Миссия на другой планете

При слове «Африка» большинство из нас представляет себе картины из жизни диких животных или вовсе детскую мультипликацию. Как там на самом деле живут люди, с чем сталкивается человек, принадлежащий к христианской цивилизации? Монахиня Серафима (Шумейко) уже полгода живет иработает в православной миссии в Камеруне. Она рассказала о том, что привело обычную девочку из Ростова-на-Дону к монашеству, а затем и к миссионерству и,конечно, отом, что представляет собой христианская жизнь в Камеруне.

Бросила песни в огонь

Семья у меня была неверующая, в 16 лет я занялась духовным поиском. Три года Господь вел меня через разные религии, даже через секты. Но сердце мое успокоилось только в Православной Церкви. Когда я совершенно случайно зашла в храм, почувствовала: это то, что я искала. В моем окружении не было тогда ни одного православного человека. В тот момент, это 1993 год, мне даже трудно было найти крестного или крестную. Целый месяц искала, но когда поделилась проблемой со священником, он сказал, что я взрослая и крестные мне не нужны. И на следующий день я крестилась, это был день Архангела Михаила.

В юности я была девушкой даже слишком активной: в университете меня выбрали председателем студенческого совета, я писала песни. Девочки, с которыми я дружила, предложили поехать в Троице-Сергиеву лавру. Я поначалу колебалась: недавно умерла моя мама, не хотела оставлять отца одного. Я обратилась к Господу: «Если Тебе угодно, чтобы я поехала, пусть папа меня отпустит». Он отпустил, хотя потом признался, что ужасно этого не хотел. Я поехала, мы пробыли там неделю, и за эту неделю я поняла, что это именно та жизнь, которую я искала, которая мне нужна. Мне был 21 год. А надо сказать, что я после Лавры хотела поехать в Москву на программу «Утренняя звезда», отдать ведущему Юрию Николаеву записи своих песен. И когда решила уйти в монастырь, в порыве бросила всё в огонь, сейчас даже не помню, что там были за песни. Говорю девочкам: «Я домой не вернусь, сойду на какой-нибудь станции, и вы никогда не узнаете, в какой я монастырь ушла». Жили мы у монахини Ксении, я подошла к ней, она спросила: «Вы что, в монастырь хотите? Ну, завтра пойдем к отцу Науму, он благословит». Это был духовник Троице-Сергиевой лавры. Мы все пришли, он даже разговаривать с нами не стал, меня и моих подружек благословил в монастырь. Одна из них, к сожалению, через десять лет из монастыря ушла, а другая до сих пор в обители.

Первый век христианства

Однажды я поехала на Дальний Восток к родственникам. Там я поняла, что миссионерство — это мое призвание. Мне хотелось ездить по притокам Амура, по деревням и крестить людей. Подумала, что тот огонек, который Господь во мне зажег, нужно передавать другим. Но там восемь месяцев зимы, и это меня остановило: я человек южный. Господь услышал мои молитвы, и когда представилась возможность поехать в страну, где вечное лето, я сразу же согласилась.

Камерун—государство в Центральной Африке, на экваторе. Там 12 часов длится день и столько же — ночь. Население 20,5 миллионов человек. Официальные языки—английский и французский, потому что это бывшая колония. Но там 250 этнических групп и столько же местных наречий, которые относятся к разным языковым семьям. Поезд и автобус есть не везде, поэтому без машины вряд ли куда-то доберешься. Первые проповедники появились в 1890 году. Православных меньше одного процента, христиане в основном католики.

Это не просто другая страна, это другая планета. Цивилизованному человеку здесь трудно. Хотя мы живем в самом комфортабельном районе, но по уровню это где-то 1940–1950-е годы. Забавно, что мы живем на улице Советского Союза: здесь было построено первое советское посольство. А вот на севере Камеруна нет ничего—ни электричества, ни водопровода, люди живут, как тысячи лет назад, только вот одеваться начали, раньше ходили без одежды. Они руки моют после еды, потому что едят руками, и руки грязные после еды, а не до нее. И врач моет руки не до осмотра пациента, а после, потому что больше боится сам от пациента что-нибудь подцепить.

