О духовнике Киево-Печерской Лавры архим. Аврамии (в схиме Агапите)

Воспоминания митрополита Львовского и Галицкого Филарета о духовнике Киево-Печерской Лавры архимандрите Аврамии (в схиме Агапите), почившем в канун Рождества Пресвятой Богородицы 2020 г.

Родился архимандрит Аврамий (в миру Адам Куява) 25 апреля 1926 года. В 1946 году пришел послушником в братию Киево-Печерской Лавры, а в 1954 г. распоряжением Митрополита Киевского и Галицкого, Священноархимандрита Лавры был зачислен в число братии и пострижен в монашество. В 1961 году в связи з закрытием Лавры и началом новых гонений на Церковь Наместником Лавры епископом Нестором был пострижен в великую схиму с именем Агапит. 20 сентября 2020 года в 18:00 на 95-м году жизни и на 66-м году монашества, в канун праздника Рождества Пресвятой Богородицы в монастырской келье на Ближних пещерах Старец покинул этот мир и возвратился в Дом Отца своего Небесного.

В прошении Адама Куявы на имя Киевского Митрополита о зачислении в братию Лавры сказано: «Имея ревностное старание к иноческому житию, осмеливаюсь покорнейше просить Духовный Собор Киево-Печерской Лавры о зачислении меня в число послушников Лавры».

Этим словам и целям, глубоким христианским принципам монашеской жизни с 1946 по 2020 год следовал своим монашеским путем наш Старец – архимандрит Аврамий.

Что может быть в нашей жизни самое необыкновенное – то, о чем мы с особым чувством вспоминаем и сожалеем. Сожалеем о том, что в то время уже не вернуться.

Таким воспоминанием для меня остаются 1997-98 годы из жизни Киево-Печерской Лавры. А ознаменованы они тем, что год и семь месяцев я жил в одной келье с нашим духовником, отцом Аврамием.

Келия духовника в те годы находилась на Ближних пещерах в доме Наместника. Дом нуждался в капитальной реконструкции. Владыкой Наместником было принято решение о начале ремонта и отселении из дома духовника и ризничного, келия которого также была в этом доме.

В те годы мы в Лавре жили достаточно скромно, келий для братии не хватало. Я в то время уже был казначеем Лавры, и моя келья находилась в отдельном доме из двух апартаментов, благочинного и казначея. Кельи были двухкомнатные.

В один вечер Наместник сказал мне, что, видимо, ремонт в доме задержится в связи с тем, что некуда отселить Старца. Именно тогда я предложил владыке, чтобы отец Аврамий занял мою келью, а я пошел бы жить в келью к кому-то из братии. За это время мы бы подготовили Старцу келью из нескольких комнат, чтобы кроме личной кельи отец Аврамий имел отдельную приемную для исповеди духовных чад, важно также близкое расстояние к храму. Впоследствии келию для Старца построили над галереей Ближних пещер.

На следующее утро мы с Владыкой сообщили отцу Аврамию, что он временно переедет жить в казначейскую келью и ему будет удобно ходить на службы и правило в Крестовоздвиженский храм. Старец очень обрадовался тому, что он будет рядом с храмом, мы втроем пришли в келью, батюшка посмотрел и говорит Владыке: «Покорно благодарю, что буду жить с отцом Филаретом в одной келье». Владыка улыбнулся и отвечает: «Отче, Вы будете один, а о. Филарет временно перейдет жить в келью к кому-то из братии».

Старец засмущался и в присущей ему кроткой манере спросил Наместника: «Если бы отец Филарет был бы не против пожить со мной, я прошу Вашего благословения, чтобы мы пожили вместе», – а потом улыбнулся и, обращаясь ко мне, сказал: «Я Вам не помешаю, буду у Вас в послушании».

Зная смирение Старца и его внутреннее прозрение, ни я, ни владыка не могли, да и не хотели сказать «нет». «Буди благословенно», – мы оба поклонились Наместнику и одновременно поцеловали благословляющую руку!

Ни много и ни мало времени мы прожили вместе. Келья состояла из гардеробной, гостиной, собственно кельи, кухни и санузла – и все это помещение было «трамвайчиком», таким образом наши комнаты были взаимопроходными. Старец жил в комнате, которая окнами выходила на внутренний двор, а я жил в гостиной, передней, выходящей окнами во двор Ближних пещер. Неудобством для меня было то, что в кухню и туалет нужно было проходить через келью Старца.

Это было не сожительство двух монахов в одной келье. Это была настоящая жизнь, как сказал Старец, «в послушании друг другу». У нас было много общих интересов: мы оба были портными и несли послушание в швейной мастерской.

Жизнь Старца в советские времена была очень сложной, он долгие годы прожил в гонениях и прятался, живя на чердаке, в доме семьи протоиерея Романа Косовского. Часто вспоминая об отце Аврамии, в семье Косовских говорили, что Старец жил очень скромно, всегда пребывал в послушании. А послушанием его был пошив церковных облачений, этим он и зарабатывал на хлеб.

Когда Лавра открылась в 1988 году, именно отец Аврамий шил облачения для преподобных Печерских и для ризницы монастыря.

Во время моего пребывания в Лавре отец Аврамий шил в келье, у него стояла старая машинка, и он с большой радостью выполнял послушание. Временами приходил в мастерскую и консультировал нас, подсказывал, как он видит технологическое выполнение той или иной вещи.

