Акбар, камень для Авраама

Привычное течение жизни иногда прерывается необъяснимыми событиями. Верующие люди называют их чудом, неверующие — невероятным стечением обстоятельств. Выводы остаются за вами.

Конфликт цивилизаций

История эта произошла в одной из среднеазиатских стран, бывших советских республик. Люди, хорошо помнящие хронику событий, легко догадаются, о какой стране идет речь, хотя судьбы многих народов и стран тогда были очень схожи — смутой, лишениями, горем, которые хлынули в нашу жизнь после распада сверхдержавы.

После парада суверенитетов, объявленных бывшими братскими республиками, из них начался резкий отток русскоязычного населения, в результате которого через несколько лет даже почти забылся русский язык — так мало его носителей осталось. Не стану говорить, к каким испытаниям это привело немногочисленных оставшихся русских, здесь нет ничего нового — были здесь темные страницы злобы и мелкой мести, но были, несомненно, и страницы благородства и доброты со стороны бывших собратьев по Союзу, а ныне просто соседей.

Многие помнят: 1980-е, 1990-е годы стали временем пробуждения не только национального, но и религиозного самосознания народов бывшего Союза. Тогда в Средней Азии как части традиционно исламского мира огромное значение обрели религиозные чувства и убеждения коренного населения. В исламском же мире христиан никогда особо не жаловали — разве что терпели.

В исламском мире христиан никогда особо не жаловали — разве что терпели

Потом была война, которая унесла жизни сотен тысяч людей разных национальностей, расколола местных на два лагеря, а внутри них — на кучу местных кланов, едва терпящих друг друга. Но, как после любой войны, неизбежно воцарился хрупкий мир и крепкая бедность.

Жили мы в маленьком городке недалеко от областного центра. Городок этот примечателен тем, что в 1940-е годы был в «голой степи» построен в гонке за первой ядерной бомбой, а потом стал одним из центров атомной промышленности на просторах необъятной страны.

С уходом русских город бросили, он пришел в упадок, и все, кто мог, разъехались по своим «историческим родинам». А городок остался, остались пожилые и одинокие, остались бедные и разорившиеся. На освободившиеся места жительства пришло местное население со своими порядками, нравами и культурой. И начался тихий конфликт цивилизаций.

Странный выбор

Акбар был обычным парнем из горного района, перебравшимся в город. У него было четыре старших брата. Когда распался Союз и началось брожение, многие молодые ребята из отдаленных горных районов подались в города в надежде в это время перемен покончить с тяжелым пастушеским и дехканским бытом и начать новую городскую жизнь.

Кто-то тогда вставал под ружье в войска молодого правительства, кто-то шел воевать за американские деньги в оппозицию под зеленым знаменем ислама, а кто-то — ловить рыбку в мутной воде, промышляя рэкетом в бесчисленных тогда группировках. Сам Акбар был маловат для участия во всем этом, но братья его потихоньку прибрали весь наш городок к своим рукам, и ларечникам не было от них спасения, впрочем, как и всем, кто платил им дань.

Потом постепенно времена стали меняться — власть понемногу разобралась с криминалом, и те, кто был поумнее, стали «белыми и пушистыми». Братья Акбара стали обычными состоятельными людьми.

Акбар был хотя и уверенным в себе, но при этом тихим, молчаливым, спокойным парнем и смотрел как-то сквозь собеседника. Все молодые ребята в городе были с ним внешне знакомы, здоровались за руку — и ничего о нем не знали, кроме того, что он занимается боксом. Нравом семья Акбара обладала обычным для своей местности — мужчины суровы и скоры на расправу, женщины бесправны и на людях почти бессловесны.

В те времена подавляющее большинство русских людей в наших краях были такими же «христианами», какими «мусульманами» были местные жители. Многие из оставшихся наших соотечественников спивались и представляли удручающее зрелище. Вот с такой рекламой христианства тогда имел дело почти каждый местный мусульманин. Не исключением был и Акбар.

В городке каким-то чудом уцелели жалкие остатки промышленных производств, осколки некогда огромного комбината. На весь город остались два токарных да один литейный цех. Теперь они вместо планомерной и когда-то напряженной работы перебивались частными заказами. Как и раньше, работали в этих цехах русские ребята — те несколько десятков человек, которые по каким-то причинам не уехали в Россию.

Очутился Акбар в литейном цеху, среди русских людей, и стал там своим

Есть такая бородатая народная острота — «еврей-колхозник», я ее не люблю, но она остроумно подчеркивает, что, например, нетипично увидеть на рынке русского, торгующего фруктами, и так же нетипично увидеть восточного человека за токарным станком, хотя такое, несомненно, случается. И случилась такая нетипичность как раз с Акбаром. С парнем из небедной семьи, перед которым были открыты все дороги: и образование, и должности в государственных и правоохранительных органах, которые так любят местные мужчины. Долго ли, коротко, очутился Акбар в литейном цеху, среди русских людей, и стал там своим. Как это вышло, никто не знает, но не об этом и речь.

«Не могу я жить без Него!»

Пасха 2007 года. Этот праздник вообще незабываем, и я помню каждую свою Пасху с момента прихода в храм, но тот день стоит особняком в моей памяти… Пасха 2007 года выпала на 8 апреля — сказочное время, когда словно вся природа в унисон Церкви ликовала, славя Светлое Христово Воскресение.

