Цветы из далекого края

Мама приехала. Можно сидеть у мамы на коленях.

– Ты папу любишь? – спрашивает мама.

– Да! – звонко отвечает она, подскакивает и едва не попадает маме в глаз одним из огромных бантов.

– А какой папа? Какие у него волосы?

– Чер-ны-е!

– А глаза?

– Чер-ны-е!

– А он с усами?

– С усами! – откуда-то осталось всё это в памяти, далеко-далеко, как будто и не видела сама, как будто рассказали.

– А что еще помнишь?

– Мама… а почему папа не приезжает?

– Ему некогда, он работает, – отвечает мать.

Даша у бабушки чуть ли не с рождения. Почему-то так надо. Папа приезжал один раз, с друзьями. Друзья два дня жили у них, а вот папа – нет. Папа ушел на эти дни к своей маме. Его друзья весело играли с Дашей, показывали фокусы. А папу она только тогда и увидела, когда он приехал. Ей было три года. Тогда не могла приехать мама. Ей было некогда, она работала.

Даша росла. Она говорила в телефонную трубку: «Мама, позови папу!» Она писала: «Папа, приезжай!» Девочка не знала, что он выбрасывает ее письма в мусорное ведро: «Под диктовку бабули пишет!» Не подходил к трубке: «Бабушка ей велела меня позвать?» А как-то сказал жене: «Моя мама звонила. Сказала, что Дашка – копия бабки, твоей матери. Так вот: с этого момента она мне не дочь!»

Она писала: «Папа, приезжай!» Не знала, что он выбрасывает ее письма в мусорное ведро

Только однажды что-то шевельнулось в его сердце. Когда услышал, как дочка громко и отчетливо сообщает матери по телефону, что начала собирать марки. Он пошел к себе – они жили с женой в разных комнатах – и принес маленький альбом, из одних только корочек, очень красивый и запечатанный.

– Отправь ей, – коротко сказал он.

Даша прыгала от радости, получив подарок. Аккуратно раскрыла красивый альбом с шершавой обложкой. Внутри оказались марки, да не простые, а диковинные, прямоугольные, без привычных зубчиков по краям. На них красовались яркие, сказочные цветы. «Республика Габон», – догадалась она по латинским буквам. А на штампе стояло название столицы: Либревиль.

Девочка полезла за картой мира, распрямила на полу. Как далеко от нее эта страна! Ей представилось, будто папа, высокий, загорелый, с усами, сейчас в этой самой стране, среди цветов, и шлет ей привет. Интересно, какой аромат у этих цветов? Она уткнулась носом в марки. Но марки пахли только клеем.

Даша вытащила с антресолей старые журналы «Вокруг света». Искала в них статьи про Габон. Про Габон почти не было, но про Африку – было. Она читала, вырезала фотографии животных, птиц, улыбающихся людей в причудливых ожерельях. Складывала в большую коробку из-под шоколада.

А потом внезапно приехала мама. С большими чемоданами. Насовсем.

И оказалось, что папу любить совсем и нельзя. Что он сделал много плохого и не надо даже упоминать его имя.

Подросток Даша не плакала. Только спросила:

– А он правда… не хочет нас видеть?

– Его вызывали в суд, – устало ответила мать. – И там он сказал, что пытался примириться со мной и тобой. И что мы его выгнали.

– Но… но он не приезжал, – Даша впервые в жизни почувствовала, как пошатнулись и куда-то поплыли стены.

Ей казалось, что она кричит, и размазывает слезы, и снова кричит охрипшим горлом. На самом деле к ней уже бежала из кухни с нашатырем перепуганная бабушка, а она все повторяла, лежа на полу:

– Не приезжал…

***

«Странная мода вокруг – говорить о Боге. Как будто бы Его кто-то видел».

Она начинала читать брошюры экстрасенсов, что-то о буддизме. Как-то ей попытались вручить «Бхагавад-гиту», но синекожие и многорукие дяденьки так рассмешили ее, что даритель обиделся и передумал дарить.

А протестанты на улице вручили ей что-то свое. Но она не стала читать.

Там было сказано, что Бог – наш любящий отец.

Но она знала только одного отца: который не хотел ее видеть и солгал про нее в суде.

Разве может отец быть любящим?

Недавно в трамвае с ней пытались познакомиться какие-то два типа. Она игнорировала их реплики, но один вдруг спросил:

– А кто твой папа?

Прежде чем она успела о чем-то подумать, губы сами сказали:

– У меня нет отца.

– Как это нет? Из пробирки, что ли? – загоготали типы.

Даша грубо выругалась и вышла не на своей остановке.

***

Оказывается, Он – рядом. И всегда был рядом. И стоило сделать то, чего не делал никогда и никто из родных и близких – войти под своды церкви, – как радостно забилось сердце, как стало понятно: Он – здесь!

