Церкви Христовой никакой вражьей силе не умалить

В новом соборе Воскресения Христова и Новомучеников и исповедников Церкви Русской Сретенского монастыря в сонме новомучеников на центральной алтарной фреске из Чаши в руках Самого Спасителя причащается и священномученик Иоанн Рижский, чью память мы сегодня отмечаем. Зверски убитый в сепаратистки настроенной Латвии, он и сегодня жив в Царстве Небесном и здесь, на земле, своим словом, все так же актуальным.

Публикуемая проповедь произнесена Его Высокопреосвященством Рижским и всея Латвии архиепископом Иоанном (Поммером) в Рижском кафедральном соборе после Литургии перед молебном о прекращении гонений на Святую Православную Церковь 9 марта 1930 года.

Алтарная фреска Новомучеников и Исповедников нового собора Сретенского монастыря     

Сегодняшний праздник именуется Торжеством Православия. С ним связывается благоговейное воспоминание о победах Православия над внешними и внутренними врагами. Победы Православия своим последствием имели то, что в целом ряде великих стран Православная Церковь стала духовною руководительницею жизни народов и способствовала мощному всестороннему развитию сил православных народов. В России, мировом центре Православия, где сосредоточилась почти половина всех православных вселенной, благое влияние Православия на жизнь народную сказалось особенно широко, глубоко и разносторонне. Понятно, что и празднование Торжества Православия здесь было поставлено благолепнее, чем где бы то ни было. И здесь торжество это носило характер христиански мирный, исполненный духом любви, но вместе с тем всегда чувствовалась смиренная и в то же время великая мощь Святой Церкви. Торжество Православия здесь было не только воспоминанием славного былого, но и смотром великих сил наличных.

Священномученик Иоанн (Поммер)     

Таково ли содержание Торжества Православия ныне? Великого, славного былого Церкви никакая вражья сила не в состоянии умалить: оно и ныне красит Торжество Православия. Но что привносит в это Торжество текущая жизнь Церкви Православной?

Дело общеизвестное, что в целом ряде стран Православная Церковь ныне вынуждена жить в обстановке суровейших утеснений или даже лютейших гонений, и утеснения и гонения особенно жестоки именно в главном очаге Православия, на Руси. Здесь и правовое, и фактическое положение Церкви доведено ныне до того предела утеснений и гонений, дальше которого идти уже некуда. Церковь в целом лишена даже прав юридического лица и не имееет права собственности. Этих прав лишены и все церковные организации, входящие в Церковь, как части в целое. Ни Церковь в целом, ни ее организации «не могут выступать в хозяйственном обороте, а также пред госорганами как коллективы, как особые субъекты прав» (Проф. А. Елистратов, Адм. право, с. 149). Церковь и ее организации юридически не признаются коллективами, «это не есть какой бы то ни было вид организации общества, это есть только совокупность отдельных лиц» (ibid. с. 147). С госорганами Церковь может сноситься через уполномоченных, но «эти уполномоченные являются юридически не органами общества и даже не его представителями, но лишь поверенными граждан» (ibid. с. 149). «Не имея прав юридического лица, религиозные организации (в частности, бывшие консистории, ныне переименованные в епископские советы, управления, правления и т. п.) тем более не имеют права присваивать себе функции судебные, карательные и налоговые» (ibid с. 150). «Съезды религиозных обществ в масштабе ниже губернского не допускаются» (ibid с. 150). Постановления съездов ни для кого не имеют обязательной силы. Как на цель таких и подобных мероприятий указывается «на уничтожение иерархического характера церковной организации» (ibid. с. 147), т. е. уничтожение канонического строя Церкви, уничтожение Церкви. У Церкви и ее организаций и в правовом, и материальном смысле все отнято. По выражению советского профессора, Церковь и ее организации поставлены в положение полной «юридической импотенции» и по части обогащения, и по части всех сношений с внешним миром.

