Прислушайтесь к Богу

О смысле жизни и том, как нам избавиться от умервляющих наши души подмен, в том числе подтасовываемых врагом и в нашу церковную жизнь, наставляет духовник Донского монастыря Москвы иеросхимонах Валентин (Гуревич).

– Отец Валентин, для чего мы, люди, оказались здесь, на земле?

– Жизнь на земле – епитимия от Бога. Мы должны здесь потрудиться и заслужить возвращение рая, утраченное блаженство Богообщения. Трудиться и безропотно претерпевать все, что здесь с нами происходит. Потому что Господь нас спасает и скорбями.

Обретение потерянного рая должно начаться уже здесь, на земле. «Царствие Божие внутрь вас есть»(Лк. 17:20).

Страдает человек не от внешних условий, а от того, что у него внутри. В одних и тех же обстоятельствах один человек будет мучиться, а другой – блаженствовать.

Если мы привязаны к вещам, к деньгам, то будем переживать, чего-то лишившись. А для человека, чья душа всецело устремлена к Богу, – это повод к радости исполнить Божию заповедь: «отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку»(Лк. 6:29).

Когда человек жаждет власти, для него становится ударом, если его по служебной лестнице понизят или, по крайней мере, не повысят. Но если он ищет Царствия Божия и правды его, то он всегда будет ровен и спокоен. И даже рад этому. Потому что все эти ответственные должности – головная боль, занимают очень много времени и практически не оставляют его для занятий духовных.

Если человек горд, тщеславен и вдруг услышит какие-то нелицеприятные слова о себе, то он будет унывать, раздражаться, обижаться. А если он знает реальную себе цену, – какие мы все ничтожества без Бога, – ничто его не введет в смущение, он будет трезво понимать, что достоин еще худшего осуждения. Это то, о чем как раз говорит нам Господь: «научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим»(Мф. 11:29).

Есть люди, которые, когда им плохо, тут же стремятся поменять работу, монастырь, устроить революцию, на другой жене жениться, то есть поменять что-то внешнее. Но внутри-то они все равно остаются прежними и, оказавшись на новом месте или в других обстоятельствах, все равно продолжают страдать. От тех же своих собственных страстей. От того, как реагирует их внутреннее существо.

Иеросхимонах Валентин Гуревич     

Мы должны стремиться к изменению себя, очищению своего сердца и приуготовлению в нем обители Богу. А когда Господь сходит в любящую, жаждущую встречи с Ним душу, никакие внешние обстоятельства не могут нас уже разлучить с Богом, мы обретаем радость и покой непоколебимый. И можем собеседовать с Богом.

– Что нас ждет после смерти?

– Господь сказал: «В чем застану, в том и сужу». Если во время краткой земной жизни мы успеем достичь этого единения с Богом, состояния любви, мира, радости – тогда то же самое и еще в большей степени ожидает нас после смерти тела. А если смерть застанет нас с помойкой на душе, с тоской, то мы такую мрачную вечность и унаследуем. «Бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш приидет»(Мф. 24:42), – заповедано нам.

– В чем смысл жизни?

– Смысл жизни – в соединении с Богом. С этим безмерным океаном любви, избавляющим нас от смерти и дарующим жизнь вечную, блаженную.

– Как добиться того, чтобы воспоминания о своих грехах не мешали спасению?

– Греховные впечатления нашей прежней жизни действительно могут возобновлять в душе действие страстей. И это реальная проблема. Она может быть решена путем совершенствования своей молитвы, частой чистосердечной исповедью – такой, чтобы не утаивался ни один постыдный помысел или воспоминание.

Человек должен бороться за чистоту своего сердца и ума. Это борьба не на жизнь, а на смерть. Вспомните, как преподобный Серафим Саровский говорил: «Лучше умереть, чем согрешить».

Мы должны непрестанно молиться. Молитва – самое трудное из всех человеческих дел. Отец Валериан Кречетов говорит: воин постоянно упражняется в мастерстве владения оружием, хотя пригодиться ему это умение может всего-то один раз для победы во время решающей битвы. Так и христианин должен постоянно упражняться в молитве, чтобы быть готовым применить это умение в момент перехода в вечность, когда все силы ада ополчатся на нас. Если у человека молитва будет пламенна и сильна, его душа, как молния, минуя поднебесное пространство духов злобы, вознесется к Богу.

И конечно же, надо почаще причащаться.

Надо сказать, что последние чрезвычайные события, связанные с ситуацией вокруг коронавируса, заставили задуматься о коррекции проблематики в отношении частого причащения.

