Православный календарьПравославный календарь
Образы Божией Матери в каноне Субботы Акафиста
Мон. Софроний (Вишняк)
Этот канон в высшей степени торжественен, прекрасен и может быть по праву назван поэтическим шедевром.
«Открытая школа в зоне военного конфликта – это символ нормальной жизни для детей»
О русской православной школе в Вифании
Когда ты чувствуешь себя уязвимым и незащищенным, окруженным злом, единственный путь, по которому может прийти помощь, – Господь.
Давид Гиоргобиани о преподобном Гаврииле (Ургебадзе)
Отец Гавриил показывал нам иной мир, показывал Христа – живого и действующего.
Учение старца Филофея и современность
Прот. Владислав Цыпин
Все ли благополучно с приверженностью традиционным религиозным и нравственным ценностям, на страже которых призван стоять Третий Рим, в современной России?
Три выдающиеся епархиалки
Мария Тоболова
Три подруги всегда вспоминали годы, проведенные в стенах епархиального училища, как самые счастливые, лучшие годы их жизни.
Хрестоматийная история
Ин. Наталья (Каверзнева)
Он стремительно пробегает всё расстояние от ворот до храма, взлетает по лестницам, хватает ручку двери, дергает ее… а она не открывается.
Расстриги на службе глобалистам
Прот. Владислав Цыпин
Единственным мотивом неповиновения Священноначалию остается мечта о победе не России, но над Россией.
Старец Клеопа (Илие)
К 25-летию со дня кончины старца
Когда будущего старца Клеопу постригли в монахи, ему было всего 25 лет, а скитские отцы уже смотрели на него как на маститого наставника.
В атмосфере чуда
О помощи Божией, сопровождающей восстановление храма
После погружения в историю поселка и прихода было уже невозможно не приступить к возрождению храма.
Торопец. 18 сентября 2024 года. Будни взаимопомощи
Уже через час появились первые объявления: «Старая Торопа. Приму людей»; «Андреаполь. Размещу семью. Тел. …»; «Нелидово. Микроавтобус. Готов вывезти 8 человек»...

Наука и христианство: грядут перемены?

Научный, а если точнее – изначально философский подход к феномену религии в целом и ее частным проявлениям уходит корнями в эпоху античности. Первые попытки осмыслить религию не только как данность, но как определенное явление, имеющее свои причины, механизмы действия и следствия, были предприняты философами Древней Греции. Так, основоположник науки древних греков, основатель атомизма Демокрит (ок. 460 – ок. 370 до Р.Х.) полагал, не отрицая существования богов, что в мире нет ничего вечного и все находится в постоянном движении и изменении под влиянием огня. С тех пор и приблизительно до рубежа XVIII–XIX веков происходило то, что в современном религиоведении оценивается как период «накопления теоретических знаний о религии».

На протяжении этого периода наука от политеистов Древнего мира до деистов XVIII столетия в значительной степени не подвергала сомнению существование Божественного (безусловно, можно привести примеры и свободомыслия, и открытого богоборчества, но оно имело форму критики религиозных социальных институтов, само существование Абсолюта не оспаривалось). Например, известный своим резким неприятием института Церкви, христианской теологии и догматики Вольтер, тем не менее, выдвигает новое аксиоматическое доказательство бытия Бога и заявляет знаменитое: «Если бы Бога не было, Его следовало бы выдумать» (фраза, ставшая крылатой, содержится в 22-м стихе послания Вольтера «К автору книги о трех лжецах», 1769 г.).

Однако к XVIII–XIX векам, в первую очередь, в связи с новыми открытиями в естественнонаучной сфере, а также развитием мысли, философия и наука оказались перед вынужденной необходимостью усомниться в идее Бога: накопленный эмпирически материал не вязался с привычной библейской картиной мироздания. Довольно точно суть этого явления передал, в частности, немецкий физик-теоретик Макс Планк: «Познание природы, непрестанно нащупывающее верные пути, привело к тому, что для человека, хотя бы немного знакомого с естественными науками, ныне просто невозможно признавать правдивость многих сообщений о чрезвычайных событиях, противоречащих законам природы, о чудесах природы, которые, как правило, служили важными подпорками, подкреплявшими истинность религиозных учений, и которые раньше безо всякого критического анализа воспринимались просто как факты». Фундаментальное различие между научными и богословскими интерпретациями состоит в отношении к первоначалу: наука не приемлет идеи Бога как сущности, трансцендентной миру, и его Творца, и наоборот, с точки зрения религии, изучение первоначала упирается исключительно в Бога. Итак, с XIX столетия можно говорить о новом этапе в отношениях науки и религии: их принципиальном отделении друг от друга и о научной критике (данный период можно условно назвать этапом «научного господства»).

