Его вера творила чудеса

26 октября 2020 года, в день празднования Иверской иконы Божией Матери, на 73-м году жизни отошел ко Господу иеродиакон Илиодор (Гайриянц), насельник Введенского ставропигиального мужского монастыря Оптина пустынь.

Иеродиакон Илиодор оставил о себе добрую память как у братии, так и у паломников и прихожан обители многочисленными делами милосердия.

О мудром и прозорливом подвижнике наших дней вспоминает священник Димитрий Торшин, настоятель храма Успения Пресвятой Богородицы в селе Озерском (Подборки) Калужской области, один из авторов портала.

Отец Илиодор

Как там моя внучка поживает?

О предстоящем рождении нашего сына отец Илиодор знал раньше нас с матушкой Софией. Как-то мы приехали с ней в Оптину, и он спросил:

– Ну что, София, ждем ребеночка?!

А матушка только что перед поездкой в Оптину сделала тест на беременность, и он был отрицательный. Поэтому она отрицательно покачала головой. А отец Илиодор говорит:

– А мне почему-то показалось – ждем...

Чуть позже оказалось, что София действительно ждет ребенка, причем врачи ставили диагноз замершей беременности, настаивали на срочном проведении чистки, и только по слову и молитве отца Илиодора все закончилось благополучно.

После Соборования, проведенного по совету батюшки, беременность у матушки протекала нормально, и он стал повторять нам при встрече:

– Ну, что, когда мне внука родите?

Матушка отвечала, что, согласно результатам УЗИ, она ждет девочку. На что отец Илиодор замечал:

– А мне показалось, что внук будет...

В итоге она родила сына, которого мы назвали в честь батюшки – Илиодором.

С отцом Илиодором

Этим летом история с «батюшкиными внуками» повторилась почти в точности. Батюшка вдруг начал спрашивать про какую-то «внучку». Позвонит, бывало, и спросит:

– Ну, что, как там моя внучка поживает?

– Да нет никакой внучки пока, батюшка, – смущенно отмахивались мы с Софией.

Матушке нездоровилось, и мы почему-то считали, что у нее гормональный сбой, никак не связывая это с беременностью. А батюшка про «внучку» спрашивал снова и снова. Вскоре оказалось, что матушка действительно ждет ребенка, девочку. Когда я позвонил батюшке, чувствовалось, как он по-отцовски, вместе с нами, радовался этой новости.

Если Богу будет угодно и наша малышка родится, мы назовем ее Агнией – в честь Богородицы: любимая батюшкина песня, воспевающая Пресвятую Богородицу, была «Агни Парфене».

Отец Илиодор и матушка София с маленьким Илиодорчиком

Был ли прозорлив отец Илиодор?

У меня есть хорошие знакомые, муж и жена, они – духовные чада отца Илиодора. Как-то перед Пасхой, в Чистый четверг, муж поехал в Оптину на службу, а его супруга осталась дома делать уборку. Во время уборки у неё что-то не заладилось со шваброй, да так, что это привело её в ярость – она сломала швабру и выкинула её с балкона.

После службы отец Илиодор позвал моего знакомого к себе в келлию, чтобы подобрать ему какой-нибудь подарок к Празднику: кто знает отца Илиодора, тот помнит, что в его келлии всегда находился подарочек для каждого.

Уже выходя из келлии, батюшка спохватился:

– А как же твоя Лена? Ей тоже подарок нужен!

И достал откуда-то новую швабру:

– На, держи, это Елене.

Мой знакомый приезжает домой и с порога передаёт жене швабру:

– На, держи, это тебе от отца Илиодора.

Изумлению его жены в тот момент не было предела. Про судьбу своей старой швабры на тот момент знала только она.

Прозорливость – это когда человек так близок к Богу, что Господь открывает ему Свои судьбы

Этот же знакомый рассказывал мне, как однажды у него возникло смущение: на Исповеди говоришь одни и те же грехи, а когда получается исповедаться чаще – и вообще не знаешь, в чем покаяться. Этими мыслями он поделился с отцом Илиодором.

