Рождественский путь в монастырь

В Казанской Трифоновой пустыни

От автора: Многие мои рассказы («Пельмени для Витальки», «Сей род ищущих Господа», «Короткая история о недолгой жизни Славы-Чеха» и другие) написаны по историям сестер Казанской Трифоновой женской пустыни и ее духовника, отца Савватия. Сегодня мне хочется познакомить вас, дорогие читатели, с Рождественскими историями сестер этого монастыря.

Как Рождественским постом я отправилась в дорогу, изменившую мою жизнь

Истории монахини Тамары (Поварницыной)

Монахиня Тамара

Я родилась в 1961-м году и в молодости была прихожанкой Свято-Троицкого храма в селе Троица Пермской области. В 1988-м году услышала, что в Верхнечусовских Городках, в 70 километрах от Перми, на берегу Чусовой, есть Всехсвятский храм, где служил почти четверть века – с 1957 по 1981 год – известный на Урале молитвенник – протоиерей Николай Рогозин. Еще мне рассказали, что там есть святой источник.

Мне отчего-то очень захотелось туда поехать, а тут еще одна хроменькая старушка из нашего храма, услышав разговор, сказала мне:

Рождественским постом я отправилась в дорогу, которая изменила всю мою жизнь

– Там на приходе очень бедно. Как было бы хорошо, если бы ты смогла к ним поехать, отвезти продукты...

Как раз шел, как и сейчас, Рождественский пост. И вот, Рождественским постом я отправилась в дорогу, которая стала для меня судьбоносной и изменила всю мою жизнь.

Я доехала на электричке до Верхнечусовских Городков, потом села на паром, который перевез меня через реку. В первый раз поднялась на Святую (или Митейную) гору, еще не зная, что мне предстоит жить на этой горе и принять здесь монашеский постриг.

Протоиерей Николай с матушкой Анной

Обретение духовного отца

Вошла во Всехсвятский храм – он оказался маленький, но уютный и намоленный. Увидела Казанскую икону – она была очень тёмная. На приходе трудились одни старушки. Ночевать мне пришлось в храме. Строгая староста Анна Дмитриевна вечером долго читала поучение: «Не спать ведь приехали!», а с 5 утра певчая Фекла Ивановна уже начинала петь духовные канты.

Я готовилась ко Причастию и, когда пошла на Исповедь, удивилась: молодой священник слушал меня очень внимательно. В 1980-е годы в Перми действующих храмов и священников было мало, а желающих причащаться много. Поэтому практиковалась общая Исповедь, а я уже ездила по монастырям и знала, что существует Исповедь индивидуальная.

И вот здесь, в Городках, в храме на Святой (Митейной) горе, я нашла батюшку, который слушал меня так внимательно и с пастырской любовью. Я причастилась, уехала домой – и некоторое время спустя снова отправилась в путь... Куда? Туда где меня СЛУШАЛИ!

Вскоре стала ездить в Городки постоянно, а тот молодой батюшка, отец Сергий Рудаков, стал моим духовным отцом. Сам он окормлялся и учился пастырскому служению у старца Иоанна (Крестьянкина). Любовь к людям такого великого старца, как отец Иоанн, таинственным образом передавалась и его верным чадам, а мы уже могли почувствовать эту любовь через отца Сергия.

На Митейной горе я познакомилась с Агриппиной Матвеевной, которая приезжала сюда из города Перми. Постепенно бабушки, которые помогали отцу Сергию на приходе, стали уходить одна за другой в мир иной. И тогда мы с Агриппиной предложили батюшке свою помощь, и я все чаще стала ездить на Митейную гору.

Батюшка с ягненком

Как я решила уйти в монастырь

В конце 1980-х годов в России стали открывать монастыри, и зимой 1990 года, снова в Рождественский пост, у меня появилось желание уйти в одну из обителей. Выбор пал на Толгу. Я подумала, что зимой в монастыре послушаний не так много, а вот если поехать весной, то меня примут с радостью, поскольку будут нуждаться в помощи и рабочих руках. Решила пока потрудиться, как обычно, на приходе, на Митейной горе – и поехала в Городки.

Когда появились сомнения, что я поехала трудиться на приход, а не в монастырь, и, может, нужно пока оставаться дома, мне попались на глаза строки в Евангелии, которые поразили меня до глубины души: «Положивший руку на плуг, и оборачивайся назад, недостоин Царствия Небесного» (Лк. 9, 62).

