Дела златошвейные

Современный монастырь – это не только храмы, кельи для братии, трапезные. И современный Сретенский монастырь – это живой организм, а также семинария, издательство, книжный магазин, златошвейная мастерская, где сестры во Христе – уникальные в своем таланте мастерицы – шьют церковное облачение: от поручей до архиерейских мантий. Работа это кропотливая, требующая сосредоточения, молитвы, тонкого вкуса.

25 мая 2017 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил чин освящения храма Новомучеников и Исповедников Церкви Русской. Удивительной красоты новый храм, богослужение, когда непонятно, «на небе ли мы были или на земле» и восхищались, как в храме всё сочетается и перекликается: рисунки на стенах и рисунки на мантии владыки Тихона. Как удивительно подобраны цвета, как тонко выполнена работа.

Выражаю сердечную признательность моим дорогим
сестрам – соратницам по трудам в Сретенской
золотошвейной мастерской, принявшим самое
непосредственное участие в составлении этих записок.

Неустанно должны мы благодарить Господа, святых покровителей и, конечно же, начальствующих Сретенской обители за то, что однажды предоставили они нам дивную и чудную возможность собираться в этой золотошвейной мастерской и, трудясь по мере сил своих, вносить скромную лепту в дело украшения храмов монастыря. Мы – это с полтора десятка особ женского пола разных возрастов, образования, социального и семейного положения, а также наша руководительница с весьма серьезной художественно-искусствоведческой подготовкой и две ближайшие ее помощницы – искусные художницы-мастерицы с богатым опытом золотного церковного шитья. Собственно, Нонна Ивановна Батытина, Ирина Ивановна Шляндина и Екатерина Михайловна Пушкина и составляют уже долгие годы «костяк» сретенской золотошвейной мастерской, объединяя вокруг себя желающих потрудиться для обители и творя поистине удивительные дела.

– Началось все с «маленькой жемчужинки»! – такой живописный образ предваряет порой повествование Екатерины Пушкиной, когда в перерывах между вышивкой собираются все за круглым чайным столом и новички просят «вспомнить минувшие дни и как вообще все зарождалось», а затем почтительно внимают историческим подробностям, позабыв даже про свой чай.

– Для только что открывшегося Псково-Печерского подворья, которое и стало предвестником возрождения Сретенского монастыря, сшили аналойник с вышитым крестиком, внутри которого помещена была всего одна-единственная жемчужинка, что казалось нам тогда крайне изысканной роскошью. А затем вознамерились заняться златошвейным искусством и всерьез…

Кстати сказать, Ирину Ивановну, необычайно талантливого мастера по вышиванию ликов, поистине редкостную жемчужину и ценнейшее достояние мастерской, обрела именно Екатерина, причем, как говорится, не отходя далеко от дома. Ирина Ивановна, художница и жена художника, жила с ней в одном дворе, они были знакомы много лет и, достаточно часто встречаясь, беседовали о том о сем. Однажды, когда Ирина Ивановна вошла уже в пенсионный возраст, Екатерина рассказала ей о быстро набирающем силу сретенском золотошвейном деле, и вскоре ее собеседница с живейшей заинтересованностью осваивала новое творческое поприще, явив при этом окружающим знатокам поистине необыкновенный Божий дар. Уникальную технику шитья Ирины Ивановны во многом определили ее личные изобретения и наработки, и те люди, которые впервые видят вышитые тончайшим шелком лики святых, думают, что они написаны красками.

– А самой первой по-настоящему значимой работой сретенской мастерской стала голубая фелонь в подарок духовнику, тогда еще игумену Тихону (Шевкунову), к 600-летию Сретения Владимирской иконы Божией Матери в 1995 году, после чего на протяжении всех этих лет было сделано много работ и для Сретенской обители, и для других монастырей и храмов. Иерейские облачения, митры, литургические комплекты, пелены, плащаницы, несколько уникальных архиерейских облачений… В 2000 году было изготовлено полное архиерейское облачение для Патриарха Алексия II, на атласе, шитое шелковыми прядеными и скаными золотыми нитями и жемчугом, в которое он облачался в знаменательные дни празднования двухтысячного юбилея Рождества Христова и событий, связанных с прославлением новомучеников. Изготавливались и другие архиерейские облачения, архиерейские шапочки и митры – расшитые золотными и серебряными нитями, украшенные жемчугом, драгоценными и полудрагоценными камнями, дробницами, стразами, живописью. Реставрировали старинную, XVII века, ряску патриарха Никона на бархате и атласе, с употреблением ткачества, плетения и золотого шнура… – продолжает Екатерина, потрясая таким перечнем души новоначальных златошвеек, еще накануне очень и очень далеких от подобного рода занятий, а сегодня уже горячо желающих всем этим овладеть (что многим и удастся, и даже в весьма высокой степени).