– Да, действительно, что уж тут исповедовать, даже не знаю, – сочувственно согласился отец Илиодор, – живём вроде честно, ни у кого ничего не украли.

И тут мой знакомый вспоминает, что как раз он и украл что-то, то есть не совсем украл, но все-таки взял без спросу, а потом забыл. И бегом на Исповедь – каяться. Вот такие смиренные обличения получали мы от нашего духовного наставника.

Признаюсь, я не очень люблю рассказывать о прозорливости наших современников-подвижников. Люди часто начинают реагировать на это совсем иначе, чем хотелось бы:

– О, прозорливый старец? Надо ехать, срочно чего-нибудь поспрашивать о будущем или прошлом.

Но прозорливость – это совсем не о том. Прозорливость – это когда человек так близок к Богу, что Господь открывает ему Свои судьбы.

Договор отца Илиодора с матушкой Сепфорой

У меня есть двоюродный брат, отец Дионисий, настоятель храма Богоявления в Козельске (поселок Мехзавод). Будучи мальчишками, мы с ним каждое лето проводили в Оптиной, нам давали какие-то детские послушания, мы помогали на просфорне, ещё разливали по бутылочкам масло. Жили в башенке. Наш родной дядя, отец Гавриил, и отец Илиодор нас воспитывали. От отца Илиодора мы буквально не отходили весь день. Именно он давал нам первые молитвенные правила, учил, в какие дни ходить на службы к 5 утра, в какие можно к 7 утра, когда сходить искупаться в святом источнике.

Слева от отца Илиодора будущий священник отец Дионисий

Когда мы стали взрослыми, окончили семинарию и приняли священный сан, отец Илиодор остался нашим духовным наставником. Как-то отец Дионисий рассказал мне одну историю про батюшку, которая произошла у него на глазах. Приехав в Оптину, он, как обычно, встретился с отцом Илиодором.

Внезапно им рассказали, что одна бедная семья очень нуждается в помощи. Но на тот момент ни отец Илиодор, ни сам отец Дионисий (глава многодетной семьи, где растут шестеро детей) не имели возможности финансово помочь нуждающимся. Какое-то время батюшка ходил по монастырю опечаленный, а потом попросил отца Дионисия отвезти его в Клыково к матушке Сепфоре, послужить литию на ее могилке:

– У меня тут осталось немного денежек, а с матушкой Сепфорой у меня договор: когда я ей денежку привожу, она мне потом в 10 раз больше посылает, – объяснил отец Илиодор цель поездки.

Зная тонкий юмор батюшки, отец Дионисий только улыбался, слушая его рассуждения. Думал: шутит так батюшка. Они поехали в монастырь в Клыково, послужили литию, и батюшка опустил в кружку для пожертвования пятитысячную купюру – это были все деньги, которые у него на тот момент имелись.

Еще немного побыв в монастыре, отец Илиодор решил, что пора возвращаться в Оптину. Когда они вышли из ворот и направились к машине – на монастырскую стоянку заехал экскурсионный автобус. Оттуда стали выходить паломники, их сопровождал священник, который узнал батюшку и очень этому обрадовался.

В конверте были деньги – ровно 50 тысяч рублей

– Батюшка, вы помните меня, мы с вами однажды служили в таком-то месте, столько-то лет назад!.. Отец Илиодор, – добавил в конце краткого разговора священник, – мне тут недавно конвертик передали, возьмите, пожалуйста, я знаю, что вы обязательно найдете того, кому он нужнее!

Вот такая случайная мимолетная встреча. Когда отец Илиодор сел в машину, то попросил отца Дионисия посмотреть, что там такое в конверте. В конверте были деньги – ровно 50 тысяч рублей.