Так, в очередном Рождественском посту, я начала трудиться на приходе у отца Сергия. Как-то рассказала ему о своём желании стать монахиней. Неожиданно батюшка обрадовался и сказал мне, что наша псаломщица Валентина Николаевна тоже хочет принять монашеский постриг.

Храм Всех святых в 80-ые годы

Предсказание старца Николая Рогозина о монастыре

Еще я узнала, что старец, протоиерей Николай Рогозин, который служил в этом храме, предсказывал, что на Митейной горе вырастет монастырь.

Дело было так. К концу жизни старенького священника его избушка сильно прохудилась. Духовные чада стали предлагать отцу Николаю начать стройку, построить новую избу, но он отвечал, что жизнь его заканчивается, и при его жизни на Митейной горе ничего уже не будет построено. Но вот после его смерти здесь будет монастырь.

И отец Николай рассказывал своим чадам о будущем, показывал, где что будет построено. Он даже описал внешность своего преемника, отца Сергия, будущего духовника монастыря, который со временем, по благословению старца Иоанна (Крестьянкина), принял монашеский постриг и стал игуменом Савватием. Игумен Савватий впоследствии поражался прозорливости отца Николая и говорил нам: «Я ещё в школе учился, а он меня уже духом видел»

И вот теперь, когда на приходе две сестры решили принять монашеский постриг, предсказание отца Николая стало сбываться. Старец Иоанн (Крестьянкин) благословил отцу Сергию строительство женского монастыря в Верхнечусовских Городках.

Первые насельницы Казанской Трифоновой пустыни

Знакомство с монашеской жизнью

Поскольку монастырского опыта ни у кого из нас не было, для знакомства с монашеской жизнью отец Сергий отправил меня в Свято-Троицкий Ново-Голутвин женский монастырь в Коломне. Там я должна была набраться опыта и потрудиться на разных послушаниях, мне было тогда 29 лет.

Мы взяли благословение у игуменьи Ксении (Зайцевой), и меня оставили в монастыре на три месяца. За богослужениями и посильными послушаниями дни летели незаметно. Я очень благодарна матушке игуменье и сестрам обители за то время.

По вечерам в келлии мне всегда вспоминалась наша Святая Горка и Всехсвятский храм. Но, с другой стороны, у меня появилась возможность остаться в благоустроенном монастыре. В душе возникли сомнения, и я стала молиться.

Верхнечусовские Городки с видом на монастырь через реку

«Она нам самим нужна»

Словно в ответ на мою молитву, приехал отец Сергий и забрал меня. Матушка игуменья хотела оставить меня в Коломне, но батюшка сказал: «Она нам самим нужна».

По благословению Высокопреосвященнейшего Афанасия, епископа Пермского и Соликамского (1927–2002), нас с Валентиной Николаевной постригли в мантию в Верхотурье Свердловской области, её – летом 1990 года, а меня – опять же Рождественским постом, в конце 1991 года. Так что на Рождество исполнится 30 лет моего монашеского пострига. Вот и появились у нас первые насельницы.

Первая трапезная Казанской Трифоновой пустыни

Как Матерь Божья меня утешила

За время моего отъезда на Святой Горке построили небольшую конюшню и завели нехитрое хозяйство: двух козочек и лошадку по кличке Ягодка. Первым моим послушанием стал уход за животными.

А через пару лет игумен Варлаам (Передернин) (1928–1995) с Белой Горы привёз нам корову и овечек. В молодости отец Варлаам трудился сторожем нашего Всехсвятского храма и окормлялся у его настоятеля – нашего дорогого старца Николая Рогозина.

Пастушата на послушании

Стадо увеличилась, и мне, молодой и неопытной, пасти стало очень трудно. Однажды, когда я выгнала стадо в поле, то от тяжести душевной разрыдалась. Иду и плачу, а на душе горько-горько. И вдруг вижу – в траве что-то блестит. Нагнулась и подняла небольшой металлический образок Казанской иконы Божией Матери. И вдруг в душу сошла такая тишина, что я поняла: это меня Матерь Божья утешила и укрепила.