Конечно, приходится привыкать к совершенно другому менталитету. Наша культура построена на христианских ценностях, к тому же формировалась много веков. А у них — первый век христианства, а общество живет родоплеменным строем. Распространено многоженство, нет представления о чистоте, невинности, неприкосновенности брака. Ко мне люди приходят со своеобразными, с нашей точки зрения, проблемами. Незамужняя женщина жалуется, что не может забеременеть: оказывается, если у тебя нет ребенка, тебя никто замуж не возьмет, надо доказать свою фертильность. И вот так, с ходу, объяснять, что такое чистота и целомудрие, совершенно бессмысленно. Ответила ей: «Я помолюсь». Но возможно — во всяком случае, я надеюсь,—эта молодая женщина будет призвана на служение Господу. Хотя объяснить им понятие «монашество» тоже трудно, если нет института семьи. Люди, знающие, что такое чистота и верность, легко воспримут понятие «быть верным Христу». Всё это надо преодолевать, но как — пока непонятно. И с многоженством как «бороться»? Когда князь Владимир распускал своих жен, он их выдал замуж за своих дружинников. А местным куда отпустить «лишних» жен — на улицу?

Там нет бережного отношения к жизни, нет представления о ценности человеческой личности. Общинно-родовое сознание: во время испытаний важно сохранить взрослых людей детородного возраста, а детей можно выбросить на улицу, и никто не пожалеет. Привить понятие ценности каждого человека в очах Божиих очень сложно. Единственная надежда—на новое поколение, которое мы воспитываем в других правилах. Важно находить мостик к каждому человеку.

Камерунские женщины спешат на службу. По всему Камеруну распространена традиция одеваться в одинаковые одежды по особым праздничным дням     

Мили-Мили насущный

Храм Благовещения Пресвятой Богородицы при православной миссии построен в 1950-е годы. День у нас начинается с Божественной литургии, в пять часов—вечерня. Мы встречаем народ, отвечаем на вопросы. Людям интересно, они впервые видят православных монахинь. Они добрые, общительные. Вдохновляет их жажда слышать Слово Божие. Почитания святых как такового у них нет, потому что нет такой традиции. В храме есть икона преподобного Моисея Мурина, он ведь был эфиопом. А остальные святые для них — какие-то чужие белые люди. Должны появиться, конечно, местные святые, местные иконописцы, которые создадут собственные традиции в иконописи.

В хоре поют местные, распев у нас византийский. Песнопения звучат на французском, некоторые песнопения, чтения—на греческом. С нашим приездом стали служить и русскую Литургию по субботам раз в месяц, поем сами на церковнославянском партесным пением. Есть русские женщины, вышедшие замуж за местных.

Все они стали воцерковляться именно здесь, раньше ничего о Церкви не знали. Во время карантина многие стали звонить и говорить: «Только сейчас мы понимаем, как нам было хорошо с вами, какое это счастье—посещать храм». Конечно, большинство из них поначалу приходили, только чтобы по-русски поговорить. Но понемногу стали вовлекаться в церковную жизнь.

При миссии есть библиотека. Не сказала бы, что многие интересуются, но те, кто интересуются, могут брать книги.

Мы разговариваем во время чаепития. Иногда меня переводит священник-итальянец, но буквально. А есть один человек из местных, он переводит не формально, пытается донести до них смысл. Он говорит: «Вам кажется, что матушка говорит что-то очень простое, а я потом неделю об этом думаю!».

«Медицинский центр» в Катранге: небольшая комнатка при храме для приема пациентов и один-единственный врач     

Призвать к свободе

В стране 22 процента мусульман, 40 процентов христиан, 40—носителей местных верований. Хотя бы эти 40 процентов христиан привести к Богу! Католиков, конечно, гораздо больше, но отношения между православными и католиками хорошие. Католические монахини стали к нам приходить, мы вместе пьем чай. У нас, например, есть семья: папа католик, мама русская, православная, а дети—девочки православные, мальчики католики. И дети ходят то туда, то сюда.

Иногда курьезные случаи бывают: приходит человек и просит помолиться за него. Спрашиваешь, какой он веры. «Я католик».— «А почему к нам-то пришли?» — «Мне сказали, что православная молитва — самая сильная»…

Если человек увидел глубину православия, ему комфортно, интересно. Каждый человек, желающий креститься, должен пройти катехизацию, прийти к вере осмысленно. Мы так и говорим: не думайте, что придя к нам, вы избавитесь от каких-то проблем в своей жизни. Проблемы никуда не денутся, но вы найдете в себе силы их преодолеть. В вашей жизни ничего не изменится— изменитесь вы сами, если, конечно, захотите. Христианство—это изменение в Духе, мы это стараемся объяснить.

