, а можно зажечь свою свечу от другого огня. Можно всё об огне знать, но не иметь его, пока не добудешь. Господь являет тех людей, которые огонь Божий передают другим. Одним из таких людей являлся владыка Николай, является и сейчас. А насколько важно сейчас просвещение, мы же видим: если мы будем носителями этого огня, то и другие обязательно захотят согреться, захотят света. Ведь чтобы появилась Церковь, Богу Самому пришлось прийти к людям, говорить с ними и передать затем Свой огонь апостолам.

Каков смысл просвещения? Когда человек любит, он может постоянно говорить о предмете своей любви. Если человек искренне любит Бога и живет Богом, он не может прекратить говорить об этом, когда есть кто-то, кто способен слушать. Господь призывает людей постоянно, и мы смертельно погрешим, если не будем вещать Божественное слово людям. Если замолчат пастыри, будут говорить камни, воздвигнет Господь иных проповедников… Смысл просвещения именно в этом. Конечно, трудно находить слова, чтобы обращать людей к Богу. Бог Сам обращает сердце человека, а остальное мы дополняем. Лишь бы не повредить, не соблазнить, не исказить каким-то недостойным примером доброе христианское имя, имя Церкви.

Вернемся к Вашей стажировке в Оптиной пустыни. Оптинские старцы тоже занимались просветительской и издательской деятельностью. И за минувшую четверть века Оптина снова стала известна как место, где можно получить духовный совет. Здесь есть духовники, к которым приезжают со всей России и из других стран, раньше схиархимандрит Илий постоянно жил в Оптиной, но и теперь регулярно бывает в монастыре. Удалось ли Вам узнать эту сторону жизни монастыря?

Да, конечно. Здесь прекрасные, опытные духовники, имеющие любовь к людям. Удалось пообщаться и с отцом Илием. Я на всенощном бдении под Введение во храм Пресвятой Богородицы вынимал частички: взял братский синодик, стал его читать, и когда дошел до схиархимандрита Илия, услышал за собой: «Здравствуйте, батюшка». Поворачиваюсь – отец Илий!.. Старшая оптинская братия, наставляющая теперь молодых иноков, говорит, что в начале 90-х, когда искушения были столь велики, что всё, казалось, находится на грани духовной катастрофы, – они прибегали к отцу Илию в келью, и там просто не успевали еще ничего толком сказать, а уже «погода» в сердце становилась ясной, и даже мысль появлялась: а зачем я пришел, ничего страшного ведь не случилось, тут старец Оптинский.

Каким образом Вы получали здесь духовные советы? Владыка Леонид, наместник монастыря, сам беседовал с Вами, или Вы общались со старшей братией?

Я вопрошал духовников, которые специально поставлены, чтобы вести братию, и владыка Леонид тоже охотно отвечал на мои вопросы. Ему я особенно благодарен за трогательные наставления и советы, которые он мне дал. Меня интересовало, в чем заключается ответственность духовника, какие бывают сложности в общении, в духовном водительстве, в повседневном администрировании. Мои недоумения разрешали. На самом деле, все только начинается, я начал этот путь и теперь, после дней, проведенных в Оптиной, познакомившись с братией, всегда могу приехать, задать вопрос, поучиться у них, получить добрый совет.

То есть Вы узнали, чему нужно учиться, и обучение может быть продолжено.

Конечно, я в этом вижу смысл стажировки. В монастырях в древности авторитет духовника был непререкаем, игумен был истинный отец, его духовничество распространялось на ближайших чад, учеников. А потом они шли в другие места, основывали новые монастыри, к ним приходили близкие по духу новые послушники… Происходила передача огня – мы об этом только что говорили. В наше время всё складывается несколько иначе: есть указ, монастырь организован, распределяются должности игумена, благочинного, певчих… Но это же всё живые люди. Каким образом это может жить, насколько может быть жизнеспособным? Настолько, насколько мы сможем перенять живой опыт и предание – этот живой огонь – у сегодняшних авторитетных духовников. Оптинские традиции, которые здесь возродились, соединились ведь с традициями Троице-Сергиевой лавры, откуда в Оптину пришли в пору возрождения часть первых насельников, сюда протянулись и ниточки традиции, сохранившейся в других обителях. Таким образом, живое предание сохранено. И я могу получать теперь огонь от этих людей, от замечательных духовников, которые здесь живут.