Иконочка Божией Матери

И так устроилось, что я бессменно несу послушание на скотном дворе до сих пор, вот уже 30 лет.

Келейное правило в келлии я не успевала выполнять, а читала его во время пастьбы скота. Был у нас барашек. Он ко мне очень привязался. Стала я однажды делать земные поклоны, а барашек, видимо, впал в недоумение и, пытаясь понять, что со мной случилось, толкнул меня. С тех пор я боялась делать при нём земные поклоны, смотрю, он в стороне щиплет траву, тогда и успеваю молиться.

Послушание монахини Тамары

Как наша молитва грозу задержала

Яркой страницей в жизни нашей конюшни были покосы. Сперва мы косили косами вокруг обители, гребли и складывали в копны. Косил даже сам батюшка. А потом, когда стали приходить молодые сёстры, нам дали покосы, и мы ездили туда на машине. Эти общие послушания оставили неизгладимые воспоминания!

Мы решили читать молитву на задержание. И пока читали, туча гремела, но дождь не шёл

Один раз мы гребли сено, и осталось собрать последнюю копну. И вдруг появилась чёрная туча, стало греметь. Мы решили читать молитву на задержание. И пока читали, туча гремела, но дождь не шёл. И лишь когда забросили последнее сено и закончили молитву – хлынул дождь и всех нас промочил до нитки.

Когда мы возвращались с покоса, всегда дружно пели «Достойно есть».

Покос

Как я на Рождество пришла в монастырь

Истории инокини Христины (Шевелевой)

Инокиня Христина

Мое детство

Я родилась в 1976-м году, и, как большинство советских школьников, росла без веры в Бога и даже некрещеной. Пришла к Крещению самостоятельно и уже будучи взрослой, и после него все в моей жизни полностью изменилось. Расскажу все по порядку.

Мы с братом росли в дружной семье, родители нас очень любили, доверяли нам и давали почти во всем полную свободу. Мы этой свободой не злоупотребляли, хорошо учились, и нам казалось, что все в нашей жизни идет правильно.

В школе я была уверена, что Бога, «конечно, нет», и гордо носила пионерский галстук. Росла ребенком бойким, веселым, на уроках вертелась, болтала с одноклассниками, но, несмотря на свои шалости, училась прекрасно и получала только хорошие отметки. Одна моя одноклассница училась плоховато, и я, узнав, что она носит крестик, даже сказала ей, что крестики носят только дураки. До сих пор мне стыдно за эти слова.

Но, видимо, за меня и мою семью молились наши прабабушки и прадедушки. Родители не упоминали о том, что они были глубоко верующими людьми, и я узнала об этом много позже. Оказалось, что папин дедушка был даже церковным старостой в храме деревни Енидор, это за Чердынью. Верующим человеком была и моя бабушка, пережившая войну, голод и гибель мужа на войне.

Мирские радости не давали душе насыщения

В 11 классе, перед выпускным (это был 1993 год), «потепление» государства в сторону Церкви уже давало о себе знать, и классная руководительница повезла наш класс в разрушенный храм в село Усолье, рядом с Березниками. Я поехала вместе со всеми, но, доехав до храма, не стала даже выходить из автобуса: ничто церковное тогда меня не интересовало, было для меня как бы несуществующим, закрытым.

Храм в Усолье

Интересов у меня было много, помимо школы, ходила в бассейн, в разные кружки: танцевальный, театральный. Но, будучи сама веселой и шумной, я тем не менее всегда чувствовала себя какой-то отстраненной от той веселой и шумной жизни, которая ключом била вокруг меня. Будто Кто-то Невидимый отводил Своей рукой от слишком раскованных компаний, случайных знакомств, ненужных интересов, и даже от людей, которые мне очень нравились.

В какой-то момент общения с друзьями я испытывала странные чувства: хотела быть с ними – и в то же время чувствовала свою отстраненность, инаковость. Мирские радости не давали душе насыщения, мне хотелось чего-то большего, иного, а чего – я тогда не понимала. Такое раздвоение меня запутало, и я пошла учиться на психолога, чтобы найти и устранить причину непонимания этого мира и себя самой.