Утеснения и гонения особенно жестоки именно в главном очаге Православия, на Руси

Служители Церкви всех практических ступеней в полном смысле слова являются лицами, лишенными прав. В частности, они лишены и пассивных, и активных избирательных прав, в т. ч. лишены возможности не только участвовать в государственных, коммунальных и других учреждениях, но и участвовать в комплектовании их. Они лишены права участвовать в узаконенных профессиональных союзах, что при нынешних условиях жизни равносильно лишению права на труд и заработок. Они лишены права участия в кооперативных организациях, что равносильно лишению права участия в хозяйственной жизни страны. Доступ к государственной службе для них, безусловно, закрыт. Самые последние вести говорят, что у них отняты права на жилище и продовольствие. Такое широкое лишение прав, и то по суду, применяется лишь к самым тяжким преступникам. Очевидно, что служение культу разсматривается как тягчайшее преступление, и без суда влекущее за собою лишение прав. Известны многочисленные случаи, когда лицам, отрекшимся от веры и служений культу, обеспечивались все права на самые широкие житейские возможности.

Правоограничение не миновало и верующих мирян. Например, ни один верующий мирянин не может быть членом правящей партии большевиков. Известны случаи исключения из партии и лишения должностей за приверженность к вере: в Пензе «т. Афанасьев» за то, что повенчался в церкви, был исключен из партии и лишен комиссарской должности.

Архиепископ Иоанн (Поммер) в Латвийском сейме     

Образ монашеского жития, по воззрениям Православной Церкви, является нарочитым видом осуществления христианского идеала. Православно-русское сознание особенно высоко чтит монашество. Под сенью 922 русских обителей жили многие тысячи иноков и инокинь, посвятивших себя подвигам иноческой жизни. Общеизвестно, сколько великих героев духа воспитали русские обители и какую громадную роль играли святые обители в религиозной и вообще культурной жизни Руси. Все без исключения обители насильственно упразднены. Иноки и инокини разогнаны, и образ монашеского жития взят под запрет. Некоторые обители снесены до основания. Религиозные и исторические ценности их подвергнуты гнуснейшему поруганию. Некоторые обители приспособлены под учреждения, резко и грубо противоречащие первоначальному назначению обителей. Например, знаменитая Соловецкая обитель обращена во всероссийскую тюрьму, где ныне всевозможными способами истязуются жертвы большевистского режима. Несомненно, из всех тюрем мира эта ныне самая ужасная тюрьма. Воспоминания лиц, вырвавшихся из этой тюрьмы, полны ужасов. Куда девались десятки тысяч прежних насельников святых обителей? Многие умучены: закончили свои иноческие подвиги подвигом мученическим. Многие томятся в большевистских застенках и ссылках, чая «разрешитися (умереть) и со Христом быти». Многие продолжают свои иноческие подвиги в дебрях необозримых лесов. Многие посвятили себя подвигу странничества... Но все они без исключения насильственно лишены возможности свободно осуществлять свой мирнейший религиозный идеал.

Архиерейская дача, на которой произошло с пытками убийство владыки Иоанна (Поммера)     

Не только все материальные достатки Церкви и ее организации насильственно отняты, но и грубейшим образом разгромлены просветительные, благотворительные и все прочие организации Церкви. Все без исключения церковные школы, начиная от школ грамоты и до славных духовных академий, этих родоначальниц русских высших школ, насильственно упразднены. Упразднением всех духовно-учебных заведений Церковь лишена возможности подготовлять на смену отходящим пастырям новые кадры просвещенных пастырей. Уже насильственное упразднение церковных народных школ сильно ограничило возможности религиозного просвещения и воспитания масс в духе веры. Но большевики пошли дальше. В существующие школы всех названий пастырям и религии доступ закрыт безусловно (Цирк. НКП. 3.Ш. 1919). «Преподавание вероучения лицам, не достигшим 18-летнего возраста, не допускается вовсе» (см. проф. Елистратов, Адм. право, с. 146) и карается как уголовное преступление (проф. Немировский, Уголовн. право, с. 302–303).

Вся без исключения православная пресса удушена. Все церковные книжные запасы «национализированы» и частью преданы сожжению, частью сданы на бумажные фабрики для переработки в бумагу, частью выброшены на заграничный рынок. Новопечатание церковных книг сделано невозможным. Мало этого: невозможным сделан и ввоз церковных книг из-за границы. Британское Библейское Общество сделало попытку направить в страну, переживающую острейший голод слова Божия, священные книги из своих запасов. Хотя церковные книги направлялись не в целях торговых, а для даровой раздачи, они через границу пропущены не были: их пришлось раздать верующим Латвии и других приграничных стран.

Заседание Синода Латвийской Православной церкви. 1928 год. Владыка Иоанн в центре     

Не говорят ли все эти и подобные факты о решении большевиков насильственно удушить религиозную веру путем угашения всех источников религиозного света и просвещения?

