«Церковь – это твой семейный альбом, здесь все тебе знакомы»

Об умении читать, о внимательном отношении не только к букве, но – главное – к духу, о воспитании в себе желания и способности прощать ближнего, о том, как без напыщенности рассказывать о самых важных в жизни вещах, мы говорим с игуменией Софией (Розановой), настоятельницей Преображенского монастыря в древней Вятке.

***

Ехать в Вятку и не быть знакомым с творчеством Грина – то же самое примерно, что ехать в Тригорское или Михайловское и не знать ни строчки Пушкина. Могут не понять. Простить – простят, но не одобрят. Поэтому я спешно перечитывал хотя бы «Алые паруса» перед встречей с игуменией Софией, настоятельницей Преображенского монастыря, чтобы совсем уж не опозориться. Матушка не стала исследовать мои печальные познания творчества Александра Степановича, а сразу предложила чаю, напомнив в ходе беседы, что в Вятке есть хороший музей писателя, где можно узнать не только об «Алых парусах», хотя и это уже неплохо. Матушка София благодарна Грину.

Почему «ребятам надо верить в чудеса»

Игумения София (Розанова) – В моей жизни Грин – очень важная фигура: он меня научил читать. Подросток, он какой? Заставить его читать невозможно, как ни бейся. Да и не нужно заставлять. Однажды я была в гостях у своей родственницы, она жила в Подмосковье, ехать нужно было часа полтора на электричке. При прощании она дала мне книжку: «Почитай, чтобы не скучать в дороге». Это оказался Грин. «Золотая цепь» и «Дорога в никуда». И как тогда, 65 лет назад, я их прочитала, так до сих пор читаю постоянно и с интересом – другие книги, конечно. В этом смысле я не только благодарна Грину за его уроки чтения, но и за спасение от многих бед, которые могут обрушиться на человека в молодости и сопутствовать потом всю жизнь. Когда была в Крыму, была в музее Грина в Феодосии, в Старом Крыму, помолилась на могиле раба Божия Александра – сделала всё, что можно было сделать ради благодарной памяти о человеке, привившем мне любовь к чтению…

– Мне кажется, сейчас каждый школьник знаком с творчеством писателя: ежегодный праздник выпускников в Питере вроде бы способствует этому.

– К сожалению, это не совсем так. Знаете, очень обидно, что далеко не все, если не большинство участников праздника «Алые паруса», который так торжественно проходит в Петербурге, часто не имеют ни малейшего понятия о происхождении этих алых парусов: что это такое, откуда, почему, к чему призывает и обязывает. Да, красивая «акция», простите за выражение. Но какую смысловую нагрузку несут или должны нести эти алые паруса, какая идея заключается в них? Ведь главная идея Александра Степановича здесь такова: делать чудеса нужно своими руками. Ассоль ждала обещанного ей чуда, верила в него, и отважный Грей это сделал. Обычно дети не запоминают, что им взрослые наговорили – мало ли что придет в голову этим взрослым, – а она не только запомнила, но и поверила в чудо: подавай ей алые паруса, и всё тут. И сила любви Грея была такова, что он, несмотря на все преграды и беды, сделал, исполнил мечту возлюбленной. Это очень нужная, мне кажется, нам всем, а особенно христианам, грань: чудеса без нашего участия не совершаются.

Это очень нужная нам всем, а особенно христианам, грань: чудеса без нашего участия не совершаются

– А это не каприз героини? Не вялое унылое сидение на берегу океана в бесплодном ожидании, когда исполнится ее прихоть? Вышла бы девка замуж за хваткого работящего мужика, детей бы нарожала – вот это я понимаю, что-то вещественное, настоящее. А тут – романтика какая-то, мечты…

– Так ведь Грин призывает направить свой взгляд чуть повыше «вещественного», показывая, я думаю, достаточно ясно, что к настоящему-то как раз относятся не жалкая мирская приземленность и страсти плоти, а старые добрые (и вечные, как ни сопротивляйся) вера, надежда, любовь. И это не каприз героини – это ее твердость, стойкость в приобретении этих добродетелей, мне кажется. Бог не совершает чудес для лентяев и маловеров.

Например, чудо примирения, одно из самых необходимых в наше время, учитывая наше незавидное духовное состояние: тебе не нравится человек – а ты ему улыбнись. Улыбнись, не лицедействуя, не пресловутой фальшивой приклеенной гримасой «вежливости к клиенту», а борясь со своими страстями и даже страхами.

– Как тот самый Крошка Енот из доброго мультфильма? Он же как раз со страхом боролся.