Мирские радости не давали душе насыщения, мне хотелось чего-то большего, а чего – я тогда не понимала

Я училась и подрабатывала, чтобы не слишком обременять родителей. У меня появлялось все больше друзей и знакомых, в том числе друзей моего брата, который был музыкантом. В нашей квартире часто собирались веселые компании, но я по-прежнему держалась отстраненно: веселье этих дружеских вечеринок меня не насыщало, было поверхностным, рассеивалось утром как туман, не оставляя следа.

В институте проводили множество психологических тренингов, но ответов на свои вопросы о смысле жизни я не получала. В чем этот смысл? Я все больше убеждалась, что хочу не того, о чем мечтают окружающие меня люди, но и не знала, о чем тоскует душа.

К концу учебы в институте на меня напала сильная тоска. Она захватила меня настолько, что я перестала утешаться общением с людьми и посиделками с друзьями. Даже новые покупки не радовали, а приводили в состояние опустошенности, и я плакала от того, что не могу пользоваться благами этого мира, как это делают другие, – мне это не приносит полной радости.

Этот храм, как и я сама, был в тупике

В один из будничных дней я по работе оказалась возле одного храма. Он стоял на окраине города, куда не ходит пассажирский транспорт, рядом располагался калийный завод, и вообще это был тупик. Храм был, как и я, – одинокий, среди непохожих на него строений, гаражей и стен с колючей проволокой вокруг завода. Этот храм, как и я сама, был в тупике. И я зашла в него.

Не зная, как себя вести, спросила, что делают, если, например, бабушка умерла. Мне сказали поставить свечу на панихидный столик и помолиться об упокоении ее души. Подошла со свечой к столику, и из глаз хлынули неожиданные слезы. Я не понимала их причину, но эти слезы странным образом облегчали тоску моей души, успокаивали, и я долго стояла без всяких мыслей и плакала. Выйдя из храма, почувствовала: какие-то холодные оковы спали с сердца. И опять это все было для меня непонятно.

Храм в Березниках среди заводов

Как я решила креститься

Маму огорошило мое желание покреститься, но мне было уже 24, к тому же мама привыкла давать нам с братом свободу и поэтому ничего не сказала против.

Возникла проблема, что надеть в церковь. Я не любила юбки, у меня в шкафу лежали только джинсы и несколько футболок. Пришлось надеть мамину одежду, в которой я чувствовала себя деревенской бабкой, и мне было страшно смотреть на себя в зеркало. Думала: если посмотрю, то, пожалуй, передумаю ехать в храм. Прячась от взглядов людей, приехала на Крещение.

На таинство пришли человек десять. Молодой священник, отец Алексей Прохоров, сказал, что желательно не просто появиться в храме три раза в своей жизни – на Крещение, Венчание и Отпевание, но и книги духовные читать, узнавать о Боге, приходить на службы. Меня тронули его слова.

После Крещения я задержалась в храме, хотела пристальнее приглядеться к иконам. И вдруг вышел священник с Чашей и предложил причаститься новокрещенным, если они пришли натощак. Из всех я одна пришла натощак и подошла к Святой Чаше.

В Казанской Трифоновой пустыни

Я словно оказалась в Рождественской сказке

После Крещения и Причастия все странным образом изменилось вокруг: стали происходить какие-то чудеса. У меня было ощущение, что я попала в Рождественскую сказку, и я до сих пор храню это в сердце, словно все произошло со мной только вчера.

Красавица Зима в Казанской Трифоновой пустыни

Я как будто оказалась в ином – лучшем – мире. Происходили совершенно чудесные вещи: во-первых, мне вдруг стало совершенно все равно, во что я одета – я вообще забыла, что на мне ненавистная юбка и старый женский плащ.

Во-вторых, когда села в автобус, то поняла, что не могу отличить мужчин от женщин: все они сливались в одинаковые прекрасные образы, были как на одно лицо. Я безрезультатно оглядывалась, всматривалась в лица – и не видела разницы. Подумала, что по голосу уж точно смогу отличить, кто разговаривает. Передо мной сидели двое, я прислушалась к разговору – и не поняла ни слова, речь сливалась в какой-то красивый и мелодичный, но неразличимый звук, и я не могла понять, кто из них кто. Хочу сказать, что по глупости моей я подумала, что это капля кагора так странно на меня подействовала.

Зима в Казанской Трифоновой пустыни

«Ты, случайно, не монахиня?»

