Объяли меня воды до души моей

Фото: radiovera.ru     

Тот, кто читает Библию, рано или поздно доходит и до этой странной и даже загадочной ее книги. Несоответствие ее малого объема и громадного внутреннего значения очевидно. Вспоминаю, как это однажды в давние годы случилась эта встреча у меня. Но сначала надо вспомнить обстоятельства жизни и атмосферу той ушедшей эпохи…

* * *

…В 1979 году Издательство Московской Патриархии выпустило очередной (третий или четвертый с 1956 года) тираж Книги Книг, Библии. Продавалась она из-под полы в храмах, поступила в некоторые центральные библиотеки, но, естественно, на открытых прилавках даже в храмах ее не было и не могло быть. Да в те годы в храмах и вообще не было никаких книжных прилавков, поскольку в обиходе просто не существовало православных книг. Молитвы или акафисты в то время целиком переписывались нами от руки, перепечатывались на машинке. (Вспоминаю, например, что много лет читал по собственной машинописи чудесный акафист «Слава Богу за все» владыки Трифона (Туркестанова), который зарубежниками долгое время приписывался обновленцу Григорию Петрову.) Счастливы были те из неофитов (а в те годы почти все мы были неофитами), кому по наследству от предков, бабушек и дедушек, достались хоть какие-то церковные книги или иконы.

Сегодняшним людям, выбирающим одно приглянувшееся издание из десятка идентичных, представить такое просто невозможно. Правда, примерно в эти же годы был выпущен чуть ли не репринтом знаменитый и вожделенный каждым верующим патриархийный «черный молитвослов» с утренним и вечерним правилами, с правилом и молитвами ко святому причащению, с несколькими главными акафистами. Но и молитвослова этого, впрочем, тоже не было в открытом доступе. Он, сам будучи репринтом, размножался подпольно в виде ксерокопий. Потому-то и ценилось любое церковное издание на вес золота, если не дороже.

Мы учились тогда на втором или третьем курсе Литературного института, который, как известно, и сейчас располагается на Тверском бульваре, в Доме Герцена. Храм, который мы довольно часто посещали с приятелем и однокурсником, находился неподалеку и был храмом председателя Издательского отдела митрополита Питирима (Нечаева), – Воскресение Словущее на Успенском Вражке (улица Неждановой). Думаю, наши лица там достаточно примелькались, и нас считали не чужими (да мы и сами себя чужими в этих церковных стенах давно не считали!), поэтому, когда вновь напечатанная Библия поступила в храм и легла в секретный шкафчик «для своих», работница свечного ящика, тоже по строжайшему секрету, сообщила нам об этом историческом (безо всякой иронии!) факте. Боюсь сейчас точно называть цену, во всяком случае, она была никак не меньше 120 советских полнокровных рублей (три стипендии студента или одна зарплата среднего служащего).

И вот мы становимся обладателями бесценного сокровища! И вот книга эта лежит на твоем скромном студенческом письменном столе в твоей скромной студенческой комнате на двоих. И сразу стол твой и комната твоя общежитская приобретают какое-то новое, какое-то необычное и серьезное значение и даже высокое звучание…

К вере, настоящей вере, наше поколение приходило чуть позже, в начале 80-х, церковными людьми мы тоже становились не в один день, – хотя гораздо решительнее и быстрее, чем поколения , приходившие в Церковь за нами. Впоследствии я не раз слышал, что многие духовники этих новых поколений долгие годы благословляли своих прихожан читать только Новый Завет, а то и просто Четвероевангелие, не разрешая касаться Ветхого Завета, как, впрочем, и Апокалипсиса. Наверное, у них были на то причины. Но у нас в конце 70-х еще не было духовников. Зато была главная книга всех времен и народов, Библия. Она тогда и была нашим духовником. И было достаточно желания и свободного времени, чтобы ее читать.

И мы читали ее так, как привыкли читать любую уважаемую книгу – с начала. А начало ее известно сегодня всем грамотным людям:

В начале сотворил Бог небо и землю.

Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою.

И сказал Бог: да будет свет. И стал свет…

* * *

Вот этим самым светлым светом мы и стали потихоньку просвещаться. Узнавали из Книги Бытия про начало мира и грехопадение ангелов и людей, про Потоп и Вавилонскую башню, вчитывались на страницах Исхода в Заповеди, данные Моисею Богом на Синае, восхищались премудростью Соломона и совершенной поэзией царя Давида. Собственно, именно в этой книге мы черпали настоящую, глубинную человеческую культуру, духовную основу нашего существования. Все в этой книге было высоко и духовно, страшно и чудовищно, прекрасно и гармонично, все было пронизано глубочайшей связью Создателя и создания, повелевающего Бога и послушного Ему человека.