Когда швейная мастерская обрела новые формы: появились современные швейные машины, склады с большим выбором тканей и парчи для облачения, была создана вышивальная мастерская, обновилась ризница монастыря – Старец всему этому очень радовался. Он со слезами на глазах вспоминал, как в послевоенные годы, когда он пришел в Лавру и аж до закрытия Лавры в 60-е годы, невозможно было и мечтать о таком развитии монастыря. Вспоминал, как после открытия Лавры в военные годы шили первые облачения для ризницы из того, как говорится, что попадало под руку.

Самое важное, что я хотел бы сказать о тесном и теплом общении с отцом Аврамием, это то, что я с большим удовольствием вернул бы эти годы назад. О, если бы я знал о старчестве и понимал его так, как понимаю сегодня! Я бы выстраивал наши отношения совершенно по-другому, как старца и послушника, ученика.

Жили мы очень дружно, все работы по келье выполняли с любовью. Батюшка был очень чистоплотным и ухоженным монахом, всегда следил за своим внешним видом. Все, что каждый из нас делал для себя, мы делали и друг для друга. Если Старец гладил рясу и клобук, он обязательно в гардеробе смотрел мою одежду и также мог погладить рясу и клобук. Если чистил обувь, значит моя обувь тоже была почищена.

Я старался следовать этому, все что делал для себя, то же самое делал для Старца, гладил, чистил, убирал в келье. Что это было, как можно охарактеризовать эти действия? Это проявление настоящей христианской любви и монашеского послушания. Вот она, эта невидимая грань, наука Старца, на которую можно и нужно смотреть и впитывать как губка.

В келье батюшку не было слышно, он мог читать, молиться, что-то шить и творить Иисусову молитву. Когда Старец выходил из кельи или возвращался, он проходил через гостиную, в которой жил я. Он делал это так, что я мог не заметить, как он прошел. Чтобы не потревожить меня, он мог тихо снять обувь в гардеробе и, не обувая тапок, как будто на цыпочках, пройти в свою комнату.

Дверь в его комнату скрипела при открывании и закрывании. Было заметно смущение Старца, что этим скрипом он тревожит меня. В кратчайшие сроки, батюшка пригласил мастеров из столярки, и они устранили это неудобство.

Я также, находясь в келье, лишний раз старался не ходить в кухню или туалет, чтобы не беспокоить батюшку. Даже иногда ночью, чтобы не ходить через его комнату в туалет, я выходил на улицу и шел в братский корпус.

Но Старец все видел и чувствовал, он всегда отвечал взаимностью и ценил время и отдых, и личное пространство другого человека.

Отец Аврамий был прост и кроток в общении, он общался со мной как с кем-то важным и главным в жизни. Сколько времени я его знал, никогда не слышал, чтобы батюшка роптал, был чем-то недоволен. Его всегда и все устраивало. Любовь батюшки для других была важна и значима. Я всегда ценил его отношение ко мне. Когда я праздновал день Небесного покровителя и совершал службы в Крестовоздвиженском храме Лавры, отец Аврамий приходил на вечерню и Литургию и смиренно становился около престола сбоку, подчеркивая этим свое уважение ко мне. Таким отношение Старца было ко всем, он ценил монашество и священство, и по-особому относился к ревнителям благочестия.

Говорил он очень мало и всегда по сути, попусту много не рассуждал, в моменты, когда он не говорил, как правило, творил Иисусову молитву. Часто можно было услышать, как он на придыхании, вполголоса или почти шепотом произносил слова молитвы. Это хорошо запечатлела камера, когда батюшка во время послушания в швейной говорил о Лавре. И в момент, когда он, работая, молчал, он творил молитву.

Часто, придя в швейную, он говорил: «Не проводите время впустую, не говорите впустую, творите молитву про себя или вполголоса».

По просьбе игуменьи Георгии, настоятельницы Горнего монастыря в Иерусалиме, отец Аврамий ездил в обитель в качестве духовника, но и в этом послушании он не был праздным. Старец в перерывах между службами шил облачения и приводил в порядок ризницу. Сестры восхищались его смирением и простотой. Матушка игуменья потом спрашивала владыку Наместника: «А ваш Старец когда-нибудь говорит? Или он всегда пребывает в молчании и молитве!?»

Таким был отец Аврамий – глубоким молчальником, но его молчание было громогласным, будто он громко говорил всем: «Будьте кротки, молчаливы, рассудительны, пребывайте в себе со Христом».

Ведь многие его духовные чада, монахи и монахини, епископы и священники, миряне следовали его внутреннему правилу: ничего не видеть, ничего не слышать, пребывать в молчании и рассудительности.

Жизнь Старца была яркой путеводной звездой для каждого из нас. Он был нашей гордостью, мы всегда говорили: «У нас в Лавре есть отец Аврамий, наш Старец».

Мы дорожили его молитвой и гордились им. Теперь Лавра осиротела и мы осиротели. Но с еще большей радостью мы говорим, что в Лавре на Братском кладбище есть наш Старец, который здесь был земным собратом отцов Печерских, и с еще большей надеждой произнося эти слова, знаем о его всегдашнем предстательстве за нас перед Господом там, где он вместе с Пречистой Богоматерью и отцами Печерскими в Обители Небесной!

Царство Небесное отцу схиархимандриту Агапиту!

Вечная ему и молитвенная память!

Преподобне отче наш Агапите, моли Бога о нас!