Разгромы храмов носят массивный характер. Даже по большевистским, обычно лживым данным, число разгромленных храмов измеряется тысячами. На самом деле разгромленных храмов десятки тысяч. Каждая из разгромленных большевиками православных обителей имела по несколько храмов, а в лаврах и обителях великих храмы считались десятками. Разгромлены все без исключения храмы особого назначения: храмы учебных заведений, храмы военные, храмы ведомств и т. п. Храмов монастырских и храмов особого назначения на Руси было до тридцати тысяч. Прибавьте к этому счету разгромленные приходские храмы, о разгромлении которых изо дня в день хвастливо вещают и совпресса, и соврадио. Прибавьте к этому счету еще разгромленные храмы инославные, мечети и синагоги, и вы поймете, что на протяжении всей истории человечества никогда и нигде ничто подобное не имело место. Большевики не таясь заявляют, что мечтают в ближайшую пятилетку разгромить в злосчастной стране все без исключения храмы. Нельзя умолчать и о том, что пока еще не ликвидированные храмы в настоящее время повторными налетами большевиков доведены до убожества. Все, имеющее материальную ценность, из храмов насильственно изъято.

Священномученик Иоанн (Поммер)     

Ясно, что Церковь, ограничив ее до последнего предела в правовом отношении, хотят поставить пред лицом физической невозможности выполнять свое святое назначение.

Режим противорелигиозных насилий с каждым годом становится суровей. Измышляются все новые и новые насилия. Предстоящею календарною реформою имеется в виду исключить возможность праздновать воскресные дни и другие праздники. Традиционное созывание верующих на молитву колокольным звоном берется под запрет. Раздаются влиятельнейшие большевистские голоса, что статья о свободе совести в Конституции противоречит «марксистскому подходу к религии» (проф. Елистратов, Адм. право, с. 142). «Действительная свобода совести, как ее понимает Маркс, обезпечивается одною свободою антирелигиозной пропаганды, да и только» (ibid. с. 143).

Большевистские гонения и утеснения веры и Церкви не ограничиваются насильственным подавлением веры и Церкви. Насилия большевиков всегда сопровождаются грубейшими издевательствами и жесточайшим моральным и физическим истязательством. Кто знаком с большевистскими изданиями, знает, что представляет собою так называемая безбожная литература. Это сплошное грубейшее зубоскальство над верующими и верою, над всем святым и чтимым в былом и настоящем. Для целей зубоскальства бесстыднейшим искажениям подвергают и вероучение, и историю, и текущую действительность. Это литературное хулиганство на потеху подонкам человечества. Антирелигиозные выступления большевиков на митингах, в антирелигиозных процессиях еще грубее и безстыднее их «литературы». Не диво, что вся их так называемая антирелигиозная пропаганда ведет к результатам совершенно противоположным желанию большевиков. Но издевательства большевиков над верою и верующими не останавливаются на хулиганской «словестности». Большевики издеваются и делом. Вот ликвидируется монастырь или приходская церковь. Все имеющее материальную ценность прибирается к рукам, а религиозные ценности подвергаются публичному посмеянию. Остервенелые хулиганы выволакивают со всевозможными надругательствами храмовые иконы, облачения и прочие храмовые предметы на площадь, складывают в костер и на виду у верующих сжигают, устраивая вокруг костра дикие хулиганские оргии с пением ругательских песен и плясом. Наиболее чтимые святыни, например святые мощи, волокут в музеи, где норовят поместить их с нарочитым надругательством над религиозным сознанием верующих. Например, мощи Виленских мучеников еще в начале большевизма были помещены в музее так, что с одной стороны их лежал труп дохлой крысы, а с другой – труп преступника. Конские попоны, сооруженные из парчи облачений, – явление настолько обыденное, что образцы таких попон попадают даже на заграничные выставки. Все, даже заграничные рынки наводнены «изъятыми» церковными драгоценностями, и в заграничных комиссионных лавках валяются в оконных выставках иконы и потиры вместе с предметами, которые не принято называть... Куртизанки большевиков щеголяют в украшениях, снятых с чудотворных икон. Нам лично пришлось видеть, как при «изъятии» драгоценной дарохранительницы, большевик рассыпал Святые запасные Дары по полу и нарочито топтал их ногами. Обычное явление, что разгромленный храм большевики обращают для мирских целей, не только не имеющих ничего общего с религией, но и нарочито и вопиюще противоречащих религиозных целям. Известны случаи обращения храмов в клубы комсомольцев и безбожников, в музеи антирелигиозной пропаганды, в кинематографы и театры самого легкого пошиба, в студии, в том числе и в студии всякого бесстудия, в свалочные помещения и т. п. Кроме ущерба, причиняемого верующим «изъятиями», имеется в виду причинить им острые страдания при виде открыто и длительно поругаемой святыни.

