Дерусификация и теологическая война

На сайте «Парламентской газеты» опубликована статья первого заместителя председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, первого проректора Российского православного университета святого Иоанна Богослова, советника председателя Государственной Думы ФС РФ А.В. Щипкова.

В последние месяцы в связи с тектоническими сдвигами в мировой политике становится все более актуальной тема внутренней и внешней русофобии. Мне уже приходилось развернуто высказываться на эту тему в статье «Русофобия»*, опубликованной в философском сборнике «По-другому» несколько лет назад. С тех пор многое изменилось.

Сегодня важнейшей задачей является формирование (отстройка) новых подходов для более глубокого и точного анализа феномена русофобии в контексте последних геополитических изменений.

1.

Прежде русофобия рассматривалась в основном как частный случай ксенофобии и описывалась в общей антидискриминационной логике. Но в последние месяцы восприятие явления перешло на новый уровень. Русофобия в ее нынешних политических формах представляет собой набор не просто дискриминационных, но репрессивных практик и имеет конкретную цель — насильственную дерусификацию русских на их собственной исторической территории.

Если раньше русофобия нередко принимала субъективно-личные, эмоциональные формы, то теперь она профессионализировалась и вышла на институциональный уровень. Политические субъекты, занимающиеся дерусификацией, стали ориентироваться на демонтаж российских социальных и государственных институтов от Церкви и семьи до школы и армии. Без понимания нового институционального характера русофобии ее полноценный анализ сегодня невозможен.

Речь идет о гибридной войне, которую ведут против России и русских представители современного либерального и нацистского политического консенсуса. Эта война направлена на разрушение мобилизационных механизмов русского общества вплоть до конфискации российских золотовалютных резервов и экспроприации произведений искусства, находящихся на зарубежных выставках.

Конфликт разворачивается как в военном, так и в гражданском поле силами политических субъектов, резко отделяющих свои цели и ценности от российских.

Активность политических субъектов, находящихся под контролем внешних игроков, подобна использованию милитарных формирований, но применяется она в гражданской сфере. Цель — дестабилизация социальных институтов. С учетом милитарного характера этих действий и серьезности их целей, таких как деинституализация и ликвидация русского гражданского общества, можно определить данную форму русофобии как «дерусификацию». «Дерусификация» является наиболее точным термином, обозначающим современную, радикальную и высокоорганизованную разновидность русофобии.

Дерусификация может быть описана с разных сторон и точек зрения, она не вполне монолитна и имеет множество взаимосвязанных форм. В сфере идеологии это пересмотр итогов Великой Отечественной войны, стравливание идейных «красных» и «белых», борьба с гражданской религией, в частности девальвация памяти Победы 1945 года. Заметным явлением последних месяцев стал коммерческий пацифизм с тезисом «Нет войне», который на практике означает: «Не мешайте и дальше безнаказанно убивать русских».

В ситуации горячего военного конфликта такие действия равнозначны предательству национальных интересов.

2.

Особым направлением дерусификации стала теологическая война, которая в последнее время ведется против религиозной части российского общества, в первую очередь против православных. Поскольку церковно-религиозная сфера прямо связана с основами национальной идентичности и социальной организации народа, остановиться на этом аспекте дерусификации необходимо подробнее.

Его отправной точкой стали усилия по делегитимации Украинской Православной Церкви Московского Патриархата (УПЦ МП), которая является частью нашей Церкви. Эти усилия осуществляются с помощью раскольнической и еретической квазицерковной структуры — Православной церкви Украины (ПЦУ), которая стала инструментом, позволившим США дополнить антирусскую этническую войну на Украине активизацией религиозных гонений.

Все это сопровождается формированием соответствующей концептуально-теоретической базы. Ее ключевым компонентом в последнее время становится агрессивное отрицание Русского мира — современной формы русской общности, продолжающей традицию исторической Руси и являющейся ее нынешним аналогом. Существенной чертой такого отрицания является перенесение его из национальной в теологическую плоскость.

Отрицание Русского мира используется существующими внутри Церкви либерал-православными группами, связанными общей идеологией. Одним из ключевых пропагандистов русофобии является Кирилл Говорун, сторонник украинского национализма и автор концепции так называемого майданного богословия.

Напомним об истоках и содержании этого учения.

Основная идея майданной «теологии» заключается в том, что человек может спастись и обрести Царство Божие, занимаясь политической революционной деятельностью, а не стремясь к духовному преображению. Первым эту откровенно еретическую идею озвучил в 2012 году Сергей Чапнин в статье «Пятидесятница христианской общественной жизни». Несмотря на некоторую неуклюжесть формулировок, общий смысл был вполне прозрачен. В развернутом виде идея майданного богословия прозвучала в тексте упомянутого К. Говоруна.

