«Память о тех, кто был верен Христу, – не стереть»

Отец Андрей служит в Преображенском монастыре Вятки. После Литургии батюшка пригласил побеседовать в монастырский сад. Обитель восстанавливается: если совсем еще недавно на этом месте загорали «отдыхающие», то сейчас сюда приходят для молитвы, размышлений и важных разговоров. Одна из тем нашей беседы – как знакомить нынешних людей с подвигом новомучеников и исповедников Церкви Русской.

Вятичи, Рюриковичи и Романовы

Святитель Виктор (Островидов) – Преображенский монастырь – один из самых древних на Северо-Востоке, он был заложен в 1624 году, в правление Михаила Романова. Нас, наверное, уже не удивит, что и эта территория была в свое время спорной: права на нее предъявляли как Новгород, так и Москва. Добавим желание местных жителей быть независимыми, постоянные выяснения отношений с соседями, и мы получим очень приблизительную картину тогдашнего неустройства.

При царе Иоанне III вятские земли отошли к Москве, причем произошло это, на мой взгляд, интересно: государь вывез в столицу весь вятский высший свет и хороших ремесленников, а сюда направил в качестве руководителей преданных ему московских людей, причем отправил не на какой-то срок, а навсегда, так что даже речи не было о том, чтобы «пересидеть в провинции, а потом перейти на повышение в столичное министерство» – чего-чего, а этого не было. То есть люди понимали: они не временщики, как это часто происходит сегодня, а государевы люди, поэтому старались жить и работать здесь с сознанием, что если не для них, то для их потомков земля эта уже родная. Да и для Москвы монастырь был значим, юный царь Михаил Романов пожертвовал большие средства на один из приделов в честь святого Михаила Малеина в монастырском храме.

Вятский Преображенский женский монастырь

Со временем обитель разрослась, сюда приходили послушницы из разных мест – не только из Вятки и окрестностей, но и из Москвы или Великого Устюга. К концу первой половины ХVIII века Хлыновский Преображенский девичий монастырь был одним из наиболее крупных среди женских обителей Вятской и Великопермской епархии. А в начале ХХ века здесь уже работала общеобразовательная школа, различные мастерские, где девушки овладевали профессиональными навыками, а также женская миссионерская школа – это к слову о «темных необразованных монахах». Закрыт был монастырь в 1918-м, а разрушен в 1930-х годах.

Вятка – один из немногих городов, которые входят в проект «Императорский маршрут». Здесь несколько мест, которые связаны с династией Романовых. С самого начала их правления до скорбного его завершения вятская земля сопровождает династию. Даже Александровский сад неподалеку – это не провинциальное желание во что бы то ни стало хоть чем-то быть похожим на столицу, а дань памяти: в 1825 году здесь был император Александр I, но назван сад в честь наследника престола, будущего царя-освободителя Александра II. В Вятке находились некоторое время и приговоренные большевиками к смерти члены Царской семьи.

Священник Андрей Лебедев

Если дело нужное, то Бог дает силы

– Отец Андрей, вижу, что особое внимание в Преображенском монастыре уделяется почитанию новомучеников и исповедников. Здесь находятся мощи святителя Виктора (Островидова), одного из, скажем так, самых неудобных для безбожной власти людей: святитель не шел ни на какие компромиссы с обновленцами, называя их так, как они того заслуживали, и вызывая, разумеется, их ненависть.

– Да. Соглашательскую политику митрополита Сергия (Страгородского) он, будучи одним из епископов, заключенных на Соловках, не принимал, но не был и фанатиком, признавая наличие разных точек зрения, разных мнений. Проще говоря, он считал, что представители этих мнений не находятся в расколе друг с другом, а живут в одной Церкви. Как показала история, святитель Виктор был прав.

Он был поставлен на Вятскую кафедру святителем Тихоном в 1918 году и руководил епархией, возвращаясь сюда из ссылок вновь и вновь, борясь с ожесточенными попытками расколоть, разрушить Церковь. Как мы знаем, методы тогда были разные: от прямого террора и устрашения до агентурной деятельности и попыток формирования всевозможных сект.