Радостные, они вернулись в Оптину, и батюшка смог помочь людям, которые были в беде и остро нуждались в помощи. Вот такая у отца Илиодора была вера – простая и очень горячая, и она творила чудеса. Мой брат поражался тогда: вроде бы батюшка пошутил про «договор». Но Господь, по его горячей вере, устроил чудо именно так, как о нем говорил батюшка.

Памятник и надгробие на могиле схимонахини Сепфоры на территории монастыря Спаса Нерукотворного пустынь в Клыково Козельского района Калужской области. 23 сентября 2018 года. Фото: Кац Анатолий

О том, как отец Илиодор «случайно» храм восстановил

Вспоминая эту батюшкину веру и простоту, я часто рассказываю о том, как отец Илиодор «случайно» восстановил целый храм.

Это было весной 1993 года. Отец Илиодор по послушанию был отправлен в миссионерскую поездку в один из южных городов, его сопровождал мой дядя, покойный ныне инок Гавриил. Возвращались они на рейсовом автобусе, который проходил через город Борисоглебск. Отец Илиодор, проезжая город, в окно автобуса увидел полуразрушенный храм.

Инок Гавриил, дядя о. Димитрия – Что это за храм? – спросил он у попутчиков.

Кто-то из местных ответил, что это храм Казанской иконы Божией Матери, что в советское время он был закрыт, частично разрушен, и с тех пор службы там не проводятся. Батюшка попросил остановить автобус.

– Давай, Вячеслав, хоть Акафист Богородице в разрушенном храме почитаем (тогда мой дядя еще не был иноком, а только послушником Вячеславом, а сам отец Илиодор был иноком Феофилом).

– Как же мы вернемся домой? Автобус ждать не будет!

– Ничего – успокоил его отец Илиодор, – поймаем какую-нибудь попутку.

И пошел в храм. Храм был заброшен: не имелось ни окон, ни крыши, все завалено мусором, из стен росли деревья и кустарники. Батюшка поставил свечи, зажег кадило, и они с дядей начали петь Акафист Божией Матери. На звуки молитвы прибежали любопытные соседские дети. Увидев молящихся монахов, они побежали ко взрослым, чтобы поделиться с ними новостью. Когда Акафист закончился, в храме уже собрался народ. Спрашивают:

– Батюшки, а вы к нам храм восстанавливать приехали?

– Да нет, мы проездом тут, попутку ждем, – отвечает отец Илиодор.

И тут же сам спрашивает:

– Так, а что у вас здесь мусор такой? Нехорошо в храме. Лопаты есть? Тележки есть? Давайте порядок наводить.

Народ обрадовался. Началась уборка, всем миром из заброшенного храма вывезли мусор, повыдирали корни кустарников, подмели пол. Кто-то даже принес занавески – их повесили в оконные проемы. Наступил вечер, продолжать путь было поздно, и отцу Илиодору с дядей пришлось остаться ночевать в Борисоглебске – их на ночлег приняла семья, живущая по соседству с храмом.

Утром хозяйка дома рассказала батюшке, что ночью ей то ли приснилось, то ли привиделось, как Матерь Божия зашла в храм и привела с собой двух монахов. После этого батюшка решил остаться в Борисоглебске еще на денечек. Уборка в храме продолжилась. Потом – Акафист. Затем – трапеза. Люди принесли столы, еду, закрутки – что у кого было. После еды – духовная беседа.

Во время обеда к ним подъехал местный житель на мотороллере, нагруженном мусором: хотел по привычке выгрузить его в храме. Увидев порядок, устыдился и сам стал помогать собравшимся наводить чистоту.

Наступил третий день. Труды продолжались, и пора было, кроме наведения порядка, приступать уже к каким-нибудь более серьезным работам. Тут к храму подъехали машины, из них вышли четыре амбала и сказали, что батюшке надо проехаться вместе с ними – его вызывает к себе мэр города. Амбалы были настроены совсем не дружелюбно, и, как вспоминал позднее батюшка, он настроился на самое худшее. Попросил молитв у напуганных «прихожан» и поехал.