– Все это находится теперь не только в Сретенском монастыре, но и в других ризницах Москвы, Петербурга, а также в патриаршей ризнице в Переделкино.

– Кстати, нельзя не отметить: были сделаны единственные в своем роде шитые работы для московского Пушкинского музея, где захотели, чтобы к юбилею Александра Сергеевича старинные интерьеры воссоздавались с непосредственной помощью его потомков, в чем и поучаствовала активно, вместе со своими многолетними соратницами, Катя Пушкина (да-да, она у нас настоящая Пушкина, потомок Александра Сергеевича), – весьма уместно дополняет рассказ Александра Чепурко, еще одна сретенская золотошвейка, тоже «случайно» взявшая однажды в руки иголку и достигшая затем настоящих вершин мастерства. Хранящая к тому же в своей памяти целые пласты специализированных и исторических знаний, касающихся церковного искусства вообще, и массу интереснейших подробностей относительно бытия мастерской и самого монастыря.

– А при самом начале возведения нового сретенского храма Воскресения Христова и Новомучеников и Исповедников Российских тогда еще архимандрит Тихон благословил наших руководительниц на создание всего, что имело отношение к тканям в интерьере, – цельного продуманного декора – от новых облачений, катапетасм (завеса царских врат), литургических комплектов (воздух и покровцы на Чаши) до работ по украшению алтаря и многого другого, – Александра плавно переходит уже к новейшей истории монастыря и одной из ярчайших страниц двух сретенских мастерских: златошвейной и пошивочной.

Работа с тканями для нового храма была без преувеличения грандиозной и в прямом смысле слова неповторимой. При ней имели место такие, например, моменты, как изменения в технологических процессах всемирно известных изготавливающих ткани фабрик! Во-первых, требовалось уникальное крашение – создание оттенков, идеально подходящих под цвета, примененные при отделке и в росписях нового храма.

Цветовая гамма его была очень нежная, деликатная, воздушная, поэтому и ткани нужны были такие, которые ни в коем случае не выбивались бы из цвета, не контрастировали резко, но, наоборот, дополняли, подчеркивали и усиливали общее восприятие. Необходимы были также особые работы по нанесению на них авторских, разработанных самой руководительницей проекта Нонной Ивановной рисунков, которые перекликались, а иногда в точности повторяли оригинальные элементы отделки самого храма. Здесь присутствовала совершенно определенная, византийская по своей сути, идея: ничего в храме не существует отдельно, само по себе. Облачения священнослужителей, фрески, иконы, аналойники (накидки для аналоя – специального постамента для богослужебных книг, иконы или креста), подсвечники, другие декоративные украшения храма – все богословски осмыслено, все связано, все входит одно в одно, и все должно в итоге создавать целостное впечатление, концентрировать внимание, помогать человеку в молитве.

В орнаментах тканевых изделий предполагалось использовать изображения смеющихся львов из храмовых росписей, рисунок ажурной каменной резьбы, расположенной по внутреннему периметру храма, знаменитого сретенского процветшего креста и многого другого, относящегося непосредственно к монастырю и к новому храму в частности.

Надо сказать, что архимандрит Тихон, наместник монастыря, особенно настаивал, чтобы при строительстве максимально использовались отечественные материалы, то же самое относилось, конечно же, и к тканям. Но фабрики, изготавливающие церковные ткани, одна за другой стали отказываться принимать сретенский заказ.

– Нет, нам это предложение неинтересно, – заявляли они. – По разным объективным причинам, в том числе и потому, что все еще несем бремя постперестроечного разорения: мы не сможем так быстро перестроить свою технологию, а тем более ради такого относительно небольшого объема ткани…

Тогда, не найдя требуемого изготовителя в родном Отечестве, руководительница проекта связалась с известной итальянской фабрикой, специализирующейся на производстве ценных тканей и сотрудничающей с самыми разными мировыми заказчиками.