– Почему мощи святителя Виктора находятся здесь, если он скончался в лагере в Коми?

– Тут всё просто: это исполнение его духовного завещания. Он говорил, что очень бы хотел, если его хотя бы мертвым пронесут по любимой Вятке. Вот так святитель вернулся домой, можно сказать.

Правда, когда в 2005 году здания Преображенской обители вернули Церкви, достойным домом монастырь назвать было сложно: в разрушенном храме собирались бомжи и другие товарищи, жгли костры, пили… – в общем, кипела совсем не духовная жизнь. Поэтому матушке Софии с сестрами пришлось очень сильно потрудиться, чтобы придать обители ее нынешний облик. Представить невозможно, сколько сил ушло и уходит на восстановление красоты, да и просто достойного вида. Впрочем, если дело нужное, то Бог дает силы, иначе я объяснить это не могу.

Перед мощами святителя по вере молящихся и по молитвам святого совершаются чудеса – в монастыре ведется их летопись. Люди часто приходят сюда помолиться, мы этому очень рады. Святителя Виктора ведь почитают не только в Вятке – приезжают паломники со всей страны.

Святителя Виктора почитают не только в Вятке – приезжают паломники со всей страны; чтят его и за пределами России

Или вот: вы видите икону святого великомученика Георгия Победоносца – ее прислали в монастырь почитатели священноисповедника из Иордании. А вот икона, переданная монастырю Виктором Петровичем Савиных, вятским космонавтом. Это икона прадеда священника Феодора Конюхова, путешественника, и отец Феодор подарил ее космонавту, а Виктор Петрович уже передал для станции в космос. Когда приходят школьники, они, конечно, первым делом спрашивают про космос, а дальше уже начинают интересоваться тем, о чем или о Ком говорит икона.

Тут уже очень многое зависит от рассказчика. Например, скажешь им, что слова «космос» и «косметика» однокоренные, так они сначала на тебя непонимающе смотрят. А когда узнают, что в корне – «красота», задумываются, почему наш мир по идее должен быть красив и в чем заключается подлинная красота – мира и человека.

Получается, со всего мира обращаются к святителю Виктору за молитвенной помощью. Надо сказать, что частицы его мощей сейчас во многих храмах мира. Даже в Марокко есть. Рассказывают, что святой очень помог священнику в Рабате (там есть православная церковь) преодолеть неустройство в жизни. Но подобных случаев помощи, повторюсь, много. И чем больше люди узнают о жизни святителя Виктора, тем чаще и искреннее они прибегают к его помощи. Наверное, это должно касаться всех наших новомучеников и исповедников. Хотели их втоптать в землю, стереть даже остатки памяти о них – а получается, как корень мощного дерева, который пробивает бетон или асфальт: забыть-то невозможно.

– Так и вспомнишь притчу о горчичном семени.

– А вот крест, привезенный с Бутовского полигона. Он сделан из дерева, которое выросло там, на месте расстрелов. Привезли его сюда неслучайно: всем знакомо страшное слово «Вятлаг».

Крест с Бутовского полигона привезли сюда неслучайно: всем знакомо страшное слово «Вятлаг»

Здесь пострадали тысячи невинных людей со всей России и из стран, бывших в составе Союза, так что символическая и духовная связь с другими островами ГУЛАГа видна очень хорошо. Это духовное родство, потому что дед протоиерея Кирилла Каледы, что служит в Бутово, – священномученик Владимир Амбарцумов – был рукоположен во священники именно святителем Виктором (Островидовым) на Вятской земле. А в Бутово были расстреляны и священники из Вятки, самые известные из них – братья Агафонниковы, один из них – протоиерей Николай – служил именно в нашем Преображенском монастыре. Потом они вынуждены были уехать в Москву, служили там, а в 1937 году их расстреляли.