– Отче, – повторяла она, вслушиваясь в слово. – Отче.

Он – рядом. И всегда Он был рядом. «Отче», – повторяла она. И больше не чувствовала боль

Слово «отец» больше не отзывалось в ней болью. Сердце ее давно напоминало страницу фотоальбома, с которой убрали одну фотографию. Открываешь – и неуютно от этой пустоты. Неуютно, но больше не больно. У кого-то нет рук, ног, у кого-то нет вообще никаких родных. А у нее просто нет отца. Он, конечно же, где-то есть, кто-то даже говорил матери о его новой семье. У матери тоже теперь новая семья. А у нее – у нее теперь есть настоящий Отец. Это Он стоял у ее кровати, когда она болела и плакала в детстве, это Он утешал ее душу, когда она приходила домой после драки с мальчишками, это Он укреплял ее смелостью снова выйти во двор. Почему вдруг вспомнилось детство? Потому ли, что Он – Тот, с Кем можно «быть как дети»?

Любящие отцы на земле, конечно, есть. Как-то с ней разговорился в автобусе худой бородатый человек со шрамами через лицо. Говорил как со старой знакомой, было понятно с первых добрых и открытых слов: он нездешний. Оказался – сибиряк. Рассказал про любимую жену и дочек – Дашиных ровесниц.

– А кто у тебя отец?

– У меня нет отца, – сказала она.

Он удивленно посмотрел и невпопад высказал:

– Нет, я… я живой!

Она сразу поняла его: этот человек и мысли не мог допустить, чтобы оставить супругу и дочек без своей любви и защиты даже перед лицом смерти. А о том, что кто-то может бросить своего ребенка, он и тем более помыслить не мог. А он продолжал, касаясь рукой самого большого шрама:

– Я и в тайге оставался, и с медведем дрался, медведь меня не одолел! Как же я к жене и дочкам не вернусь?

Наверное, он быстро завершил в их городе свои дела и умчался в Сибирь, к семье. А она получила вместо отца земного – Отца Небесного. Который никогда не предаст и всегда защитит.

***

Разбираем старые вещи – значит, быть воспоминаниям. Это – детский дневник, надо выбросить, а то столько написано глупостей! Это – альбом. А неплохо она рисовала. А это что? Неужели марки?

«Габон. Либревиль».

Даша подошла к компьютеру, собираясь написать в строке поиска «Габон». Надо же когда-нибудь увидеть, как выглядит эта страна и есть ли там на самом деле райские цветы, что нарисованы на марках.

Но набрала она совсем не то. Пальцы сами вывели фамилию, имя и отчество отца. Зачем? Что за странность? Скорее всего, ничего не найдется. Вряд ли он будет регистрироваться в какой-нибудь соцсети, все-таки люди его возраста…

…одно совпадение.

Одно.

И это не соцсети: это статья на каком-то районном новостном портале.

И начинается она словами «На шестьдесят третьем году жизни скоропостижно…»

Даша призналась себе только сейчас: она не просто молилась за него, «потому что положено». Она надеялась, что когда-нибудь он одумается и найдет ее. Ее, уже совсем взрослую, у которой есть своя собственная семья. У которой дети называют отца отцом и живут вместе с мамой и папой.

Но вот он ушел туда, откуда нет возврата на землю. И даже не начал искать ее, Дашу.

Никто, даже его родные, не знали, был ли он крещен. Никто не мог рассказать, как он жил там, в далеком городке. В некрологе приводились слова коллеги о том, что он «тосковал по жене и детям, которые оставили его». Была ли у него еще семья или под «женой и детьми» подразумевались Даша с матерью – теперь уж кто поймет.

Тот, кого она так и не назвала в глаза отцом, ушел к Отцу. К Богу, Который и ему – Отец.

Тот, кого она так и не назвала в глаза отцом, ушел к Отцу. Который и ему – Отец

Кто знает, как прошли его последние минуты… Понял ли он, Чье он чадо? И суждено ли там свидеться им, и что они скажут друг другу?

«Господи…» – начала она, встав перед иконами, и замолчала. Из глаз полились слезы, и ни слова выговорить не получалось. Мысли путались, одна мысль, совсем неподходящая, несерьезная, детская, особенно мешала сосредоточиться: а есть ли в Царстве Небесном такие красивые, как на габонских марках, цветы? Видит ли папа их сейчас – или никогда не увидит?

«Господи… пожалуйста…»

Даша стояла и беззвучно плакала. Она так и не сказала больше ничего.

Только верила, что Господь ее слышит и понимает.

Ведь даже простой земной, но любящий отец – всегда поймет и утешит свою дочь.