Итальянские специалисты заинтересовались сретенской идеей и весьма темпераментно ее поддержали. Но ведь и было чем заинтересоваться! Известный московский монастырь возводит новый храм на той самой трагической Лубянке – в отмеченном страданием и обильно политом кровью мучеников месте, – и какой красоты храм! А уж итальянцы-то в красоте как-никак разбираются. Да и христиане, опять же, хоть и католики. В общем, итальянцы загорелись.

– Мы будем рады с вами поработать, – сказали они. – Нам очень интересен этот проект!

Завязалась оживленная переписка, и итальянские специалисты не только очень быстро создали совершенно новую технологическую линию в своем производстве, но включились также в непосредственную разработку задуманных тканей – предложили добавить что-то против выгорания, для увеличения срока носкости, для того, чтобы ткань была легкой, «дышала», и прочее, а ведь любой священнослужитель подтвердит, как неоценимо важно это в богослужении. Проявили, таким образом, не только христианскую любовь, но впоследствии пошли даже и на довольно существенные жертвы.

А произошло следующее. Все ткани были изготовлены в срок и накануне католического Рождества отправлены специальной почтой в Россию, в Сретенский монастырь. Попутно нужно отметить, что итальянцы сразу же сделали большие скидки на заказ – ввиду необычности его назначения, – а также практически полностью оплатили дорогостоящую авиадоставку, благодаря чему, в частности, была сэкономлена довольно значительная сумма, выделенная монастырем на все работы с тканями.

Итак, заказ был готов, успешно отправлен, и фабрика ушла на рождественские каникулы. В Сретенском монастыре получили драгоценные посылки, с трепетом стали вскрывать и… О, ужас! Обнаружилось вдруг, что рисунок процветшего креста, вышитого на десятках оплечий, по ошибке машины оказался на каждом из них несколько недошитым! В полном расстройстве сретенские заказчицы звонят в Италию. И что же? Мастера, невзирая на рождественские каникулы и свой законный отпуск, прибыли на производство, заново отшили заказ и срочной почтой отправили в Москву.

Пошивочная мастерская Сретенского монастыря сотворила свой маленький подвиг – в предельно сжатые сроки были изготовлены десятки предметов богослужебной утвари: уникальных облачений всех семи цветов, положенных для годового круга богослужений: владычных (довольно сложных при пошиве), иерейских, диаконских, пономарских, «гостевых»… К ним – катапетасмы двух цветов для верхнего и нижнего храмов, антиминсы (особо сшитые платы, которыми покрывается престол), аналойники, закладки для богослужебных книг, специальные комплекты облачений для соборования и многое другое – в общей сложности более 300 наименований. Помогали, впрочем, и мастерицы из других монастырей.

А несколько итальянцев приезжали затем на освящение храма и дивились тому, как сретенской художнице удалось настолько точно «попасть в цвет». Ведь очень трудно было заранее предугадать, какой оттенок получится при освещении в самом храме, поскольку храм тогда находился еще в состоянии отделки и освещения как такового не существовало, кроме технического, да и фрески практически все скрывались за строительными лесами.

На первой всенощной, состоявшейся накануне дня освящения, служащая братия вышла в золотых облачениях – нежнейших, таинственно мерцающих в отсветах храмовых светильников и отблесках розового солнца за окнами, величественно меняющих при каждом движении свои неуловимо-тонкие благородные оттенки…

Итальянцы ахнули.

– Это шедеврально! – могли слышать их тихие восклицания те, кто стоял поближе и понимал итальянский. – Просто фантастика, истинная красота, глаз невозможно отвести…

Годом позже после крестного хода на Светлой седмице Александру настиг во дворе сотрудник монастыря, закончивший в свое время типографский институт, и воскликнул:

– Где создавались эти облачения?? Как оказалось возможным попасть именно в такой «красный»? Это же очень сложно! Как непостижимо многогранно «пробивает» он на солнце свои многочисленные оттенки! А кипельно-белый с его глубочайшими серебристыми отсветами? А таинственно-искрящийся голубой? Невероятно удачная работа!

И он, как человек, профессионально осознающий все сложности в деле создания нужных цветов, долго еще восторгался и «полным жизни зеленым», и «черничным, при гашении верхнего огня торжественно переходящим в черный», и «черным с неуловимо тонкими золотыми проблесками», а также «изысканнейшими узорами, в полной мере завершающими все эти великолепные цветовые решения»…

Ну и, конечно же, был вышит, причем в немыслимо короткие сроки, новый многофигурный, с употреблением тонкой и сложной техники шитья, прекрасный сине-золотой литургический комплект, где в центре воздуха на золотой овальной мандорле изображен был Господь, сидящий на престоле.