Ничего не происходит без Бога и Его Промысла.

Устами пророка Исаии Бог говорил о том, что Ему отвратительны жертвоприношения и праздники людей беззаконных, мздоимцев, пренебрегающих защитой слабых, вдов и сирот, «князей содомских и народа гоморрского»; указывает на несовместимость «беззакония и празднования».

Надо полагать, что сказанное о кровавых ветхозаветных жертвоприношениях равным образом, если не в большей степени относится к бескровному жертвоприношению Нового Завета…

С другой стороны, Господь здесь ослабил Свою обычную защиту, чтобы вера в защищенность ритуалом не подменяла веру в Бога.

В церкви присутствует множество вещей, которые поддерживают человека «энергетически», умиротворяют, успокаивают его, исцеляют, повышают иммунитет.

Даже пока он не достиг «полного возраста ума Христова».

Это то, что Феофан Затворник называл церковностью, которой должен быть окружен уже младенец – прикладывание ко кресту, мощам, иконам, окропление святой водой, помазывание маслом, вкушение святой воды, просфор, освященных куличей, яиц, пасок, осенение крестом себя, пищи.

Но пока еще не достигнута полнота возраста Христова, в человеке действуют страсти, которые после каждого посещения храма и после причастия весьма быстро лишают человека этой энергии, и он снова нуждается в ее восполнении. И опять напитывается ею с помощью этой «церковности». И в то же время часто, в сущности, стоит на месте; все его страсти остаются не преодоленными.

Необходимо подлинное соединение с Богом, а этого не происходит, потому что необходимой для этого подлинной подвижнической борьбы со страстями нет.

А есть только паразитирование на святыне.

Подлинные подвижники не приглашали священника для освящения своей пещеры и мужественно претерпевали скорби от демонов, её населяющих, совершенствуя свою молитву и богообщение – Антоний Великий, например.

Церковь для многих, в основном, превратилась как бы в зависимость. Для того, чтобы избавиться от тоски (ломки) и опустошенности они прибегают к совокупности церковных средств и ритуалов, как своеобразному наркотику. Вместо подвига. В этом смысле как бы даже оправдываются слова Маркса о церкви, как опиуме народа…

Недаром известный старец о. Сергий (Орлов) повторял: «А подвиг-то нужен. Без подвига нельзя»…

Таким образом, ситуация вокруг коронавируса, лишившая впавших в «наркотическую» зависимость от церковности привычного утешения, призывает нас увидеть и переоценить проблематику в отношении частого причащения…

– Как часто можно приступать к Таинству Причастия? Почему этот вопрос о частоте Причастия вообще постоянно стоит на повестке дня?

– У нас в России сложилось превратное представление о нежелательности частого причащения. Еще до революции считалось, что надо редко причащаться, чтобы участие в Таинстве не стало восприниматься как обыденное. В результате стали причащаться раз в год. Исповедовались также раз в год, только перед Причастием. Остальное время поддавались действию страстей. Разумеется, это неправильно. Может быть, из-за этого и революция произошла.

Такие явившиеся накануне революции светочи, как Иоанн Кронштадтский, Алексей Мечев стояли именно за частое причащение. И сами они каждый день служили и причащались. Иоанн Кронштадтский говорил, что если я не приобщаюсь, я умираю. Они молитвой исцеляли больных, жили поистине благодатной жизнью. Так и быть должно. И сейчас этот запрет частого причастия имеет широкое распространение.

Так же и с Иисусовой молитвой, которую зачастую стали считать причиной прелести.

А ведь сразу после того, как была крещена Русь, Сама Царица Небесная прислала с Афона монаха Антония, чтобы он утвердил умное делание на берегах Днепровской купели. «Непрестанно молитесь»(1 Фес. 5:17) – это заповедь, переданная нам через апостола.

На Руси и впоследствии появлялись светочи, продолжавшие эту молитвенную традицию. В особенности это относится к Преподобному Сергию Радонежскому, Игумену земли Русской.

Но если ему удавалось сочетать внутреннее делание и внешнюю активность, то продолжатели его дела наследовали преимущественно либо ту, либо другую грань его таланта. Например, преподобный Иосиф Волоцкий более преуспевал во внешнем устроении общежительных монастырей, а преподобный Нил Сорский – в молитвенном пустынножительстве. Они жили в мире между собой, дополняя друг друга.