Как вдруг, где-то в середине громадного тома…

И было слово Господне к Ионе, сыну Амафиину: встань, иди в Ниневию, город великий, и проповедуй в нем, ибо злодеяния его дошли до Меня.

И встал Иона, чтобы бежать в Фарсис от лица Господня, и пришел в Иоппию, и нашел корабль, отправлявшийся в Фарсис, отдал плату за провоз и вошел в него, чтобы плыть с ними в Фарсис от лица Господа.

Стоп! Что это? Что это такое?..

Авторы Библии не ошиблись?.. Это книга пророка Ионы?.. Так как же пророк может противиться воле Божьей и «бежать в Фарсис от лица Господня»?! Разве могло быть подобное?..

И эти немногие строки уже были тогда для меня реальным потрясением. А дальше – больше!

Бушует шторм, а Иона спит в трюме! А когда жребий корабельщиков падает на него, и его будят, чтобы узнать, кто он такой и за что его настигает такая кара, Иона не просто спокоен, а даже как-то равнодушен и хладнокровен:

Он сказал им: возьмите меня и бросьте меня в море, и море утихнет для вас, ибо я знаю, что ради меня постигла вас эта великая буря.

И только когда морское чудовище поглотило пророка, он наконец воззвал из его чрева, из этой неподъемной и немыслимой тесноты, к Богу. Воззвал такой прожигающей небеса молитвой, что Господь услышал и тут же освободил Иону из плена, выбросив его на сушу.

И было слово Господне к Ионе вторично: встань, иди в Ниневию, город великий, и проповедуй в ней, что́ Я повелел тебе.

И встал Иона и пошел в Ниневию, по слову Господню; Ниневия же была город великий у Бога, на три дня ходьбы.

Так все-таки он туда пошел? А почему же тогда не пошел сразу, по первому повелению? Что мешало исполнить поручение Бога тогда? Опять новая загадка…

Но вот Иона сорок дней ходит по великому городу Ниневии с проповедью покаяния и трогает своими словами не только простой народ, но даже самого царя, который снимает корону и посыпает главу пеплом, который запрещает даже скоту есть и пить на время покаянных дней! И что же дальше?

И увидел Бог дела их, что они обратились от злого пути своего, и пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел.

Ага, так значит, Ниневия все же не будет разрушена?..

Какая странная и даже двусмысленная ситуация. Ты, пророк, предрекаешь народу, что он погибнет, если не покается. А народ после твоих горячих слов кается – и остается невредимым. Но как теперь проверить и поверить, что ты истинный пророк, а не лжепророк и самозванец? Ведь ничего же внешне не изменилось в мире, не смотря на все твои грозные обличения и укоры! Стоит на своем прежнем месте Ниневия, живы все до одного ниневитяне и даже их покаявшийся вместе с людьми (хоть, может, и не совсем вольно) ниневитянский многочисленный и многоразличный скот. Так, получается, чего же ради ты сорок дней ходил по этому великому и страшному городу и пугал его жителей своими огненными пророчествами?..

И потому мне, человеку простому и весьма мало духовному, вполне понятна реакция на это несостоявшееся событие самого пророка:

Иона сильно огорчился этим и был раздражен.

И молился он Господу и сказал: о, Господи! не это ли говорил я, когда еще был в стране моей? Потому я и побежал в Фарсис, ибо знал, что Ты Бог благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и сожалеешь о бедствии.

И ныне, Господи, возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить.

Ну да, именно после этих слов Ионы дело для меня начинает проясняться. Мотивы пророка получают психологическое и просто логическое обоснование. Правда, сама суть дела от этого обоснования чуть ли не еще больше запутывается.

Получается, если ты, пророк, хочешь быть послушным Богу, ты должен выполнить Его поручение (а какой нормальный человек в здравом уме не хочет быть послушным Богу?). Но в самом-то этом поручении уже скрыта для тебя ловушка: если после твоей горячей проповеди грешники покаются – Господь не наведет на них обещанной кары. Беды не случится, и твое пророчество останется пустым звуком! И эта ловушка прекрасно понятна пророку Ионе, ведь степень милосердия Божьего ему известна не понаслышке (об этом чуть ниже).

Итак, если хочешь исполнить Божью правду, тебе придется выступить в роли лжеца, пустого крикуна, чьи пророчества не исполняются. Ты-то отлично знаешь, что весь ваш предыдущий диалог с Небом был, – и буря на море была после твоего ослушания, и страшный кит, проглотивший тебя, был, и огненная молитва твоя из его чрева была, и мгновенный ответ Божий на эту молитву – всё было! Но кто кроме тебя это знает и кто кроме тебя поверит в это?