Его привезли к зданию администрации и завели в какой-то длинный коридор. Вели, как полагается: один спереди, другой сзади, двое по бокам. Батюшка заметил, что все двери в коридоре закрыты, а одна открыта.

– Здесь, что ли, мэр? – спросил батюшка.

– Здесь, но надо будет его подождать, – ответили сопровождающие, поворачивая в другую дверь.

А батюшка, перекрестившись, вместо того, чтобы пойти за ними, вдруг неожиданно повернул туда, где должен был находиться мэр. Тот в это время проводил градостроительное совещание, и отец Илиодор зашел туда как раз в разгар этого совещания. Конечно, сидящие были очень удивлены, увидев перед собой грозного монаха.

– Кто из вас мэр? – спросил батюшка с порога.

– Ну, я, – ответил один из заседающих.

– Как же так?! – воскликнул отец Илиодор. – Вы тут заседаете, а у вас храм разрушенный стоит! Нехорошо! Вы крещеные?

– Крещеные.

– Крестики на груди есть?

Крестиков ни у кого не было.

Батюшка надел всем крестики, подарил иконочки. Его отношение тронуло сердца этих людей. Господь устроил так, что на совещании в тот день были и архитекторы, и прорабы – в общем, все, связанные со строительством. Они пообещали батюшке свою помощь. Грозная ситуация, милостью Божией, разрешилась тем, что к вечеру к храму подтянулась строительная техника.

На следующий день произошло еще одно чудо: приехал человек, предложивший финансовую помощь в восстановлении храма. Через несколько дней батюшка решил сделать подарок для только что созданного прихода – собрал всех своих помощников и отправил их в паломническую поездку в Оптину пустынь. Два автобуса по 40 человек – вот сколько людей за эти дни успел объединить батюшка.

Паломники уехали, а батюшка решил остаться пока при храме, присмотреть за ходом его восстановления. Окончание этой истории батюшка рассказывал всегда с юмором – паломники, будучи в Оптиной, решили поблагодарить наместника монастыря:

– Спаси Господи вас, таких замечательных монахов вы к нам прислали храм восстанавливать!

– Каких монахов? Кто послал? – удивился отец наместник.

А поняв каких, попросил передать этим самым монахам, что он их очень ждет назад в монастырь. Пришлось батюшке срочно возвращаться в Оптину.

Через четыре месяца, осенью, к батюшке в монастырь приехал священник. Отцу Илиодору он показался каким-то знакомым.

– Да это я, я – отец Андрей из Борисоглебска! Вы меня знаете, – представился священник, – мы с вами вместе читали акафисты, когда вы весной к нам приезжали Казанский храм восстанавливать. Теперь он полностью восстановлен, а меня рукоположили и направили в него служить. Сейчас я – настоятель этого храма.

Вот такие чудеса даже в те годы являл Господь по простой и искренней вере отца Илиодора.

Казанский храм, Борисоглебск

Как мы стали духовными чадами отца Илиодора

Меня часто спрашивают, как так случилось, что мы нашли отца Илиодора, как стали его духовными детьми. На самом деле батюшка сам находил всех нас – своих бесчисленных чад. Было всегда удивительно наблюдать, как легко батюшка обращает людей к Богу.

Помню, как-то мы служили с батюшкой у меня в деревне вечернюю службу, и людей в храме было очень мало. Во время службы батюшка выглянул в окно – мимо храма в этот момент проходил соседский мальчишка.

Батюшка сам находил своих бесчисленных чад. Было удивительно наблюдать, как легко батюшка обращает людей к Богу

– Ты крещеный? – спросил отец Илиодор мальчика.

– Да.

– Так почему же ты без крестика? Ты где живешь? А, рядом? Позови маму. У нее крестик есть? А братики, сестренки у тебя все крещеные?

Вскоре вся семья уже стояла в храме. Люди – радостные, утешенные, тронутые заботой и благодатью Божией, исходящей от батюшки. Через несколько дней я уже крестил их новорожденного малыша.