«Богословие майдана» стало в 2014 году одной из идеологических опор украинского госпереворота и сыграло в нацификации Украины определенную роль. Начались политические репрессии против верующих УПЦ МП. Процесс стали форсировать после появления томоса, выданного ПЦУ Константинопольским Патриархатом. Томос создал формальную идеологическую и юридическую базу для репрессий против неугодной части православных верующих Украины. В частности, он санкционировал движение к «национальной церкви». Это был украинский аналог немецкого «кирхенкампфа» — так называемой борьбы за церковь, которая активно развивалась в Германии в 1930-е годы, при Гитлере.

Целью «кирхенкампфа» было создание «немецкой церкви», которая должна была, с точки зрения нацистских активистов, выгодно отличаться от уже действующей легитимной церкви. В частности, ставился вопрос о расовой чистоте паствы и необходимости нового, более «мужественного», удовлетворяющего критериям арийской героики образа Христа. При рассмотрении феномена ПЦУ легко устанавливаются прямые аналогии с немецким прототипом, в частности требования идеологической и этнической чистоты Церкви. В «украинской национальной церкви» не должно быть людей с русским самосознанием, принадлежащих к Русскому миру, имеющих симпатии к русской культуре. В ней не место так называемым ватникам и колорадам, одним из маркеров которых являются георгиевская лента и антифашистские взгляды.

Чувство принадлежности к Русскому миру майданные богословы сегодня выделяют в качестве неконвенциональной формы идентичности, которое подлежит искоренению. Это чувство они объявляют главной мишенью своих пропагандистских и идеологических атак. Прежде всего деконструировать пытаются само понятие «Русский мир», надеясь дезориентировать носителей русской идентичности.

Идея онтологического отрицания Русского мира недавно приняла форму программного документа. В марте 2022 года на сайте Академии богословских исследований города Волос (Греция) был опубликован текст под названием «Декларация об учении «о Русском мире» (далее — Декларация). Декларация была подписана представителями западной либеральной профессуры, в частности богословской.

Вот ключевое место этого документа: «Поддержка многими иерархами Московского патриархата войны президента Владимира Путина против Украины коренится в форме православного этнофилетического религиозного фундаментализма, тоталитарного по своему характеру, называемого "Русский мир", лжеучении, которое привлекает многих в Православной церкви и даже было подхвачено крайне правыми, католическими и протестантскими фундаменталистами».

Название документа включает оксюморное понятие «учение "Русский мир"», которое звучит так же абсурдно, как звучало бы выражение «учение "Россия"», «учение "Британское содружество"» или «учение "Африканский мир"».

Этот оксюморон выражает уверенность авторов Декларации в том, что концепция Русского мира есть, а самого Русского мира не существует.

Возникает вопрос: если есть арабский мир, англосаксонский, финно-угорский, почему же нет русского? Если, например, задать Реджепу Эрдогану вопрос: есть ли тюрский мир? — ответом будет глубокое непонимание собеседника.

Остается неясным, почему некая группа международной профессуры полагает, что она лучше самих русских знает, существует Русский мир или нет. Это характеризует отношение к русским как крайнюю степень русофобии, ведь отрицание Русского мира равнозначно отрицанию самой русской общности.

Таким образом, Русский мир деонтологизируется и описывается как понятие, не имеющее за собой предметной реальности. Именно так работает «культура отмены», о которой много пишут последнее время.

Но это только первый шаг. Вторым шагом понятие Русского мира объявляется неким религиозным «учением», которое тут же характеризуется как богословская «ересь», связанная с этнофилетизмом. Упоминание об этнофилетизме без указания на внутрицерковный националистический компонент само по себе удивительно. Заметим попутно, что на роль объекта выдвинутых в Декларации определений как раз вполне подходит совсем другая структура — ПЦУ. Обстоятельства ее рождения действительно связаны с этнофилетизмом — это именно «национальная церковь Украины». В данном случае этнофилетизм действительно способствовал выстраиванию на Украине нацистской государственной модели.

Иными словами, в основу Декларации легли тезисы, практически никак не соотносящиеся с объектом описания, поскольку Русский мир не богословский, а культурно-исторический феномен, такой же, как арабский, тюркский, англосаксонский или финно-угорский мир.

Таким образом, понятие «ересь» в устах коллег, подписавших этот документ, не богословское определение, а просто брань раздраженного человека, такая же как «ватник», «колорад» и прочее.