Вечер накануне был как всегда трогательным и волнующим — всё трепетало в ожидании великого и радостного события. Приготовления маленького прихода были оглашаемы радостным шепотом снующих по храму помолодевших бабулечек, одетых во все светлое. Суетились женщины, среди которых распределялись поручения настоятеля, стекались люди, тащившие корзины и тазы яиц и куличей, накрытые полотенцами, и строились вокруг храма для освящения принесенной снеди. Даже те, кто в сам храм входить не собирался, готовы были стоять под открытым небом до конца, предвкушая по-детски радостное лицо батюшки, кропящего всех святой водой и восклицающего: «Христос воскресе!»

Мне, как совсем еще новоначальному, страстно хотелось поучаствовать во всем, за все схватиться, всем помочь, выполнить как можно больше поручений батюшки — ощутить себя частью Праздника. Радостно носился я в вечер Великой Субботы, приехав в храм намного раньше, чем было нужно, то прикручивая к верхней перекладине иконостаса слова «Христос воскресе», то таская какие-то ведра. И Праздник принял меня в свою атмосферу.

Пасхальная ночь уже разгорелась. Читали канон. Его простые, но такие непривычные, живительные слова наполняли всё существо радостным, тайным и трепетным ожиданием великого чуда. Я вслушивался в незнакомые слова, пытаясь перекидывать от них мостики к знакомым и как можно более полно понять, что они открывают мне.

Боковым зрением слева от себя увидел кого-то, мужчину во всем светлом. Любопытства он никакого не вызывал, но что-то в глубине меня заволновалось и тут же забылось.

Начался крестный ход, и я радостно и сосредоточенно понес доверенную мне икону Спасителя, с наслаждением подпевая: «Воскресение Христово видевше…». Я рассеянно смотрел на подходящих, взгляд мой упал на алюминиевый крестик, висевший на шелковом шнурке. Я поднял глаза, увидел широкую белозубую улыбку и радостные лучистые глаза на чьем-то знакомом лице. Не сразу я понял, что происходит, но вдруг земля почти ощутимо качнулась у меня под ногами…

— Привет, брат! С праздником тебя! Христос воскресе!..

— …как? что случилось?.. почему?.. и как ты теперь?..

Мысли мои путались. Выходило какое-то бессвязное лепетание…

— Ну, чего ты так смотришь? Да, я это, Акбар, ну… Что ты всё — как да как? Да вот так — и всё!

Акбар крепко обнял меня за плечо и сжал руку выше запястья… Это было нереально, мне казалось, что сейчас я проснусь, и это развеется.

Двери храма отворились, нужно было заходить в храм, заносить икону, вокруг уже восклицали: «Воистину воскресе!» Праздник вошел в свой расцвет…

Потом, уже на улице, когда люди стали подходить друг к другу, чтобы расцеловаться, обменяться яйцами и куличами, мы задержались на площадке сбоку от храма, и я во все глаза смотрел на Акбара, все еще плохо веря чуду, явленному в великий праздник… Я не помню толком, как мы распрощались в тот предрассветный час. Помню, он крепко обнял меня, словно я его родной брат, которого он нашел после долгой разлуки…

Я во все глаза смотрел на Акбара, все еще плохо веря чуду, явленному в великий праздник

Этот парень из горного района, не всю свою жизнь росший рядом с русскими, не привыкший к нам, сумел увидеть в ком-то из нас другой мир и был остановлен этим новым зрелищем. Не помню, с кем именно он завязал дружбу из наших ребят, но не это важно. Меня поразила простота объяснений Акбара. Он удивлялся, как легко общение в нашей среде, где можно быть спокойным: тебе говорят то, что думают, где от дружбы не ищут корысти и ценят тебя самого, где тебя никто не учит жить и не помнит обид.

Невероятно, как глубоко и тонко этот человек определил источник всего этого, сумел гениально просто и точно выразить это впечатление-знание на чужом для себя языке. Он сказал: «Смотрю — у нас у всех в цеху крестики, и мне тоже захотелось — почему мне нельзя?!.. Я пошел и крестился! А когда узнал, Какой Христос, — понял, что назад дороги у меня нет, не могу я без Него жить…».

Одно только я еле выговорил: «Но как же братья, семья, как ты теперь будешь жить, ведь ты, наверное, остался один?..» Меня не отпускало чувство реальной, физической опасности, одиночества, катастрофы, которая должна была наступить в жизни этого парня вместе с главным выбором. Но его, казалось, это не беспокоило: «Видишь — все нормально, жив-здоров пока, ничего страшного, сложно, конечно, но что теперь делать — все будет хорошо!» Настоящий живой герой стоял передо мной и укорял всю мою жизнь одним своим подвигом.

Скоро в моей жизни наступили большие перемены. Разошлись наши, так нежданно и стремительно пересекшиеся, пути с Акбаром. Но надеюсь и верю, что Господь, чудесным образом призвавший Своего избранника, наилучшим образом управит стези его.

Мой добрый друг, выслушав эту историю, точно подметила, как она иллюстрирует слова Иоанна Предтечи, призвавшего когда-то иудеев не надеяться на кровное родство с Авраамом, ибо Бог способен «из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Мф. 3, 9). Все мы знаем, что стало с народом, не услышавшим этот мудрый призыв.

Мне же хочется надеяться, что мы, чьи предки отдавали кровь за веру Христову, за Его Церковь, вспомним о главном сокровище нашей жизни и окажемся в числе «пришедших от востока и запада» и «возлегших с Авраамом и Иаковом», сможем стать евангельским блудным сыном и, возвратясь к своему Небесному Отцу, обретем, наконец, свое истинное, русское лицо.