Разрушение Сретенского монастыря в 1920-е годы     

Издевательствам над живыми силами Церкви нет счета и меры. Кто не помнит, как издевались большевики над святым патриархом Тихоном, которого и именовали-то не патриархом, а гражданином Белавиным. Общеизвестны и издевательства над архипастырями. Еще в начале большевизма арестован был архиепископ Тульский Ювеналий. Пока ЧК разбирала его дело, он был обречен на служение в санитарном обозе и был вынужден разъезжать по своему кафедральному городу на облучке санитарной бочки. На заключенного архиепископа Арсения Таганрогского возложили обязанности пастуха. Престарелого архиепископа Иосафа Крутицкого, заместителя Патриарха по Московской епархии, регулярно высылали из казематов ВЧК убирать улицы Москвы. Пытка, несомненно, ускорила смерть старца. Факты издевательства над архипастырями, благодаря занимаемому ими иерархическому положению, хотя не сполна, но отмечены. Но кем замечены и отмечены те издевательства и истязания, которым подвергаются сельские пастыри и миряне? В изначальную пору большевизма и архипастыри, и пастыри, и миряне во множестве подвергались высшей мере большевистского насилия – расстрелу. По приблизительному, неполному подсчету, «у стенок» погибло свыше 30 архипастырей. Счета расстрелянным рядовым пастырям и исповедникам веры мирянам, я уверен, не знают и сами большевики. Точных цифр не может быть и у церковных властей, ибо расстрельщики свое злое дело делали коварно. Например, арестованный в Петрограде протоиерей Путлиловского завода Павлин Смирнов расстрелян в Пензе, причем в списке расстрелянных он был отмечен не протоиреем, а просто гражданином Павлином Смирновым. В большинстве случаев списки расстрелянных не публикуются, а при массовых расстрелах расстреливают без именных списков. Как бы то ни было, число расстрелянных за веру колоссально. Уже в начале большевизма были целые города, где пастырство было подвергнуто поголовному истреблению (например, город Барнаул). В Саратове единовременно были расстреляны епископ Герман со всеми членами Епархиального совета. В Астрахани на протяжении нескольких дней были расстреляны архиепископ Митрофан, епископ Леонтий и члены Епископского Совета. Уже в начале большевизма в Патриархате и поместных церковных центрах имелись сведения о многих тысячах расстрелянных пастырей. В советской формулировке почти все расстрелянные архипастыри и пастыри значатся расстрелянными за контрреволюцию. Но эта формула может ввести в заблуждение только несведущих. Сведущим ведомо, что в большевистской обстановке религиозная вера сама по себе уже является делом контрреволюционным. Всякий верующий, активно выступающий на защиту веры – контрреволюционер. В последнее время тактика большевиков по отношению к верующим несколько видоизменена. Уничтожение исповедников веры путем расстрелов применяется реже, чем в первые годы. Исповедников веры гноят в казематах, в концентрационных лагерях и других местах суровейшей ссылки. Расчет ясен. При ужасном режиме указанных мест истязания даже самые сильные организмы тают, сходят на нет. По существу, последняя система не лучше прежней. Пуля сразу сражала жизнь. Ныне исповедников веры морят медленною смертью мучений. Существо дела не изменилось, изменилась лишь форма. Как в первые годы большевизма, так и в настоящее время быть верующим при режиме большевизма – значит быть исповедником веры, готовым на мученичество. Подвиги мученичества и исповедничества при большевиках стали мерилом веры и верующего. Суровое мерило, но оно, благодаря зверскому режиму, усвоено сознанием верующих и прилагается к верующим, а особенно к вождям веры. Отступление от долга исповедничества, готового на мученичество, особенно в вождях веры, осуждаетя как измена вере. Только этим можно объяснить ту суровость отношений верующих масс к митрополиту Сергию, о которой оповестила мир пресса. Несомненно, суровость масс в данном случае чрезмерна. Разве не знают эти массы, что беседа митрополита Сергия, отрицающая наличие гонений веры при большевиках, могла и не быть беседою митрополита Сергия, ибо большевистский режим есть режим всяческой лжи, не исключая и подлогов. Разве неведомы этим массам случаи бессовестнейших подлогов? Разве неведомы этим массам несчетные случаи, когда большевики истязаниями доводили людей до невменяемости, до готовности подписать что угодно (пример Щепкина)? Но сознание закаленных в гонениях масс ценит только героев веры, ибо и сами эти массы в исповедании веры героичны до готовности к мученичеству за веру. В самом деле, разве не героичны те миллионы православных, которые под непрекращающимся градом большевистских издевательств, в тисках непрерывных моральных и физических истязаний, под постоянною угрозою мучений и смерти открыто исповедуют святую веру? На протяжении всей истории человечества большевистское восстание против Бога, большевистское гонение веры и верующих – несомненно, самое грубое, самое жестокое, самое широкое. Но и религиозный героизм никогда в истории не был единовременно достоянием стольких миллионов людей. Нет в истории другого десятилетия, которое было бы так богато исповедниками и мучениками крови, как первое десятилетие большевизма. Церковь страдает, как не страдала никогда, но и героическая духовная мощь Церкви достигла ступеней небывалых. В этой мощи слава Церкви, и эту славную духовную мощь мы вправе благоговейно осознать и прочувствованно превознести в сегодняшний праздник Торжества Православия. Но вместе с тем мы не можем не присоединить и свой голос к голосу совести всего культурного человечества: люди-звери – большевики – своими гонениями веры заслужили, чтобы их причислить и к ним относиться, как к величайшим злодеям и извергам, Бога не боящимся и людей не стыдящимся, чтобы признать их заслужившими кару и от Бога, и от человечества.