Однако проблема первоначала – не единственный камень преткновения и причина непримиримых позиций науки и религии. В течение длительного времени развивался и на протяжении второй половины XIX – первой половины XX веков в науке господствовал сверхкритицизм религии, в результате которого были выдвинуты дальнейшие опровержения религиозных постулатов как в сфере теории, так и на практике. Ведущее положение в качестве альтернативы христианской концепции мироздания заняло новое физическое учение о Вселенной – космология. А одним из самых критикуемых направлений стала библейская история. Крайняя позиция приверженцев критического подхода отражала мнение о легендарном характере чуть ли не всей истории Ветхого и Нового Заветов. Наиболее типичный пример – отношение к Иисусу Христу, личность Которого начинает восприниматься как собирательный образ. По настоящее время не завершена борьба (правда, значительно поутихшая) между исторической и мифологической школами. Первая признает, что в личности Христа следует видеть реального человека, который впоследствии был наделен сверхъестественными чертами, вторая видит в Христе исключительно вымышленный образ. И обе школы, разумеется, не признают Иисуса Христа Таким, Каким представляет Его христианская традиция.

Казалось, объективный фактический материал, накопленный учеными, не оставляет сомнений в том, что наука приблизилась к полному опровержению даже второстепенных и частных положений религии. Однако дальнейшее развитие науки, в которой в области изучения религии не произошло какого-то особенного революционного рывка, но продолжалась дальнейшее накопление материала и его анализ, привело к тому, что ожидаемой победы научного атеизма так и не произошло. Многие проблемы на поверку оказались более сложными для окончательного решения. Одной из них, напрямую связанной с проблемой первоначала, является вопрос о возникновении Вселенной. Невозможность сколько-нибудь основательно ответить на данный вопрос даже на теоретическом уровне вынуждает принимать за аксиому тезис о безграничности Вселенной во времени и пространстве. Причем классическое определение, принятое в современной науке, несет в себе противоречие: «Вселенная – весь существующий материальный мир, безграничный во времени и пространстве и бесконечно разнообразный по формам, которые принимает материя в процессе своего развития» (выделено мной. – А.Т.). Уже из самого понятия «развитие» следует необходимость признания его некой отправной точки, тем более если речь идет о развитии материального мира.

Более того, можно говорить и о возникновении определенного обратного движения в науке, вынужденной отказываться от чересчур категоричных суждений, касающихся религии. Приведу примеры из области библеистики и истории Церкви. Так, благодаря находке каменной плиты с посвятительной надписью во время археологических раскопок Кесарии Иудейской в 1961 году, было неопровержимо доказано существование римского наместника в Иудее Понтия Пилата, историчность которого вызывала серьезные сомнения у исследователей. А обнаружение египетского папируса P52 с фрагментом Евангелия от Иоанна, датируемого около 125 года, стало значительным аргументом в пользу раннего происхождения евангельских текстов.

В конце концов к исходу XX столетия стало окончательно понятно, что религия и наука обращаются к разным предметам – неприродным и природным, соответственно, и невозможно пытаться мерить опыт, получаемый в одном и в другом случае, каким-то универсальным мерилом, точно так же как невозможно сравнивать цвет и запах – понятия разнородные. Наглядная иллюстрация тому – один из многочисленных вариантов анекдота, родившегося после начала космической эры человечества: «Как-то некий крепкий сторонник научного атеизма ехидно обратился к священнику: “Батюшка, а вот космонавты летали в космос и никакого Бога там не увидели!” На это священник, загадочно улыбнувшись, ответил: “Кто знает, может быть, Бог спрятался от них за Юпитером”». Между тем, нельзя ныне и говорить о завершении этапа «научного господства», поскольку на практике наука и научные подходы преобладают в современном мире, оказывают формально большее влияние на общественное сознание (например, приоритет научных дисциплин в образовании) и по-прежнему продолжают изучение религии как феномена исключительно естественного порядка.