Даже к простым записочкам с именами людей, которые передавали батюшке для молитвы, он относился с величайшей любовью и благоговением.

– Кто-то поет: мои года – мое богатство, – улыбаясь, говорил отец Илиодор. – А мое богатство – это записки. Это же не просто имена – это души людские. А молитва за душу – это самое высокое, что мы можем сделать для человека.

У батюшки в келлии хранились огромные мешки, под завязку набитые записками, он их никогда не выкидывал, а бережно складывал. Если я приезжал в Оптину послужить, батюшка вел меня в свою келлию, брал в одном из мешков стопочку записок и просил, чтобы я помянул их во время службы, повынимал частички на проскомидии (батюшка, как диакон, не мог сам этого делать). Сколько порой боли было в этих кратеньких просьбах, которые люди писали там батюшке!

Батюшка не только молился сам, но и смиренно просил нас, священников, в священнодействии усилить его молитвы. А потом бережно собирал помянутые мной записочки и нес их обратно к себе в келлию. Так бывало и в тех случаях, когда он приезжал на службы к нам в храм. Сумки с записками всегда были при нем, и он раздавал их всем в алтаре с просьбой помолиться.

Служат отец Димитрий и отец Илиодор

Отеческий покров

Даже те, кто встречали батюшку лишь однажды, после всегда ощущали на себе его отеческий покров. Многие рассказывали мне, что особенно почувствовали это после известия о его смерти, рыдая по нему, как по самому родному в жизни человеку.

Батюшка никогда не поучал, не советовал, пока не спрашивали, его проповедью был только собственный пример его жизни. Но его отцовское присутствие в нашей жизни ощущалось всегда – тепло, забота, молитвенный покров.

Его проповедью был только собственный пример его жизни

Многие молодые священники рассказывали мне, как батюшка звонил им, по-отечески переживая за дела каждого. Мы знали, что в любой беде или непонятной ситуации всегда можно было покрыться этой батюшкиной отцовской заботой.

Когда прошлой зимой, ночью, горел наш храм, первое, что я сделал, увидев пожар, – позвонил отцу Илиодору. Батюшка тут же взял трубку, хотя была глубокая ночь. Тут же нашел нужные слова поддержки. Я потом думал о том, что той ночью я не стал тревожить печальной новостью никого из своих близких – решил поберечь их сон до утра. Но отец Илиодор был в тот момент для меня тем человеком, с кем было необходимо разделить эту боль и кто мог покрыть ситуацию своим молитвенным покровом.

Под этим покровом даже в самые тяжелые и ответственные моменты жизни было всегда тепло, легко и спокойно. А после смерти батюшки для меня этот покров стал еще более ощутим – это чувство молитвенного невидимого крыла, под которым ничего не страшно.

Как крестились люди после общения с отцом Илиодором

Отец Илиодор и отец Димитрий Говорят, что Бог разговаривает с нами жизненными обстоятельствами и событиями. Когда почил отец Илиодор, многие обратили внимание на то, что Господь призвал его в день его любимой Иверской иконы Богородицы, что хоронили батюшку в день Оптинской иконы Божией Матери «Спорительница Хлебов» (кто-то даже вспоминал, что именно в этот день хоронили преподобного старца Амвросия).

Обратили внимание также, что 40 дней батюшки выпадает на престольный праздник Оптиной пустыни – на Введение во храм Пресвятой Богородицы. Но мне особо близко то, что девятый день батюшки выпал на праздник Илариона Великого. И это не просто один из монастырских престольных праздников. В храме Святого Илариона (где в девятый день по батюшкиной кончине проходила литургия в честь престольного праздника, а потом служили по батюшке заупокойную литию) расположена купель, крестильня.