– Именно. Помолитесь о том человеке, к которому испытываете неприязнь или вражду (как это легко – стать врагами!), напомните себе о своем собственном, мягко говоря, несовершенстве – и улыбнитесь. Просто пожелайте ему добра. Мне этого человека послал Господь, значит, это нужно для моего спасения. И если я сейчас начну делать свое «фи», то Господь от меня отойдет. Благодать не выносит этого нашего «фи» по отношению к другим людям. Мы почему-то всегда забываем, что они точно такие же дети Божии, как и мы с вами. «Мы-то, конечно, дети Божии, но эти-то куда еще лезут!» – вот такой настрой никак не приведет нас к Христу. Но если мы хотим пережить подлинное чудо, Христос, я уверена, дает нам силы и способности для этого. «Ребята, надо верить в чудеса!» Ребята, с помощью Бога вы и сами станете авторами настоящих, добрых чудес. Пусть они и покажутся кому-то маленькими, но для вас-то они станут спасительными – что может быть важнее? Заметьте, я говорю только о добрых чудесах: для злых изменений, увы, особых усилий употреблять нам не нужно.

Серьезная опасность несерьезного времени

Александр Грин – А если от Крошки Енота вернуться к Грину, то недавно мы узнали очень хорошую историю: Степан Евсеевич Гриневский, отец писателя, поляк, католик, принял в свой дом на воспитание бедную девочку Наташу, которую нашли на паперти Александро-Невского собора в Санкт-Петербурге. В семье тогда детей не было, и Гриневские приютили ребенка. А через два года после этого, в 1880-м, рождается маленький Саша. В 1891 году Гриневский-старший принимает Православие. Можно долго рассказывать о бунтарских настроениях и поисках смысла жизни Грина в юности, но вот что важно для нас: эти поиски и конфликты привели писателя ко Христу (во многом благодаря его жене Нине Николаевне). Грин – это уже было после катастрофы 1917 года, – во время кажущегося торжества атеизма и гонений категорически отказался от интервью с журналом «Безбожник» – это, мне кажется, подвиг, если помнить о том, что грозило тогда человеку за подобные «выходки».

А перед смертью Грин исповедовался. Я думаю, когда мы обладаем такими сведениями, мы можем читать его книги чуть серьезнее: романтика романтике рознь, согласитесь.

Грин во времена гонений на веру категорически отказался от интервью с журналом «Безбожник»

Сейчас очень несерьезное время, я бы назвала его временем развлечений. Требуются не рассказчики, а какие-то развлекальщики. Тут попрыгать, там попеть, а вот там быстренько что-то благочестивое услышать. И напрочь забыть, потому что к тебе лично, к твоей жизни услышанное не имеет никакого отношения. Сравните два сада, находящихся в паре шагов друг от друга: один – Александровский, здесь неподалеку, другой – в Преображенской обители. В одном – карусели и развлечения, в другом – подарок рая, где Господь напоминает нам, как красиво мы могли бы жить, соблюдай мы заповеди.

– Если один сад красив, скажем так, своей земной красотой, то сад монастырский мне кажется таким лучиком «оттуда», из Отчего дома, куда мы призваны вернуться. Думаю, что очень много сил уходит на то, чтобы создать такой сад и поддерживать, украшать его.

– Сил не только телесных. Мы ведь тут для многих как черные вороны. Или белые вороны? Многие вообще искренне считают, что монахини в монастырь приходят на работу и обязаны предоставлять духовные услуги, ухаживая в том числе и за монастырским садом, а потом уходят домой. Ведь, к большому моему сожалению, проблема безграмотности в вопросах жизни Церкви никуда не ушла. «Какому богу молиться, чтобы мой ребенок поступил на юридический факультет? А на исторический? Как не знаете?!» – думаете, эта байка устарела? Увы, нисколько.

Синичка игумении Февронии

Игумения Феврония (Юферева) – Матушка, вижу иконографическое изображение игумении Февронии (Юферевой), знаю, что она пока не прославлена. А почему на руке у нее сидит синица?

– Сейчас мы готовим материалы к прославлению преподобноисповедницы Февронии. Покровский монастырь, где она была игуменией, разрушили на ее глазах, камня на камне не оставили. А саму матушку отправили в Вятку. Она и жила здесь, как могла зарабатывала на жизнь, несла все тяготы монашества в тех страшных условиях.

Очень сложно дается ее канонизация. 20 лет назад была кампания по прославлению святителя Виктора, которая тоже очень тяжело далась, очень тяжело: все были против.

А матушка Феврония, чье изображение вы видите, была «правой рукой» святителя Виктора, и с ее прославлением те же трудности: она, видите ли, была «викторианкой», разделяла взгляды епископа Виктора, который имел разногласия с некоторыми представителями тогдашнего священноначалия, «следовательно, прославлять ее нельзя».