Так возможен ли беспристрастный диалог науки и религии (в рассматриваемом случае – христианства)? Что для этого необходимо, и настанет ли новый этап в диалоге естествознания и христианства?

Очевидно, в первую очередь, следует попытаться четко определить рамки научного познания в области религии и отношение самой религии к науке, выяснить, применимы ли одинаковые методологические приемы, насколько сопоставимы объекты исследования науки и богословия. Сейчас, когда есть возможность анализировать в ретроспективе, наиболее заметным упущением науки прошлых десятилетий и даже столетий выглядит принципиальное отрицание сверхъестественного, или, говоря языком религии, чуда. Строго говоря, речь не идет об упущении, поскольку область исследования науки простирается на материальный мир и в основе научного исследования находится сфера естественного. Однако в условиях определенного застоя некоторых областей науки, не сумевшей ни окончательно раскритиковать религию со своих позиций, ни ответить пока на важнейшие вопросы о сущности мироздания, дальнейший корректный диалог с религией требует новых методологических подходов.

Известно, что за пределами научных аудиторий и литературы многие ученые высказываются за допущение бытия сверхъестественной сферы. (В значительной степени это касается физиков-теоретиков, некоторые из них приходили к выводу о вероятности существования сверхъестественного и его влиянии на материю.) Возможно, важным шагом вперед станет выработка такой методологии, которая постарается расширить рамки научного познания путем включения некоторых принципиальных позиций богословия, хотя бы в качестве опытного построения. Более того, шаги к такому синтезу со стороны богословов уже сделаны. В теологии появилось направление теистического креационизма, которое пытается примирить важнейший научный постулат современности – эволюционизм с религиозным учением о сотворении мира – креационизмом. Можно отметить конкретные призывы к сближению с религией и со стороны науки, впрочем, весьма осторожные. Например: «Ученый должен обладать своеобразной полнотой ориентирования в культуре. Искусственная ампутация культурных фрагментов пагубно сказывается на возможности научных исследований и понимании феномена науки. От ученого не требуется личной религиозности, но желательно, чтобы ему была присуща “воля к культуре”».

Помимо проблемы поиска новой методологии следует указать и на конкретную исследовательскую проблему (впрочем, также тесно связанную с методологией): объекты исследования науки и религии могут пересекаться. Например, та же Библия. С точки зрения христианского вероучения, к Библии как Священному Писанию применяется понятие «богодухновенности» («боговдохновенности»), то есть Божественного авторитета и происхождения Библии, предполагающих воздействие на ее авторов Святого Духа. А с точки зрения науки, Библия является исключительно одним из памятников письменности, сборником текстов, созданным под влиянием религиозных воззрений в определенных культурных, исторических, правовых и социальных условиях и впоследствии канонизированным. Еще в XIX веке В.С. Соловьев дал меткую образную характеристику сложным отношениям между религией и наукой в понимании общего объекта исследования: «Есть люди, которые никак не могут совместить в своей голове представления о желуде с представлениями о дубе. Одни из них хватаются за желудь и кричат, что он только и есть постоянное растение, которым можно питаться, а что дуб выдуман после для чьего-то употребления. Другие, напротив, пораженные величием дуба, никак не хотят допустить, чтобы такое могучее дерево произошло из такой маловажной вещицы, как желудь». Но и на этом тернистом пути произошли изменения. Опять же, пример был подан со стороны богословия. Достижения текстологии, палеографии, археографии и прочих научных дисциплин успешно применяются при изучении Библии христианскими богословами, а естественные расхождения между научным и религиозным подходами объясняются теологически.

Подводя итог всему выше сказанному, остается заключить, что современный уровень развития науки и мысли, а также та роль, которую играет религия в сознании общества и индивида, позволяют предполагать возможность наступления нового этапа в диалоге науки и религии. Однако данный этап вряд ли может возникнуть механически в качестве вероятностного следствия дальнейшего развития дисциплин. Для его начала, помимо всего прочего, необходима воля тех, от кого в дальнейшем и будет зависеть диалог науки и религии.

Аркадий Тарасов

7 августа 2008 г.

Рейтинг: 7.4 Голосов: 27 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Православие.Ru рассчитывает на Вашу помощь!

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

  • Православный календарь на каждый день.
  • Новые книги издательства «Вольный странник».
  • Анонсы предстоящих мероприятий.

Новинки издательства
«Вольный Странник»

Новые материалы

Выбор читателей

×