Крестильня в храме Илариона Великого в Оптиной пустыни

И именно в этом храме отец Илиодор стал крестным тысячам людей, которые, может быть, случайно заехав в Оптину, после его горячей проповеди принимали решение креститься. Таких людей было очень много. Я сам, бывало, случайно заехав в Оптину, по просьбе батюшки, крестил там по нескольку человек в день. А батюшка каждого принимал от купели. В этом храме отец Илиодор стал крестным и для нашего сыночка, родившегося по батюшкиным молитвам.

Сейчас любимое песнопение нашего трехлетнего Илиодорчика – песнь Богородице «Агни Парфене». Мы его не учили этой песни, он сам запомнил ее из уст крестного, бывая с нами на вечерних Акафистах Богородице.

Как рассказывал сам отец Илиодор, однажды в Оптину приехала группа греческих монахов, и от них он впервые услышал это песнопение. Батюшка попросил монахов записать на листочке текст на греческом языке и его перевод на русский. Он очень полюбил это песнопение, полюбили его и мы. Когда батюшка по вечерам служил Акафист Божией Матери, он всегда раздавал листочки с этим текстом, и мы пели эту молитву.

В крестильне в Оптиной отец Илиодор, отец Димитрий с матушкой Софией, младенцем Илиодором и их родные

Схимонахи и спи-монахи,
или Как отец Илиодор скрывал свои духовные дары

– Вот есть же монахи – схимонахи, – нередко сокрушенно вздыхал отец Илиодор, – а мы – какие монахи?! Из нас только спи-монахи получаются (это от слова спать).

Только вот когда на самом деле спал отец Илиодор – никто из нас никогда не видел. Шамординская игуменья Сергия совсем недавно вспоминала, как еще в сравнительно молодые годы отец Илиодор после всех дневных трудов приезжал к ним ночью в монастырь на ночную службу. Бывало, рассказывала матушка, раздастся во время службы грохот на весь храм.

– Не любопытствуем, сестры, молимся, молимся, – скажет обеспокоенным монахиням матушка Никона, покойная игуменья монастыря.

– А что там любопытствовать, – заметит в ответ какая-нибудь пожилая монахиня, – и так известно, что случилось: Илиодор упал.

Вот так и молился батюшка: падал от изнеможения и снова вставал

Вот так и молился батюшка: падал от изнеможения и снова вставал.

Один мой друг, духовное чадо отца Идиодора, рассказывал мне такую историю. У него в свое время была возможность много времени проводить со старцем. И в какое-то время он стал замечать, что никогда не видит, чтобы батюшка пошел и лег спать (у него даже в келлии кровати не было – только кресло). Может, вздремнет лишь только на ходу – пока едут в машине, или сидя за столом, пока все кушают.

Мой друг из любопытства решил проследить за батюшкиным распорядком и несколько суток не отходить от него, везде быть с ним вместе. И вот он целые сутки с батюшкой: молитва, службы, акафист один, другой. Паломники, паломники. Того надо покормить, другого согреть словом. Поехали туда, поехали сюда: у батюшки в поле зрения всегда было огромное количество чад, к каждому он старался заехать, навестить. И все без сна.

И так одни сутки, другие. Мой друг выбился из сил. И вот, на третьи сутки, батюшка наконец вернулся в келлии. Все, спать! – обрадовался мой друг. А батюшка сел в кресло и говорит:

– Ну, что, давай акафист читать.

Мой друг начал читать и видит: батюшка задремал. Решил от усталости сократить акафист – пропустил одну песнь. И тут батюшка открывает глаза и говорит:

– Ой, что-то мы пропустили с тобой.

И начинает читать наизусть нужную песнь. Потом чтение снова продолжает мой друг. Батюшка закрывает глаза, дремлет, друг в изнеможении снова пропускает песнь, и – все повторяется. Закончили акафист, батюшка встает и спрашивает: ну, что, поехали?

Мой друг после этого закончил свой эксперимент и отправился спать. Это одна из историй о том, что подвижники есть не только в древних патериках – они есть и среди нас, только не всегда до времени мы это замечаем и ценим.