Меня сильно тянуло в храм, и я стала часто ездить на богослужения утром и вечером. В скором времени пришла на первую Исповедь. Исповедовал тот же отец Алексей. И тут он произнес загадочную для меня фразу: «Тебе уже 24 года, надо решать: выходить замуж или идти в монастырь». У меня не было молодого человека, и о замужестве вопрос не стоял, а что такое монастырь – я не знала.

И я подумала: раз священник так сказал, то, наверное, нужно подружиться с каким-то верующим молодым человеком – и за послушание создавать семью. И монастырь, и семья – это было для меня как выход в космос. Но на службы приходили в основном одни бабушки, а в моем кругу не было ни одного верующего молодого человека.

Однажды на вечерней службе, во время «Честнейшей», старенький диакон, тоже отец Алексей, проходя мимо меня с кадилом, остановился и, глядя мне в глаза, спросил в лоб: «Ты, случайно, не монахиня?» Я ответила: «Нет». А он не остановился на этом и продолжал: «Разве не монахиня?» Я снова сказала, что нет. И он утвердительно припечатал: «А похожа!» – и уже жалобно спросил: «Ну, точно не монахиня?»

Я похожа на монахиню?! Я приходила в храм в джинсах, там переодевалась в юбку, а потом, после службы, снова натягивала джинсы. Тогда мне было странно это слышать. Но почему-то от этих слов мне стало тепло на душе.

На последней фразе отца диакона – «Ну, точно не монахиня?» я заплакала: «Какая же я монахиня?! Я же волк в овечьей шкуре!» На следующий день на литургии отец диакон вынес мне из алтаря служебную девятичинную просфору.

Так я постепенно вливалась в церковную жизнь, читала духовные книги, смотрела на прихожан – и, как маленький ребенок, впитывала эту уже родную для меня атмосферу.

Девятичинная просфора

Мамины страхи

Особенно помню разговор с мамой. Мама нас в детстве крестить не позволила, думала: вырастем, будем делать, что хотим, а пока – она против. Поэтому я скрывала от нее свои почти ежедневные походы в храм. Еще я боялась, что ее реакция остудит мое переживание чуда, а я к этому была не готова. Но спустя месяц, когда я уже поняла, что это для меня серьезно, – решила признаться.

Мама с волнением и дрожью в голосе сказала, что давно заметила во мне перемены и то, что от меня постоянно пахнет ладаном. Стала меня отговаривать ездить на службы так часто. Но я обрела самое ценное в жизни – Христа. И поэтому мамины слова восприняла как попытку лишить меня самого дорогого. Разговор был тяжелым для нас обеих. Ее подозрения превратились в факты, для нее это было страшно, и, думаю, очень страшно.

Сестры и священники Казанской Трифоновой пустыни

Что такое монастырь?

Прошел месяц или два после Крещения (оно было в конце сентября), и я поинтересовалась у бабушек в храме, куда ездят православные отдохнуть, ведь, наверное, у них все совсем-совсем другое. «Ездим в обители, по монастырям».

На мои дальнейшие расспросы они отвечать не стали, а отослали меня к одной пожилой прихожанке, которая любила ездить в обитель в Верхнечусовских Городках. И я в джинсах, на платформах и в ярком пальто заглянула к этой маленькой, почти прозрачной бабульке в платочке, чтобы узнать, что такое обитель. Оглядев меня сверху донизу проницательным взглядом, она мне вдруг сказала: «Тебя туда в таком виде не примут!»

Эта бабушка потом стала моим мостиком с монастырем, мы с ней часами сидели в ее почти нищенской кухне за чашкой чая с блинчиками, и мне казалось, что я в каком-то уголке рая. А потом она и сама, приняв иноческий постриг с именем Агафья, окончила свой жизненный путь в этом монастыре.

Послушание в трапезной Казанской Трифоновой пустыни

«Батюшке игумену Савватию»

Я не сильно-то и опечалилась, что меня не возьмут в монастырь, ведь я туда и не собиралась. К тому же в газетах стали появляться объявления о полуразрушенных храмах, и о том, что там нужны помощники. Я уже стала думать, в какой из этих храмов мне поехать, чтобы там потрудиться, как внезапно после службы ко мне подошла эта самая бабушка, будущая инокиня Агафья.