Однако среди их последователей произошла распря, результатом которой стали гонения на пустынножителей – делателей Иисусовой молитвы. Эта молитва пресеклась на Руси, и в результате количество ежегодно причисляемых впоследствии к лику святых сократилось до минимума, а в иные годы – до нуля.

И еще тогда, как следствие, в упадок пришли вообще все стороны жизни общества. Если преподобный Андрей Рублев был исихастом, творцом Иисусовой молитвы, то по уровню его работ и виден тот духовный потенциал, который стоит за этой традицией. И зодчество, когда молитва Иисусова не пресекалась, было замечательным. А когда молитвы не стало, измельчало все. И в управлении государством коррупция стала процветать. Началось падение нравов. Образовался духовный вакуум.

Уже при Петре Iэтот вакуум стал заполняться чуждыми, навеянными с Запада, учениями.

И только в XVIII в. преподобный Паисий Величковский после пребывания на Афоне вновь возродил традицию умного делания – сначала в Молдавии, а оттуда уже его ученики перенесли ее и вновь насадили в русских обителях.

Саровская и Оптина пустыни приняли умное делание на вооружение, что привело к расцвету духовной жизни. Там появились великие старцы, самые известные из которых – преподобный Серафим Саровский и преподобный Амвросий Оптинский.

Произведения двух духовных писателей ХIХ в. святителей Игнатия Брянчанинова и Феофана Затворника, достигающие поистине святоотеческого уровня, свидетельствуют справедливость известной формулы: «кто имеет молитву, тот – богослов».

Но и в целом, когда возродилась молитва в этих монастырях, вся общественная жизнь в России стала словно расправляться. Появились крупные писатели, такие как Ф.М. Достоевский. Они стали всемирно известны, обратились в своем творчестве к разработке именно нравственной проблематики, которая с тех пор закрепилась в качестве прерогативы за русской литературой. Также расцвет переживало изобразительное, музыкальное искусства.

Однако остальные монастыри, кроме двух названных, являли жалкое зрелище. Основной поток русской жизни продолжал идти под откос. Его уже нельзя было остановить. Это привело к катастрофе.

Владыка Аверкий (Таушев) отмечал, что оставление Иисусовой молитвы, которая некогда была излюбленным деланием русского народа, и привело к триумфу богоборческой власти.

Стереотип о редком Причастии – тоже одна из причин.

Итак, к сожалению, два момента, которые привели к революционной катастрофе, – отмена непрестанной молитвы и редкое причащение – до сих пор остаются привычными тенденциями национального религиозного менталитета…

– Почему вы избрали монашеский путь? Кто были ваши родители?

– Родители мои были коммунистами, они были добросовестные люди, чуждые коррупции. Воспитанный первоначально в коммунистических убеждениях, я с раннего возраста стал искать истинный путь, постепенно убеждаясь в безумии режима и его идеологии. Истину и смысл бытия я обрел наконец в православии.

В начале своего воцерковления я попал на приход, настоятель которого славился тем, что не сокращал службу, не укорачивал кафизмы. Престарелые прихожанки съезжались в наш сельский храм из окрестных деревень. Староста, исполняя наказ уполномоченного, пыталась доказать батюшке необходимость сокращения кафизм, чтобы бабушки не опоздали на последний автобус. Но он неизменно отказывался наотрез, говорил: «Бесам тошно».

Благодаря этому, неся послушание на клиросе, я полностью читал все положенные по уставу кафизмы, и душа распрямлялась и оздоровлялась, постепенно освобождаясь от греховного и бесовского плена. Из нее выветривалось все мирское, страстное, наносное.

Там же в храме было старинное Распятие. Сначала я тоже в соответствии с духом мира, который боится и избегает всего, что напоминает о смерти, делал над собой усилие, чтобы приложиться ко Кресту, но потом все эти мирские кривизны выпрямлялись, душа воскресала. Псалтирь и Распятие меня исцелили.

Когда царем Саулом овладевал нечистый дух, он звал Давида, который играл ему на Псалтири, и этот дух уходил.

– Кого звать сегодня?

– Псалтирь читают во всех храмах. Да и все мы теперь грамотные и можем сами читать эту книгу дома.

– Обязательно ли становиться монахом, чтобы лучше подготовиться к переходу в Вечность?

– Заповеди Божии даны для всех христиан, не только для монахов. Для последних не написано какого-то отдельного Евангелия. Все призваны ко спасению.