Матушка Феврония была «правой рукой» святителя Виктора, и с ее прославлением те же трудности

Почему матушка изображена с синицей в руках? Эта деталь относит нас к воспоминаниям двух подвижниц об игумении Февронии. Однажды они пришли навестить матушку в тогда еще действующую обитель. Одна из них была в то время очень крепкой девушкой, не просто здоровой – даже здоровенной, а вторая – ну, ее буквально ветром шатало, кое-как принарядили ее, привели к матушке Февронии. Пришли подруги за советом и благословением: одна, согласно своим физическим данным и вполне обоснованным ожиданиям, собиралась выйти замуж и заниматься семьей, а вторая думала принять монашество. И вот матушка выходит, к ней обращается много людей, а как только она вышла, к ней на руку слетела синичка и никуда улетать не хочет – сидит и сидит, будто прислушивается и подпевает.

И вот этой здоровенной Тане, так звали первую девушку, матушка говорит: «Думаю, тебе замуж не стоит. Ты ведь вся больная». А эта Таня самая здоровая во всей деревне! Спрашивает: «Что, мне в монастырь идти?» – «Нет, не стоит: монастырей скоро не будет. А вот тебе, – обращается ко второй девушке, Анне, – хватит уже чужих детей нянчить, пора своими заниматься». Все вокруг думают, что у матушки игумении серьезные возрастные изменения, и не в лучшую сторону: ну как можно говорить о том, что монастырей не будет, что крепкой девке нечего делать замужем, а хилой пора заниматься своими собственными детьми?! Да и где найдется такой жених, который захочет взять Анну: сегодня свадьба, а завтра – похороны? Но через три дня в их места приехал парень и, несмотря ни на какие очень прозрачные намеки, а то и прямые советы окружающих, настоял на женитьбе именно на Анне. И через пару месяцев, когда та приехала в родное село, ее никто не узнал: из хилого заморыша вышла этакая царевна-лебедь. И детей у них было много – двойни, тройни… Дом у них был полная чаша – любого обогреют, накормят, помогут. Очень были работящие. И веру хранили.

А вот Татьяну позднее, когда действительно уже начали закрывать и разрушать святые обители, посадили за исповедание Христа. Она попала в концлагерь и, естественно, заболела – это обычная практика «товарищей». И, как вспоминала монахиня Михаила (Шитова), которая много позднее жила вместе Татьяной Шураковой (монахиней Магдалиной) в Сергиевом Посаде, «спрашиваешь: “Таня, что у тебя сегодня болит?” – “Сегодня – зубы”. То есть не было дня, когда бы не страдала бывшая крепкая и здоровая девушка – боль, болезни сопровождали ее всегда». Эти монахини были духовными чадами отца Георгия Лаврова, этот священник тоже много пострадал при советской власти, был в ссылке, а потом им свой домик оставил.

Наши прихожане собирают материалы об игумении Февронии на основе в т.ч. их воспоминаний, это очень большая и сложная работа. Эти воспоминания были потом опубликованы в отдельной книжке; надеюсь, что с ней познакомятся многие.

А когда я приехала в Вятку, в первые же дни поехала на кладбище, где находится могила матушки Февронии. Оказалось, что это очень почитаемое верующими людьми место, сюда приходит множество христиан, люди молятся. Когда пришли мы, тут же появилась синичка, которая, имея, видимо, на то основания, не села ни к кому из нас на руку, как в былые времена к матушке, а всё время литии сидела на ветке и внимательно слушала.

То, что игумения Феврония была действительно «правой рукой» священноисповедника Виктора, подтверждается не только воспоминаниями, сохранившимися с тех пор, но и советскими газетами: их имена постоянно упоминали вместе, одинаково оскорбляли и клеветали на них, в общем, яд был одинакового состава.

Если святитель Виктор (Островидов) был прославлен во многом благодаря владыке Ювеналию, который призывал помнить о духовном золоте ХХ века, о наших исповедниках и новомучениках, не увлекаясь разногласиями в политике, которая сама уже давно потеряла свою актуальность, то прославление его сподвижницы игумении Февронии по непонятным причинам затягивается: она «не может быть прославлена, потому что была “викторианкой”» – этой истории уже больше 20 лет. А с момента кончины матушки прошло уже 90 лет. Каждый год к уничтоженному монастырю ходит крестный ход 8 июля, в день ее именин.

Музей как мостик к преображению

– Совсем недавно в Преображенской обители открылся музей. Экспозиция очень интересная: не только картины, мебель, богослужебные предметы, но даже, смотрю, потрясающая выставка вятской дымковской игрушки. В чем была идея создания монастырского музея?