Она кротко спросила: «Вы в обитель не собрались еще? Я вот тут насобирала подарочков для батюшек, думала, раз вы поедете, отвезете...». И стала мне показывать маленькие свертки, в каждом было всего по 2–3 печеньки и по горстке карамелек. Пакетики были мило подписаны: «Батюшке игумену Савватию», «Батюшке Симеону», «Батюшке иеродиакону Петру», «Матушке Ксении». И я поняла, что отказать ей невозможно. Помню, что в напутствие она сказала, что в монастыре мне дадут послушание.

Игумения Казанской Трифоновой пустыни матушка Ксения, 2000 год

«Я приехала быть послушницей!»

В монастырь я приехала в декабре, Рождественским постом. И когда встретилась с настоятельницей обители, матушкой Ксенией, то вдруг выпалила: «Я приехала быть послушницей!» Матушка очень удивилась такому заявлению.

Как-то я шла по монастырской дорожке и вдруг услышала сзади батюшкин голос: «Матушка!» Он звал какую-то матушку за моей спиной, и я постеснялась повернуться, ведь позвали не меня. Отец Савватий снова позвал: «Матушка, что за матушка идет?» Я уже подумала, что за мной идет какая-то старенькая матушка, которая не слышит батюшку.

Но в третий раз батюшка стал уже просить: «Матушка, повернись, пожалуйста, не узнаю, что за матушка идет!» И я подумала, что сейчас скажу этой старенькой, глухой матушке, что ее ведь батюшка зовет! Поворачиваюсь, а я одна иду по дорожке. А отец Савватий озорно улыбнулся и сказал: «Ой, я ошибся, это же Ириночка!»

Так я провела в монастыре неделю. Это был другой мир – по-детски сказочный, вечно счастливый, нереальный. Моя жизнь пока совсем не вписывалась в это святое место. И я покидала этот рай, надеясь, что, может, хоть через полгода приеду, например, на конец Великого поста и Пасху, потому что я никогда этого не видела и хотела этот праздник пережить здесь.

Перед отъездом я зашла к батюшке и произнесла свои планы вслух. И опять неожиданно батюшка сказал с детской хитрецой в глазах: «Да ты пораньше приезжай». У меня зашевелились мысли: «У меня ведь работа, и, наверное, какие-то дела. Нет, это невыполнимо – пораньше. Батюшка не знает, что он говорит». И я уехала домой.

Духовник монастыря отец Савватий и игумения матушка Ксения

И тут началось!..

В то время я работала в круглосуточном киоске – сидишь один, с покупателями особо разговаривать не надо. И меня никто и никогда (это в 1990-е-то!) не обижал. Никогда. Я даже приписывала это какому-то своему личному везению.

И тут – в это трудно поверить – в каждую мою смену (сутки через двое) на меня стали нападать с оружием! Все время кто-то нацеливал на меня пистолет, даже среди бела дня. Я мысленно прощалась с жизнью, представляя, как осколки бутылок изранят меня, даже если этот пистолет газовый.

Под самый Новый год, 31 декабря, днем я разговаривала с человеком, который направил оружие прямо мне в лицо. Очередь, среди которой были и мужчины, молчала – никто за меня не вступился. А я была девушкой непуганой и смело себя вела. Как-то схватилась за дуло пистолета и тянула на себя, пытаясь вырвать его из рук нападавшего, пока парень не рванул его и не убежал. Но последний случай был просто ужасающий: теперь я понимаю, что ко мне подходил бесноватый. Я не знала раньше, что это так называется, не видела никогда в жизни таких людей. Вот тогда на меня напал какой-то потусторонний страх.

Как я поехала в Рождественском посту в монастырь

Натерпевшись переживаний от этих событий, решила взять тайм-аут и в Рождественском посту уехать в монастырь, как бы в отпуск. Я давно не отдыхала. Родители тяжело это восприняли – не хотели, чтобы я уезжала. Но я рассказала им про все мои приключения, о которых раньше умалчивала, и уехала, пока они находились в состоянии шока от моих рассказов.

Искушения начались сразу: городской троллейбус до вокзала по дороге сломался, и я бежала с тяжелым чемоданом через весь город. Влетела в последние секунды в вагон уходящего поезда. Нужно было ехать с пересадкой с поезда на междугородний автобус, и я перепутала рейсы. Автобус увез меня на другую сторону реки от монастыря. По дороге сломался и он. Две поломки, сначала троллейбуса, потом автобуса – это было уже что-то.