В Вятке в заключении находился и святитель Афанасий (Сахаров). Мы хотим сделать памятную доску-скрижаль на том месте, где была тюрьма, в которой он находился. А вообще, согласно нашим расследованиям, здесь, на вятской земле, за Христа пострадали только прославленных больше 100(!) новомучеников – список, согласитесь, впечатляющий. (Посмотреть список можно на сайте «Вятская Переправа»). Сейчас готовится новый список Собора Вятских святых, потому что мы продолжаем свою работу: исследуем документы, ищем свидетельства, воспоминания очевидцев и родных и т.д.

Доброе несогласие

– Могу ошибаться, но иногда создается впечатление, будто местные жители стоят в стороне, что им не так и важно, были ли на их земле святые или нет, – «“церковники” пусть занимаются этими делами, а у нас полно своих». Я не про жителей Вятки только говорю, как вы понимаете.

– Не соглашусь! Радует, что наша работа пользуется большим и благодарным вниманием местных жителей. Десятки, сотни людей приходят в монастырь, приносят какие-то документы, письма, вещи из тех времен, хотят узнать о своих родственниках, земляках как можно больше. Сейчас в Преображенском монастыре всего девять монахинь, есть несколько послушниц, и им не под силу было бы обрабатывать весь огромный материал, касающийся наших мучеников и исповедников, корпус документов, писем и т.д., не будь поддержки от местных жителей. Постоянно идут люди – либо за информацией, либо сами приносят какие-то сведения. Так что нет, дело у нас все-таки общее.

– Не воспринимают ли люди, по вашим наблюдениям, подвиг новомучеников и исповедников как «дела давно минувших дней»? Да, дела великие, подвиги, но к нынешним дням отношения уже не имеющие… Грубо говоря: какое влияние имеет или должно иметь на мою жизнь страдание такого-то святого в 20-е или 30-е годы прошлого века? – Я-то живу 100 или 50 лет спустя.

– Знаете, когда сейчас возникают в Церкви и в мире какие-то нестроения, кто как не новомученики – наши почти современники – подают нам пример христианского отношения к испытаниям?

Вот сейчас этот карантин и пандемия – люди в панике буквально: страдают и физически, и душевно, по большей части от неизвестности, неопределенности, страхов. Но оглянемся на совсем недавнее время, на те самые 20-е годы прошлого столетия: ведь тому же святителю Виктору (Островидову) пришлось испытать и насмешки, издевки, и прямые гонения за призыв полагаться не только на несовершенную медицину, но на крепкую молитву и деятельную заботу о ближнем. Тогда тоже была эпидемия – тиф свирепствовал, и святитель Виктор, епископ Уржумский, смел, видите ли, призывать людей к молитве и чаще окроплять свои дома святой водой. Как реагировала на это советская власть, думаю, понятно: «мракобесы» и далее по списку. Всё это шло таким «плюсом» к нестроениям внутри Русской Церкви – появлению «живоцерковников», расколам и т.п. Так что если мы повнимательнее присмотримся к совсем еще недавнему прошлому, то увидим, что бывали беды и посерьезнее, чем наши нынешние масочные передряги. Увидим и добрый пример христианского им противостояния. А осознание того, что всё это происходило совсем недавно (сохранились же старые газеты, например), думаю, поможет нам, укрепит нас.

– Вы сказали о расколах и разделениях. Не говорю о прямых, откровенных раскольниках, стремившихся действительно уничтожить Церковь, – тут всё понятно. Дело в другом: можно ли считать различные точки зрения на те или иные политические, экономические или еще какие-то реалии достаточным основанием для разрыва христианского общения?

– Вернемся к святителю Виктору: при противоположных взглядах (часто – диаметрально противоположных) на контакты Церкви и возникшего на руинах империи безбожного государства с некоторыми другими иерархами, он и его единомышленники ни в коем случае не считали своих оппонентов отпадшими от Церкви, «язычниками и мытарями».