В гости к святителю Николаю

Отец Илиодор Как-то старец Илиодор попросил меня съездить с ним послужить панихиду в Тесницкие лагеря – это такое место под Тулой, где в советское время расстреляли оптинских исповедников. Батюшка очень любил туда ездить.

– Только по дороге надо к святителю Николаю в гости заехать, – предупредил он.

– Так, что надо не забыть для святителя Николая? – все утро суетился батюшка, – так, свечи взяли, ладан взяли.

Мы задержались с выездом, пока перед поездкой обошли с молитвой все оптинские святыни. А надо было спешить: была зима, вечерело быстро, и в Тесницкие лагеря нам следовало бы попасть засветло. Но батюшка благословил сначала ехать в Козельск – за цветами.

– Как мы без цветов к святителю Николаю заедем? К святителю Николаю неудобно будет без цветов!

Мы приехали в цветочный магазин, и батюшка сам выбрал лучшие цветы для букета. Все это выглядело так, словно мы собираемся на встречу с каким-то живым и очень важным человеком. По дороге заехали к святителю Николаю – в часовенку, которая стоит возле дороги в Оптину, недалеко от поселка Перемышль. Батюшка поставил букет, зажег свечи, ладан. Затем мы пели акафист.

– Мимо святителя Николая как можно проехать, а в гости не зайти? – сказал тогда батюшка. – А дела – они успеются.

И действительно, мы в тот день никуда не опоздали. После этого я всегда, когда мой путь лежит мимо этой часовенки, обязательно захватываю с собой пучок свечей, чтобы достойно навестить святителя Николая. Потом я обратил внимание, что батюшкины чада не раз звонили мне с вопросом: можно ли по дороге заехать ко мне в храм взять свечей и ладана – для святителя.

Примером батюшкиного живого общения со святыми заразился не только я

– Батюшка, отец Димитрий, выручайте! В Оптиной забыли взять, а без свечей – как мы сейчас мимо святителя Николая поедем?

Я понял: примером батюшкиного живого общения со святыми заразился не только я. В ночь перед похоронами батюшки я ехал из Калуги в Оптину, к его гробу, вез цветы. Ехал на такси – ехать самому за рулем не было сил. Когда подъезжали к тому месту, где у дороги стоит часовня, таксист спросил:

– Батюшка, вот меня всегда мучает такой вопрос. Там впереди сейчас часовня будет. Кто же это смотрит за ней? Тут место безлюдное, а я сколько ни проезжаю мимо, там свечи всегда горят! И днем, и ночью. Вот-вот, смотрите! Опять горят, а сейчас – три часа ночи!

Я знал ответ. Мы, собственно, и ехали к тому, кто зажигает эти свечи. Вернее, своим пламенным примером зажег сердца бесчисленного количества своих чад. И они теперь никогда не смогут проехать мимо святителя Николая, не заглянув к нему в гости.

Мы все были у него в сердце – остаемся там и сейчас

Матушка София у часовни Святителя Николая Я вспоминаю те счастливые моменты, когда можно было вот так просто приехать в Оптину и провести там весь день с батюшкой. Утром – литургия, которую батюшка обычно служил, потом акафист Амвросию Оптинскому, потом – Оптинским старцам. Потом в Преображенском храме, перед иконой Николая Чудотворца – акафист святителю. Потом вечерняя служба. Потом Акафист Богородице. Потом лития в часовне убиенных мучеников. Потом лития на могилке почившего отца наместника – архимандрита Венедикта. Это уже часов в 11 вечера.

И между этим – люди, люди, которые тянулись к нему за советом и утешением. Лишь после того, как паломники расходились спать, батюшка освобождался, и можно было посадить его в машину и отвезти к себе, чтобы он посмотрел и благословил приходские дела. А потом везти еще куда-нибудь дальше – батюшку везде ждали, и днем, и ночью, и были всегда ему рады.