Отдельные части литургического комплекта шились даже в далеком Череповце, куда в связи с семейными обстоятельствами вынуждена была на время уехать очень искусная сретенская златошвейная мастерица Раиса Васильевна Прокопьева.

Освящали комплект под таким же пронзительным сине-голубым небом во время Литургии, служившейся по причине исключительного многолюдства во дворе храма на выносном престоле.

Для тех, кто имеет обыкновение не соглашаться с «излишней», по их мнению, роскошью и позолотой храмов, хочется привести слова из Ветхого Завета, а именно Книги Исход, где Господь с предельной точностью излагает условия устройства Скинии – первого походного храма. И настаивает: все материалы для постройки, все сосуды для священнодействий, все благовония и елей для помазания, все ткани и драгоценные камни для облачений первосвященника и служителей должны быть самыми лучшими: «из чистого золота», «из ценного дерева ситим», из самых ценных тканей, выкрашенных в голубой, пурпуровый, червленый цвет, а работа «искусною». Слова: «работа должна быть искусною» – Господь повторяет много раз, давая понять, насколько это важно.

В 28-й главе подробнейшим образом говорится об одеждах священнослужителей при Скинии: какие это должны быть одежды, как следует их сшить, и с тем же подробнейшим перечислением самых лучших тканей, драгоценных камней, «чистого золота» для украшения, и опять же с применением «искусной узорчатой работы».

Сам Господь настаивает: все в храме должно быть самой искусной работы

Господь назначил через Моисея определенных людей «и исполнил Духом Божиим, мудростью, разумением, ведением и всяким искусством, составлять искусные ткани, работать из золота, серебра и меди, и резать камни для вставливания, и резать дерево, и делать всякую художественную работу; и способность учить других вложил в сердце… чтобы делать всякую работу (для святилища) резчика и искусного ткача, и вышивателя по голубой, пурпуровой, червленой и виссонной ткани, и ткачей, делающих всякую работу и составляющих искусные ткани» (Исх. 35: 30–35).

Подобные наставления Господь завершает, как и в случае постройки храма, строгими и торжественными словами: «Это устав вечный, для поколений их…» (Исх. 28: 43).

«Строящий Мне Дом да возьмет все самое лучшее, что сможет найти», – примерно такая мысль проходит сквозной нитью через все эти описания. Следуя им, строил царь Соломон и первый Иерусалимский храм. Он даже вынужден был заключить «договор» с другим народом, не очень, кажется, дружественным, чтобы получить у них особо ценные породы дерева для постройки храма.

Конечно, если храм строится, например, в небольшом селе, то строящий «да возьмет все лучшее», имеющееся в этой местности и по его возможностям, но если в большом городе, а тем более столичном, то он просто обязан взять все, что есть лучшего в его распоряжении.

А относительно позолоты, которая, как пел Игорь Тальков, «кому-то глаз слепила», то ведь это указание Господа на красоту, которая ждет человека «там», «горе», стремление хоть ненадолго оторвать его помыслы от бренной жизни и возвысить их к небесам, к высоте духовной. Многие древние святые отцы высказывали предположение, что в Царствии Небесном дивно-золотистый цвет «разлит» повсеместно…

Содержится среди новейших преданий Сретенского монастыря повествование еще об одном чудесном событии, случившемся с неким итальянцем, но уже совершенно «самостоятельным», не имеющим отношения к итальянцам, выткавшим ткани, хотя и произошло событие в то же самое время. Как упоминалось выше, архимандрит Тихон очень желал, чтобы при строительстве храма приоритет имели отечественные материалы, чего, конечно, не всегда можно было достичь в полной мере. Пришлось, в частности, обратиться к одному итальянскому предпринимателю с просьбой поставить камень для храмового напольного покрытия. В итоге итальянец не только полностью подарил монастырю весь мрамор для пола и оплатил работы по его укладке, но и сам крестился в Сретенском монастыре. Это произошло перед самым освящением храма, и он впервые причастился за Божественной Литургией в день освящения.