Подвиги мученичества и исповедничества при большевиках стали мерилом веры и верующего

Небывалый по единодушию протест человечества побудил струсивших злодеев публично отрицать наличие гонений на веру, а когда человечество не поверило им, привлечь высших служителей веры к опровержению вестей о гонениях. Нам кажется, что последнее обстоятельство особенно красноречиво говорит о том, как бесчеловечны большевики и до каких пределов ими доведены гонения. Лишь люди исключительного бесстыдства могли обратиться к своим жертвам с требованием лжесвидетельствовать миру в обеление гонителей веры: большевики де неповинны в злодеяниях против веры и верующих. Только жертвы гонений, доведенные истязаниями до последних ступеней невменяемости, могли подписать пред судом Бога, мира и истории документ, заключающий в себе такое лжесвидетельство. Лишь люди преступного склада могли решиться на опубликование лжесвидетельства, притом лжесвидетельства, добытого путем террора.

Утраченная в годы гонений церковь Марии Египетской в Сретенском монастыре, 1925 год     

Сегодня, в день Торжества Православия, воздавая должную дань почитания героям веры, прославившим дело Божие подвигами исповедничества и мученичества, поставим себе за правило непрестанно молиться и в домах, и в храмах, да укрепит Господь верующих, претерпевающих от большевиков гонения и истязания, на дальнейшие подвиги исповедничества и мученичества, да возродит Господь силы ослабевших под гнетом гонений. Люди мира сего, судящие о делах веры по-мирски, готовы преуменьшить подвиги верующих, ибо людям мира сего кажется, что возмущенное гонениями сознание верующих должно бы побудить их низвергнуть большевиков силою внешнею, но верующие должны понимать, почему это не делается: для верующих свят урок Христа, преподанный сынам Зеведеевым (см.: Лк. 9: 54) и св. Петру (см.: Мф. 26: 51–54). «Мне принадлежит отмщение и Я воздам», говорит Господь» (Евр. 10: 30). Сам Господь вразумит гонителей мерами, Ему ведомыми, и во время, Им Самим предначертанное. Когда они будут говорить: «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба (1 Фес. 5: 3). Ныне, когда совесть всего человечества осудила злодеяния большевиков, на память приходит народная мудрость: глас народа – глас Божий. Если сами большевики еще не осознали своего положения, то это потому, что «перед падением возносится (надмевается) сердце» (Притч. 18: 13). Аминь.

Духовный журнал № 3, 1930.