Русский мир, как и Русская земля времен «Слова о полку Игореве», — это не «церковное учение», а форма русского исторического существования и один из ключевых концептов русской культуры. За ним стоит конкретная историческая реальность и миллионы людей, объединенных общим мироощущением, которое находится поверх частных политических и мировоззренческих различий.

Фактически борцы с Русским миром спорят со своими собственными постулатами, но маскируют это, вписывая в свой нарратив удобный им образ Другого. Этот Другой оказывается носителем некой «богословской» доктрины, в которой Русский мир вдруг становится неким субститутом исторической Церкви.

По существу «Декларация об учении «о Русском мире», скрепленная несколькими сотнями подписей европейских религиоведов, является попыткой с помощью некоего теоретического обоснования легитимировать политическую русофобию. Однако ввиду катастрофического недостатка концептуальных и логических связей их построения выглядят неубедительно.

Текст Декларации предельно идеологизирован, поскольку задуман как инструмент дискурсивной борьбы. Лежащее в его основе отрицание исторической русской общности (Русского мира) автоматически означает отрицание русских как суверенной нации. Схожим образом нюрнбергские законы Третьего рейха исходили из аксиомы о том, что евреи не являются нацией. В конечном счете логика Декларации неизбежно приводит к непризнанию за русскими независимо от любых обстоятельств права на независимость и защиту от военного геноцида. С сожалением приходится признать, что группа ученых, подписавших этот текст, очевидным образом находится во власти не только глобалистских, но и нацистских идей.

3.

Риторика Декларации прямо направлена против Русской Православной Церкви и ее Предстоятеля. После ее публикации начали раздаваться призывы ввести санкции против Русской Церкви и персонально против Святейшего Патриарха Кирилла. Уникальный в новейшей истории случай попытки введения санкций против духовных лидеров, которые всегда считались находящимися вне политики, в некоем альтернативном пространстве и были неприкосновенны. Эта принципиальная позиция сегодня отменена, как и многие другие нравственные границы. Единственный аналог такого решения имел место с аятоллами в Иране, но там духовенство было основой теократического государства и попадало под санкции против государства. Ничего общего с нынешней Россией.

Санкции предполагают отчуждение церковного имущества, находящегося за рубежом, а также ограничение на въезд Патриарха в западные страны, в которых находятся заграничные епархии. Последнее представляет собой фактически прямой запрет на окормление паствы, публичную проповедь и миссионерскую деятельность. Так было при большевизме. Русскую Православную Церковь хотят отделить от мира. В перспективе это, скорее всего, станет прелюдией к запрету УПЦ МП на Украине и захвату ее зданий и имущества, то есть к политическому рейдерству, которое начато уже сегодня.

Санкции против Патриарха — постыдная страница в жизни западных обществ. Эти меры говорят о том, что Патриарх верен принципам Церкви, принципам Православия и близок к народу (за это и вводят санкции), а также о том, что западные элиты боятся Патриарха Кирилла, боятся его проповеди, боятся, что он откроет глаза на происходящее нашей пастве в Европе, боятся его духовного влияния.

4.

Можно констатировать, что современная радикальная форма русофобии — это не просто убеждения какой-то группы, которая «не любит русских». Это проект системной дерусификации. Он принадлежит той социальной общности, которая претендует на русские территории и на русское историческое наследие. Данная общность представляет собой группу социальных субъектов с либерально-глобалистскими убеждениями. Она руками нынешней украинской власти навязывает миру модель России как проектного квазигосударства, подчиненного транснациональной олигархии.

Представители данной социальной общности есть и в самой России. Они отделяют себя от гражданского большинства. Отделение происходит как на уровне фразеологии («мне стыдно быть русским», «эта страна» и тому подобное), так и на уровне богословском, который мы рассматриваем в настоящей статье. Они мыслят себя в качестве административного класса будущей дерусифицированной и десуверенизированной России. Русским в такой «России будущего» отводится роль маргинальной, неполноценной общности — обитателей культурного, правового, политического и религиозного гетто.

Их ближайшая задача — ослабить, а в идеале обнулить мобилизационный потенциал русских. Ради этого ведется постоянная русофобская информационно-пропагандистская кампания. Таким образом, предполагается выиграть многолетнюю войну против России и лишить ее прав на исторический и социальный выбор. В данном случае «культура отмены» де-факто распространяется на весь народ.

Условием выживания русского общества является ликвидация проекта дерусификации. Инфраструктуру данного проекта предстоит демонтировать во всех сферах — от информационной до финансовой.

Крайне важно устранить из публичного поля России онтологию этого проекта, не вступая при этом в бессмысленные и бесполезные социально-политические дискуссии.