Но и это еще не все заслуживающие внимания случаи, происходившие в то незабываемое время. Наступил прекрасный момент рассказать историю, вполне «реабилитирующую» также и производителей отечественных тканей – некоторые из них, как помнит читатель, не смогли осуществить сретенский заказ. Реабилитация эта вполне состоялась благодаря небольшому и не столь, возможно, известному, но оказавшемуся на более чем достойной уважения высоте комбинату.

После того, как были получены заказы из Италии, вознамерились поискать отечественную фабрику, которая смогла бы сделать достойную подкладочную ткань, что тоже являлось непростой задачей, ведь требовалось снова предельно точно «попасть в тон», дабы не испортить впечатления от ценных в прямом смысле слова и с такими трудами обретенных основных тканей.

Екатерина с Александрой отправились в подмосковное село Рахманово на древнейшее в наших краях ткацкое производство (официальное название – Рахмановский шелковый комбинат), ведущее свою историю еще с 60-х годов XIX века.

– По возвращении из Рахманова я засела за чтение всего, что смогла найти об этом древнем селе, – делилась впоследствии Александра своими впечатлениями. – Только что отменили крепостное право, и миллионы крестьян оказались на распутье: что делать? Каким образом самостоятельно зарабатывать себе на пропитание? И тогда староста села собрал всех и сказал: «Земля у нас плохая, живем буквально на болотах и земледелием не прокормимся. Но в каждой избе есть ткацкий станок, так станем же заниматься ткачеством».

А спустя какое-то время подключился купец-старообрядец, закупил новые станки для надомной работы, затем отстроил первые общие корпуса, и село стало известно в округе изготовлением недорогих церковных тканей.

– В замеченном нами еще издали красивом красно-кирпичном доме, где до революции помещался хозяйский дом и конторы ткацкой фабрики, и сейчас находится управление. Но оказалось, что приехали мы не вовремя: никого из технологов на фабрике не было. Мы все же поднялись по красивой парадной, еще дореволюционной лестнице в бухгалтерию, где неожиданно выяснилось, что тамошний «цифирьный» народ доскональнейшим образом разбирается в самых что ни на есть тонкостях ткацких технологий и может вполне удовлетворить любопытство взыскательных посетителей. В процессе крайне занимательной беседы были показаны нам и образцы тканей, довольно скромных, впрочем, рассчитанных на широкого небогатого, в основном церковного потребителя.

– А вот давайте Васильича позовем, он вам тоже что-нибудь расскажет, – предложила одна из женщин, выглянув мимоходом в окно.

Александра с Екатериной тоже посмотрели с высоты второго этажа во двор и увидели невзрачного мужичка в какой-то затрапезной куртке, чуть ли не телогрейке, и, кажется, сапогах.

«Какой еще Васильич, зачем он нам нужен?» – подумали они, но возражать, так и быть, не стали. Вошел Васильич – он действительно был в резиновых сапогах по случаю непогоды.

– Ну, многого мы, конечно, не можем вам обещать, но приложим все возможные и невозможные усилия, – отвечал он на вялые разъяснения московских гостей, поглядев мельком на маленькие, размером в ладонь, итальянские образцы. – Всячески постараемся подобрать нужные вам цвета и сделать качественную ткань.

– Так, быть может, вы и такую, как эта, возьметесь выткать? – спросили гостьи от нечего делать.

– Ну нет, такую мы не сможем, – решительно сказал Васильич.

– А почему же нет? – довольно-таки иронично поинтересовалась Екатерина.

– Ну так ведь это же… – и он произнес название той самой знаменитой итальянской фабрики. – До этого уровня мы уж точно пока еще не доросли!

Екатерина с Александрой застыли, раскрыв рты… Какой-то случайно проходивший по двору Васильич, который, по всему видать, не был особым специалистом или технологом, иначе гостей сразу же сопроводили бы именно к нему, по крошечному кусочку ткани с ходу определил марку именитого заграничного производителя…

Случайно проходивший по двору Васильич – и такой знаток всех тонкостей дела!

Рахмановская фабрика действительно сделала затем очень качественную подкладку всех требуемых цветов, точно соответствующих по тону итальянским тканям и весьма достойно их дополнивших.

Такие вот события, часто удивительные, происходили при создании нового храма и пошиве уникальных тканевых изделий для него, и, поверьте, это еще далеко не всё, заслуживающее того, чтобы о нем помнили как можно дольше.