– Идея была благородная. Сразу скажу, что и сама это пережила в молодости, и за другими замечаю: людям трудно войти в первый раз в храм. Вроде бы и хотели войти, и интересно, и тянет, но что-то не пускает. Начиная с «а как там встать?», «а что сказать?», «вдруг скажу что-нибудь не то, и будет что-то ужасное» и т.д. и заканчивая всякими предрассудками. Так вот, мы решили такой «мостик» перекинуть: ведь музей – это же светская организация. Ты приходишь сюда, и здесь тебе говорят то, что тебя вполне примиряет с храмом, его необычностью, убирает это отчуждение, которое, может быть, у тебя было. Убирается психологический барьер, а для кого-то и интеллектуальный: идет что-то вроде ликвидации безграмотности, в нашем случае – духовной. Экскурсовод музея искусствовед Любовь Борисовна Горюнова сначала знакомит посетителей с историей монастыря, затем ведет их в сад и наконец в храм. По ее словам, люди приходят сюда, чтобы услышать то, что не услышишь в любом другом музее, библиотеке, а только здесь, в музее монастыря. Да вы сами проверьте!

Вятский Преображенский монастырь

Тут убирается психологический барьер – страх перед храмом. А для кого-то – и барьер интеллектуальный

Знаете, храм я бы сравнила с семейным альбомом. Церковь – это твой семейный альбом, здесь все лица тебе знакомы. Перед тобой не выдуманные персонажи, а живые люди. Святые, жившие на одной с тобой земле. Тысячи лет назад или пару десятков лет, но это твои родные, которые тебя любят, желают твоего спасения и молятся о нем. И ты, если не будешь фыркать и воротить нос от родных с Неба, а сделаешь шаг им навстречу, также сможешь быть с ними. «Всё зависит от Бога и немного от нас» – так, кажется, поется в одной доброй песенке. Немного, но – зависит. Повторю свою мысль: Бог не творит чудес для лентяев и неверов.

Да, особое внимание посетителей нашего музея привлекает композиция дымковской игрушки «Преображение». Автор этой работы – мастер Людмила Дмитриевна Верещагина, ныне покойная. И тут мы снова говорим о христианском подвиге. Во-первых, подвиг педагогический: мастер показывает, что служить Богу нужно не только в храме, а везде, и в мастерской художника тоже. Во-вторых, она заставила задуматься над тем, насколько серьезно мы должны подходить даже к таким, казалось бы, несерьезным вещам, как игра: «подумаешь, игрушка, пусть и дымковская», но чему она при правильном отношении может научить человека, который радуется, видя ее красоту! В-третьих, это была жертва Христу: художник, которому деньги нужны были как воздух (она жила в бедности, заботилась о больной дочери), отвергает лестные предложения всевозможных миллионеров, готовых отдать «за эти игрушки» очень большие деньги, и передает свой шедевр в дар монастырю, чтобы радовать глаза и сердца всех людей, которые приходят сюда, чтобы рассказать им по-своему о красоте созданного Богом мира. Это действительно подвиг, повторяю. И мы его очень ценим, молясь о упокоении души рабы Божией Людмилы.

Работа мастера Людмилы Верещагиной

Любой экспонат музея – свидетель того времени, с одной стороны, трагического и страшного, с другой – героического и светлого. Вглядитесь в портрет неизвестного священника кисти талантливого вятского художника Анастасия Черногорова: благородное одухотворенное лицо, ясный взгляд. Этот портрет был найден в архиве епархии, в пыли архивных экспонатов. Даже, казалось бы, обычная мебель – необычная мебель. Это каким-то чудом сохранившееся кресло, на которым сидела последняя игумения монастыря перед его закрытием. Ее подсвечник, часы. Казалось бы, люди могли это всё продать во времена голода и всевозможных «перестроек» – нет, они сохранили, а потом вернули по назначению: если она была здесь игуменией, то где же быть ее вещам, как не в ее монастыре?

И мы убеждаемся: даже в наше «развлекательно-финансовое» время, когда в чести отнюдь не бессребреничество, есть, слава Богу, проявления действенной тоски по Богу, поступков, продиктованных заповедями. Музей вроде бы небольшой, но рассказать может об очень многом, и не только о прошлом. Действительно, нужно уметь смотреть и помнить. Вот мы и пытаемся учиться этому и помогаем другим по мере сил. Тогда и чудеса будут восприниматься не как нечто из ряда вон выходящее, а как доброе, естественное явление. Преображение души человека – чем не пример? Вот этого чуда я всем нам от души желаю.