Ситуация не просто парадоксальная – она не разрешимая вообще в системе логических координат. И не потому ли пророк Иона в продолжение краткого рассказа несколько раз просит себе у Бога смерти? Он наверняка понимает, чувствует, что только его смерть может если не разрешить, то снять этот чудовищный внутренний конфликт его, пророка, по воле Божьей превращающегося в лжепророка…

Помню, меня как драматурга этот рассказ особенно потряс. Вот она, одна из первых библейских драм, когда коллизия больше, выше, глубже любой логики! Как поступить? Как поступить правильно? Понятно, что в конце концов тебе придется исполнить волю Господню, но принесет ли это тебе счастье и радость от исполненного долга? История пророка Ионы как будто отвечает: нет, не принесет…

Последний эпизод этой книги с выросшим за одну ночь и за одну же ночь засохшим растением хрестоматиен, и я его просто напомню:

И сказал Бог Ионе: неужели так сильно огорчился ты за растение? Он сказал: очень огорчился, даже до смерти.

Тогда сказал Господь: ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого не растил, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало:

Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?

И это последние слова книги пророка Ионы…

Итак, мы оставляем Иону все в том же состоянии раздражения и глубокой обиды на Бога. Проще всего, конечно, упрекнуть его в недостатке смирения, недостатке мудрости, да и вообще в отсутствии настоящей веры. Но что-то подсказывает мне, что если бы мы это сделали, то оказались бы в положении плохих и недалеких друзей из Книги Иова, великого страдальца и великого святого (любимого святого последнего российского Императора). Друзья Иова, «защищая Бога», обличали Иова в его возможных скрытых грехах. А грехов не было, было испытание Божье для праведника, а заодно и для его неверных друзей…

И потом: кому из живущих на свете не понятны чувства пророка Ионы? Кто из нас не дорожит своим авторитетом (пусть даже и мнимым) в людской среде? Кто со смирением и легко примет ситуацию, в которой придется (может быть, навсегда) опозорить и потерять свое доброе имя?.. Кстати сказать, имени человека или народа в Священном Писании придается всегда большое и важное значение. Знать имя живого существа – это значит постичь его главную суть.

На двух страницах Библии (таков ничтожный объем поистине великой Книги пророка Ионы!) поставлены такие острые вопросы, которые наш русский гений Достоевский с полным правом мог бы назвать проклятыми вопросами. Это вопросы, которые могут быть разрешены только в пространстве духовного Божьего мира, но много ли среди нас тех, кто живет в этом пространстве?

История пророка Ионы за 8 или 9 столетий до Рождества Христова как будто подводит всех нас к весьма простой, но от этого не менее огненной христианской мысли: для того, чтобы угодить Богу и прийти к Нему, ты должен умереть – все-таки умереть! – для этого мира…

* * *

Но оказывается, что и эти глубокие смыслы книги – не самые глубокие, не самые окончательные. Когда ты спустя годы впервые начинаешь читать богословские и исторические комментарии к этой книге (а доступ к ним появился для нас лишь спустя многие годы), тебя ждут в них новые открытия.

Во-первых, согласно церковному Преданию, именно маленький младенец Иона был тем самым умершим сыном Сарептской главы, которого оживил пророк Илия.

И сказал он ей: дай мне сына твоего. И взял его с рук её, и понес его в горницу, где он жил, и положил его на свою постель, и воззвал к Господу и сказал: Господи Боже мой! неужели Ты и вдове, у которой я пребываю, сделаешь зло, умертвив сына её? И простёршись над отроком трижды, он воззвал к Господу и сказал: Господи Боже мой! да возвратится душа отрока сего в него! И услышал Господь голос Илии, и возвратилась душа отрока сего в него, и он ожил.

То же Предание говорит, что Иона был прилежным учеником пророка Елисея, ученика пророка Илии. Эти два факта не противоречат друг другу, и очень дополняют всю картину. В общем, духовное происхождение Ионы было отнюдь не простым, его можно назвать даже потомственным пророком, пророком в третьем поколении.

Но, во-вторых, не менее важно для нас и то, что исторические комментарии говорят о «великом городе» Ниневии, столице Ассирийского царства.

В то время Ассирия была громадным и мощным государством, империей, нависающей над Израильским царством с севера. Она была постоянной угрозой государственному существованию Израиля (и спустя несколько десятилетий она его все-таки завоевала и поработила). Но гораздо важнее другое: Ассирия была великим рассадником всяческого непотребства на всем Востоке – рассадником самых немыслимых языческих культов, самых труднопредставляемых форм разврата, самой крайней жестокости и бесчеловечности.