Да, были споры, и споры очень серьезные, но проклятий – нет, не было

Да, были споры, и споры очень серьезные, но каких-то там проклятий – нет, не было. Нужно еще учитывать усилия по развалу Русской Церкви, которые предпринимала «народная» власть, – ведь было множество провокаторов, лжи, откровенной клеветы; епископы не имели возможности обсудить текущие дела вместе, поскольку были раскиданы по ссылкам и тюрьмам. Вспомните попытки Тучкова и его агентов рассорить священноначалие! Ведь любой, даже самый дружный, класс можно разделить и посеять вражду, если пользоваться методами таких «товарищей», согласитесь. Другое дело, что «товарищи» никак не были способны понять, что имеют дело не только с человеческим коллективом, а всё-таки с Церковью Христовой. Да, могут быть разномыслия, но главное-то у их носителей – Христос. Если святитель Виктор имел мнение, отличное от взглядов митрополита Сергия (Страгородского), это не значит, что они друг друга считали вне Церкви.

– В чем разница между разномыслием и фанатизмом?

– Мне кажется, что в последнем случае мы имеем дело с теми, кто говорит и живет не Христом, а антихристом. Те же борцы с ИНН, с паспортами, со всем прочим – там же ни слова, ни мысли о Христе и Его Любви. И попробуй не согласись с ними хоть в чем-то, попытайся критически подойти к вопросу – тут же получишь обвинение в отступничестве и всем прочем.

Разница во мнениях – другое дело: полемика здесь необходима, чтобы найти дорогу, ведущую к истине. Есть здесь и место сознанию своего несовершенства: если лично у меня нет сил, способности, возможности разделять точку зрения оппонента, это не значит, что они отсутствуют и у других людей. Так, митрополит Кирилл Казанский, например, не будучи согласным с митрополитом Сергием (Страгородским), благословил паству ходить в оставшиеся храмы, где поминали митрополита Сергия.

Мне кажется, что мы пока не осмыслили, не усвоили как следует подвиг новомучеников и исповедников. Можно, наверное, сказать, что мы их стали ощущать родственниками в плане телесном – у подавляющего большинства из нас кто-то пострадал во время гонений, большевистского террора, – а вот духовной близости к мученикам за Христа, думаю, пока нет. Так что трудиться нам еще и трудиться.

Кстати, думаете, почему многие иконы в храме висят так низко? Это для детишек – чтобы могли внимательнее разглядеть святых, понять, к кому обращаются, пробудить здоровое любопытство к святым и их жизни. Святые здесь из самых разных времен – и святой Пантелеимон Целитель, и святитель Лука (Войно-Ясенецкий), и святые Иоаким и Анна. Это такой «мостик» через века: человек так может увидеть, что во все времена есть возможность служить Богу, жить Им и для Него. Понять, что «Христос вчера и днесь Той же, и во веки»: святой Николай жил вон сколько лет назад, а вот – святой Виктор, и он жил совсем недавно, и не где-нибудь, а прямо здесь. То есть дается понять, что христианство – не сказки с легендами, а призыв и возможность жить с Богом в действительности: предки жили – можем и мы.

Святой Николай жил вон сколько лет назад, а вот – святой Виктор, и он жил совсем недавно, прямо здесь

Кстати, о предках: вы спрашивали, как в самой Вятке люди относятся к Церкви, к нашей работе по восстановлению памяти, сведений о новомучениках, вообще к нашим нуждам, не равнодушны ли, да? Мне кажется, неравнодушие у многих в крови, оно естественно для людей. Вот могилы купцов, которые считали за долг и за честь помогать ближнему и Церкви, это меценаты прежних веков. Во многом, кстати, благодаря их поддержке и неравнодушию в архитектуре появился особый вятский стиль храмостроения, это если брать не духовные, а эстетические реалии. И нынешние прихожане, как мы убеждаемся, –не сторонние наблюдатели, а люди, действительно переживающие за Церковь. У них есть и интерес к ее жизни, и потребность жить в ней. Не зря же говорит игумения София, что «храм – это как семейный альбом: здесь все тебе родные». Я не приукрашиваю – во многих случаях это действительно именно так.