Есть люди очень вдумчивые. Но это по преимуществу во втором и третьем поколении христиане: их предки были католиками, а они перешли в православие. И, беседуя с этими людьми, я замечаю, насколько же и у нас сильно католическое влияние, где всё заканчивается у Креста. А православие—это Воскресение. Не страдания и смерть сами по себе, а страдания и смерть как переход к Воскресению. Православие — о воскресении души сейчас, в этой жизни. И когда они читают святых отцов, они понимают, что можно быть в Духе Святом здесь и сейчас, это их вдохновляет. То есть ты не просто страдаешь и терпишь, ты можешь преобразиться. Я понимаю еще, почему в прежние времена был такой акцент на терпении скорбей, — чтобы люди не выступали против существовавшего порядка вещей, не осознавали себя неповторимыми личностями. Это повиновение и рабство, а христианство призывает людей к свободе.

Люди живут племенами, сильно влияние старейшин. Собственно, племя принимает православие вслед за старейшинами. На севере Камеруна мы в основном общаемся с племенем тупури. Я не знаю, как они переходили в православие, я же всего полгода здесь. Богослужения в деревнях происходят прямо под деревом: ставится престол, и невольно вспоминаешь Святую Троицу и Авраама. Сначала приходят священники со стороны, потом уже рукополагают местных. Но бывает и так: само племя выбрало священника, это самый уважаемый среди них человек, и его отправили учиться. Всё как в первые века христианства.

Есть комнатка, где принимает один врач, можно купить лекарства по символическим ценам. Раньше раздавали бесплатно, но власти запретили, пришлось назначить цену.

Люди не знают хлеба в нашем понимании. Вместо хлеба — мили-мили: это сорго, его толкут и едят вместо хлеба. Молочного животноводства у них нет, только мясное, мясо едят по праздникам. Молочные продукты очень дороги, простые люди их купить не могут. То есть в основном они едят растительную пищу. Как им можно объяснить про пост? Или, например: говорить им, что Господь милосерд— или что нужно бояться Бога? С одной стороны, хочется, чтобы их выбор был свободным, с другой—они же не будут ничего соблюдать…

Но я всегда вспоминаю евангельские слова: «Не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас» (Мф. 10, 19–20). Иногда даже сама удивляюсь, какие слова нахожу. Конечно, нужны ведущие люди из народа, потому что мы, белые, всегда будем чужими. Свои люди, знающие менталитет, легче найдут нужные слова.

Черную женщину слушать не будут. Но я белая женщина, поэтому отношение другое. Вообще там белая женщина — это статус. Если женат на белой, тебя уважают, значит, ты чего-то стоишь. На собраниях, встречах вопросы задают только мужчины, женщины в присутствии мужчин не могут задавать вопросы. Если женщины очень хотят о чем-то спросить, они обращаются к своим мужьям, а те уже произносят вслух.

Дети участвуют в богослужениях. На севере Камеруна, как и везде в Африке, они танцуют на службе. Интересно, что эти танцы совершенно не мешают молитве — они танцуют очень серьезно. А когда вносят Чашу, это просто пик радости, и особенно радуются дети.

После богослужения в храме Двенадцати апостолов     

Учиться и учить

Тоскую ли я по России? Да мне просто некогда: всё настолько необычно, наполнено событиями. Был момент, когда я осталась в миссии одна: все священники разъехались, моя сокелейница уехала сдавать экзамены — она учится в Афинском университете на богословском факультете, и я совершенно не скучала и не унывала. Когда сейчас вот приехала в Россию, конечно, было ощущение: «Уф-ф, цивилизация!» Но оно было, уже когда я до Стамбула добралась.

Евангелие не надо объяснять, надо жить им. Мы сейчас работаем в основном с теми людьми, которые имеют какие-то зачатки религиозного образования. Но я мечтаю учить, особенно детей. Образование в Камеруне платное, включая начальное, бедным людям учить детей не по карману. Поэтому так важно открыть школу при миссии, надеюсь, что это впереди. У меня первое образование педагогическое, правда, незаконченное, потому что я ушла в монастырь. Папа, конечно, рвал на себе волосы, но стремление к жизни во Христе тогда для меня перевесило всё. Впоследствии я получила высшее образование, но другое — экономическое. Преподаю онлайн английский, зарабатываю этим на жизнь.

Себя нужно принимать, какой ты есть. Первый шаг к смирению и исправлению— честно встретиться с самим собой. Тебе самому это может быть неприятно, но не нужно перекладывать ответственность на других. И вот такого самого себя надо привести к Господу и сказать: «Я верю, Господи, что Ты можешь мне помочь». Преподобный Порфирий, недавно канонизированный Элладской Православной Церковью, говорил, что со страстями бороться не надо, нужно просто любить Господа. От себя я прибавлю, что со страстями бороться нужно хотя бы для того, чтобы понять, насколько это бесполезно: это ты сам и есть. Без помощи Божией победить страсти невозможно, с ними можно только честно встретиться. И эта встреча с самим собой происходит в течение всей твоей жизни.