Последний раз батюшка заехал ко мне незадолго до своей болезни – как раз так же, часа в 2–3 ночи. Был, как всегда, бодр и очень рад, что дела на нашем сгоревшем храме налаживались. А налаживались они, без сомнения, лишь его святыми молитвами.

Отец Илиодор никогда не выставлял напоказ свои духовные дары, а потому не каждый мог вот так сразу разглядеть в нем старца. Когда я называл батюшку старцем, некоторые иногда даже задавали недоуменный вопрос: какой же он старец, ведь он даже не священник, а просто иеродиакон.

Отец Илиодор не выставлял напоказ свои духовные дары, а потому не каждый мог разглядеть в нем старца

Но дело не в священстве – дело в особом отношении к Богу и людям. Совершенно особенном отношении. Уже в реанимации, задыхаясь, под кислородом, – батюшка до последнего звонил и спрашивал:

– Как ты, отец Димитрий? Как матушка София? Как дела с храмом?

И это было не какое-то особое отношение к нам с матушкой. Его душа болела за всех. Мы ВСЕ, я абсолютно уверен, ВСЕ были у него в сердце до последнего вздоха. И не только до последнего вздоха – мы остаемся там и сейчас.

Уверен, что свет той Божественной любви, который видимым образом изливался на нас через батюшку, до конца дней останется в сердце каждого из нас незаменимым примером и светлым ориентиром. А иногда – и ненавязчивым обличением нашей не всегда достаточно усердной духовной жизни.

Последняя встреча

У батюшки Илиодора было правило: в субботу, после вечерней службы, служить Акафист Пресвятой Богородице. Я и многие мои друзья-священники ехали вечером в Оптину поучаствовать в этом торжественном служении.

Последние несколько месяцев батюшка редко бывал в Оптиной пустыни – больше времени проводил вместе со старцем Илием. Пока его в Оптиной не было, мы с батюшками, по традиции, собирались в субботу вечером петь Акафист в храме Богоявления в поселке Мехзавод (это тоже рядом с Оптиной). Я старался не пропускать Акафист, но иногда усталость брала свое, и я оставался дома. Как-то в августе, в субботу вечером, мне неожиданно позвонил отец Илиодор:

– Ну, что, поедешь сегодня молиться?

Был как раз тот случай, когда я планировал пропустить Акафист. Сказал об этом батюшке. Через полчаса он позвонил мне снова:

– Ну, что, отец Дмитрий. Надо все-таки ехать. Если плохо – чтобы просить помощи у Богородицы. Если хорошо – чтобы благодарить.

Конечно же, после таких слов пришли силы, и я поехал на Акафист. Оказалось, батюшка Илиодор тоже приехал на службу! Это было очень неожиданно. Батюшка всегда был очень светлым человеком, но в тот раз он светился особенно, каким-то неземным, божественным светом.

Этот свет сразу передался моей душе, было очень радостно, не хотелось тревожить батюшку ничем земным. Мы просто обнялись, и на моих глазах были слезы радости. Впоследствии я понял, почему батюшка был в тот вечер так настойчив: это была наша последняя встреча.

Батюшка болел, мы сильно переживали и молились. Но понимали, что Господь Сам знает, когда призвать к Себе Своего праведника. Накануне праздника Иверской иконы Божией Матери, перед сном, матушка София задумчиво сказала мне:

– Завтра Иверская. Это любимая батюшкина икона.

Мы засыпали и все понимали. А наутро мы плакали.

Сами собой родились стихи:

АВВЕ ИЛИОДОРУ

Сегодня тысячи людей
Отца на Небо провожают.
Не видно солнечных лучей –
На наших веках слезы тают.

Отец, отец, как тяжело
Осмыслить наше расставание!
Твое тепло, твое крыло
Привычным было состоянием.

Но верим, что ушел домой
От нас ты в вечные селения.
И пение за упокой
Прервем пасхальным пением.
У ног Владычицы сейчас
За нас ты возжигаешь свечи
Не оставляй в молитвах нас.
Мы не прощаемся. До встречи.