Пассажиры, и я в том числе, шли 3 километра до поселка пешком. Будучи местными жителями, все постепенно разошлись по домам. Был холодный зимний вечер, быстро смеркалось, и наконец опустилась непроглядная тьма – я слышала только пение пьяных компаний и завывание вьюги. Один из пассажиров сказал мне, что до монастыря дойти несложно: нужно только по лежневке перейти через реку – там увидишь свет, это и будет монастырь.

По обозначенному им маршруту я свернула на повороте. Вместо дороги через реку попала на заброшенный кирпичный завод, и мне навстречу вышли два пьяных сторожа. Ушла с завода, дошла до следующего поворота, но это оказался тупик. Снова вышла на дорогу и пошла до следующего поворота. Тут показалась прочищенная дорога, и я, успокоенная, пошла по ней. И... врезалась в сугроб выше моего роста.

Справа, и слева, и впереди были одни сугробы, позади – незнакомый поселок, а на улице – тьма, вьюга, колючий снег. Рядом с рекой Чусовой мороз ощущался на все -30, а где монастырь – неизвестно. Я попятилась назад и с ужасом подумала, что замерзну здесь, в этих снегах. Вернулась на дорожку, по которой шла, и стала читать со слезами «Богородице Дево, радуйся».

Я попятилась назад и с ужасом подумала, что замерзну здесь, в этих снегах

И тут увидела вдалеке фару, которая приближалась ко мне. Я вышла и перегородила дорогу раскинутыми руками. Даже если это мотоцикл, то, может, сжалится и довезет. Ко мне подъехал Уазик-«буханка» с разбитой фарой. За рулем был мужчина, рядом сидел 10-летний мальчик. Дальше произошел необычный диалог:

– Дяденька, я заблудилась. Пожалуйста, довезите меня, я еду в монастырь. Вы знаете, как туда доехать?

– А я как раз туда и еду.

– Да? Вы знаете батюшку Савватия?

– Конечно! – улыбнулся в усы мужчина за рулем. – Я его личный водитель.

Так я познакомилась с нашим незаменимым Александром Степановичем Уточкиным, правой рукой батюшки в хозяйственных делах, а попросту – дядей Сашей, который с тех пор для меня как родной человек. У его младшего сына Жени, который сидел с ним рядом в тот вечер, уже своя семья и двое детей.

Верхнечусовские Городки зимой

Как я работала снегоуборочной машиной

Приехав в обитель, я безудержно ударилась в работу, душа почувствовала легкость, и вся энергия выплескивалась наружу.

Вспоминаю один смешной случай. Шел Рождественский пост. В этот год сугробы действительно были выше головы. Сестры сами, вручную чистили дорогу с горы для транспорта и дорожки по всему монастырю. Площадку перед трапезной замело всю по колено, где-то доходило и по пояс. Рабочие прогребали небольшую тропинку, чтобы проходить к складу: площадка зимой была не нужна. Но, видя мою работоспособность, матушка Ксения сказала мне прочистить ее шириной в одну машину. Работу я закончила, наверное, за час!

Подошла и отчиталась матушке о выполненной работе. Может, чтобы меня смирить немного, она мне сказала: «Я же тебя попросила в две машины», и я снова побежала весело откидывать снег. Без устали прочистила всю площадку. Когда стояла в стороне и любовалась работой, мимо прошли несколько рабочих и друг друга спросили: «А что, у нас снегоуборочная машина сегодня приезжала? Что-то я не видел». Я смеялась, что поработала снегоуборочной машиной.

Инокиня Христина

Родной и любимый монастырь – теперь это моя реальность

Приближались к концу две недели. Послушания, акафисты по ночам перед чудотворной иконой Божией Матери Иверской. Этот сказочный, такой родной и любимый монастырь – теперь это моя реальность, а мир перестает для меня существовать, уходит в небытие. А может, его совсем и не было, может, это был сон?

Вернувшись в город, я собрала свои зимние вещи и в этот же день снова уехала в монастырь на три месяца, до Пасхи. После Пасхи появилось одно неотложное дело: нужно было съездить с родителями, вступить в наследство после смерти дедушки.