Зачем «ворошить прошлое»

– Что касается памяти новомучеников и исповедников, отец Андрей: нет ли противодействия изучению их жизни и подвигов? Мол, «незачем ворошить прошлое», «это наша история; да, были “перегибы” на местах, но в целом всё было хорошо, и нечего ставить ну уж настолько неудобные вопросы, которые не вписываются в общую радостную картину нашего великого советского прошлого»?

– Ох, отношение к истории – это как маятник. Если в 1990-е годы безоглядно считали, что всё советское – сплошной кошмар и ужас, то сейчас некоторые готовы чуть не акафисты писать этому времени. Мне кажется, мы не сделали должных выводов: мы не разобрались как следует с нашим прошлым и не перевернули «советскую страницу» до конца. Не нужны всякие люстрации – нужен просто объективный взгляд на вещи: было то-то и то-то – вот это, по нашему мнению, было хорошим, а вот это откровенно противоречит Евангелию.

Огромная работа, как я знаю, проводится сейчас в исторических парках «Россия – моя история», в мемориальном центре «Бутово», и мне очень бы хотелось, чтобы с ее результатами познакомилось как можно больше людей. Трезвый взгляд на историю никому не повредит. А то получается попытка исторической реконструкции, причем жалкая, смешная и, честно говоря, очень вредная.

Мечтают о «ежовых рукавицах», «сталинском порядке» и т.п., желая при этом жить как при позднем Брежневе, причем пользуясь распределителем ЦК КПСС. С одной стороны, стариковская ностальгия по «нас водила молодость в сабельный поход», с другой – иллюзорный мир «светлого будущего» у поколения фэнтези – ну смешно же.

– Если б так грустно не было…

– Да мы не грустим особо – тут работать надо просто. У нас очень хорошее сотрудничество с мемориальным центром «Бутово». Знаете, меня просто поражает, как там здорово поставлена работа с младшим поколением! Казалось бы, чем можно заинтересовать детей, рассказывая о наших мучениках и исповедниках? Как можно вести рассказ без всяких проклятий в адрес мучителей, стукачей и т.п.? Как удается показать детям именно пасхальную сторону страданий за Христа – вот это вызывает настоящее уважение и восхищение. Совсем маленьким, я знаю, они помогают узнать о тех временах при помощи известной сказки «Тараканище» – получается.

Тема радости жизни и смерти за Христа – вот главное, мне кажется, что должно быть при рассказе о мучениках. А то слыхал обвинения: мол, «вы настраиваете одних против других» и т.д. Да ничего подобного! Наша задача – показать, почему люди выбирали страдания и даже смерть, почему они отказывались от тех самых распределителей, доппайков и т.п. – лишь бы быть с Христом. Тут лучше понимаешь апостола Павла: Для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение (Флп. 1: 21).

Наши святые дедушки и бабушки показали: тот самый Свет тихий продолжает светить и сейчас – и это главный их урок нам

Во времена новомучеников, мне кажется, мы поняли, что те свет и радость, которые были присущи первым христианам, никуда не делись. Как наши святые давние предки ломали все клише и стереотипы о «нормальной жизни», предпочитая Христа всему остальному, так и наши святые дедушки и бабушки показали, что тот самый Свет тихий продолжает светить и сейчас – вот главный их урок нам, я считаю. Этот урок нужно твердить постоянно. Он ведь говорит не только о преодолении внешних обстоятельств, но и о победе над собственным «ветхим человеком»: как можно преодолеть в себе страх, самолюбие, трусость, прочие грехи.