И это непотребство широкими реками растекалось по всем окрестным землям – и в том числе по Израилю, который граничил с империей, будучи при этом в десятки раз меньше и слабее. Израильтяне не могли не испытывать этого влияния и не могли не поддаваться ему. Ведь человек после грехопадения стал более склонен ко злу, чем к добру. И это касалось всех людей и всех народов, в том числе и народа богоизбранного. (Как сильно та Ассирия напоминает одну из существующих ныне империй, заражающую весь мир своим немыслимым развратом и столь же немыслимой наглостью в его проповеди…)

Итак, Ассирийская империя тогда была государственным, нравственным и духовным врагом Израиля, была вечной угрозой его физическому и духовному существованию. Мог ли это не понимать и не осознавать великий израильский пророк?   

Бессмысленный вопрос. Думаю, если о чем Иона и мечтал, так это только о том, чтобы однажды вся Ассирия просто провалилась сквозь землю. Вся, вместе со своими языческими ужасами, развратом и жестокостью.

Но что же ему, в одно совсем не прекрасное для него утро, поручил Господь? Его любимый Господь, так пекущийся о своем народе и чистоте веры этого народа?

Он велит пророку идти и проповедовать покаяние в Ниневию. В Ниневию!.. В эту клоаку, в это средоточие мерзости и разврата! Он что, хочет спасать этих страшных грешников, заражающих весь окрестный мир своей нравственной чумой?.. Вместо вполне справедливой и даже необходимой казни Он приготовил для них неизреченную милость?! Да где же после этого хоть какая-то справедливость на этой проклятой земле?!

…Мне, грешному и страстному человеку, очень понятны и близки те чувства, которые испытывал пророк Иона после такого повеления. Они наверняка сродни чувствам несчастного Сальери из великого творения Пушкина:

Все говорят, нет правды на земле,

Но правды нет и выше!...

…Он посылает меня в Ниневию с проповедью покаяния, потому что уже приготовил для них помилование! Нас Он наказывает за малейшее ослушание, а их хочет помиловать за весь океан их беззаконий? Что же, если Ему угодна такая чудовищная, такая несправедливейшая несправедливость – то, по крайней мере, я в ней участвовать не собираюсь!...

И встал Иона, чтобы бежать в Фарсис от лица Господня…

Но ведь это еще не конец удивительной истории.

Сомневаться, что покаяние Ионы во чреве морского чудовища было искренним, никому в голову не придет. Но как же произошла такая немыслимая перемена? У комментаторов Библии про это не сказано, но мы можем попытаться предположить. Только одно состояние абсолютно непереносимо для человека – состояние адских мук. Очевидно, именно эти адские муки и пережил пророк во чреве кита. И понял, что они ему не по силам. И наконец внутренне согласился с волей Божией…

* * *

Книга пророка Ионы не обойдена вниманием толкователей, что ветхозаветных, что новозаветных. В ней есть качество, которое отнюдь не всегда мы находим в деяниях пророков. В ней есть человечность. Пророк Иона – как будто один из нас, простых людей, со своими сомнениями, недоумениями, даже со своим непослушанием воле Божией.

Но этого мало. Именно пророк Иона, среди весьма немногих героев Ветхого Завета, был упомянут Самим Спасителем! Христос в одной из своих проповедей, обличая фарисеев, не просто упомянул его, а сравнил судьбу Ионы со Своей собственной грядущей судьбой:

Он сказал им в ответ: род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи.

Ниневитяне восстанут на суд с родом сим и осудят его, ибо они покаялись от проповеди Иониной; и вот, здесь больше Ионы.

* * *

Библия была, есть и будет всегда основой духовного, культурного, нравственного бытия человека и человечества. Это единственная книга, которой достаточно, чтобы поставить мировоззрение человека на верный и прочный идеологический фундамент. Мало того, это единственная книга, которая дает пример правильного осмысления и написания Истории. Ведь человеческая история полноценна и верна только тогда, когда является Священной Историей. Как только мы начинаем делать вид, что Бога в нашей истории не существует, что Он, главный Драматург и Режиссер, в ней никак не участвует, мы скатываемся к мелким и пошленьким социально-экономическим моделям и поверхностным обоснованиям великих исторических процессов и событий.

Каждая страница Священного Писания бесценна. Но даже среди этих бесценных страниц есть страницы, которые имеют двойную, а то и тройную цену. Такие, как две страницы истории пророка Ионы…

Янв. 22 г.