И батюшка сказал: «Это будет для тебя проверкой. Даю тебе срок – месяц. Если вернешься, то оденем тебя в подрясник. А если не вернешься, то значит, не вернешься». От первой части фразы у меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди от внезапно свалившегося счастья. А от второй – покрылось смертной тоской, и я почувствовала какую-то могильную сырость и ужас. Я вернулась через неделю, отказавшись от наследства.

В зеркале я стоял другой человек, отражение смотрело на меня как из другого мира

Спустя некоторое время монастырская швея, инокиня И., позвала меня на примерку подрясника, там был недошит подол и ворот. Она надела его на меня и подвела к зеркалу. Это был судьбоносный момент: в зеркале я увидела не ту, которую знала всю жизнь – там стоял другой человек, отражение смотрело на меня как из другого мира. Это как будто попадаешь в сказку и становишься не зрителем, а персонажем. Больше я никогда не буду той, которая жила 24 года в городе Березники. Душа встала на свое место. Как будто прошла сквозь невидимую дверь, дверь закрылась, и за спиной все исчезло.

Инокиня Христина на послушании в трапезной

Через два года я приняла постриг

В декабре 2001 года в Пермской епархии было знаменательное событие: привезли Почаевскую икону Божией Матери. И мы впервые всем монастырем, с батюшкой и матушкой Ксенией, поехали отслужить молебен перед этой святыней. Было холодно, но нас всех согревала благодать, исходящая от этого образа. После молебна нам раздали фотографии, где проявились огненные языки, исходящие от иконы. Домой вернулись поздно.

Батюшка с некоторыми старшими матушками приехал на машине в монастырь пораньше. И когда мы все вернулись – нас ожидал необычный ужин. Сам батюшка и монахиня Тамара, надев фартучки, разносили сестрам чай, как это делают обычно послушники. Ужин был самым вкусным и сладким в моей жизни.

И еще – подойдя к иконе, я вдруг мысленно произнесла, что хотела бы стать инокиней. Через 2 года я приняла постриг, мой день Ангела празднуется на следующий день после Почаевской иконы. Так что в монастыре я уже больше 20 лет, 17 лет в постриге.

С Рождеством Христовым всех читателей портала «Православие.ру»! Храни Господь!

Сестра Казанской Трифоновой пустыни

Сестра Казанской Трифоновой пустыни

От автора:

Вот такими Рождественскими историями мы хотели поделиться с вами, дорогие наши читатели. Казанская Трифонова пустынь находится довольно далеко от Перми и других городов, и сестры этого небогатого монастыря навыкли к трудностям и тяготам деревенской жизни. Живут они по старинке: носят воду из колодца, до сих пор пользуются рукомойниками, топят печки, у них нет канализации, все удобства на улице.

Сейчас, в связи с ограничением числа паломников, сестрам Казанской Трифоновой женской пустыни приходится и вовсе непросто, но они не унывают и подвизаются в трудах и молитвах. Будут усердно молиться и за всех, кто сможет оказать им посильную помощь в эти святые дни Рождества. Имена для молитвы можно указывать в комментариях к статье, присылать по электронной и по обычной почте, по телефону.

Номер карты для пожертвований:
Карта Сбербанка Maestro 6390 0249 9042 6328 90 казначея монастыря, инокиня Христина (в миру Ирина Николаевна Шевелева)

Телефон (игуменья Ксения): 8–919–475–25–30
Адрес: 618221, Пермский край, Чусовской р-н, п/о Успенка, деревня Красная горка
Электронная почта: miteinayagora@yandex.ru
Сайт монастыря: http://v-chus.cerkov.ru/

Реквизиты для пожертвований:

Верхне-Чусовская Казанская Трифонова пустынь – женский монастырь Соликамской Епархии Русской Православной Церкви, Московский Патриархат
Настоятельница – игуменья Ксения (Ощепкова Татьяна Николаевна)

ИНН 5921014327
КПП 592101001
ОГРН 1035900009474
ОКТМО 57658410
ВОЛГО-ВЯТСКИЙ БАНК ПАО СБЕРБАНК
Р/счет № 40703810549150100029
БИК : 042202603
Корсчет № 30101.810.9.00000000603

Казанская Трифонова пустынь. Монахиня Мария

Казанская Трифонова пустынь