А еще мы очень мало знаем о наследии наших мучеников – я говорю сейчас не о духовной стороне, а о культуре и науке. Ведь многие из них были гениальными учеными, художниками, писателями, архитекторами и т.д. – достаточно ли хорошо мы знакомы с этим их наследием? Это отдельный «привет» тем товарищам, которые всё еще считают, что Церковь – «рассадник антинаучности и дикости». Смотрите-ка, как интересно сочетаются абсолютно одинаковые стереотипы в отношении Церкви у нынешних «либералов» и у тогдашних большевиков! Казалось бы, взгляды должны быть диаметрально противоположными, а тут – ба! старые знакомые! Не то чтобы очень добрые, правда.

Восстановление родства

– Мне кажется, отец Андрей, мы мало знаем не только о культурном и научном наследии новомучеников – мы вообще их мало знаем. Да, они прославлены и продолжают, слава Богу, прославляться в лике святых, но я не могу сказать, что большинство из нас действительно ощущают духовное родство с ними. Я прав?

– Боюсь, что да. Ведь есть и священники, по большей части молодые, выросшие без новомучеников. А кто они, почему святые, какая у нас с ними связь… «Если хотите, почитайте житие». – «Так где его взять?» – «Ну, где-нибудь найдете. Извините, мне пора». У нас немного людей, которые заменили бы старых исследователей, сидевших в архивах, копавшихся в буквальном смысле в тоннах бумаг и земли, чтобы донести людям правду о святых недавнего времени, это надо признать. Есть такие люди, но их мало. Сейчас пришло время нового этапа осмысления нашей связи с новомучениками, для этого надо издавать их воспоминания, письма и размышления, а также рассказывать по-иному их жизнеописания – как примеры служения разносторонне одаренных и искренних людей! Пытаемся рассказывать именно так учащимся нашей духовной школы, есть даже небольшой курс «История Вятской епархии», его задача – «влюбить» будущих священников в историю и святыни нашей земли. Надеемся, что не зря работаем.

– Многие ли сейчас хотят стать священниками?

– Уже нет. Особенно мало молодых. И это, мне кажется, имеет свои хорошие стороны.

– Вот как!

– Тут очень просто: идет своеобразный качественный отбор. Стать священником – в молодежной среде это уже вызывает неприятие, а то и остракизм. Молодежь сейчас уже хорошо обработана, и священническое служение популярностью не пользуется. Это раньше на первый курс Вятской семинарии шли толпы восторженных молодых «экстрасенсов», чтобы их еще чему-то супер-экстрасенсорному научили, – тогда не знали, плакать или смеяться, когда им отказывали в приеме. А сейчас если уж человек пришел, то он взвесил, я думаю, «за» и «против», понял, что с некоторыми друзьями и большинством знакомых придется расстаться, потому что они уже считают его чужим. Если он пошел на такую жертву осознанно, то, уверен, с ним уже есть о чем говорить.

Икона собора святых, в земле Вятской просиявших – Многие жалуются, что в Церкви сейчас «игумены в возрасте чуть старше 20 лет; батюшки, которые вчера в песочнице играли…»

– Так это везде сейчас так, во всех сферах. Думаете, на заводах, в банках, в редакциях газет или где-то еще по-другому? Типичный разрыв поколений. Приятного, конечно, мало, но не всё так плохо: есть вполне искренние, переживающие за свое служение, за ближних люди. Не всегда преклонный или зрелый возраст – признак благочестия.

– Ну да, кому и 40 лет мало.

– В любом случае надо сказать: сейчас восторженная эйфория в отношении Церкви прошла и настало время кропотливой, очень серьезной работы, служения. И если сегодня молодой человек честно хочет стать священником, а не «требоисполнителем за ваше добровольное пожертвование», он неминуемо станет милосердным служителем своим ближним и дальним. Впрочем, это касается любого возраста.

– Итак, если сейчас в обществе мы видим такое отношение к священникам, можно думать, что они лучше понимают положение, в котором оказались в свое время наши новомученики и исповедники?

– И думать, и надеяться, что они ближе узнают наших святых и приблизят к ним других людей. К ним, а следовательно – к Христу.