Среди первохристиан не было разделения на монахов и немонахов. Христиане тогда были гонимы и кроме Бога им не на кого было уповать. У них была пламенная молитва. Так же и в советские времена гонений на Церковь отец Иоанн (Крестьянкин) вспоминал, что никогда, ни до ни после заключения у него не было такой молитвы, как там. Именно когда человек в опасности, он всецело обращен к Богу.

Первохристиане все были потенциальные мученики. Имели обильную благодать. А когда христианство стало государственной религией и все население Византии стало именовать себя христианами, это уже был спад к теплохладности, столь свойственной и нашим временам.

Но те, кто «ничего на земли и Небеси, разве Иисуса Христа, видети желали», уходили в пустыни. Так началось монашество. Тогда не было телевизоров, интернета – современных средств распространения соблазнов, но сами соблазны всегда были сосредоточены в миру. И наиболее ревностные христиане стремились оградить себя от его влияния. Уединялись в молитве, чтобы знать только Бога, чувствовать Его близость. Для этого они уходили в совершенно дикие места без каких-либо удобств, туда, где днем зной, ночью холод и нет защиты от разбойников и диких зверей, отсутствует врачебная помощь.

А весь современный, бывший некогда христианским мир давно уже поклоняется не Христу, а комфорту. Мы знаем, что когда умножились удобства, люди стали их больше ценить и стала иссякать решимость добровольно оставить их и подвизаться в экстремальных условиях пустыни.

И тогда явились советские концлагеря, в которых тоже были нечеловеческие, экстремальные условия и полнейшее отсутствие комфорта и «телесного покоя».

Это как раз то, о чем говорили древние подвижники. Когда их спрашивали, как будут спасаться христиане последующих времен, они отвечали: претерпеванием скорбей. И речь здесь идет не о мелких бытовых неприятностях, а о тюрьмах, лагерях, которые были в советское время, войнах, неизлечимых болезнях, таких, как рак.

Это те обстоятельства, когда человеку уже не на что и не на кого надеяться, и в его душе зарождается вопль к Богу. Лютые скорби отдирают человека от земных пристрастий, и он уже ничего не хочет знать, кроме Бога.

А современные монастыри – для тех, кто, понимая все сказанное, решительно отказался от всего, чтобы иметь только Бога в своем сердце, уме, желаниях, и уже не станет озираться вспять, как «неуправленный» для Царства Небесного. Если человек сможет так настроиться, то, конечно, в монастыре легче спастись, чем в миру.

Но сказать, что спасаются только в монастырях, нельзя. Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие (Деян. 14:22). Cкорби будут спасительны, если мы будем правильно, по-христиански, их принимать: с благодарностью, а не озлобляясь.

Мы ни на кого не должны ожесточаться. Люди, которые нам досаждают, – лишь орудия Промысла Божия. Надо непрестанно пребывать в молитве. Если человек, живущий в миру, будет встречать все посылаемые ему скорби, как Господь на Кресте, без ропота, без враждебности против досаждающих, с молитвой об их спасении, – такой человек верою во Христа и с Божией помощью, конечно, спасется.

– Как воспринимать перемены в своей жизни? Должен ли руководствоваться христианин принципом: что ни делается, все к лучшему?

– Когда у нас обнаружат какую-то серьезную болезнь, требующую хирургического вмешательства, мы доверяемся хирургу. Но врач – человек, он может ошибиться. А Господь никогда не ошибается. Хирург действует при помощи скальпеля. А Господь попускает нам скорби. Но если мы будем реагировать на это, может быть, не очень приятное, но необходимое для спасения нашей души вмешательство злобой, мы сами будем отравлять себя.

Потому что мы страдаем не столько от того, что с нами случается или как к нам относятся, сколько от своего собственного отношения к происходящему, от своей же реакции.

Ненависть, жестокосердие – это яд, отравляющий и умерщвляющий нашу душу и сердце. Отравляясь им, мы задыхаемся и изнемогаем, нам самим от этого становится очень худо, невыносимо. Это – качества сатаны, усваивая их себе, мы соединяемся с ним.

А Бог – есть любовь(Ин. 4:16). Любовь, напротив, не отравляет, но оживляет, воскрешает душу и сердце. Если мы соединимся с Богом, Который есть Любовь, то мы оживаем, воскресаем, наполняемся радостью и блаженством. И претерпевая досаждения со стороны людей, мы будем относиться к ним так же, как Он к тем, кто Его распинал. И тоже будем их любить и о них молиться. И тогда мы не будем страдать от удушья, ибо не будем отравлять себя ядом ненависти.